Пача-Мама

ГЛАВА 2. Линии Наска

Денёк – чудо! Всё вокруг пронизано животворящими лучами солнца.

Едем к каменистому плато Пампа-де-Наска, прославившемуся своими загадочными линиями, оставленными людьми, жившими здесь в самом начале нашей эры.

Плато и сам город Наска ограждены от мира высокими горными цепями.

Дорога через них — это головокружительный серпантин, утыканный, как пасть хищного зверя остроконечными зубьями скал. Сначала она долго взбирается на перевал, а потом ещё дольше спускается по склонам отвесных ущелий.

На этом участке особенно часты камнепады и рабочие вынуждены постоянно курсировать по автотрассе на машине, освобождая проезд от упавших валунов. Образцово-опрятный вид местных дорожных пролетариев нас просто потряс: все в новеньких касках, на ярко оранжевых комбинезонах ни единого пятнышка, на лицах белоснежные маски. Техника безопасности и культура производства на фантастической высоте!

Абсолютно ровное, как будто по Пампа- де-Наска прошёлся гигантский каток, плато имеет длину 70 и ширину 3 километра. Его поверхность испещрена точно выверенными геометрическими фигурами-каналами.



То, что они образуют замысловатые рисунки обнаружили лишь в начале 30-ых годов с самолёта. Немецкий математик, профессор Мария Райхе в результате тридцати(!) летних исследований составила их полное описание.

Споры о назначении этих фигур не утихают до сих пор. Гипотез много, но ни одна не даёт убедительного ответа. Наиболее распространённая версия состоит в том, что они предназначались для сбора энергопотоков в культовых целях и астральных полётов духов древних жрецов. Мне же по душе более прозаическая версия о том, что вырубленные в каменистой почве борозды – это разветвлённая оросительная система.

Места здесь чрезвычайно засушливые, каждая капля влаги на вес золота. Водой город обеспечивают родники, бьющие высоко в горах. От них она поступает в накопительные резервуары по рукотворным подземным каналам — акведукам диаметром до метра.



Раз в год в октябре, в самое засушливое время их прочищают специальные чистильщики. Для того чтобы попасть в эти водоводы, над ними вырыты воронки глубиной в четыре-пять метров со спиральным спуском.





Как нам рассказали, вся эта система водоснабжения бесперебойно работает уже 2000 лет.
Сегодня в городе прохладно – всего лишь плюс 33 градуса ( в январе – феврале постоянно за 40). Первым делом отправились на аэродром где купили билет на пятиместный самолётик «Сессна» – с него будем созерцать и снимать линии Наска.



До вылета было ещё четыре часа (на более раннее время билетов уже не было). Чтобы потратить их с пользой заглянули во дворик старательской артели, заваленный кучами золотосодержащих пород.



Несколько человек измельчали и промывали её в чанах. Обогащённый состав высыпали в глубокую миску с ртутью и тщательно перемешивали. В результате все золотинки, вплоть до мельчайших частиц, прилипали к капелькам ртути. Её сливали в мешочек из плотного шёлка и руками выжимали обратно в миску.

Жидкая ртуть, просачиваясь сквозь ниточное сито, как вода, капала на дно посудины, а несколько десятков миллиграммов жёлтого металла оставалось мерцающим пятнышком на шёлке.

Мы попытались втолковать золотодобытчику, что испарения ртути крайне вредны для здоровья – надо хотя бы маску надевать, но он только широко улыбался в ответ.

Всего, с его слов, артель намывает за год полкилограмма золота. Сдают его государству по цене 30 долларов за грамм. Итого годовой заработок составляет не более 15 тысяч долларов.

— Это ж совсем мало для шести работающих, - удивляется мой друг Эмиль. Индеец замялся, потом, хитро прищурившись, достал из-за пазухи тряпицу. Аккуратно развернул: на стол глухо брякнулись чисто вымытые самородки.

— Вот это да! – не удержавшись, воскликнули мы. На лице индейца мелькнула довольная улыбка:

— Они выручают…

Затем заглянули в гончарную мастерскую.





После отжига в печи


художники раскрашивают готовые изделия,

ипользуя натуральные краски из разнообразных минералов,

измельчённых в каменной ступе.

По пути на аэродром зашли на кладбище. Его старая часть огорожена хлипким заборчиком. Сквозь щели видим раскопанные могилы, над каждой навес. В открытых ямах сидят хорошо сохранившиеся мертвецы с длинными волосами. Один из них устрашающе скалится, демонстрируя хорошо сохранившиеся зубы. Жутковатая картина. Перед покойниками стыдно. Не дай бог разроют лет через пятьсот так же в научных целях и мою и станут демонстрировать мой череп, облепленный клочьями седых волос, толпе любопытствующих. И мертвецам нет покоя в этом мире…
Покидая изрытый пантеон, увидели, что на город

стремительно движется с севера сплошным фронтом коричневый вал. Вскоре он настиг нас, и всё погрузилось во мрак. Вихрастые смерчи, проносясь между домов, посыпали крыши и улицы мельчайшим песком.

На наше счастье буря властвовала недолго, и мы в назначенное время взмыли на беленьком одномоторном самолётике в ультрамариновую бездну,

откуда полчаса фотографировали распростёртые на плато циклопические фигуры длинноносого кондора, обезьяны со скрюченными пальцами,



стремительной колибри,



на склоне холма - силуэт человека в скафандре: то ли астронавта, то ли водолаза,



гигантские стрелы-указатели (последние породили версию о том, что это плато — космодром для инопланетян).

Пилот заходил на каждую фигуру по два раза — чтобы видно было сидящим как справа, так и слева. Пролетая над очередным творением древних, он восторженно кричал:
«Смотрите, смотрите! Это лягушка! А это обезьяна!»



При этом самолёт так стремительно нёсся к земле, что мы с трудом сдерживали подступавшее к горлу содержимое желудков. Казалось — столкновения не миновать, но в последний миг жизнерадостный лихач тянул штурвал на себя, и мы взмывали вверх, чтобы через несколько секунд, под очередные эмоциональные возгласы пилота, вновь пикировать к следующей фигуре. Их изображения мелькали с такой калейдоскопической быстротой, что не было никакой возможности осмыслить увиденное — мы едва успевали щёлкать затворами фотоаппаратов.

Из самолёта выходили шатаясь, как пьяные, а расставаясь, долго трясли руку воздушного инквизитора – выражая таким образом переполнявшую нас радость и благодарность за то, что остались живы.

Продолжение следует.

Неисправимый писарчук Камиль.

Все записи