Последние события еще раз подтвердили: нас толкают к войне, очередная бойня жизненно необходима тем, кто привык сибаритствовать за чужой счет.

Хотят ли русские войны? Ясно, что нет, но это понятное желание, как уже бывало не раз, мешает осознанию того, что к обороне надо готовиться не просто «по штату», а как к самому главному делу, от которого зависит и судьба Родины, и жизнь – тебя и твоей семьи.

Перед Великой Отечественной мы десять лет работали как проклятые, построили тысячи заводов, военную промышленность и, несмотря на тяжелые поражения 1941 года, все-таки ее выиграли!

А что мы сделали для будущей победы за прошедшие – не десять, а целых двадцать лет?

Военные эксперты в ужасе: наша боеспособность – загадка для нас самих. Что говорить, если все держится на советских запасах, новая техника, вроде «Булавы», летает через пень-колоду, построенных подводных лодок так много, что на каждый спуск раз в пять лет приезжает лично президент, а на орбите, оказывается, у нас не осталось ни одного спутника, следящего за ракетными стартами весьма и весьма вероятного противника!..

Но и это не главное. Какой бы высокотехнологичной ни была будущая война, все решает дух войска, люди, а не техника сама по себе.

Итак, кто встанет под ружье в самый грозный час?

О нашей «элите» даже упоминать не хочется – она поступит точно так же, как и украинские олигархи, под звуки финансируемой ими канонады прячущие куда подальше своих сыновей.

Для либерала торговля, бизнес, гешефт – смысл жизни, наивысшая ценность, нравственный императив. То, что для нас является диким: поставки фашисту Порошенко (а как еще назвать человека, по приказу которого убивают мирных жителей?) тяжелых вооружений, газа, вертолетных запчастей и кредитов («Завтра», июль, № 30, стр. 1), для таких, как Греф – обычная финансовая операция. Думаете, у него, у Чубайса, Кудрина и иже с ними, при виде лежащих на асфальте окровавленных женщин и детей Луганска что-то дрогнет в душе? – Ничего не шевельнется, их активы в безопасности.

Как будет себя вести так называемый средний класс, который тоже «жил по средствам», отмазывал от армии своих чад, скупал дома в какой-нибудь Черногории и откровенно признавался в желании «свалить» из России?

Ответ очевиден.

В среде лавочников, спекулянтов, рантье и офисных хомячков негласно укоренилась мысль, что ЭТО за меня должен сделать кто-то другой.

Кто же будет воевать? Неужели одни казаки, добровольцы-романтики и бойцы православных дружин? Таких если и наберется доля процента, то в лучшем случае.

Конечно же, для защиты страны мы содержим полупрофессиональную армию, но ведь и она не на острове Пасхи служит, а здесь, у нас, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И в ней сквозит та же расслабленность, неорганизованность, безграмотность и техническая отсталость.

За двадцать лет развала науки, образования, индустрии и всего остального не мудрено получить такой результат.

Но самый главный изъян, прореха, черная дыра находится не здесь, а в головах тех, кто все планирует. Нет идеологии – нет и воли. И наоборот.

Не будем сейчас говорить о том, надо было или не надо признавать Новороссию, вводить туда войска или помогать современным вооружением – всего этого сделано не было не только по политическим соображениям.

Когда был разрушен дом уже на нашей территории, погиб гражданин России, отец четверых детей, и мы утерлись – символический жест засвидетельствовал: нас отныне можно беспрепятственно унижать и даже убивать.

Но этот жест вскрыл еще и глубинную, духовную и психологическую, немощь нашей власти…

Как вы думаете, почему «верхи» в череде катастроф на Украине все время звонят Обаме, Меркель, взывают к совести Порошенко, что-то лепечут, даже оправдываются, но не обращаются напрямую к народу?

Потому что, согласно либеральным представлениям, мы для них не народ, а «быдло».

Можно сколько угодно голосить с экранов о либеральной чуме, но если сами власть предержащие этой чумой заражены давно и бесповоротно, будет ли толк?

Если не сменится либеральный строй, мы будем обречены на военное поражение, гигантские людские потери и отказ от суверенитета.

Но народ в целом победить невозможно. На худой конец, уйдем в партизаны.

Что же делать сейчас простым людям, давно уже знающим, что с нашим руководством каши не сварить?

Гражданское мужество требуется не только во время войны, оно необходимо и сейчас, хотя бы для того, чтобы признаться самим себе: порох надо держать сухим, пора действовать.

- Каким образом? – воскликнет иной аналитик.

А каким образом до, во время и после войны миллионы соотечественников честно и без устали стояли у станков, добывали уголь, чинили железные дороги, убирали хлеб, учили, лечили, писали и наконец, служили?

И тогда были трусы, спекулянты и предатели, но не по ним судят о народе.

Тех, кто в мирное время и не помышлял стать военным, война заставит.

Только предчувствую, что повторится лето 1941-го, и снова кто-то скажет те же слова, что и герой военной повести Константина Воробьева «Убиты под Москвой»:

« - Мерзавец! Ведь это давно было показано нам в Испании! – прошептал Рюмин. – Негодяй! – убежденно-страстно повторил он, и Алексей не знал, о ком он говорит.

Вслед за первым почти одновременно погибли оба оставшихся «ястребка» - один, дымя и заваливаясь на крыло, потянул на запад, второй отвесно рухнул где-то за лесом. Рюмин повернулся на бок, поочередно подтянул ноги и сел.

- Все, - старчески сказал он. – Все… За это нас нельзя простить. Никогда».