| Николай Тертышный | 7.12.23 08:49 |
| В несколько приёмов прочёл повесть.
Я не служил в армии, но в детстве жил в железнодорожном посёлке, граничащим с приличной воинской частью, потому чуть представляю армейскую службу из опыта общения со срочниками, по возрасту больше подходящими мне старшими братьями. Их поведение и образы фактически ещё мальчишек остались в памяти из детства крепко и навсегда. Накануне сборов в первый класс мне подфартило исключительнейшим образом. Редчайшая удача для хулиганистых натур – отделаться какой-нибудь ампутацией после шалости на железной дороге. Разве не счастье, что мне удалось отделаться всего лишь левой голенью? В памяти остались сумрак специального вагона теплушки, стоявшего в тупике для каких-то военных надобностей по связи, грохот его на стыках, при выходе из тупика да вдруг повзрослевшие серьёзные лица двух ребят солдат телефонистов, вовремя перевязавших мне ногу жёстким кабелем, и сопровождавших теплушку в город. А более, наверно, представления об армейской службе складывалось из поведения и воспоминаний отцов, познавших невзгоды фронтовой жизни. Для моей мальчишеской впечатлительности это были уроки и хулиганства, и мужественности, стойкости и великодушия одновременно, всё вместе. В повести армия совсем не пример, хотя чем-то напоминает мои детские впечатления. С самого начала повествования что-то тоскливое надвигается в сознание, отталкивает от чтения, от того, что талантливо, до стервозности знакомо и тягостно доносит писатель. Рассказ спокоен, даже медлителен с деталями быта, с обязательным перечислением действий в скрупулёзной последовательности. Тоска!.. Но чтение затягивает, словно становится частью твоей собственной памяти, болезненно нехотя воспроизводя свою жизнь, свою юность. Перебирая сознанием события, оценивая их, повторяя многократно, рассуждая, обращаясь к фантасмагориям, к снам, автор приходит к определённому писательскому приёму, отступлениям, помогающим определиться в собственных мыслях и чувствах. Отсюда же и отрывочность, фрагментарность повествования, как некий интересный опыт. Неплохо даётся портрет ветеринара, описание героев, их привычек, поступков… «Я начинаю песнь Робертино. Я неуч с петушиным голосишком…» – эка как закручено эмоционально самоуничижительно до щемящей тоски под сердцем, тянущей в груди до немочи без продыху. По-мальчишески откровенно, потому и понимаешь, и принимаешь. Это так знакомо, близко и верно, только забыто!.. Почему-то приходит на ум Герцен: «Мы не врачи – мы боль». Финал повести предсказуем уже с середины, по сумрачности, по фрагментарности событий, по тоске и по пониманию её безысходности. Всю повесть ждёшь вдруг открывшейся двери или на крайний случай маленького оконца в запертом, пустом и вымороженном помещении. Но так и не открывается окно до самого конца. И только в финале уже понимаешь – у помещения нет ни дверей, ни окон. Из него возможно только освобождение духом, сверхъестественным образом, фантастически, с помощью нечеловеческих сил… |
| Сергей Коротков | 31.08.13 12:01 |
| Проза Сергея Кузичкина обжигает душу реалиями страшной действительности. И в подробном описании добычи алкоголя, этого «зелья», этого провинциального «радия», нет ему равных, ибо и Венечка Ерофеев, и Василий Аксёнов, и Сергей Каледин, и множество их последователей, завербованных темой московской гульбы, не знали этого подземного сибирского мира, где «пьют всё, что горит», сжигая синим пламенем собственную душу. Безысходность существования озаряется наркотическими прозрениями героев. Но вспышки эти кратковременны и непродуктивны. Главная движущая сила героев существует как бы вне кадра, где-то там, в «метафизике». Кинематографичность сюжета вопиет к продюсерам и режиссёрам: «Снимайте!». Ах, какой бы фильм вышел из пронзительной этой книги.
Язык писателя прост и ясен. Читатель почти всегда понимает главную мысль автора, и если что-то и остаётся недопонятым, то как раз те законы, по которым вообще движется вся вселенная духа. Гипотеза писателя Сергея Кузичкина, писателя сильного, писателя своеобразного и талантливого, имеет право на существование. Она подкреплена фундаментальной прозой, где иная деталь говорит больше, чем пространные газетные рассуждения о путях русского народа и его заблуждениях. В подтексте угадываются архетипы славянской сущности с её вечной надеждой на «авось». Самое странное заключается в том, что надежда эта не тщетна, если её сопровождают вера и любовь. Роман пронизан светом этой троичности, и финал четверокнижия тому яркое подтверждение. Сергей Коротков, член СП России, член Академии российской литературы |
| Маргарита Радкевич | 17.07.13 16:10 |
| Это, конечно же, больше, чем просто повесть. Это - поВЕСТЬ... -определённый исторический срез жизни нашей российской деревни, начиная с 50-х годов (первый послевоенный виток деревенской повседневности...) и...далее...далее...это про всех, рождённых в 50-х, 60-х в деревнях, посёлках...И неудивительно, что многие, окунувшись в "Сны Пиноккио", проживают второе детство...вторую юность...Сергей, ПОЛУЧИЛОСЬ!!! Не убавить, не прибавить!!! ПоВЕСТЬ очень искренняя, ни капли лжи, никакого заигрывания с читателем...Литературно-психологическое, я бы сказала, по жанру произведение...( фрейдистская линия - ОТЛИЧНО!!!). Все мы родом из детства и, что самое печальное, состоим наполовину, (если не более) из нереализованных возможностей и своих мечтаний...А сколько их по российской деревне пропало Чайковских, Бородиных, Шаляпиных, Тропининых, Саврасовых, Перовых...Наше глубоко запрятанное "Я" таит обиду и, в конечном итоге, смиряется с тем, что есть...Пронзительная повесть, яркий сочный литературный язык!!! ( автобиографичность, органичная естественность не даёт уходить от темы или переходить на флирт с будущим читателем). Профессиональная писательская наблюдательность, литературный язык, манера письма автора: виртуозное использование игры слов :Пиноккио как производное от слова "пинок" ( а ведь когда Жизнь даёт пинок... , а завтра снова жить... и что? и зачем?)...Пёс Киря, всего лишь кличка собаки... а ведь в деревне ВСЕ КИРЯЮТ и это - ВСЕОБЩАЯ БЕДА!!! Погремуха, (говоря языком зоны, а ведь вся Россия кишила зэками, да и по сей день, увы, тоже...) учителя пения - Пенник вызывает горькую улыбку... в те годы учитель пения - далеко не самая престижная профессия... торговка спиртным Колесуха...народный фольклор - улыбка нашего прошлого...Открыто и просто показан Кузичкиным период, когда начало 90-х сотнями уносило жизни..."Замёрз по собственной воле или по собственному безволию" - в этой удивительно ёмкой фразе автора - горькая часть жизни деревенского жителя... И как ярко, образно, задыхаясь и захлёбываясь в детских эмоциях, автор обрисовывает свой повторяющийся, как лейтмотив мечты, сон и СЕБЯ где-то ТАМ... ДРУГОГО : " стоящего в полукружье солиста"... А мы-то знаем, что стоит это - он, писатель Сергей Кузичкин, только не там "во вчера", а сейчас "ЗДЕСЬ И ТЕПЕРЬ", только "стоящий не в полукружье солист", а в окружении СВОИХ ЧИТАТЕЛЕЙ и ПРИЗНАНИИ !!! И его братья и сёстры, это - УСПЕХ, ФОРТУНА и УДАЧА!!! Он к этому шёл и это - результат большого писательского жизненного ПУТИ, лозунг которого : " Ни дня без строки!". А мне вспомнились очень удачно написанные строки успешного поэта-музыканта Александра Настаушева (кстати, он наш земляк из пос. Мотыгино). А звучат они так:
" Жизнь человека - это ВОСХОЖДЕНИЕ, И, если Путь ты всё же покорил, Не думай о Дороге с сожалением: Не просто шёл ты...ты же ВОСХОДИЛ" |
| Влпдимир Аборнев | 16.07.13 15:38 |
| Когда прочитал первый раз, охватило чувство недоумения. Откуда Кузичкин знает о моей жизни?Я ведь ему, ни когда не рассказывал о прошлом.Какое то странное чувство, заставило перечитать еще раз, более вдумчиво.Я понял, бросив пить,я остался жить, в этом измерении,а мои сны о двойниках,в тех двух,паралельнных. Мне еще рано судить о литературных приемах, я еще только учусь. Но видимо, это и есть умение настоящего писателя, заставить своего читателя, перечитывать свое произведение.Оно заставило меня,заново прожить свою беспутную жизнь, меня очень взволновал, красивый и легкий последний полет героев.Спасибо! |
| Котельников Сергей | 16.07.13 06:06 |
| С удовольствием перечитал уже не в первый раз "Сны Пиноккио". Наводит на размышление и ещё больше на осмышление прочитаного. Хочется писать и писать, но нет ещё того багажа знаний и опыта. Дело за малым - учится,учится и ещё раз учится. "... В водке видят счастье, но а водка зла: Слабого сломает, сильного согнёт - не возмёт того лишь, кто её не пьёт"... И конечно же напишу по теме и образы уже имеются и прорабатываются. Может излишне смело и уверенно, но "Будет вам и белка, будет и свисток" - любили говорить старики. И участи на той не избежать, но главное уметь себя держать... |
| Шахриза Богатырёва | 14.07.13 12:19 |
| Горькая повесть... Сергей Кузичкин мастерски наслаивает картины, каждая из которых не только совершенно не похожа на другую, но даже где-то изначально отрицает её, и в то же время его художественные полотна соединены не только единой сюжетной линией - провалами героя сначала в сны-воспоминания, а изначальной пронзительностью и обречённостью.Это смертное чувство пронизывающего одиночества и тоски настолько невыносимо, что финал вроде уже предсказуем. Но так обыграть этот финал может только Сергей Кузичкин - просто показывая безотрадную жизнь и отрываясь от неё в каком-то торжественно-взмывающем апофеозе смерти.
Постылая жизнь и освобождение от неё спасительной смертью... Больно... |
| Лариса Мерзлякова | 9.07.13 10:49 |
| Полностью согласна с Верой Гаматуновой.
Один из лучших современных писателей, достойный особого внимания. Удачи автору, новых творческих успехов и литературных побед!!! |
| Вера Граматунова | 6.07.13 13:29 |
| Сергей, мне очень понравилось произведение. Необычные литературные приёмы, интриги увлекают и ведут читателя по судьбе Володи. Жаль, что конец ,вопреки моим ожиданиям, не принёс счастья герою, а, может, там ему будет лучше с двойником Димой. Над этим стоит подумать. Поздравляю с публикацией этого замечательного произведения, желаю новых успехов в творчестве. |