Среди знаменательных дат 2020 года две  наиболее тесно связаны между собой: это 925-летие Рязани и 125-летие со дня рождения великого русского поэта Сергея Александровича Есенина. Ведь он родился по старому стилю в тот самый день – 21 сентября 1895 года, когда древняя Рязань пышно и ярко праздновала 800-летие своего основания.

Так вышло, что Рязань преподнесла тогда самой себе самый лучший подарок – рождение великого поэта, который прославит ее на весь мир и в свое время скажет очень важные слова напутствия молодым стихотворцам: «Нет поэта без Родины. У меня есть родина, у меня – Рязань».

А в годы Великой Отечественной войны поэзия Есенина стала духовным оружием советского воина. «Иду в бой за Родину! За Есенина» – эти слова можно увидеть на одном из сборников есенинских стихов в Государственном музее-заповеднике С.А. Есенина. Сохранились и листки со стихами великого поэта, обагренные солдатской кровью. О том, как много значила поэзия Есенина для наших солдат и офицеров военных лет свидетельствуют и строки известного рязанского поэта, ветерана Великой Отечественной войны, старейшего десантника России Бориса Ивановича Жаворонкова:

Сквозь гарь промчась на парашютных стропах,
Я ни единым словом не совру:
Стихи Есенина читали мы в окопах,
Хранили, как патроны и махру.

На протяжении всей жизни Есенин испытывал большой интерес к истории и культуре древних эпох. Любовь к древности Есенин действительно впитал с молоком матери. Современники отмечали его незаурядную эрудицию в вопросах истории. И это неудивительно. Истоки его глубоких познаний о прошлом не только в широчайшем круге чтения, но и в отличном историческом образовании. В Константиновском земском училище, где Есенин учился в 1904-1909 годах, детям давались основательные знания: он изучал историю Киевской, Московской и Петровской Руси; в Спас-Клепиковской церковно-учительской школе осваивал не только историю России, но и общую церковную и гражданскую историю, а также историю русского раскола в качестве отдельного предмета. Получая высшее образование в Московском народном университете имени А. Шанявского на историко-философском отделении, Есенин слушал лучших московских профессоров, читавших курсы, которых, к сожалению, не найти в современных учебных планах, а именно: «Духовный характер исторического процесса», «Историческая психология», «Психология народов», «Параллели и аналогии во всемирной истории».

Не случайно первыми крупными произведениями Есенина стали именно исторические поэмы.

О широте познаний Есенина в истории древних эпох и народов свидетельствует и его теоретическое наследие. Так, в статье «Быт и искусство» он пишет о древних евразийских племенах тавров, будинов и сарматов.

В трактате «Ключи Марии» поэт со знанием дела размышляет об истоках древней славянской цивилизации, об орнаментальном искусстве Персии и Византии, об индийских «Ведах», о сербско-болгарском влиянии в древнерусских летописях 13-14 веков, о символике коня как вечного устремления у древних греков, римлян и египтян, об образе «мирового древа» как модели Вселенной в Скандинавии и Иудее, пишет о древних певцах и сказителях, трубадурах, менестрелях и боянах.

Особый интерес Есенин испытывал к скифской эпохе, видя в Древней Скифии прообраз современной Евразии, предтечу Древней Руси. Как и другие его выдающиеся современники – Блок, Брюсов, Клюев, Белый, Волошин – Есенин отдал свою дань увлечению «скифством», вместе с ними участвовал в литературном объединении «Скифы» и альманахе с тем же названием.

На знаменитое программное произведение Блока («Да – скифы мы, да – азиаты мы с раскосыми и жадными очами») Есенин отвечает своей позитивной программой в поэме «Небесный барабанщик», выражая веру в особую миссию России во взаимодействии между Востоком и Западом, за что критика русского зарубежья причислила его к когорте первых русских поэтов-евразийцев:

Ратью смуглой, ратью дружной
Мы идем сплотить весь мир!

Историю скифов Есенин изучал по трудам древнегреческого историка Геродота – как, впрочем, и историю Древней Греции.

О его интересе к античности свидетельствует, например, стихотворение «Греция», написанное в 1915 г., как отклик на события Первой мировой войны. Воссоздавая один из эпизодов поэмы Гомера «Илиада», Есенин связывает воедино две эпохи: троянские войны и современные ему события:

Могучий Ахиллес громил твердыни Трои,
Блистательный Патрокл, сраженный, умирал,
А Гектор меч о травы вытирал
И сыпал на врага цветущие левкои.

В финале стихотворения Есенин обращается к современной ему Греции с призывом вспомнить ее героическое прошлое и выступить вместе с Россией и Сербией против кайзеровской Германии, развязавшей войну:

Возьми свой меч. Будь Сербии сестрою,
Напомни миру сгибнувшую Трою,
И для вандалов пусть чернеют меч и плаха.

Привлекала Есенина и поэзия древнего Востока, творчество древних персидских лириков Омара Хайяма, Саади, Фирдоуси. Их имена, как известно, звучат в его лирическом цикле «Персидские мотивы», который с особым интересом изучают сегодня ученые-филологи из Ирана (бывшей Персии), где сложилась целая школа научного есениноведения. Один из наших иранских коллег, защитивший кандидатскую диссертацию о «Персидских мотивах», рассказал на международной есенинской конференции в Рязани, что однажды, побывав на базаре в Тегеране,  он услышал из уст народного певца песню на стихи из этого есенинского цикла в переводе на древний язык фарси.

Свет вечерний шафранного края,
Тихо розы бегут по полям.
Спой мне песню, моя дорогая,
Ту, которую пел Хайям.
Тихо розы бегут по полям…

«Современная Персия, - пишет иранский ученый, - глазами русского поэта Есенина с радостью открывает по-новому, для себя самой образ своего идеального прошлого, своей древней культуры».
А мы с вами, читая это признание, вспоминаем, конечно, другие строки Есенина из того же персидского цикла:

Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.

Конечно, с особым интересом Есенин относился к истории и культуре Руси. Поэт особенно дорожил иконой своего небесного покровителя, преподобного Сергия Радонежского, в честь которого он был назван по православным святцам. Эта икона была  подарена ему в рождественские дни 1916 года сестрой императрицы Великой княгиней Елизаветой Федоровной, настоятельницей Марфо-Мариинской обители, в благодарность за выступление перед ранеными солдатами.

Ныне эта реликвия хранится в Государственном музее-заповеднике С.А. Есенина в Константинове, которое также является одним из самых старинных рязанских сел, вступившим год назад в пятое столетие!

Одной из настольных книг Есенина было «Слово о полку Игореве», которое Есенин знал наизусть, радовался, когда критика называла его в числе «наследников вещего Бояна».

Наиболее ярко образ Древней Руси отразился в поэме Есенина «Песнь о Евпатии Коловрате», которая сочетает в себе черты древнерусской былины, исторической песни и духовного стиха. Поэт в ней ярко воссоздает не только историю тех далеких событий, но и местный колорит рязанских диалектных слов и старинных географических названий, сохранившихся на карте Рязанской области до нашего времени: Трубеж, Шехмино, Ольшаны, Пилево, Улыбыш, Швивая Заводь, Чурилково и др.  

При всей оригинальности замысла главным первоисточником поэмы является древнерусская летописная «Повесть о разорении Рязани Батыем». Связь с этой «Повестью» проявляется и в былинном богатырском облике Евпатия Коловрата, и в образном строе, и, самое главное, в ключевом эпизоде битвы рязанцев с ордынцами. Древний автор пишет: «Почудилось татарам, что мертвые восстали. И сам царь Батый устрашился».

А вот как звучит этот эпизод у Есенина:

Всколыхнулось сердце Батыя:
Что случилось, приключилося?
Не рязанцы ль встали мертвые
На побоище кровопролитное?

Когда Есенин в голодном 1919 году, сам голодая, выменял трехтомник выдающегося русского ученого-мифолога XIX века Александра Николаевича Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» на пуд ржаной муки, привезенной из Константинова, вряд ли он мог думать, что, спустя многие десятилетия, он сам станет героем национального мифа.

Дело в том, что в Константинове относительно недавно была записана народная частушка, свидетельствующая о том, что Есенин вернулся в современный русский фольклор, а его образ стал частью народно-поэтической традиции:

Во поле – береза…
Я думала – Сережа.
Я березу обняла:
«Сережа, милый»,  – назвала.

В этих бесхитростных строчках, где образ Есенина предстает вместе с воспетой им русской березой как символом России, слышатся отзвуки древнеславянского мифа о прекрасном  юноше-певце, обращенном в дерево по воле злых сил.

Как тут не вспомнить сказанное однажды самим поэтом: «Природа, ты повторяешь Есенина!»

В одном из своих поздних стихотворений Есенин писал о будущем человечества так:

Года все смелют, дни пройдут,
Людская речь в один язык сольется,
Историк, сочиняя труд,
Над нашей рознью улыбнется.

Своим творчеством поэт стремился преодолеть рознь и вражду между народами. И благодарные почитатели его таланта из разных стран помнят об этом его миротворческом призыве. Его стихи звучат сегодня на 150 языках мира.

Вверх

Комментариев: