Анатолий АВРУТИН (Минск, Беларусь)

БОЛЬ, КОТОРАЯ НЕ КОНЧАЕТСЯ…

О романе Николая Чергинца «Операция «Кровь»

 

И читатели, и критики, да и сами писатели вроде бы уже давно склонились к мысли о том, что все лучшие произведения о Великой Отечественной давно написаны. Да и сама тема, по прошествии стольких лет, вроде бы во многом утратила остроту и современность… Действительно, было время, когда страна зачитывалась симоновскими «Живыми и мертвыми», бондаревским «Горячим снегом», знаменитой «лейтенантской прозой» Виктора Астафьева, Василя Быкова, Григория Бакланова, Ивана Стаднюка, «Тяжелым песком» Анатолия Рыбакова… О минувшей войне писали литераторы всех союзных республик бывшего СССР…

Но канула в небытие великая страна, далеко не везде на бывших советских просторах празднуют День Победы, ушли из  жизни почти все наши легендарные писатели-фронтовики… И нынче даже серьезные писатели, не говоря уже о либерал-модернистах, о войне вспоминают все реже, а если и пишут, то о каких-то ранее запретных теневых сторонах, заметно приземляя легендарных героев и все больше напирая на то, что, де, и у партизан не все было гладко во взаимоотношениях с местным населением, и в атаку солдат гнали злыдни-заградотрядовцы, а вовсе не стремление разбить ненавистных оккупантов, во имя чего не жаль и жизнь отдать за Родину…

На этом фоне новый роман Николая Чергинца «Операция кровь» представляется удивительной по своей мощи попыткой не только восстановить теряемые приоритеты – война была именно народной, советская власть – родная, партизаны – народные заступники, а полицаи с бело-красно-белыми повязками – враги и изменники Родины, но и на строго документальной основе показать, как же все происходило на самом деле. Показать без парадности и трескотни, практически не оставляя героям романа права на пресловутую белорусскую толерантность. Исподволь внедряемое националистами в людские умы мнение о том, что война была неправедной схваткой двух тоталитарных режимов, а белорусы – всего лишь пострадавшая сторона в этой схватке, для автора совершенно неприемлемо. По его убеждению полицаи не могли быть «хорошими хлопцами» -- если пошел в услужение к врагу, значит и сам стал врагом, а если все же сохранил совесть – помогай своим…

Вообще, для Николая Чергинца описываемые в книге события – отнюдь не авторская фантазия. Более того, роман этот куда более автобиографичен, чем может показаться на первый взгляд. Не зря подпольщицы Елена Стасевич и ее дочь Женя носят именно такую фамилию и имена, а в случае опасности уезжают к родственникам в деревню Узборье… Написав в свое время документально-художественную повесть о Николае Чергинце, прослушав километры магнитофонных записей с его рассказами о той поре, я прекрасно знаю, что героини книги не просто однофамилицы матери и сестры автора. Именно эти женщины во многом являются прототипами основных действующих лиц книги. Здесь практически все правда. И то, что отец многодетного семейства, Иван Платонович, в самом начале войны все же выбрался из Минска и ушел в действующую армию. Уже после Победы он вернулся в Минск без ноги… И то, с какой женской мудростью вела себя в сложнейших житейских ситуациях Елена Петровна, не только сберегшая собственных детей, но и долгие месяцы прятавшая в своем доме спасенную из гетто еврейскую девочку… Другую сестру Николая Чергинца, Зину, имя которой в книге упоминается разве что вскользь, гитлеровцы за связь с партизанами едва не казнили, с отбитыми внутренностями и выкрученными суставами она на всю жизнь осталась инвалидом…

О зверствах гитлеровцев и их прислужников в оккупированной Белоруссии написано немало. Но лишь сравнительно недавно вскрылись жутчайшие детали того, как на территории республики оккупанты создали целую сеть детских лагерей, где полностью высасывали из детишек кровь «на нужды немецкой армии». Сами фашисты понимали, что творят величайшее преступление, а потому держали информацию об этих лагерях в строжайшей секретности. Операции по спасению свыше пятисот детишек из такого лагеря в поселке Семково, что на Минщине, посвящены многие страницы романа. Собственно, и название свое новая книга Н. Чергинца получила именно поэтому. Командир партизанской бригады полковник Гринев, советская разведчица, действующая под псевдонимом Анна Фишер, начальник штаба Позняков – все эти люди видят свою главную задачу в том, чтобы не позволить фашистам осуществить свои черные планы – заметая следы преступлений, полностью уничтожить малолетних узников…

Второй и ничуть не менее важной сюжетной линией романа является история уничтожения оккупантами евреев в минском гетто. В этой связи вспоминается достаточно давняя история. В конце семидесятых годов выдающийся белорусский художник, бывший узник Бухенвальда Михаил Андреевич Савицкий написал цикл полотен «Цифры на сердце», одно из которых – «Летний театр», вызвало невиданный по тем временам скандал в обществе.  По обе стороны бульдозера, сгребавшего в яму тела расстрелянных узников, художник изобразил две черные фигуры – с одной стороны эсэсовец, с другой – полубезумный на вид заключенный со звездой Давида на груди, пособник оккупантов. Либеральная общественность обвинила художника в оскорблении памяти жертв нацизма. Вскоре из ЦК КПБ поступило указание – звезду закрасить… В то время на эту тему в обществе вообще было принято говорить полушепотом, а уж о том, что среди евреев оказывались и те, кто помогал оккупантам грабить и уничтожать собственных соплеменников и подумать было страшно. Но факты – упрямая вещь и сегодня доподлинно известно, что на сотни тысяч невинно убиенных мирных жителей находились десятки тех, кто с немалым рвением, не только спасая собственную шкуру, но и надеясь личной жестокостью заслужить милость оккупантов, служил в юденратах, а зачастую и принимал участие в казнях… Образ одного такого Иуды по фамилии Абрам Липкович автор выписывает особенно тщательно. Для этого подонка нет ничего святого – он с радостью участвует в массовых казнях евреев, не жалея ни грудных младенцев, ни стариков. Заслужив невиданной жестокостью временное доверие оккупантов, самолично обрекает соплеменников на дополнительные мучения, поклоняясь своему единственному божеству – невиданному чувству наживы. Липкович убежден, что награбленные золото и бриллианты спасут его даже в том случае, если немцы вдруг проиграют войну. Не спасли…

Полнейшей противоположностью Липковичу автор изображает узника гетто, пятнадцатилетнего Абрама Рабиновича. Чудом спасенный партизанами после гибели всей родни, подросток снова пробирается в Минск и организует взрыв, уничтоживший комменданта гетто Готтенбаха, олицетворявшего для мальчика весь ужас фашизма. А когда в качестве мести за смерть полковника фашисты собираются публично казнить двадцать ни в чем неповинных заложников, Абрам демонстративно выходит из толпы, и, спасая людей, с гордостью признается в том, что взрыв организовал он. После жесточайших пыток подростка публично казнят… Не раз, будучи совсем малышом, Коля Чергинец  видел подобные казни. А потому описывает финальные сцены романа с такой удивительной силой, что эти страницы физически больно читать…

Для непосвященных напомню, что Николай  Иванович Чергинец – автор четырех с лишним десятков романов и еще в советские времена был одним из самых читаемых писателей страны. Правда, большинство его тогдашних произведений относились к детективному жанру – «Вам --задание», «За секунду до выстрела», «Финал Краба»…  Это и не удивительно – большую часть своей сознательной жизни Николай Иванович прослужил в органах внутренних дел, дослужившись до звания генерал-лейтенанта внутренней службы. Потом был Афганистан, итогом службы в котором стали романы «Сыновья» и «Тайна черных гор»… Еще позднее, занимая высокий пост в белорусском Парламенте, Чергинец много внимания уделял дипломатическим вопросам, что не могло не отразиться и на тематике его творчества. В романе «Илоты безумия» он первым в отечественной литературе поднял тему угрозы международного терроризма, а в наделавшем немало шума из-за приведенных там пикантных подробностей жизни американской верхушки романе «Тайна Овального кабинета» основательно вскрыл изнанку политической жизни США… При этом от произведения к произведению Чергинец рос и продолжает расти, как творец, как художник слова, какмастер, умеющий писать на злободневные темы не теряя при этом художественных высот…

На мой взгляд, «Операция «Кровь» -- лучшее на сегодняшний день произведение автора. Произведение, которое еще предстоит серьезно оценить критикам и литератороведам. Но уже сейчас очевидно, что роман этот вписывает новую страницу в историю художественного осмысления минувшей войны. Образно говоря, вливает в нее «свежую кровь»… Еще раз оправдывая этим свое название.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную