Наталья БЕДНАЯ (Краснодар)

«НЕ ДОГОРАЙ, МОЯ ЛУЧИНА!»
Отклик на книгу стихов Николая Зиновьева «Дождаться воскресения», Ростов-на-Дону, 2013

«Не догорай, моя лучина!» – поэт Николай Зиновьев молит Бога об этом день и ночь: «Хожу, как будто в темноте,//И Муза мне моя не внемлет.//Остались чувства только те,//Которых слово не объемлет».

Николай Александрович Зиновьев – поэт, наш современник, член Союза писателей России, член правления Союза писателей России, лауреат многих литературных премий, автор более двадцати поэтических сборников.

Николай Зиновьев родился на Кубани в станице Кореновской (ныне город Кореновск). Учился в ПТУ, станкостроительном техникуме и на филфаке Кубанского государственного университета.

В художественно-литературном издании Николая Зиновьева «Дождаться воскресения» раскрывается глубина русской души поэта. Даже если речь идёт о мраке жизни – в чистых мыслях ясные добрые чувства:

Ночи тьма сменилась светом,  
На глазах сменилась власть.
Но заметьте, что при этом
Кровь ничья не пролилась.

Только песни птичьи льются
И в саду, и на лугу.
Я – поэт – из революций
Только эту чтить могу.   

В произведениях автора брезжит свет надежды и неутолимое желание помочь: «А в моей душе для шалости//Нет ни желания, ни сил.//Она вся соткана из жалости//Ко всем, кто бед земных вкусил…». И это желание берёт своё начало в детстве, воспоминания которого преследуют автора как видение («Мистика»): «Всем счастья и здоровья!//В степи встаёт рассвет.//Гоню пасти коров я,//И мне двенадцать лет…».

Родители поэта: мать, Лидия Александровна Зиновьева – бывшая учительница начальных классов, отец – Александр Дмитриевич – был рабочим. Когда в душе есть искреннее чувство благодарности своим близким, возникает ощущение помощи с небес, возникает понимание тайны чуда:

Когда от боли никуда не деться,  
Я вспоминаю своё детство,
Отца живого, его маму –
Родную бабушку мою.
И боль уходит мал-помалу.
Они давно уже в раю
И помогают мне оттуда.
Непостижима тайна чуда,
Не понаслышке говорю.

Видения из детства посещают поэта, и боль безжалостно пронзает его сердце, незатихающая боль потери отца («Видение»):

Вот старый пруд с рекой в соседстве, 
Пищит кулик среди куги.
А по воде бегут круги
От камня, брошенного в детстве.

Слеза скользит по подбородку,
И вижу я – О, Боже мой! –
Под старой ивой нашу лодку,
И в ней стоит отец… живой.

Родители для Николая Зиновьева  – это святое, и чувство сыновьей любви   переполняет строки в стихотворении «Матери»:

Среди судьбы крутых излучин, 
Блужданий духа и ума,
Я не скажу, что я измучен,
Но так устал я, слышишь, ма?
« Конечно, слышу», – отвечает,
С вязаньем сидя на скамье.
Она души во мне не чает.
Одна. Одна на всей Земле.

На сложный вопрос, что же такое счастье, поэт даёт простой ответ («На родине»): «Пресловутого ждёшь счастья,//А оно в том, что ты жив,//И глядишь небеспричастно//На родные кроны ив…». Автор ощущает помощь и от ангела-хранителя: «Когда бессонными ночами//Пишу о том, как жизнь мудра,//Стоит мой ангел за плечами//И терпеливо ждёт утра…».

 У Николая Зиновьева – самобытный голос. Это свидетельство недюжинного таланта. Уникального. Необыкновенного. Он  твёрдой поступью идёт по земле: «…Я шагаю полем Диким –//Ничего себе пустырь!//Быть народу не великим//Не позволит эта ширь». Поэт в единении с русской природой: «Вот и осень собственной персоной//Серебром явилась на траве…» или «В осеннем парке»: «Золотой, багряный, рдяный//Парк сегодня. Скоро снег…».

Ощущая себя неотъемлемой частицей природы, его душа не соглашается с тем, что мир стал другим («На Родине»):

Висит вязанка чеснока  
На старом дедовском гвозде.
Безмерной жизни – на века –
Запаса больше нет нигде.

Он только здесь, в родном краю,
Где я хоть что-то, может, значу,
Но я об этом не пою,
А, как ни странно, – плачу…

 И поэт ищет успокоения: «Луна на ущербе и жизнь на ущербе.//Пойду расскажу свои беды все вербе.//Своими ветвями обнимет мне плечи,//Глядишь, и немножечко станет полегче.//Обоим: и вербе дуплистой, и мне…//А может, и даже ущербной луне».

Тёплым воспоминанием в душе автора осталась чистота юношеских отношений («Из былого»):

Мы с ней в тени акаций  
Пьём тёплое вино.
Нам надо целоваться
И мы идём в кино.

И ветра дуновенье,
И наш поход в кино,
И каждое мгновенье
Навек освящено.

Стихи Николая Зиновьева о любви – отличаются нежностью, бережным отношением к женщине («Ещё раз про любовь»):

Халат накинула ты мой, 
Тебя слегка знобило.
А то, что мне казалось тьмой,
Слепящим светом было.
На чашку кофе тень легла,
Дымилась сигарета.
А в синем сумраке угла
Дремала страсть, струилась Лета…
  
«Ещё раз о себе»: «Давно пишу стихи уже,//Навек прикован к лире.// И не душа темна – душе//Темно в подлунном мире», – каждый новый день волнует поэта непредсказуемостью, стихотворение «Новый день»: «Выйдешь на рассвете на крыльцо,//Небо в облаках, как в образах,//И увидишь Родины лицо//Милое до слёз и всё в слезах». Душа  не соглашается с тем, что в мире всё «так»: 

В зарослях орешника,
Там, где ветер спит,
На ладони грешника
Бабочка сидит.

Крылышки расправила,
Всё ей в мире так.
Что меня заставило
Резко сжать кулак?

И душа поэта ищет путь к свету («Я весной пишу об осени…»): «Чтобы с радостью исконною//Жить, а не существовать, //Обнести что ль дом иконою?//Да поможет Божья Мать».

Я не обман и не подделка.  
Да, пусть не знамя я,
Пусть древко.
Но можно каждому понять:
Без древка знамя не поднять.

Николай Александрович глубоко верующий человек. О православии он говорит, что до революции Россия была безграмотна, но она была образована. То есть каждый человек вплоть до безграмотного крестьянина, имел образ. Образ Божий. То есть – образование – это не сумма знаний. Это стержень.

Поэт не сдерживает недоумения, и сердечная боль выливается в строчки: «Сотворил Господь мир Словом,//Под Его и жить покровом.//Но разрушили мы сами//Мир пустыми словесами».

В одном из интервью на вопрос о душе Николай Александрович поведал о том, что учёные каким-то образом высчитали:  средняя человеческая жизнь – 70 лет – в сравнении с вечностью длится всего лишь 0,2 секунды.  И автор считает, что задача поэзии – хотя бы задуматься, зачем мы здесь. У верующих людей есть одно дело – спасение души. Спасая свою душу, ты спасаешь и окружающих тебя. Это не дословное цитирование из Библии. На твоём примере люди видят, как надо жить. Поэт находит утешения в церкви, в молитве («На воскресной службе»):

Дыханье чьё-то на плече,
Сегодня полон храм.
И воск стекает по свече,
Как слёзы по щекам.
С икон Спасителя глаза
Глядят в меня, как наяву.
В неделе эти два часа
Я, может, только и живу.

Быть поэтом признаётся Николай Зиновьев – это очень тяжёлый труд. Когда пишешь, и видишь, и чувствуешь, и снятся тебе стихи со всеми подробностями, даже паранормальными – это очень тяжело. Поэт за словом лезет в душу, но не в чью-то, а в свою:

Стихи должны быть с тайным смыслом,
Чтоб строчка каждая в них жгла.
И чтобы баба с коромыслом
К колодцу с песней тихо шла.
И чтоб в них не было печали,
И чтоб печалили до слёз,
И чтоб стояли за плечами
И смерть сама, и сам Христос,
Чтоб в них и плакалось и пелось,
И чтоб шумела в них листва,
И чтоб была в них неумелость –
Та, что превыше мастерства.

Каждое произведение поэта озарено Божьим светом. В строчках автора случайного нет ничего – в них вера в русский народ («Ген Победы»): «И всё ж, несмотря на все беды//И множество грустного,//Таится в крови ген Победы//У каждого русского…» –  Николай Зиновьев верит, что таившийся в нас ген Победы опять загорится в сердцах.  Поэта не покидает вера в русский народ.

Ты меня безрассудным не числи
И безумие мне не пророчь,
Если поиск спасительной мысли
Занимает и день мой, и ночь.
… Ночь глядит сквозь квадратики
стёкол.
Полетав со звезды на звезду,
Мысль, как на руку ловчего сокол,
Возвращается снова к Христу.

Вера в Бога даёт свободу. Свобода духа. Свобода духа нужна человеку. Внутренняя свобода. Дисциплинирующая свобода. Поэт верит в то, что его взгляд всё же встретит ответный свет любви живой:

Пишу стихи свои я, чтоб  
Стал русофилом русофоб.
Я знаю, это очень сложно,
Но если в принципе возможно,
Готов писать я день и ночь
С тем, чтоб стране своей помочь.
Готов собою пренебречь,
Чтоб только Родину сберечь.
Об этом, собственно, и речь.

Строчки стихотворения «Обращение к Богу» меняют обычное понимание. Отчего у автора возникает чувство радости в себе:

Мир занят блудом и собой
И на Тебя взирает косо.
Но Ты,  пожалуйста, не бойся.
Не бойся, я всегда с Тобой.
Сказал я это в тишине,
И мысль по свету полетела:
«Господь нуждается во мне,
Не только я в Нём».
Вот в чём дело!
Вот отчего душа запела.

Жизнь подарена человеку – и радость от этого, и бесконечная боль («Православие»): «На планете меж людьми//Богом данной нет любви,// Всю безбожием скосили,//Нет её под облаками…//Разве только что в России,// Да и то лишь островками…». И пусть Богом данная любовь – лишь островками. Надежда на воскресение в России – есть. Будущее России станет таким, каким сможем сделать его мы сами. И поэт оставляет «Завет сыну»:

Пусть твой путь пройдёт по рытвинам,  
Это, сын мой, ничего.
Бойся только одного:
Трещин на щите молитвенном.
В жизни страшные есть вещи –
Сам поймёшь с теченьем лет.
Но страшнее и зловещей
Этих трещин в жизни нет.

На одной из творческих встреч в Краснодаре мне посчастливилось познакомиться с Николаем Александровичем Зиновьевым. Кроме стихов, которые оставили глубокое неизгладимое  впечатление, поэт запомнился мне своей светлой улыбкой.

Лучина Николая Зиновьева горит ярким светом. Погружение в его стихи преображает нас, читателей, вселяет надежду на то, что и наши лучины будут гореть и гореть.

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную