| Александров Геннадий | 23.01.14 19:32 |
| Люблю Михаила Еськова как великолепного мастера слова. Здесь, в рассказе "Мать", писатель взял слог иной: сухой. Возможно, Михаил Николаевич и прав: ситуация на располагала к словотворчеству. На днях я похоронил маму и, конечно, в этом горе не может быть расцветки. Болен, потому что не услышу голоса, корю себя, что мало фотографий, не говоря уже о съемке... Ночь, день сидел рядом с ней, спокойной навсегда, и вслух вспоминал, как жили... Похоронили, и чувствую, как холодно ей там, в земле...И ничто не может успокоить - ни сорокоусты в десятках храмов, ни поминальные свечи и речи.
Было бы расцвечено словами - улеглась бы тоска и боль. А здесь у Михаила Николаевича - неизбывная тоска сквозит во всём. Желаю Вам, мой любимый учитель, не воспринимать всё трагичное сердцем - иначе недолго протянете. Здоровья Вам, дорогой Михаил Николаевич, и соучастия в добрых делах, в том, что мы называем счастьем! |
| Михаил Шевченко | 22.01.14 21:02 |
| С восторгом и со светлой слезой прочел рассказ, с не меньшим восторгом прошел комментарий Николая Балабая. В нем и есть наша русская литературная критика. После Ьелинского, Кохинова, Глушковой, может быть, остались Вячеслав Лютый, окончивший Литинститут, и простой читатель Николай Балабай.
Кланяюсь Михаилу Еськову, у которого есть такие читатели, как Балабай! Это значит, что Михаил Еськов не врет! А пока он не врет, будет и высокая культура у его читателей. Повыше, чем у профессиональных критиков. |
| Николай Балабай | 22.01.14 18:30 |
| Природа женщины – созидать!
Рассказы и повести Михаила Николаевича Еськова я читаю уже сорок пять лет. Литературные критики и мемуаристы часто грешат тем, что, рассказывая о своих великих современниках, непременно прилепят к ним себя, дескать «и мы пахали». Если же на меня и падут подобные подозрения, то у меня есть возможность как-то оправдаться. Дело в том, что все сорок пять лет Михаил Еськов писал прозу лично обо мне и лично для меня. Смотрите сами. Я пережил фашистскую оккупацию. Переболел тифом. При немцах для нас не было ни больниц, ни врачей, ни аптек, ни лекарств, ни даже еды. Наши матери лечили нас травами, попросту бурьянами, и молитвами. Нас бомбили и немцы, и наши. На войне не разбираются. Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – всего лишь статистика. Я пережил военный и послевоенный голод, затем растянувшуюся проголодь на десять лет. Многократно бывал под страхом поимки меня колхозным объездчиком при сборе хлебных колосков с убранного поля. Ходил в обносках старшего брата, которому «новые» наряды доставались с барахолки. Обо всём этом написал мой ровесник Михаил Николаевич Еськов. Потому что он пережил то же самое. Каждый из наших с ним деревенских или хуторских современников может утверждать: - Писатель написал все свои книги именно обо мне! И это будет святой, чистой и убедительной правдой. Потому что Михаил Николаевич написал все свои произведения, прежде всего, о нас, и лишь, в том числе, попутно, и о себе. Как мы, люди, воспринимаем окружающий мир? Как воспринимаю его, например, я? Увидев под голубым небом сельский пейзаж с рекой, озером, прудом или даже болотцем, обросшем вокруг курчавыми деревьями и кустарниками, заросшим осокой, кугой, аиром, камышом, ряской, с пасущимися на берегу лошадями, коровами, козами и гусями, мы не рассматриваем деталей. А охватываем взглядом сразу всю райскую картину: «Как хорошо!». Мгновенно погружаемся в некую божественную ауру. И только потом начинаем рассматривать подробности, которые добавляют нам восторга. Точно так же приводят нас в трепет картины гениальных живописцев: пейзажи, жанровые сцены, портреты и натюрморты. Так мы в первые минуты смотрим, не видя деталей, на картины Шишкина, Саврасова, Поленова, Репина, Сурикова, Айвазовского, Маковского, Кипренского и Верещагина. И только потом… Это же всё вроде бы нарисовано! А мы видим на полотнах жизнь. Так же восторженно, но отвлечённо, мы воспринимаем скульптуру и архитектуру. Особое место в познании природы и наслаждении ею занимает у нас музыка. Она состоит из кусочков волн различной частоты и длительности, именуемых нотами. Но когда мы слушаем русские, украинские и белорусские народные песни, серенады, романсы, арии из опер и оперетт, симфонии, кантаты, оратории, рапсодии и песни, написанные композиторами, мы не замечаем нот, диезов и бемолей. Мы погружаемся в некую волшебную субстанцию и пребываем в ней в состоянии восторженного небытия. Уж на что Александр Сергеевич Пушкин, гений поэзии, гений литературы, который должен был бы говорить только о литературе, как её великий творец. А он сказал: «Выше музыки только любовь». Я воспринимаю прозаические произведения Михаила Николаевича Еськова как живопись, как скульптуру, как архитектуру как музыку, как саму жизнь. Во время чтения не различаю ни страниц, ни абзацев, ни букв, ни знаков препинания! Я живу в тексте, я парю над текстом, я забываю обо всём вокруг. Ибо всё, о чём пишет Михаил Еськов, это он рассказывает лично обо мне. И лично для меня. И главное: правильно, правдиво, красиво и занимательно рассказывает. Рассказ «Мать» прочитал так же, как и все другие произведения. Перевоплотился одновременно и в автора, и во врача, и в Валентину, и в её мужа, и даже в несчастного Юрочку, прожившего всего три дня. Да и как было не поддаться обаянию и гипнозу автора? Тема рассказа – жажда и торжество жизни. Вместе с тем, с первых же строк автор погружает читателя в грустную атмосферу. «На кладбище, даже если ни о чём не думаешь, всё одно, будто в помрачении чем-то загружен. Сколько людей нарождается, видеть не дано. А с какой скоростью засеваются кладбищенские гектары зримо каждый день. Ощущение мимолётности утлого бытия обременяет восприятие живой действительности, кручинит, гнетёт подспудно. На погосте песни не запоёшь. И среди поминального многолюдья чувствуешь себя неприкаянной былинкой». Полусотней ярких и сочных слов Михаил Николаевич показал, с одной стороны, грустную неизбежность конца бытия. С другой стороны – нелепость, жестокость и несправедливость ранней насильственной кончины. Действительно, что ни слово, то яркий, плотный и бросающийся в глаза художественный мазок или музыкальный аккорд: помрачение, видеть не дано, засеваются кладбищенские гектары, зримо, обременяет, кручинит, гнетёт подспудно, на погосте песни не запоёшь, поминальное многолюдье, неприкаянная былинка. И далее в рассказе кладбищенская тема развивается и уточняется автором: «И уж чего Николай не ожидал, так бурных слёз: захоронение-то давнее, отплаканное - боль должна бы присмиреть». Здесь мы видим ёмкое, яркое и свежее определение могилы и боли, высказанные новыми словами: «захоронение отплаканное», а боль должна «присмиреть». Рассказ «Мать» мне очень понравился. Хотя он всё-таки больше трагичен, чем благополучен. Ну что такое, что у Валентины нет детей? Эко горе! Но автор устами своей героини убедительно показывает, что бездетность – действительно горе. Ведь материнство – это непременное условие счастья женщины и залог прочности семьи и супружеского счастья. Михаил Еськов в своём творчестве для описания своих героев широко использует большой веер возможностей. Например, в одном месте он прямо пишет о Валентине: «Женщина ничем особенным не выделялась». Это уже портрет. В других местах мы узнаём о ней из её рассказов о себе. Сочинение изящно построено на, казалось бы, простом сюжете – хронологически последовательном рассказе героини о своей нелёгкой, порой трагичной жажде материнства, скупой материнской судьбе. Мы, читатели помним, что Валентина стремится уничтожить всех муравьёв в отместку за то, что они заели чужого для неё ребёнка – Юрочку. И только в двух последних строчках рассказа Валентина преображается. Вот как автор нам это показывает. «Скосив взгляд, Николай наблюдал, как Валентина медленно поднимала длинную травяную былинку и бегущего по ней муравья. Когда бежать было уже некуда, муравей капелькой завис на кончике былинки, должно быть, в испуге завертел глазастой головой. Валентина осторожно опустила травинку и ссадила муравья на спокойную землю…». Она пожалела муравья! И дело вовсе не в муравье. Это - триумф благоразумия, победа материнства и жизнеутверждения, торжество жизни муравья над его, казалось бы, неминуемой смертью. Женщина создана рождать и сохранять жизнь, а не убивать её. Будь то ребёнок, будь то муравей. Этот благополучный финал венчает рассказ. И именно здесь раскрывается целесообразность и единственная правильность сюжета, содержания названия рассказа великим словом «Мать». |
| Валентина | 22.01.14 12:09 |
| Дорогой Михаил Николаевич, мои слова благодарности за пронзительность строки, умение вглядеться, вслушаться и понять звучание души человеческой, и так искренне и чисто передать читателю. Сомневаюсь, что могут остаться равнодушными те, кто это прочтёт! Не каждому мужчине художнику удаётся так точно поймать и выразить мелодию женской души. Верю, что Вам это дано свыше!
Всякий раз с удовольствием читаю всё, что отправляете на сайт РП. Новых Вам книг и публикаций! С теплом, Валентина Ерофеева-Тверская. |
| Валентина | 22.01.14 12:08 |
| Дорогой Михаил Иванович, мои слова благодарности за пронзительность строки, умение вглядеться, вслушаться и понять звучание души человеческой, и так искренне и чисто передать читателю. Сомневаюсь, что могут остаться равнодушными те, кто это прочтёт! Не каждому мужчине художнику удаётся так точно поймать и выразить мелодию женской души. Верю, что Вам это дано свыше!
Всякий раз с удовольствием читаю всё, что отправляете на сайт РП. Новых Вам книг и публикаций! С теплом, Валентина Ерофеева-Тверская. |
| Алла Линёва | 17.01.14 13:54 |
| Очень глубокий и живой рассказ! А лично для меня ещё и потрясение: моя родившаяся до срока дочка так же посмотрела на меня перед тем, как умереть, только, как мне показалось тогда, взгляд её был долгим и сосредоточенным. (А ведь первый месяц жизни они видят совсем не так, как видим мы). Моя к тому же лежала в кувезе, дышать самостоятельно она не могла. И в ту же ночь её не стало. По выходу из роддома я прильнула к своей 90-летней бабушке, сказала: "Она на меня посмотрела..." Бабушка как выдохнула: "А как же! Она должна знать свою мамку!" Так легко и просто: у бабушки много младенчиков поумирало, столько она перевидела на веку... А уж самым необъяснимым было то, что года за полтора-два до этого мне приснилась незнакомая женщина в неземном каком-то пространстве и сказала: "Я дочь твоя!" И я тогда долго под впечатлением ходила, ведь совсем не похожа она была на мою старшую дочь... Более того, как прояснилось потом, была она крохотной копией бабушки моего будущего мужа, от которого сейчас растёт наш сын. Всем сердцем чувствую я любовь своей дочери, не прожившей на земле и двух суток, молюсь о ней, она - о моей грешной душе... |
| татьяна | 16.01.14 09:35 |
| Дорогой Михаил Николаевич!
Рассказ Ваш очень тронул. Спасибо, что ещё раз заговорили о милосердии. Это так необходимо в наш ожесточённый век. Живу рядом с Домом малютки. Очень больно смотреть при встрече на крохотных сирот, и, проходя мимо скверика, куда их выводят на прогулку, невыносимо видеть их вопрошающие взгляды. Здоровья, сил Вам физических и духовных! Татьяна Грибанова. |
| Светлана Демченко | 15.01.14 15:35 |
| Тонко, мастерски раскрыта психология материнского чувства. Спасибо за рассказ. |
| Нина ВОЛЧЕНКОВА | 14.01.14 23:12 |
| Жизнь показывает такие грани, которые писатель должен обработать своим сердцем и предъвить человечеству, чтобы и в их сердце укрепилась вера в добро, в те знаки, которые подсказываются выше. Рассказ Михаила Николаевича настолько ярок, что видишь воочию могилу и две согбенные фигурки. Искренне, душевно и духовно.
Низкий поклон автору. С уважением, Нина Волченкова. |
| Вера Дмитриевна | 14.01.14 18:40 |
| А какой мужчина слушал женщину! И как слушал! Спасибо, Михаил Николаевич! |
| Триленко Татьяна | 14.01.14 12:59 |
| Удивительный сюжет и злободневный. После такого рассказа и на своём теле чувствуешь мурашей. Переживала вместе с Вашей героиней её жизнь. Рассказ заставляет задуматься о благих делах и намерений. Спасибо за правду и искренность человеческих отношений. Здоровья Вам, творческих успехов. |
| Григорий Блехман | 14.01.14 12:27 |
| Долго не мог понять, что не даёт мне оторваться от написанного Михаилом Еськовым. Имею в виду особенность его пера, которое передаёт мне-читателю настроение или состояние автора и которое долго носишь потом в себе, прочитав очередную историю, в очередной раз блестяще рассказанную автором. И сегодня подумал: может это называется мужской нежностью - к людям, о которых он рассказывает вроде по-мужски скупо, но в скупости этой чувствуешь такую силу и глубину этой нежности и сострадания, что невольно становишься хоть на время лучше, чем был - внимательнее к тем, кто тебя окружает и заслуживает твоего внимания, которое в суете будней им недодаёшь. Вот за это и благодарю Вас, Михаил, постоянно, а сегодня и прилюдно. |
| Надежда Данилова | 13.01.14 23:19 |
| Потрясающий рассказ. Спасибо. Как всегда восхищена русским языком. И как всегда довели до слез. |
| Валентина Коркина | 13.01.14 22:19 |
| Дорогой Михаил Николаевич! В своём рассказе Вы говорите не только о милосердии женщины - героини повествования, но и о необходимости милосердия в человеческой жизни вообще. К сожалению, это чувство в настоящее время заметно "отмирает" у людей как что-то ненужное, а его место занимает- в лучшем случае - равнодушие.
Выразительность художественного письма, тонкий психологизм, пронзительная правдивость деталей тревожат и радуют душу. Рассказ звучит очень злободневно, заставляет о многом задуматься, буквально стучится в сердце читателя: люди, оставайтесь людьми! Спасибо Вам за талант, Михаил Николаевич! Здоровья, вдохновения и новых творческих удач! |
| александр кердан | 13.01.14 17:00 |
| Дорогой Михаил, с каким добрым чувством и я и Асрен Титов вспоминаем нашу встречу у тебя дома в Курске, а потом ещё, когда ты получал заслуженную премию Шукшина на Алтае... Храни тебя Господь! Новых чудесных книг тебе! |
| Наталия Амелина | 13.01.14 14:58 |
| Рассказ - потрясение |
| Михаил Марасанов | 13.01.14 12:18 |
| Все о женщине сказано в последней фразе этого изумительного рассказа. |