Николай Рубцов поразительно современен. Разве не о наших днях он говорит?..

     Мне трудно думать:
     Так много шума.
     А хочется речи
     Простой, человечьей.

Или еще:

     Сижу в гостях
            за ароматным чаем
     С друзьями, продолжая
                         давний спор.
     Россия, Русь! Неужто
                                одичаем,
     Себе подпишем смертный
                              приговор?..

В стране, где всё продаётся и всё покупается, включая совесть, нет места честному человеку:

     Вот хожу я, где ругань,
     Где торговля по кругу,
     Где толкают друг друга
     И толкают друг другу.

Тот, кто проезжал по дорогам российской глубинки, никогда не сможет забыть картину русской катастрофы - покосившиеся черные избы, брошенные теперь уже навсегда:

     По родному захолустью, 
     В тощих северных лесах 
     Не бродил я прежде с грустью, 
     Со слезами на глазах. 
     Было все - любовь и радость. 
     Счастье грезилось окрест. 
     Было все - покой и святость 
     Невеселых наших мест... 
     Я брожу... Я слышу пенье... 
    И в прокуренной груди 
    Снова слышу я волненье: 
    Что же, что же впереди?

В черновом варианте знаменитое начало бессмертного творения «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, / Неведомый сын удивительных вольных племен!..» звучало совсем иначе:

     Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
     Неведомый сын вымирающих вольных племен!..

Мы знаем, что враг не дремлет, пока жива Россия:

     Огромный мир
     По-прежнему не тих.
     Они грозят.
     Мы сдерживаем их.

Нас всех терзает предчувствие войны:

     Огнём, враждой земля полным-полна,
     И близких всех душа не позабудет…
     — Скажи, родимый, будет ли война?
     И я сказал:
     — Наверное, не будет.
 
Только о какой войне идет речь, о какой войне с сомнением говорит герой стихотворения? – Наверное, о «горячей», ядерной, мировой войне, в которой все окажутся побежденными.

Враг труслив и коварен, и он начал, точнее, продолжил, другую, совсем другую войну, растянутую во времени, но не менее, а более кровавую, вечную войну за человеческую душу.

Он соблазняет ее блеском золотого тельца, сладостью разврата, забвением в развлечениях, отречением от креста.

Мы многих уже потеряли… Миллионы могил в лихих девяностых, миллионы убитых во чреве, миллионы тех, кто мог, но так и не родился.       Просторы России теперь  – «бескрайнее мертвое поле», по словам Рубцова. А мы продолжаем истекать кровью – в Сирии, в Донбассе, в России.

Мы не осознаем, что и сейчас по нашей земле ходят сотни тысяч убийц, женщин и мужчин, убийц собственных «нежеланных» детей!

Как она нас еще держит…

Как она терпит тех, кто бросает миллиарды на олимпиады и чемпионаты, презирая слабых и больных, совестливых, презирая тех, кто по крохам собирает деньги на лечение ребенка…

Ты думаешь, что война обойдет тебя стороной, а она давно пришла в твой дом, расколола его надвое.

С одной стороны – те, кто закрывают в селах школы, больницы, детские сады, с другой – те, кто продолжают за копейки в них работать.

С одной стороны – те, кто устанавливают памятную доску Маннергейму, с другой – те, кто помогают ее снимать.

С одной стороны – те, кто дезертировал, схватив награбленное, «свалил», предал Родину, с другой – те, кто продолжают трудиться, бороться за справедливость, искать новый путь, путь правды.

Если ты дал волю гневу, гордыне, блуду – враг побеждает. Не справился с искушением – ты уже не боец. Но даже смертельно раненный может продолжить бой.

Все мы сложим головы на этой войне, и только на Страшном Суде узнаем, кто победил.

Россия стоит сейчас в поле одна, стоит насмерть, окруженная врагами. Ее тысячу раз предали и свои, и чужие, но она стоит вопреки всему.

Потому что верит…

    Спасибо, скромный русский огонёк,
    За то, что ты в предчувствии тревожном
    Горишь для тех, кто в поле бездорожном
    От всех друзей отчаянно далёк,
    За то, что, с доброй верою дружа,
    Среди тревог великих и разбоя
    Горишь, горишь, как добрая душа,
    Горишь во мгле, и нет тебе покоя…

Вверх

Комментариев: