|
СОЛОВЬИНЫЙ САД
Памяти Александра Блока
Сад соловьиный… Плоды завяли,
Здесь только изредка, по ночам,
Поэты пляшут не от печали,
А потому что им дар не дан.
Тогда слышны голоса больные,
Которым вторит слепая ночь.
Таланты смолкли… Ушли иные…
А третьим выпить – и то невмочь.
Что делать?.. Слушаю с укоризной
Строку, где музыки вовсе нет.
А нету музыки – нет Отчизны,
А без Отчизны поэта нет.
Поэты пляшут… Чужих мелодий
Смешались отзвуки неспроста.
Из чуждых строк красота уходит,
Вся соловьиная красота.
И не узнаешь, с душой в раздоре,
Страшась, что музыки не сберёг,
Ни ту, что пела в церковном хоре,
Ни ту, которой молился Блок…
СЛЕПОЙ ДОМ
Аул умерший… Старый дом
Давно стоит без глаз.
Но что-то есть в безглазье том,
Что мучает сейчас.
Окно не светится давно,
Давно погас очаг…
Но это темное окно
Следит мой каждый шаг.
Ни человека, ни коня –
Никто здесь не живёт.
Неужто, голову склоня,
Исчезнет мой народ?
Уснули мрачные века
В проёмах старых стен.
Моя певучая строка…
Былых столетий тлен…
Аварской речи родничок
Давно здесь не звучит.
Я сохранить его не смог,
Стыдом по горло сыт.
Но даже этот дом слепой
Мне снова дарит свет.
Я снова с ним… А он со мной…
И расстояний нет.
Бессонной ночью, без огня,
Всё думаю о нём.
И всё слепит, слепит меня
Ослепший этот дом.
ПРИВЕТ, ГУНИБ!
Привет, привет, родной Гуниб –
Моей судьбы первооснова…
Мальчонка там к окну прилип,
И девушка смеется снова.
С извечной женской хитрецой,
Она глядит, твердя неслышно,
Что первая любовь со мной,
Хоть ничего у нас не вышло.
Что серебристая струя
Реки под белою берёзой,
В душе всё блещет, не тая,
Как счастлив я, как воздух розов…
А жизнь несётся, словно тур,
Года сметая, шепчет строки.
Гуниб, о, глаз твоих прищур!
О, этих звёзд полёт высокий!
Ты мне так много рассказал,
Ты вёл меня по горным тропкам.
Вершин торжественный хорал
Звучал светло и неторопко.
Меня к мечте приблизил ты,
И небо подарил, и землю.
Привет, столицы красоты,
Тобой живу, тебе и внемлю…
***
Еще до любви ты вошла в мои сны,
И стали любви сновиденья полны.
Не зная тебя, я тебя уже знал,
Хоть после знакомцем я быть перестал.
Меня целовали не раз… Но ликуй –
Горчит на губах только твой поцелуй.
До жизни моею ты жизнью была,
Ещё до огня согревала и жгла...
До музыки – музыкой стала моей,
До песни – ты пелась в сумятице дней.
Слезинкою робкой была ты до слёз,
И словом, что сквозь немоту я пронёс.
Ушла ты… И стала дорога твоя
Дорогой моею в пустые края.
Закончилась песня, ни звука в ответ,
Но музыку слышу, хоть музыки нет.
1979
***
Палестинским платком
вытираю и слезы, и боль,
Не уходит из сердца тот плач старика над младенцем.
Мир – погибший ребенок…
Прощай же, родная юдоль…
Палестинским платком
мир не вытереть, как полотенцем…
Кто спасёт этот мир,
кто простит этот сумрачный век?
Так нам быть иль не быть?.. Даже Гамлет не знает ответа.
По-аварски шепчу я:
«Опомнится ли человек?..
К покаянью приди, пока видишь хоть искорку света…»
|
СОНЕТ
В горах моё сердце
Роберт Бёрнс
Что станет памятником мне?
Аварских скал немые кручи.
Там нет цветов, но в вышине
Молитва глуше, песнь певучей.
Мне будет памятником речь,
Аварское родное слово.
Всю жизнь стремился уберечь
Его от привкуса чужого.
Мне будет памятником снег
Над Гонода… И дождь в Гунибе.
И дагестанских горных рек
Разбег… Берёзка на отшибе…
А имя сохранит плита –
Под отчим небом… В Гонода…
***
Бессонной ночью мучаюсь и днём
Дышать мешает истина больная --
Аллах велик, я думаю о Нём,
Но сам дороги к Истине не знаю.
Не удалось мне строки наделить
Таким огнём, что подлости сильнее.
Слабею я, слабеет жизни нить,
А в слове всё фальшивить не умею.
Казалось бы, расправлены крыла,
Чтоб вознестись для звонкого полёта,
Но снова целит враг из-за угла,
И, ранена в упор, смолкает нота…
Бессонной ночью думаю о том,
Как жил?.. Как шёл?.. Туда ль вела дорога?
А что потом, что ждёт меня потом,
В моей последней гавани у Бога?
Печально смотрит зеркало веков,
Как я терзаюсь мыслей чередою:
«Народ поёт твой стих, хоть стих суров…
Держи перо, пока народ с тобою!»
***
Январский день. Московская больница.
Печальных разговоров череда.
Пришла строка… А с ней -- пора молиться.
И я молюсь – вдруг счастье воротится
На все мои согбенные года.
Сугроб через окно глядит в палату,
Как будто бы велит – себе ответь,
Зачем ты жил?.. Мечтал… Не нажил злата…
А ты на небо смотришь виновато,
Чтоб слёзы сердца Верою согреть.
***
«В горах моё сердце…» -- навечно пусть будет в горах,
Чем дальше от гор, тем дороже становятся горы.
Чем дальше от неба, тем ближе великий Аллах…
В далёкой Москве всё роднее родные просторы.
Тень бренного сердца летит, будто горный орёл,
И я всё слежу за полётом слабеющим взглядом.
Лети, моё сердце… Но я никуда не ушёл.
Молитву шепчу, а потом полечу с тобой рядом.
***
Опять твой голос слышу, Дагестан,
Опять твои вопросы, будто раны.
Я сам изранен – вся душа из ран,
Но Истина и Ты – всегда желанны.
Рыдает твой пандур с высоких гор,
Заброшены поля, засохли травы.
Как будто чёрный ворон распростёр
Над Родиной моею плащ кровавый.
Забыли горцы отчие места,
Спустились в города, оставив пашни…
Язык забыли… Тлен и суета…
Пустых аулов глохнущие башни.
Эх, горцы, где ваш непокорный нрав?
Забыв отцов, бредёте жалким строем.
Кто похитрее – нынче тот и прав,
А Родину предавший, стал героем.
Мне чудится, что каменный каток
Мир придавил, как бинт засохший к ране.
Мой Дагестан, ты так же одинок,
Как твой поэт в мечтах о Дагестане.
***
Гляжусь напрасно в зеркала времён:
Что отражало прошлое – разбилось,
День нынешний в раздорах погребён…
Лишь горы нам даны, как Божья милость.
Врачуют сердце горные цветы,
А пенье горных птиц врачует душу.
С потоками дождя лучи слиты –
Я переливов этих не нарушу.
Я подарил любимой свой букет,
Где в каплях на бутонах дремлют горы.
И голоса с небес летят на свет,
Даря любимой горные просторы.
Даря любимой звёзды и закат…
В одном бутоне всё – подарок царский.
Цветы всегда со мною говорят –
Неторопливо… Тихо… По-аварски…
|
