| Валентина Ефимовская | 1.06.15 21:48 |
| Виктору. Не буду с Вами спорить, дорогой аноним, но однозначного определения главного героя поэмы Ахматовой нет. Некоторые литературоведы считают главным героем – Петербург, некоторые – даже век. Если взять Вашу, допустимую версию, то в поэме Марухина тот же главный герой – он сам. Сколько раз здесь сказано “Я”. Да в этом ли дело. Есть стержень, есть идея и цепь образов, ее раскрывающая. Как бы ни было названо, произведение целостное, достойное внимательного прочтения. |
| Нина ВОЛЧЕНКОВА | 30.05.15 14:47 |
| Очень тяжело переживается каждое слово поэмы. Сердце кровоточит и болит. Спасибо Автору! |
| Виктор | 30.05.15 01:07 |
| Валентине Ефимовской
В "Поэме без героя" была героиня-автор. Но без своего героя. Это имела в виду Анна Андреевна. Вы, как женщина, могли это понять. В любой поэме есть сюжет, и результат его развития. Даже если результатом становится тупик. В данном произведении нет признаков поэмы. |
| Георгий | 30.05.15 01:07 |
| Если б не "иуда в погонах", принял бы поэму безоговорочно и простил бы некоторые неточности (растенье, что тянется к воде обмелевшей реки, - тянется кореньями, а верхушкой увядает и тянуться не может).
Но мастерство и чувство в поэме достаточно слиты, и конечно, это поэма, а не просто, Екатерина, нечто "общезначимое" (значимый - нерусское слово, придуманное комиссарами языкознания в конце двадцатых годов и помеченное Ушаковым как "нов.книжн." - но сколько русских слов этот сорняк заглушил и устранил из употребления у некоторых!) |
| Екатерина Козырева | 29.05.15 22:30 |
| Пусть не поэма но крупное произведение испытание пережитое и выстраданное близкое лично мне да и многим вот это Отчизну отнять что младенца лишить материнской груди Это и делает поэтическое слово Владимира Марухина общезначимым |
| Людмила Владимирова | 29.05.15 22:12 |
|
Уважаемый Владимир Степанович! Заинтересовала Ваша поэма, тронула. Хотя тоже задел образ «в погонах»… Вспомнились и многие строки из Максимилиана Волошина, из Святой Руси, в частности: …Враг шептал: «развей да расточи, ты отдай казну свою – богатым, Власть – холопам, силу – супостатам, Смердам – честь, изменикам – ключи». Поддалась лихому подговору, Отдалась разбойнику и вору, Подожгла усадьбы и хлеба, Разорила древнее жилище, И пошла поруганной и нищей И рабой последнего раба. Я ль в тебя посмею бросить камень? Осужу ль страстной и буйный пламень? В грязь лицом тебе ль не поклонюсь, След босой ноги благословляя, – Ты, бездомная, гулящая, хмельная, Во Христе юродивая Русь! Понятно, что Вам они хорошо известны, привожу для, м.б., несведущих читателей сайта. А – «Несказанного – нет». Так писала в одном из своих «опусов». Но у каждого – если он (она) – настоящие – есть свое, неподдельное, выстраданное, рвущееся: «Умереть – или высказаться! Все, все высказать, со всей полнотою! "Иль разорвется грудь от муки..."» Помните эти слова А. Фета? У Вас это услыхала, спасибо. Искренне, Л. Владимирова (Одесса). |
| Валентина Ефимовская | 29.05.15 21:31 |
| Хорошее произведение, о многом заставляет задуматься, что-то вспомнить. Хотя бы то, что была “Поэма без героя”. В связи с этим вспоминается мысль академика Бориса Раушенбаха, который говорил, что “в мире объективного существует только то, что нематериально”. |
| Николай Коновской | 29.05.15 16:04 |
| Немногие из пишущих сейчас дерзнут замахнуться на поэму.
Владимир Марухин дерзнул. Честь ему и хвала. |
| Фрося | 29.05.15 14:59 |
| А Иуда в погонах - это кто? Боюсь предположить... |
| Виктор | 29.05.15 12:39 |
| В поэме должен быть сюжет. Сюжета нет. |
| Елена | 29.05.15 10:23 |
| "Не раз оглянусь я —
непросто сомненья в душе отрицать, почудились мне под коростой черты дорогого лица. Я к женщине той тяготенье питаю всему вопреки, — так в засуху тянет растенье к воде обмелевшей реки. Замечу совсем без боязни у нищенки кровь на груди. А взор ее... Так перед казнью невинная жертва глядит... Куда ее делось уродство? Я к страннице той подхожу. Какое безумное сходство в ней, мама, с тобой нахожу!" А вот Николай ЗИНОВЬЕВ: * * * Не потому, что вдруг напился, Но снова я не узнаю, – Кто это горько так склонился У входа в хижину мою? Да это ж Родина! От пыли Седая, в струпьях и с клюкой... ДА ЕСЛИ Б МЫ ЕЕ ЛЮБИЛИ, МОГЛА БЫ СТАТЬ ОНА ТАКОЙ?!. |
| Виктор Герасин | 29.05.15 09:38 |
| Хороший, ощутимый образ "В груди у меня — колокольня...
О, как мне, родимая, больно" Жить с непоколебимой верой в душе в гуманизм, чистоту помыслов и видеть вокруг себя все больший откат от гуманности и чистоты человеческой натуры - это больно, особенно поэту. Это распирающая, рвущая грудь колокольня. И не только этот образ высвечивает поэму, она вся сплошной образ христианского бытия в современном мире. От "В избе, где сияли иконы, молитву творили уста," до "мне видится образ полынный не прошлой — грядущей беды" Родина-мать, судьба ее, бытие ее рвут , надрывают душу поэта. "Я выжил в одном одеяле, набитом соломой и льном, когда мы с тобой зимовали в сенях на полу земляном. От стужи, от жаркого чада, от тяжкой работы, тоски, от голода, холода, смрада твои кровоточат соски..." Так и кажется, как Владимир Марухин перекликается с Сергеем Есениным - Боже мой! Неужели пришла пора? Неужель под душой падаешь, как под ношей? А казалось... казалось еще вчера... Дорогие мои... дорогие... хор-рошие... |