Валерий Николаевич Авдеев

К 70-летию замечательного русского поэта

Валерий Николаевич Авдеев родился 26 декабря 1948 года в поселке Сынтул Касимовского района Рязанской области, в многодетной семье врача и медсестры.

По окончании средней школы работал слесарем-монтажником на местном чугунолитейном заводе, служил в армии. Завершив учёбу на литфаке Рязанского государственного педагогического института, учительствовал в сельской школе, был редактором областного отделения издательства «Московский рабочий», заместителем директора бюро пропаганды художественной литературы, заведующим отделом поэзии ежеквартальника «Рязанское узорочье».

Участвовал в седьмом Всесоюзном совещании молодых писателей, творческих семинарах в Дубултах и Сыктывкаре. Представлял «страну берёзового ситца» на литературных праздниках в Черновцах и Одессе. Печатался в журналах «Молодая гвардия», «Октябрь», «Смена», «Север», еженедельниках «Литературная Россия», «Московский железнодорожник», газетах «Советская Россия», «Учительская газета», альманахах «Поэзия», «Литературная Рязань», коллективных сборниках «Литературное эхо», «Дружба», «Песни над Окой и Днестром», «Молодая гвардия-82», «Певцам бревенчатой избы», «Окские зарницы», книгах «Серебряные мгновения жизни», «О Евгении Маркине», «Летят журавли, летят…», «Журавлиная песня», трёхтомнике «Сочинения рязанских писателей», поэтических антологиях «Час России», «Мать», «Умное сердце», «Поэзию любят красивые люди» и многих других изданиях. Переведён на украинский и молдавский языки.

Автор сборников «При своём деле» (1984, проза), «Сосновый хлеб» (1987), «Родня» (1988), «Трилистник» (1997), «Время высмолить лодку» (2001, вышла в свет в июле 2003 года), «К путеводному свету» (2003, буклет).
За несколько недель до своей смерти подготовил для рязанского издательства «Пресса» рукопись стихотворений и поэм «Разнотравье».

Погиб 15 июля 2003 года на берегу Сынтульского озера. Последним произведением поэта стало незавершённое стихотворение:

Я слишком рано повзрослел.
Остепенился слишком поздно...

Болью отозвалось сердце на гибель Валерия Авдеева и эти его строки:

Снег сошёл с твоего лица
и прошёл по речной округе.
И тропинки нет до крыльца,
словно весточки нет о друге.

Слишком рано он позврослел,
слишком поздно остепенился.
И простор бесконечно бел –
так внезапно переменился,

словно принял твою печаль,
неприкаянное молчанье...
И мерцает, и меркнет даль,
будто было уже прощанье.

И деревья, почти пусты,
затревожились, задрожали.
И сухие летят листы
на торжественные скрижали.

В честь члена Союза писателей СССР и России, лауреата Международного литературного конкурса имени А.П. Платонова «Умное сердце» Валерия Авдеева на его отчем доме установлена мемориальная доска. В посёлке Сынтул проводятся Авдеевские литературные чтения. В рамках Рязанского регионального отделения Союза писателей России действует литературно-музыкальное содружество «Родня». Оно носит имя Валерия Авдеева.

 
 

ДЕНЬ ПОЭТА
Общих слов наслушались мы разных:
Все они – обычная брехня!
Нынче вольно разметался праздник
За любовь, которая – моя!

Не терплю слащавых словоблудий,
Бархат не люблю и всякий шёлк.
... Вы-то сами испытали, люди,
По каким он перепутьям шёл?

Разве зря он пел избу простую,
Дух её с младенчества вобрав?
Разве зря, стеная и тоскуя,
Он тянулся к половодью трав?

Вам бы улыбаться под гармошку,
Воспевая сытое житьё.
Ну а он-то, он не понарошку
Жизнь прожил и высказал её!

ЕСЕНИН
Не ушёл –
Такие не уходят
В мутные
Загробные края.
Вот он, вон
В осенней чаще бродит,
Чуб волнистый
Весело струя!

Без Руси
Ему бы стало тесно,
Без людей,
Без луга не творить...
Не ушёл –
А растворился в песнях,
Чтобы с нами
Сердцем говорить...

ЕВГЕНИЮ МАРКИНУ
Это было не раз,
             полубредом набитая ночка
Вдруг поднимет меня,
                       вижу – ты с папиросой сидишь.
Как же смог ты прорвать
                           тот загробный барьер в одиночку
И явиться ко мне
              в эту тускло-дождливую тишь?

Фёдрыч, нужен совет,
                      то ли рифма, а то ли сравненье
Не дают мне покоя,
                  и так ли я в жизни беру?
Укажи, коль не в такт
                      удаётся мне стихотворенье
Просквози мою душу,
                      как ветер на вешнем яру.

Лишь бы слово твоё,
                    что уверенно душу питает,
Замечанье какое
             иль просто понятливый взгляд.
Мне сегодня вот этого, Женя,
                                    взахлёб не хватает.
Я хотел бы вернуть всё,
                         но разве вернёшься назад?

Ты сидишь предо мной,
                        улыбаешься мальчиком взрослым,
Серебро почернелое
                    катится тихо со лба.
Но молчат навсегда
                   над клетинским зелёным откосом
И мудрёность твоя,
                 и шальная, как ветер, судьба!

* * *
Меня всегда
Коробили слова,
Рождённые в безудержном запале:
«Я Русь люблю!
Она вовек жива!» –
Я искренность тех слов
Приму едва ли.

Не стоит
О любви своей
Шуметь –
Завянут уши у рябин и ветел.
Ты запросто живи,
Чтобы и впредь
Никто твоей любови не заметил.

Но втайне умились у родника,
У ряской зацветающей бочаги,
У ботничка,
У ив,
У костерка,
У поля, что изрезали овраги.

В орешнике,
Где голубой прострел,
У лопухов над серыми венцами,
Над огородом,
Где ты порадел,
Чтоб вырастить картошку
С огурцами...

Стою на взгорье
С русским мужиком –
Не говорит он
О любви к России,
Но взгляд глубок и чист
Под козырком,
И верю я его тоске
И силе!

* * *
Ярче был небесный свет,
Резче пахла мята...
Неужель
Пятнадцать лет
Было мне когда-то?

Неужели я в росе
Промокал до нитки,
И медовый дух
Висел
Сразу за калиткой?

Стала мутною вода,
Лес глядится сиро...
Что случилась за беда
И со мной
И с миром?

Что за странный
Перепад
Душу мне тревожит?..

Просто мне
За пятьдесят,
Ну а мир –
всё тот же.

* * *
Не кляну я Богом данную –
Уж какая есть! – судьбу.
Предлагай мне жизнь туманную,
Заграничную, обманную –
Видел я её в гробу.

Хорошо мне жить на севере,
Мне на севере легко.
В тимофеевке и клевере
Нежно зреет молоко.

Побежит оно из вымени,
Тонко дзенькая в ведре.
Отражён в коровьем имени
Мой поклон родной заре.

Хорошо сидеть у печки мне,
Представлять, как от избы
В небо прыгает овечками
Кудреватый дым трубы.

Хлеб печётся, сено мечется,
Земляники полон бор...
И не надо опрометчиво,
Глупо
             рваться за бугор.

* * *
По знакомой дороге до Сынтула
Всё сияют то синь, то просвет,
Ведь природа всё доброе вынула –
Ясной радостью смотрит вослед.

Едут жители с ближнего города,
Понабив и кули, и кошли,
Пригибаясь под грузом,
Но гордые,
Будто вечное счастье нашли.

Будет вечер с бутылкой и пряником,
И заглянет пытливый сосед.
Будет внук обпиваться под краником
От обильных дешёвых конфет.

Он получит накачку от матери,
С жалью выйдет от взрослых бесед
И уснёт...
И поедет на катере
По Оке,
Как Володька-сосед,

Он наденет тельняшку с фуражкою,
На которой красуется «краб»...
Милый мой, папиросы с затяжкою
Не кури –
Ты пока ещё слаб.

Но мечтай,
А в мечтах тебе – вольница.
И никто здесь тебе не указ.
Только жалко, что далями полнятся
Голубые окружия глаз.

На кулижке останься единственной
И её собирай семена,
Для тебя дорогой и таинственной,
Самой любою станет она.

И не верь ты, что счастье раскинула
Заграничная жизнь в две руки.
Потому по дороге до Сынтула
Едут бабы.
Идут мужики.

КАТАНИЕ НА ЛЬДИНАХ
Сморился зимний холод,
Бесчинствовать устав,
Раскромсан и расколот
Великий ледостав.
Седыми крокодилами
Совсем невдалеке
Ворочаются льдины
В прибрежном тальнике.
Своим дружкам на диво
В кипении крутом
На спинах крокодилов
Орудую шестом.
Жердиною махая,
Тараню встречный лёд,
Романтика лихая
В душе моей поёт!
Плыву, качаясь лихо,
Хоть подо мной – беда:
Зловещая шумиха
И мутная вода...

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
                        Прекрасному фотомастеру
                        Евгению Каширину

Стою я, совсем невеличка,
И жду, когда вылетит птичка, –
Обещан сюрприз для мальца.
Но птички всё нет –
Вот досада! –
Лишь слышится из аппарата
Скрипенье – как будто скворца.

Я чуть не заплакал в итоге,
Мне был ненавистен фотограф –
Обманщик, дурило и лжец...
Но карточку птичка прислала,
Хоть всё-таки не вылетала –
Наверно, был болен скворец...

То было давно...
Через годы
Смотрю я на блёклое фото,
И вдруг оживают свежо
Тот день и цветение вишен,
Овраги и сельские крыши –
Всё то, чем я был окружён.

Спасибо, фотограф бродячий,
Наивен я был – не иначе,
Что глупо тебя я корил,
Хотя с невеликим уменьем,
Но всё же мальчишки мгновенье
Ты накрепко остановил.

За кус деревенского хлеба
Ты гнал образцы ширпотреба,
Но, видимо, не был ты слеп,
А просто тебя торопила
Какая-то горькая сила,
Толкавшая на ширпотреб.

О времени злого немилость,
Ты, как и война, отдалилась,
Я вырос и в вузе учён,
По части газетной конторы
Друзья у меня фотокоры –
Всяк делом своим увлечён.

Копая хореи и ямбы,
Я им никогда дифирамбы
Не брякал на лирной струне,
Пока своё давнее фото
Не смерил с их дельной работой,
И что-то запело во мне.

Не форс, а большое искусство
Словить затаённые чувства,
Чтоб все их сумели понять,
Чтоб лица смотрелись без враки,
Найти выраженье и ракурс,
Мгновение в точку поймать!

Живыми с газетной страницы
Глядят на нас звери и птицы,
Да иней с российских ветвей,
И скорбные руки у сердца,
И зной, и тоска земледельца,
И блёстки желанных дождей!

Удача, а больше терпенье –
Теней и предметов сплетенье,
Слияние фона с душой
Поставить на кадре в постромки,
Чтоб миг ощутили потомки
За времени дальней межой.

Факиры, кудесники, маги
И «лейки», и фотобумаги,
Хоттабычи чутких кассет,
Дарите нам чудо, дарите!
Полдела во тьме вы творите
И всё же рождаете свет!

РУССКИЙ ПОГРЕБ
                     Памяти Валентина Сафонова    
Ты прекрасна в избе,
Холодильника белая глыба...
И тебя навсегда
Прописала простая изба.
Только хочется мне
Нынче молвить
Большое спасибо
Погребам нашим русским,
Обычным таким
Погребам.

Немудреная штука,
Но всё ж
Познакомлю поближе:
Яма в рост человека —
Глухая каморка в земле,
А над этой каморкой
Из тёса двускатная крыша.
Летом в яме свежо
И, напротив, теплеет к зиме.

Здесь во тьме сыроватой,
Во льду
Тесновато от кадок,
В них играет рассол,
Чесноком и укропом дыша,
Проникая
В подарки полей,
Перелесков
И грядок,
Из нехитрых из них
Королевские блюда верша!

Захмелев от косьбы
И от коростелиного крика,
Возвратится с лугов
Пропечённый жарою
Отец –
Хороши вы со льда,
Молока запотевшая крынка,
И капустный вилок,
И ядрёный крепыш огурец!

Я домой приезжал,
И, меня повстречав на пороге,
Мама тут же спешила
Спуститься
В глухой погребок:
Ковшик пенного кваса
Пьянит после дальней дороги,
Аппетитен на вилке
Солёный хрустящий грибок!

Холодильник, конечно,
Удобная, славная штука:
Чистота,
И морозец,
И влага –
Здесь всё в аккурат...
Только что ж не хранит
Симпатичная эта наука
В яствах запах земли
И особый её аромат?

Погребок, погребок,
Домик маленький у огорода,
Не отметили стены твои
Ни узор, ни резьба,
Но вошёл ты
Спасителем
В душу большого народа,
Ты –
Как память российская,
Трудная наша судьба.

Выжег пламень войны
И сараи,
И тёплые хаты,
А на улице –
Гиблая стынь
Да ветра...
И тогда
Изнурённых людей
Приютил
Погребок тесноватый
И сдавалась беда!
И переживалась беда!

И пока
На пожарищах
Гарь нам чернила ладони,
И пока
Поднимали
Избёнки сосновые мы —
Нас хранила.
А не хоронила
Земля в своём лоне,
Жаждой мести святой
Переполнила наши умы.

Погребок, погребок…
Я под землю
Спущусь – неглубоко,
Выбью пробку в бочонке,
Давно заготовленном впрок,
И в слепую жарынь
Ледяного брусничного сока
Выпью полный корец
За тебя,
За тебя, погребок!
_____________
Стихотворение опубликовано в окончательной авторской редакции. В таком виде оно было прочитано на последнем публичном выступлении Валерия Авдеева 10 апреля 2003 года, в Доме М.Е. Салтыкова-Щедрина, на праздновании 45-летия Рязанской организации Союза писателей России.

ВРЕМЯ ВЫСМОЛИТЬ ЛОДКУ
Время высмолить лодку:
Уходят последние льды,
Недалече веселье –
Недолго до Первого мая.
Подмывает плотину
Напор бесноватой воды,
Сторожам на беду
И щиты, и заслоны ломая!

Время высмолить лодку...
Уже изумрудным пушком
Просквозило леса
И подёрнуло берег далёкий,
И до этих друзей
Мне теперь не добраться пешком –
Раскромсала весна,
Унесла ледяные дороги.

Время высмолитьлодку –
Уж я ль не заядлый рыбак!
Спиннинг славится мой
И катушкой, и жилкой тугою!
Я ль с десяток пятнистых,
Зубастых подводных бродяг
Золотою блесной
Не надую да не объегорю!

Время высмолить лодку
К приезду любимой моей,
Щели проконопатить,
Играя веселой киянкой, –
Будет просто беда,
Если нам не споёт соловей –
Греховодник,
Шельмец,
Зажигатель сердец окаянный!

Время высмолить лодку...
Над берегом вьются дымки.
Время высмолить лодку...
Открылись озёрные шири!
Время высмолить лодку –
С тревогою,
С чувством таким
Я опять по весне
В городской просыпаюсь
Квартире...

ПОЛОВОДЬЕ
Мы ловим рыбку в вешних водах,
Летит ольховая пыльца.
Вода уже на огородах,
Вода у самого крыльца.

Сейчас никто не удивится
И не воскликнет:
«Вот те на!»,
Коль рыба плещет и резвится
В кустах сирени у окна!

Вода –
Кругом.
Деревья, птицы,
И лодки, и прозрачный лес –
Всё это виснет
И двоится
Меж двух огромнейших небес!

Представить запросто смогли бы
Себя в космической дали,
Когда б не крепкий запах рыбы
Да тяга
Матушки-Земли...

РАДОСТЬ ОБНАЖЕНИЯ ВОДЫ
Буду я и мрачным,
И седым,
Выбреду с клюкой
На берег мая –
Радость обнажения воды
Всё же всколыхнет меня,
Я знаю!

Радость обнажения воды –
Это как любимой
Обнаженье.
Блеск, и свежесть,
И дурман движенья
Открывают,
Уплывая,
Льды!

Ветерка весеннего рука
Гладит волны
Бархатистой кожи,
В лоне берегов
Лежит река,
Будто бы любимая
На ложе!

ФАТИМА
Вдоль по улицам пляшет зима,
Белой вьюгой кружит по Касимову...
Где живёшь ты, моя Фатима, –
Ты согреешь глазами-маслинами.
Только раз целовался с тобой,
И светили мне взоры восточные.
Неужели, как льдинка, застынет любовь,
Ведь не знаю я адреса точного.

Фатима, Фатима, Фатима,
От тебя я давно без ума,
Фатима, ах, девчонка-татарочка!
Успокойся, снегов кутерьма,
Фатима, Фатима, Фатима,
Люди скажут: хорошая парочка!

Неужели от искры одной
Разгорается буйное полымя –
Только раз целовался с тобой,
Почему всё так ясно запомнилось?
Только раз целовался, шутя,
А, гляди ты, дела-то серьёзные.
Неужели снежинки в душе заблестят
И погибнет любовь под морозами?

Обхожу за кварталом квартал,
Бьёт в лицо меня снежное крошево.
Фатима, я продрог, я устал,
Согревает меня только прошлое.
Чутким сердцем внезапно пойми,
Что ищу я тебя по Касимову,
Прогуляйся среди белоснежной зимы,
Притяни к себе нежно маслинами!

Фатима, Фатима, Фатима,
От тебя я давно без ума,
Фатима, ах, девчонка-татарочка!
Успокойся, снегов кутерьма,
Фатима, Фатима, Фатима,
Люди скажут: хорошая парочка!

УМЕНИЕ СВИСТЕТЬ
Я впервые полюбил
В семнадцать:
Девушка – мечтание одно!
Я уже умел и целоваться,
Но теоретически, признаться, –
Видел,
Как целуются в кино.
Мой любовный трепет
Был неистов,
Да вот только –
Экая беда! –
Ту девчонку
За калитку
Свистом
Надо было вызывать всегда.
Я ж совсем не знал
Такой науки –
Свист не получался...
И пока
Издавал я у калитки звуки
На манер шипенья гусака.
Изнывая от любовной тяги,
Я решил схитрить –
На всё пойдёшь! –
И купил свисток себе
В сельмаге:
Тоже свист –
Искусственный,
Но всё ж...
У калитки,
Под густою вишней,
Мой концерт был долог
И неплох...
Но девчонка
Всё-таки не вышла:
Разгадала, видимо,
Подвох.
Я упрямо за ученье взялся,
Злясь на неумение своё...
А под вишней
Кто-то заливался,
Трели сыпал,
Щёлкал соловьём,
Щебетал,
Разбойник ненавистный!..
Вдруг и свадьба –
Как не обалдеть?!
Вот когда я
Чисто,
Громко свистнул...

Научитесь вовремя свистеть.

ЦВЕТ РЯБИНЫ
Хоть неброско, но цветёт
По весне рябина.
Он найдётся, он придёт,
Дорогой, любимый.

Цвет рябины – тусклый тон,
Горький цвет рябины,
Но под осень дарит он
Ягоды-рубины.

Может, мается душа,
Может, вышли годы?
Ветер, ветками шурша,
Цвет роняет в воду.

Цвет рябины – тусклый тон,
Горький цвет рябины,
Но под осень дарит он
Ягоды-рубины.

Наклоняются, дрожат
Веток перекрестья.
Горький-горький аромат
Пить приятней вместе.

Цвет рябины – тусклый тон,
Горький цвет рябины,
Но под осень дарит он
Ягоды-рубины.

ДВА МИРА
Забреду в незнакомую чащу –
Каждый лист изумруден в росе.
Вот опять я в своём –
Настоящем:
В переливчатом,
Влажном,
Висящем,
Как зелёная нежная сеть.

Суеты и машинного гула,
Мнится мне,
Никогда не узнать.
Закружила,
В себя окунула,
Будто силы и юность вернула
Густолистых кустов благодать.

Сладким ядом резные растенья
Растеклись по оврагам лесным,
В мшистом бархате вьются коренья,
И коряг одичавшее тленье –
То кадильниц невидимый дым.

Забываются злоба и склоки,
Что припутались к миру людей.
Здесь лишь нежно стрекочут сороки,
И легко продвигаются ноги
В неглубокой овражной воде.

Пусть бывает здесь грязно и сыро,
Но не долог такой непокой...
Для меня есть на свете
Два мира:
Мир людской, от бездушия сирый, –
И чащоб моих мир золотой!

ЖЕЛАННЫЙ СВЕТ
                   В. Самарину
В лесу,
Как в новом доме, гулко,
А воздух –
С множеством приправ,
И шляпки белых,
Будто булки,
Глядят заманчиво из трав.
На дне оврага голосисты
Все птицы,
Вьёт узоры хвощ,
А на обрыве так росисто
Рябят берёзки,
Точно дождь.
У сыроежки в рюмке красной –
Росы прозрачное вино.
Приляг, напейся –
Безопасно –
Неядовитое оно,
Но так пьянит,
Что сладу нету...
Вон снова рюмочка полна!
Зачем же я бродил по свету,
Ища заморского вина?
Ходил-бродил –
Похвастать нечем.
И вот с седою головой,
За всё морщинами отмечен,
Сижу на кочке моховой
И понимаю:
Воздух светел
Лишь только здесь,
В родной глуши.
Ах, сколько брошено на ветер
Невосполнимых сил души,
И сколько лет невосполнимых
Замято суетой сует...
А вот он –
Ясный, а не мнимый –
Между ветвей
Желанный свет!..

НЕ ПЛАЧЬТЕ...
Не плачьте
Над погибшими стихами –
Сожрали их
Огонь или вода –
Хорошие стихи
Вернутся сами,
Плохие же
Не вспомнишь никогда.

ПЕЧАЛЬ МОЯ
Не омрачись,
Печаль моя,
Хоть ты и боль по самой сути,
Уйди от повседневной мути,
Прозрачной стань,
Печаль моя!

Не верещу,
Не плачу я,
Как будто бы бедой не тронут.
Моя душа безмолвно стонет,
Не омрачись,
Печаль моя.

Пусть льдом мерцает
Власть твоя,
Ты не звучи во мне приказом.
Да будет чистым ясный разум!
Не омрачись,
Печаль моя...

Насквозь проходит
Стынь твоя,
И пусть для всех я бессердечен, –
Твой след навек во мне отмечен.
Не омрачись,
Печаль моя.

В бездумных спорах бытия,
Пустопорожних и кричащих,
Ты приходи ко мне почаще,
Печаль
Хрустальная
Моя!

* * *
Машина, крытая брезентом,
Но ветер оборзел всерьёз.
И толку нет под этим тентом,
Когда под «сорок» жмёт мороз.

Из Красноярска к сопке едем,
Назад, к локаторам своим.
За нами белым злым медведем
Торопится метельный дым.

Ушанки с мехом «а ля рыба»,
На нас шинельки да кирза.
И всё же ротному спасибо
За культпоход в концертный зал.

Мы задубели, заколели –
И лишь в сердцах тепла запас.
Мы шевелим губами еле,
Но слышен голос среди нас:

«Ещё полчасика – и в хате,
Там ужин и постель-краса.
Неужто, братцы, нам не хватит
Терпения на полчаса?»

Словам я поразился этим,
Точнее, слову одному:
Как «хата»? Мы в казарму едем –
Здесь «хата» вовсе ни к чему.

А всё же мысль верна солдата:
Оправдываюсь пред собой –
Для нас казарма стала хатой,
Родною стала нам избой.

Из Красноярска к сопке едем,
Назад, к локаторам своим.
За нами белым, злым медведем
Спешит, спешит метельный дым…

* * *
              Б. Шишаеву
Не впоследок сидим над водою,
Над прохладной листвой молодою,
У цветка золотого огня,
Мы ещё поблаженствуем, друже,
Вёсны нам ещё головы вскружат.
Взбудоражат тебя и меня!

Страсти в душах не вышли, не стихли –
Мы с тобою ещё не привыкли
К возрожденью дерев и земли,
К ветерку, что с медовым проплеском,
Голубым, точно искры, пролескам.
К рыбьим играм на вешней мели.

И хотя голова полунела
И в делах измочалено тело, –
Вешней свежестью веет душа!
И в черёмухах, в дым вскипяченных,
Опьянят нас колени девчонок,
Опьянит белопенный пожар!

Мы ещё посидим над водою,
Вспоминая беду за бедою.
Поминая мгновенья удач.
Пусть над нами пичуга просвищет –
Всё ж мы счастливы были, дружище,
Там, где встретились радость и плач.

* * *
Ночь поздняя,
А вот совсем не спится:
Мне вышний свет покоя не даёт.
Квадратную луну на половицах
Перекрестил оконный переплёт.

Цветы в стеклянной банке луговые
Мерцают,
Будто чем удивлены,
И наклоняют венчики живые
В лилово-серебристый свет луны.

В душе дрожит
Глубокая тревога –
Не та, что за последствия стихий,
А та тревога,
Что идёт от Бога
И от которой пишутся стихи...

* * *
                         Е. Артамонову
Вновь замело, как будто на века,
И вновь снега весь мир перекосили.
Ах, друг мой, мне дороже облака
В июньской синеве, в июльской сини.

Я этот клад отдал бы сатане,
Чтоб грешникам чуть-чуть он сделал скидку.
Но всё ж люблю узоры на окне,
Как чудную персидскую накидку.

Дрожит хрусталь, а может, и стекло
В руках у нас – какая нам забота! –
Мы пьём вино, но время утекло,
У нас отняв невидимое что-то.

Снега идут. В них нам предрешено
Овеяться серебряною вязью.
Так пусть же поднимает нас вино
Над суетой людскою и над грязью!

ОДИНОЧЕСТВО
Муть, тоска и карусель
Из безудержного снега...
В лоне сытого ночлега,
Где тепло, и свет, и нега,
Мне так тяжко без друзей.

Кто-то мнит,
Что счастлив я:
Пой, твори – часов в избытке,
Выливай златые слитки!
Только хуже всякой пытки,
Коль вдали мои друзья.

Мне б компанию мою –
Пусть чудную,
Пусть хмельную,
Безнадёжно продувную,
Но талантливо шальную,
Ту, что чтит стезю свою.

В глухомани понял я,
Не спасут любые блага...
Вот опять чиста бумага,
Где не пролилась отвага –
Скисла вдруг душа моя...

Други,
Лучше взять да сжечь
Поэтические свитки –
Бестолковые попытки
В сундуки поэмы печь...
Я завяну без подпитки
Ваших добрых слов
И встреч.

* * *
             Вл. Хомякову
Друг мой давний,
Ради Бога
Постоим же много-много
За российский свет берёз,
Коли выпала дорога
И любить,
И видеть строго,
То, что дорого
До слёз!

СЛОВО
Замордовали, и забыли,
И подменили треповнёй,
Но Слово
Восстаёт из пыли,
Корёжа лёд,

Взрывая зной!
Оно на бой
Всегда готово,
Оно готово
На парад!
И нет у истинного Слова
Ни конкурентов,
Ни преград!

 

Публикацию стихотворений Валерия Авдеева подготовил Владимир ХОМЯКОВ

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную