12 декабря - 250 лет со дня рождения Николая Михайловича Карамзина (12 декабря 1766 г. - 3 июня 1826 г.)

Василий ВОРОНОВ (станица Старочеркасская Ростовской области)

ПОЭТ И ЛЕТОПИСЕЦ

Он перешагнул через два века и явился перед нами со своими трудами, как современник насущный и востребованный.

Николай Михайлович  Карамзин сегодня издается, изучается наравне с современными популярными историками, философами, писателями. Его «История….» -- неисчерпаемый кладезь для драматургов, поэтов, краеведов, филологов, молодых историков и исследователей. Без Карамзина невозможно понять и представить Россию. Он законодатель и учитель. Поэт и летописец Российской истории. Его жизнь – высочайший нравственный авторитет человека и гражданина.

Карамзин родился в одном из самых богатых и живописных уголков России – в селе Знаменском Симбирской губернии, на берегу Волги. В родовом поместье старинного дворянского рода, одна из ветвей которого исходила от татарского военачальника Кара-Мурзы

До двенадцати лет мальчик воспитывался дома, где была богатая библиотека и хорошие учителя. И дальше он получал образование в частных пансионах Симбирска и Москвы. Семнадцати лет, по настоянию отца, поступил в Преображенский полк. Здесь явилась ему Муза, юноша трепетно и безоглядно присягнул ей. Скоро он вышел в отставку и вернулся в Симбирск.  На берегах Волги, в родных пенатах началось его великое поприще. У начинающего автора не было периода ученичества. Он прямо взял быка за рога. За несколько лет  перевел трагедию Шекспира «Юлий Цезарь», трагедию Лессинга «Эмилия Галотти», написал свою первую повесть «Евгений и Юлия», а также множество стихотворений.

В 1789 году  еще мало кому известным автором он едет в Европу. Жаждет найти там ответы на многие насущные вопросы. Встречается и подолгу беседует с известными писателями, философами, историками Ш.Бонне, И.Кантом, Ж.Ф.Мармонтелем, И.Г.ГардеромИ.К.Лафатером. Кажется, сама история раскрывала ему свои объятия. Он воочию увидел начало Великой французской революции. Слушал выступления М.Робеспьера, О.Мирабо.

Главный урок, который вынес из Европы русский  путешественник: русский ум, русская мысль нисколько не уступают европейским. Россия идет по пути Просвещения, как и Европа. В общении с умнейшими людьми Европы Карамзин не чувствовал стеснения или недостатка ума и образования. В «Письмах русского путешественника» он сумел глубоко и предметно показать уровень просвещенной Европы. И там же, в «Письмах…», он впервые коснулся понимания русской истории. «Говорят, что наша история сама по себе менее занимательна: не думаю, нужен только ум, вкус, талант. Можно выбрать, одушевить, раскрасить; и читатель удивится, как из Нестора, Никона и пр. могло выйти нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и чужестранцев… У нас был свой Карл Великий: Владимир; свой Людовик Х1: царь Иоан; свой Кромвель: Годунов, и еще такой государь , которого нигде не было подобных: Петр Великий».

После «Записок русского путешественника» Карамзин стал в первый ряд русских писателей. Последующие произведения – «Бедная Лиза», исторические повести, стихотворения, переводы, переложение на современный язык «Слова о полку Игореве», публицистика – только укрепили славу и авторитет Карамзина. Но теперь что бы он не делал, не писал -- все сводилось к истории. История догоняла его, преследовала и довлела над ним: «По уши влез в русскую историю; сплю и вижу Никона с Нестором».

Вплоть до 1803 года, до непосредственной работы над «Историей…», Карамзин долго и мучительно искал новый взгляд на историю, новую концепцию изложения материала. Великие предшественникиТатищев и Ломоносов, бесспорно, хорошие учителя, но их материал тяжелый, рутинный, в старославянской архивной пыли. Поэту душно в монашеской келье Нестора. Карамзин искал на своей палитре такие краски, которые возвысят эпическую мощь повествования до эстетической красоты, до Поэзии. Он нашел единомышленника в лице аббата Бартелеми, в его сочинении «Путешествие Анарсиса».

В рецензии на эту книгу Карамзин отмечает близкую для себя особенность: «Сие сочинение, над которым автор, господин аббат Бартелеми, более тридцати лет трудился и в котором умел соединить строгую историческую истину с приятностью изложения, есть редкое явление в литературе». И уже примеряет для себя, как руководство, как методику: «…выбрать, одушевить, раскрасить…. Что неважно – сократить… но все черты, которые составляют свойство народа русского, характер древних наших героев… происшествия действительно любопытные описать живо, разительно».

Рецепт найден, инструмент готов. Карамзин первый пойдет по этому пути, соединив, сплавив поэзию и летопись. Представим образец нового метода.

Исторический факт казни князя Владимира Старицкого, обвиненного в попытке отравления Ивана Грозного. В примечаниях Карамзина приведены несколько скупых противоречивых источников. «По сказанию Гваньини кн. Владимиру отсекли голову; а Одерборы, называя его Георгием, сказывают, что он был зарезан». В летописи св. Дмитрия Ростовского свидетельствуется: «В лето 7078 не стало в животе кн. Владимира Андреевича Старицкого…» Была и версия отравления князя, которую взял историк.

И вот, внимание! – текст Карамзина.

«Ведут несчастного с женою и двумя юными сыновьями к государю: они падают к ногам его, клянутся в своей невиновности, требуют пострижения. Царь ответствовал: «вы хотели умертвить меня ядом: пейте его сами». Подали отраву. Князь Владимир, готовый умереть, не хотел из собственных рук отравить себя. Тогда супруга его, Евдокия (родом княжна Одоевская), умная, добродетельная, видя, что нет спасения, нет жалости в сердце губителя, -- отвратила свое лицо от Иоанна, осушила слезы и с твердостью сказала мужу: «не мы себя, но мучитель отравляет нас: лучше принять смерть от царя, чем от палача». Владимир простился с супругою, благословил детей и выпил яд, за ним Евдокия и сыновья. Они вместе молились. Яд начал действовать, Иоанн был свидетелем их терзаний и смерти».

Исторический факт превращается в художественный акт, в трагедию. А вся «История…»  наполнена исполинским дыханием русской жизни, нежными и суровыми метафорами русской поэзии. Явился Поэт, равный автору «Слова о полку Игореве». Современник сказал: «Карамзин – наш Кутузов двенадцатого года, он спас Россию от нашествия забвения, воззвал ее к жизни, показал нам, что у нас отечество есть, как многие о том узнали в двенадцатом году».

Кажется, впервые русские люди увидели монументальные портреты своих предков: князя Владимира, княгиню Ольгу, Никона, Нестора, Ивана Третьего, Ивана Грозного, Минина, Пожарского, Годунова...

В начале 1818 года были отпечатаны и поступили в продажу восемь томов «Истории…» Пушкин писал: «Появление сей книги… наделало много шума и произвело сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц». Три тысячи – это вся тогдашняя читающая Россия.

«История…» заканчивается 1612 годом в последнем двенадцатом томе, подготовленном для печати уже после смерти писателя. В позднейшие два десятилетия произведение Карамзина переиздавалось шесть раз.

Новые историки, вплоть до Костомарова, Ключевского и Соловьева не могли повторить опыт Карамзина. При несравненно более высокой историографической и научной ценности их трудов.

У Карамзина была одна неповторимая привилегия, он был Поэт и смотрел на историю сквозь свой магический кристалл. Волшебный камень он унес с собой в могилу.

Двести лет читают «Историю…» Мимо не прошел ни один образованный человек, ни один писатель. Заглядывая вперед, завидую внукам и правнукам нашим, впервые взявшим в руки Карамзина и прочитавшим: «История в некотором смысле есть священная книга народов…»


Первая серия пятисотсерийного фильма, снятого киностудией Starmedia по "Истории Государства Российского" Н.М. Карамзина

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную