Лилия БЕЛЯЕВА
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО…

(Послесловие к книге Бориса Миронова «Сумасшедший»)

И почём «стихийные майданы»?

Есть книги, которые будут пользоваться вечным спросом многих и многих. И сколько бы серьёзные критики не высмеивали Дарью Донцову за её детективное строчкогонство, «бригадным подрядом» попахивающее, — эту  «песню не задушишь, не убьёшь». И псевдоисторические конструкции псевдогрузина Акунина-Чхартишвили как несли с базара алчущие — так и будут нести. Причина проста: обывателю, то есть простому, среднестатистическому человеку, издёрганному бытовыми проблемами и всякими иными нестыковками когдатошних романтических планов-мечтаний с суровыми реалиями современной жизни, — необходима передышка. Уход в иные миры. В промежуток между стиркой и горестными раздумьями, как и на чём сэкономить, чтобы ребёнок имел велосипед и был, таким образом, «не хуже других».

Итог: в знакомой мне райбиблиотеке — с полок убраны «за невостребованностью» десятки книг советского периода. На их месте — многоцветье иностранных сентиментальных поделок под роман и детективов. В том числе наших «умелых ручек», кое-как перелицевавших Джонов в Дмитриев, Ньюпорт в Новинск.

Это ведь отвратительная советская власть, при всех её недочетах - недоглядах, старалась заботиться о том, чтоб росло умное, многими знаниями обогащённое племя. А нынешний «рынок» в таких вовсе не нуждается! Ему подавай потребителя! Чтоб он уже смалу бредил «брэндами»!

«Рынок» и во времена А. Радищева диктовал, что почём. И когда тот рискнул противопоставить интересы крестьянской массы упованиям корыстолюбивых верхов, он был что?  Вознесён как совесть России? Ещё чего!  Смутьян! Не сметь никому слышать его глас вопиющего! Он же предрёк немыслимое с точки зрения «сытых» — неизбежность революции! В обмен матушка Екатерина объявила его сумасшедшим. Так как считала: «Лучше судьбы наших крестьян нет во всей вселенной». А в это время (А. Горелов. Предисловие к изданию «Путешествие из Петербурга в Москву», 1974 г.) петербургские «Ведомости» предлагали «товар»: «Продаются 2 дворовых человека, из которых один псарь, а другой музыкант. Также продаётся мерин серой. Аглицкой породы, неезженной…» «Продаётся ткач 35 лет с женой и дочерью и вятский жеребец 6 лет…»

Александр Радищев обесценил напрочь всякое приспособленчество в своём «Путешествии из Петербурга в Москву», возвысив гражданскую совестливость и мужество говорить истину, не считаясь с последствиями. Ну ясное дело, только сумасшедший способен требовать от читателя: «… Если бы закон и государь или какая-либо на земле власть подвизала тебя на неправду… пребудь неколебим. Не бойся ни осмеяния, ни мучения, ни болезни, ни заточения, ниже самой смерти».

Вот и роман Бориса Миронова «Сумасшедший» (1993 г.) вне рыночной темы «жора и совокупления». И даже не украшает-соблазняет «полётами во сне и наяву» сельских ли, городских ли Ромео и Джульетт. Вывязывать словесные, ностальгические кружевца, умилённо описывая радости своего давненько закатившегося детства — тоже не его интерес. Он ставит и старается решить в своём повествовании жгучий из жгучих вопрос: почему властвующие не берут в расчёт «вопли» правдоискателей и чем это кончается. Он — для тех, кто ищет смысл бытия. И не способен утешаться верой в некое внезапное Чудо, которое вдруг явится, и да расточатся враги народных чаяний, и будет всем добрым, совестливым счастье.

Борис Миронов — «жестокий» реалист. «Виной» тому, полагаю, — прежде всего родительское воспитание. Его отец и мать — фронтовики. Из тех, кто не учил: «Сиди тихо, не высовывайся!» А в итоге? Блистательный карьерный взлёт «мальчика» из глубины «сибирских руд». Монтёр связи, литсотрудник районной газетки в глухомани. И вот тебе — Чита, журналист в «Забайкальской магистрали». Ему всего чуток за восемнадцать, а его «берут» инструктором обкома комсомола. Перспективы! А он… бросает «кресло» и возвращается в газету. Оттуда — в армию, в Даурский погранотряд. Студент-заочник факультета журналистики и в двадцать лет — командир взвода, отвечающий за 44-х солдат!

«Откомандировать!» И — работа в газете «Пограничник Забайкалья». И… звание лауреата газеты «Правда».

Всего не пересказать по теме: «Борис Миронов — человек, сделавший себя сам»! Но свой роман «Сумасшедший» он начал писать давно, ещё когда учился в Академии наук при ЦК КПСС.

К тому времени он, высокопрофессиональный журналист, столько намотался по стране, и чего только не приметил своим зорким глазом, о чём только не раздумывал… И со всей страстью своей «поперешной души» пытался достучаться до Верхов в тревоге за будущее Отечества. Он хотел, чтобы там задумались, почему под удары попадают самые честные, самые нужные КПСС люди? Почему самые бесчестные, вёрткие то и дело оказываются полезнейшими?

Это сегодня, наконец, для многих и многих, задуренных «толерантно» во время лицемерной горбачёвской «перестройки», стало абсолютно ясным, кто ломал СССР через колено. И почему вдруг из омута «гласности» выскочил партрасстрига и алкоголик Б. Ельцин и был «посажен на царство». И то ведомо, как так получилось, что именно его «банда» влёгкую совершила человеческое жертвоприношение, расстреляв законную власть из танков. Почему не восстал многомиллионный советский народ против этих экстра-экстремистов. И почему  именно «богоизбранная» диссидентура, кормленная иногрантами, воспеваемая цэрэушными «Свободами» и «Би-Би-сишками», тотчас была объявлена «совестью народа», страдальцами за "народные интересы».

Более того, даже то рассекречено, сколько «зелени» кинуло американо-еврейское лобби, чтобы провести эту чудовищную «оранжевую» контрреволюцию в самом центре Москвы в октябре 1993 года. И сколько, конкретно, стоил киевский «оранжевый» майдан, чтобы свергнуть Януковича. Всего-навсего 70 тысяч «зелёных» в день! «Стихийную волю масс» осуществляли по таксе боевики, за день получавшие 120 долларов, а рядовые сотворители «бузы» — 10 долларов.

Как там пелось и поётся? «Всюду деньги, деньги, деньги…» А «покупные», рыночные «заботчики об народных интересах»  откуда взялись? Да из романа Бориса Миронова «Сумасшедший»! Как говорится, вот вам типы и прототипы. Вот вам, к примеру, лёгкость неимоверная, с которой архипартбосс Б. Ельцин, ещё вчера расхваливавший компартию, социалистические достижения, — как бы вдруг оплевал и то, и это и явился в облике кровавого палача СССР.

Оттуда же, из романа Бориса Миронова, и те, кто при советской власти «хавал» всё, что она ему давала, и кто затем преуспел на ниве информационно-либерального оболванивания масс в угоду новым хозяевам Кремля. Опять же яркий пример — телебосс Эдуард Сагалаев. Ой, как развернулся! Ой, чего только не достиг сей «богоизбранец»! Про выдающееся богачество этого сообразительного Буратино даже глянцевые журналы «песнь песней» поют! А он сам в восторге от своей роли в теле-«Взгляде» ещё той, горбачёвской поры. Когда уже можно было безнаказанно осмеивать «совков» и воспевать «гуманнейшие западные ценности».

Откуда взялся? А из Самарканда. Окончил во благости тамошний вуз. Далее — Академию наук при ЦК КПСС. И без остановок: инструктор отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ. 1988–1988  — главный редактор главной редакции информации ЦТ Госкомитета СССР по ТВ и радиовещанию. А к тому же (1990–1991 гг.) — председатель Союза журналистов. Данных, когда он едва не подавился, экстренно сжёвывая «красную книжечку», — нет. И, примчавшись из своих подмосковных элитарнейших архихором, дал понять таким убогим «совкам», как я, не имеющим особой комнаты для медитаций, что ни за что не оставит на Красной площади Мавзолей. Уже, стало быть, «богоизбранный» обзавёлся мотыгой, чтоб бить, сокрушать? И прямо чуть не в крик, мол, я первый, первый, как только мамка родила, возненавидел марксизм-ленинизм.

А мы про что, дурни, вот уже более четверти века? «Ах, ну почему, почему наше телевидение такое паскудное?»

И кого ж можно поставить рядом с ним, выплывшим из горбачёвских «плюралистских» помоев к совсем, конечно, случайному богачеству и славе либерал-прогрессиста? Да вот же — тоже «богоизбранец» Михаил Федотов. На данный момент — Председатель Совета… при Президенте… И сидит рядом с В. В. П. Стало быть — в цене! И чего-то там периодически проборматывает! Ибо, как давно в народе понимают, — «вовсю борется за права человека, считающего, что и в его личном запоре виноват И. В. Сталин». Сын, естественно, «юристов». И невероятно претерпевший от ужасной советской власти! А что?  Разве ж это не страдание — по ступенькам-аудиториям МГУ ножонками бить, сдавая экзамены на журфак? Нет чтобы ему, уникальному со всех боков, была организована встреча с цветами в руках преподавателей!

И вот штришок, неопровержимо доказывающий возвышенно-героическую компоновку данной субстанции: «В 1968 году был отчислен за участие в правозащитном движении».

Кого защищал-то? Против кого суетился?

Впрочем, недолго «вытанцовывал штуки» в образе «анти». Из того же Интернета: «По настоянию ряда (?! — Л. Б.) профессоров восстановлен на вечернем отделении университета». Вероятно, предвидели, что смышлёный «страдалец» в 1976 году защитит кандидатскую по теме «Свобода печати — конституционное право советских граждан». И докторскую в 1989 году с вполне «совковым» уклоном: «Средства массовой информации как институт социалистической демократии». А нынче он во первых рядах десоветизаторов-десталинизаторов-денационализаторов! В народе: «И чем же он так люб Кремлю? Рыженький, вылуплястенький… прохвост».

Но это опять же «глас вопиющих в пустыне»… И услышать его, как история говорит, не дано оголтелым властолюбцам. Им бы сегодня усидеть на золотом шестке, о завтрашнем дне ум короток подумать…

Большие беды завтрашнего дня способны были разглядеть в приметах дня сегодняшнего только такие истинные страдальцы за судьбу Отечества, как Борис Миронов. Разве к нему одному, журналисту, приходили «жалобщики», которых травило «начальство»? Но именно он углядел в этом явлении опаснейшую для советского общества и весьма распространённую дикость. Которая не только оскорбляет правдоискателя, но и настраивает окружающих «не высовываться», «не лезть поперёк батьки в пекло», ибо «плетью обуха не перешибёшь». И всесокрушающий, праведный дух коллективизма, способный любого зарвавшегося «столоначальника» приструнить, — иссякает.

 

«Коммунисты, вперёд!»

Борис Миронов даже на минуту не окунает нас в ароматы аксёновско-евтушенковских ресторанных застолий, где под звон бокалов вовсю героизируются отвязные антисоветчики львыгинзбурги, синявские, буковские и т.п. Коммунист Борис Миронов с первой страницы своего романа уводит нас в российскую глубинку, где густо пахнет навозцем. Оттуда приехал в «Правду» бывший фронтовик, «сумасшедший», если судить по справке. Нормальный, здравомыслящий русский мужик, он где только не побывал в поисках заступника, готового очистить его имя от злодейского наговора. За что ж его, «Василия Тёркина», так? А за то, что уличил начальство в злоупотреблениях! «Умереть боюсь, —  сказал он Борису Миронову, — боюсь, что внуки потом вот по этой справке будут судить обо мне как о сумасшедшем». Журналист провёл расследование. Его статьи «Ревизия» и «После ревизии» вымели из кресел первого секретаря обкома партии, и ещё пятнадцать «оборонщиков» от правды лишились должностей и «красных книжечек».

И сам Борис Миронов «побоялся умереть» прежде, чем развернёт в форме романа картину многослойного кастового противостояния укоренённых приспособленцев и истинных коммунистов. То есть тех, кого в дальнейшем легко  «перекупят» либерал-обиралы, и тех, кто не способен предать народные интересы ни за какие блага.

Вот он — главный герой повествования — Клавдий Андреевич Свечников, секретарь парткома совхоза «Коперский», мужик пятидесяти восьми лет, один из тех, кто вышел «из шинели» Великой Отечественной войны. Окопник,  привыкший мигом  отзывавшийся на призыв: «Коммунисты, вперёд!» Он не умеет жить иначе, как по совести. И не подозревает, что у него под носом орудуют махинаторы. Стало быть, совхозный народишко вполне мог решить, что и он «замазан»?! Партком создаёт комиссию, которая и выявила, что совхозное начальство будто бы выплатило сезонным «шабашникам» почти полмиллиона рублей… за несделанную работу. Стало быть, и директор совхоза, и главный бухгалтер — «в доле».

Как поступает правильный коммунист К. А. Свечников? Едет в райком партии, чтоб скорее «свалить с себя груз», а там «что будет, то и будет». В уверенности — его встретят с пониманием. И вот тут писатель даёт полный, филигранный портрет первого секретаря Харитона Марковича Рыкова. Чтобы не осталось вопросов, как он занял эту должность. И почему он, сорокалетний, «тыкает» пожилому человеку. Но особенно почему ничего «коммунистического» не испытывает, а одно раздражение, переходящее в испуг после того, как прочитал документы из свечниковской папки. Так ведь Рыков же «тут же понял, что случившееся в «Коперском» — беда, которую в мешок не спрячешь, и в районе не утаишь, о ней непременно заговорят в области, а там, глядишь, и до Москвы дойдут».

На первый взгляд Рыков — обыкновенный трус. Однако ж он «значительнее и сложнее, чтоб можно было разом выписать эту фигуру». «Он был умён, начитан, в институте отличался трудолюбием, быстро обзавёлся множеством друзей и скоро вошёл в комитет комсомола, а после института возглавил отдел в комитете комсомола».

То есть человек этот рано понял самое для себя полезное: друганы, клан — наиважнейшее условие для карьеры. В довес: «… под каким только начальством не состоял Харитон Маркович, а до конфликта дело у него ни разу не доходило… За уже немалые годы на комсомольской, а затем партийной работе, может, и случалось Харитону Марковичу от подлости не удержаться, но не был он подлецом». Более того, «есть святые понятия в обществе, они должны быть, и нечего их пятнать, — вот его глубокое убеждение».

Но… «не у каждого, не во всякую жизнь, но случается, когда человеку иного не остаётся, как поступить по сути своей, и тогда благочинно приобретённые им манеры и понятия тотчас сдуваются, как нестойкий осенний лист, и что там, под листом, твердь ли земная или льдистая осклизлость, тотчас и обнаруживается».

И ох как не любил Х. М. Рыков брать на себя ответственность! Чтоб потом отвечать перед начальством и мало ли… И пришёл к нему не отягощённый бедой секретарь парткома, а…вредный человек, а с ним и «час выбора, и куда благоприобретённое всё делось, гнойная душа вся наружу и вышла». Недаром страдающий К. А. Свечников ушёл от него не как от «товарища-соратника по борьбе», с облегчением и верой, а как от раздраженного чинуши, который, «не вставая с кресла, протянул на прощание руку». И ничего не было у Свечникова, «кроме тяжёлой давящей пустоты». Он понял, что с таким в разведку — ни-ни… И стал он задыхаться, кое-как «ватные ноги еле дотащили его до машины».

А что ж «комсомольский выдвиженец» Рыков? У него «мелькнуло спасительной мыслью… передать свечниковскую папку своему второму секретарю Захряпину, да тут же понял, что… оттяжки тут дело не терпит». И позвонил в обком, секретарю по идеологии Фарафонову и «вечером отбыл, как срочно вызванный туда».

С большим знанием дела Борис Миронов «лепит» своего очередного героя, опричинивая его взлёты по карьерной лестнице: «Александр Иванович Прилепский, тридцати четырёх лет, блондин, высокий, стройный, с изящными, мягкими манерами, прекрасно воспитан, в присутствии дамы непременно стоит, всегда найдёт для неё ненавязчивый остроумный комплимент и так радушен не только с женщинами… Александр Иванович помнит о всех личных и семейных датах друзей, приятелей, сослуживцев и всегда найдёт возможность поздравить или поздравление передать, а то и сувенирчиком порадует, милым и потешным, от которого легко и приятно…» И далее: «Неудивительно, что с такими манерами Александр Иванович, прибыв учиться в межобластную партийную школу из мало кому известного совхоза дальнего района, быстро сошелся с сотоварищами по учёбе, был тепло принят ими, замечен начальством и скоро оказался незаменимым работником в ряде выборных органов, что нисколько не тяготило его, не сделало иным в отношениях с товарищами, не отдалило от них…»

Не умел Свечников ни того, ни другого. И не сразу осознал, что все эти прорвавшиеся во власть и рвущиеся — его личные, кровные враги, ни о каких общественных интересах не думающие, а только о своих шкурных. И посему остался в дураках, когда внезапно эти вёрткие, виртуозные номенклатурщики отправили его на «помойку истории», а по-бытовому — сняли с должности секретаря парткома, ибо… со здоровьишком у него проблемы. И вот уже, «заботясь о нём», ему названивают из райбольницы, когда ему некогда, когда он «зашивает прорехи» с теплом для детского сада, школы, свинарника: «Вам надлежит явиться на приём к врачу».

И он, ещё недостаточно сообразительный, никак не увязал вызов в райком, к Рыкову, со звонком из больницы.

Зловещим холодом «застенка» веет от расправы с правдоискателем Свечниковым, что так ярко, зримо нарисовал писатель:

« — Как вы себя чувствуете, Клавдий Андреевич?

Вот уж поистине как обухом по голове…

— Слава богу, Харитон Маркович, здоров, бодр, крепок, двухпудовка не тяжела, тьфу-тьфу! — Клавдий Андреевич постучал по деревянной ножке столика, за которым сидел, и всё же нервы его не выдержали, не удержался Клавдий Андреевич, спросил. — С чего вдруг такое внимание к моему здоровью? Врачи вызовами бомбардируют, вы интересуетесь прямо с порога.

— Врачи и нас беспокоят, считают, что негуманно к вам относимся, поберечь просят, да что там просят, категорически требуют, требуют подыскать вам работу полегче, без нервного напряжения, как они в своём заключении пишут.

— Сторожем, что ли, предлагают? — Свечников хотел засмеяться. У него это плохо получилось, не то смех, не то кашель. — Так ведь там тоже нервнее напряжение, народ-то уж больно ушлый пошёл, того и гляди, что утянут сторожа вместе с ружьём и охраняемым добром.

— Работу поищем, не обидим, — отвечал Рыков мягко, но без улыбки глядя на Свечникова. — До сторожей дело не дойдёт… А вот из секретарей, Клавдий Андреевич, придётся уйти. Сами понимаете, со здоровьем шутки плохи.

Всё внутри Свечникова дрогнуло, дышать стало тяжело, и понимал он, что сейчас лучше молчать, собраться с мыслями, однако не смог удержаться от крика:

— Вы что, Харитон Маркович, серьёзно?!»

Очень даже серьёзно. Клан «своих не сдаёт». И вот уже деловитые его члены срочно вызывают в обком… А. И. Прилепского. «Есть мнение рекомендовать его секретарём партийного комитета совхоза «Коперский» вместо «сумасшедшего» Свечникова.

Вообще, следует отметить тот особый, казённый язык, что давно замещал обычный, «человеческий» в кабинетах власти, точнёхонько воспроизведённый Борисом Мироновым. Язык «единомышленников», элитариев, подменяющий личную ответственность от «я» размытым, хитрованным «мы». И тут, в романе: «Мы знаем… Нас информировали… Мы решили…» И т.п.

Перечислять все перипетии «Василия Тёркина на том свете», где властвуют приспособленцы в креслах «вождей», где его, упрямца, объявили сумасшедшим за то, что не хотел, не мог переломиться в поясе перед очковтирателями и спекулянтами «партийной необходимостью», — невозможно в одной статье. Тем более, что в романе воспроизведён многоголосый шум-гам, сопровождавший в те хрущёвско-предгорбачёвско-ельцинские годы малые и крупные события, происходившие в сёлах, районных центрах, городах, столице. Тут вся вывороченная наружу разнокалиберная «подпольная» правда, никак не стыкующаяся с официальными повестками собраний. Когда «в цену вошло «умение жить», измеряемое по шкале добытых благ». Когда не «система», а случай помогает, наконец, Клавдию Андреевичу встретиться с корреспондентом из Москвы, готовым к горячке боя за истину, за возвращение бывшему фронтовику всех прав здорового, совестливого человека.

К Борису Миронову можно предъявить череду претензий. Если разбирать роман по старозаветному, арифметическому принципу — подсчитать количество так называемых положительных героев и отрицательных. И между ними телепающиеся в роли «ни рыбы, ни мяса». Первые — наперечёт. А вторые и третьи «ходят» чёрной обложной тучей. Ортодоксальным разделителям героев на «типичных» и «нетипичных» здесь тоже есть чем поживиться и потоптаться на ошарашивающих подробностях жестокого противостояния «маленького человека» и успевшей заматереть «юной» гвардии циничных приспособленцев из той же «комсомольской элиты».

Сам Борис Миронов влился поначалу в ряды новой российской власти, «взошедшей на обличении советской партийной коррумпированной бюрократии». Но, само собой, оказался  тут «белой вороной». Вот парадоксальный зигзаг его судьбы — он, уже обозначенный «богоизбранцами» как опаснейший «русский националист», был определён Б. Ельциным на пост председателя Роскомпечати! Но… был довольно быстро «съеден». Кем? «По этическим соображениям за несовпадение взглядов на национальный вопрос». Конкретно? Адвокат президента: «Не может министр, отвечающий за печать, книгоиздательство и полиграфию, всё время говорить «национальный дух», «Россия», «Русь», «русские, русские, русские». Вот и записали его штатные русофобы в «сумасшедшие». Раз не захотел примоститься между ними и тихонько использовать для себя кучу благ из либерал-демократического «распределителя»!

— И откуда столько злобствующих русофобов объявилось? — изумлялись в народе. И  на этот вопрос даёт ответ роман «Сумасшедший»: да от той лёгкости прослыть «идейно выдержанным», если регулярно во первых рядах выдаёшь с трибуны свой лицемерный «одобрямс» любой указивке сверху! А втихаря, средь своих, блюдёшь заветы Торы, к примеру.

Борис Миронов давным-давно углядел то, что стало сегодня очевидным: «Нам, русским, надо осознать и накрепко запомнить: всё, что происходит в России, делается осмысленно и точно, без единой ошибки и ложного шага, всё исполняется по задуманному плану, каждый удар по России выцелен без промаха. Русский народ и его государство Россию убивают осознанно и умно… Ведущаяся в стране политика — чётко спланированная и жёстко исполняемая программа уничтожения национальной культуры, национального образования, национального производства, национальной финансовой системы, и, самое главное, — извод русского народа».

С обязательной, на мой и не только мой, взгляд, поправкой — «русского-советского народа» и всех тех, кто до сих пор ностальгирует по СССР. Где, да, много было недостатков, ошибок, вредностей, но — не было страха перед завтрашним днём. И не был  окончательно вытравлен дух  спасительной общинности, товарищества, и дружба народов имела место быть.

Самое страшное для «панов», «гетманов», «их сиятельств» и ростовщиков шейлоков-грефов — это памятливость всех народов СССР о благе жить и работать не на «хозяина», а на «всех». Дворник из Киргизии говорит мне:

— Мои родные плачут, когда вспоминают, как жили они при СССР. А теперь у нас… — и машет рукой.

 

А при чём тут банька?

Нынче модно всё валить на Божье провидение. Стало быть, и явление народу ставропольского «помкомбайнёра» М. Горбачёва не нуждается в особом опричинивании? Как и «восшествие на престол» «оранжевого» Б. Ельцина? Для чего ж кровь лилась и льётся по дешёвке? «Чтобы в жемчугах руки каждой торговки»? Чтобы то и дело падали ракеты, самолёты, вертолёты, и скукоживался без того нищенский прожиточный уровень миллионов российских граждан? А в обезлюженной российской глубинке тянуло затхлостью брошенного жилья? И бродили выкинутые из жизни, надломленные душевно те же русские мужики, «не вписавшиеся» в живодёрский гайдаро-чубайсовский рынок? Чтобы, как сообщает «К.п.», «ВИЧ в России достиг уровня национальной катастрофы»? Как и алкоголизм-наркомания? Как и коррумпированные «бизнесмены»?

Михаил Захряпин. Ещё один типаж из романа Бориса Миронова. И его задача опять же — «своих не сдать». И потому он,  секретарь райкома, весь свой энтузиазм тратит не на то, чтоб поддержать праведного Свечникова, а чтоб «затушить пожар». И тем самым — продемонстрировать рядовым коммунистам силу сплочённой кодлы показушников. Ужасающе правдоподобны под пером писателя точнейшие подробности пролезания Миши во власть: «Не славился Миша ни трудовыми подвигами, ни общественной деятельностью, зато был плакатно красив, высок, ладно скроен, мускулист. С лёгкой руки земляка-старшины сделавшись в армии каптенармусом, ефрейтор Захряпин полтора месяца не ленился перекачивать хорошую пищу в мышцы… В перерывах между накачиванием мышц, запахнувшись в ярко-красный махровый халат (Захряпин выменял его за два белоснежных тулупа у командира спортроты капитана Анисимова), ефрейтор пил ароматный чай, специально для него завариваемый на травах в большом китайском термосе поварами из офицерской столовой. За что каптенармус Захряпин снабжал их к каждому банному дню исключительно новым, ненадёванным байковым бельём, задел которого создал он на много вперёд простым способом: оно оставалось нетронутым на полках, а молодым солдатам доставалось то, что давно уже было списано на тряпки для уборки помещений».

Вот ведь приглянулась начальнику политотдела Мишина плакатная стать. «Миша отрепетировал пред зеркалом «Служу Советскому Союзу!» и этот рык его был отмечен. Сам генерал восхитился: «Ишь ты, орлы какие!» и спросил: «Коммунист?» В ответ сметливый начальник политотдела: «Готовим ко вступлению, товарищ генерал армии!» И через месяц стал Захряпин кандидатом в члены КПСС.

Вот так-с… продолжалось искусственное вскармливание «верного ленинца хрущёвского шапкозакидательского «догоним и перегоним». А далее он, Захряпин, уволенный в запас, отличился на хлебном совхозном поле. Но предварительно от имени молодых механизаторов, воинов запаса, в присутствии представителей райкома партии, райисполкома, райкома комсомола дал слово, что за них не придётся краснеть этим отцам-командирам.

«Стоит ли удивляться, — доскональничает писатель, — что через две недели помощник комбайнёра Михаил Захряпин от имени молодых хлеборобов уже на районном партактиве докладывал о вкладе комсомольцев и молодёжи района в хлебные закрома родины, а ещё через месяц в районном комитете комсомола, в организационном отделе появился новый инструктор, молодой коммунист Михаил Захряпин, в том же году ставший студентом-заочником местного педагогического института».

И далее: «На комсомольской ниве бывшему помощнику комбайнёра Михаилу Захряпину трудилось славно, он преуспевал в президиумах и на митингах, был боек и популярен, его хорошо знали в области, и перевод в обком комсомола не заставил себя ждать, и вернулся оттуда Захряпин первым секретарём райкома комсомола».

И при чём тут банька? Наивный вопрос! Она-то его особенно прославила! «Дошло до того, что первый секретарь обкома партии любил теперь заглянуть в Новомихайловский, завезти сюда несговорчивого московского гостя, и уж действительно такой банный дар проявился у Захряпина, что любой гость после его парки размякал и легче входил в понимание областных нужд».

«Вот каким был уже Михаил Ильич Захряпин, второй секретарь Новомихайловского райкома партии, когда сидел за столом секретаря парткома совхоза «Копёрский» Свечникова…» Вот кто олицетворял «линию партии». Вот почему «загудел» на парткоме скотник, фронтовик Назаров: « — Хреновина всё это… Хреновина с морковиной, — уточнил Назаров, покосившись на сидящую поодаль секретаря комсомольской организации Людочку Баркову. — Это Мишка-то Захряпин — линия райкома партии? Мы говорим «Захряпин», подразумеваем — «партия»? Тьфу!»

Но ведь, само собой, «захряпины» не могут существовать сами по себе, даже на уровне района. У них воистину «кадры решают всё». И не случайно при них всенепременно олицетворяют «женское начало» «Людочки Барковы», всё понимающие с полуслова и не хуже начальства способные жонглировать «новоязом»:

« — Я бы попросила вас, товарищ Назаров, выбирать выражения, — подала голос Людочка. — Вы на заседании партийного комитета, а не на…»

А ведь за что Назаров? Чтоб рассказать на партийном собрании о результатах работы комиссии, подтвердившей «хлам». «Хламом» обозначил Захряпин факты воровства с цифрами и фамилиями, доказывающими правоту Свечникова. И вот же как умело, перспективно для своей карьеры холуйствует перед Захряпиным Людочка,  прости Господи, ублюдочка, пытаясь убедить членов парткома, «что идти на поводу массы — значит отказаться от своей руководящей роли…».

 

«Вошёл-вышел-перебежал»…

Ох же, как славно поработали фальшивые «верные ленинцы», дискредитируя в глазах миллионов достижения социалистического строя и само понятие «коммунист»! Борис Миронов «в горячке боя» за Правду не щадит, и по справедливости, увечно-калечную систему «работы с письмами трудящихся» в самых «верхних партэшелонах», когда вошло в систему пересылать письма «жалобщиков» «на места». Когда часто, и мы все, журналисты, знали это, «жалобщика» вызывал к себе его начальствующий вражина и нахально интересовался: «Ну и чего ты, дурак, добился?» И глох «глас вопиющих в пустыне». И окружающие получали впечатляющий урок пользы невмешательства и уничижения.

Роман Бориса Миронова, густо наполненный событиями, обнажает самые корни зла — всё расширявшуюся пропасть между Верхами и Низами. И все более, в условиях показухи, удобные способы проникновения в партию случайных людишек, никаким высоким идеям не преданных. Они-то и легко, наплевав на свои «красные книжечки», переметнулись к диссидентствующей своре махровых антисоветчиков-«богоизбранцев» после двух контрреволюционных переворотов 1991–93 годов. И уже вместе, дружно одурачивали население благами «рынка».

Из справочника «Кто есть кто» от 1993 года: «Афанасьев Юрий Николаевич. Работал в Центральном совете Всесоюзной пионерской организации, затем секретарём горкома комсомола, секретарём парткома Высшей комсомольской школы при ЦК КПСС, заведующим отделом истории журнала «Коммунист». 18 апреля 1990 г. вышел из рядов КПСС…»

Мне лично нравится словечко «вышел». Но в народе ходят ещё более точные, ёмкие, от военного времени — «перебежал», «перебежчик».

— Да что тут говорить! — в народе опять же. — Если Димон из «верных ленинцев» влёгкую перебежал на тот же бандитский «рынок» и теперь про что ни спросят — мямлит, как спросонья! А с ним Кремль нянчится, позволяет севера на юга менять. «Богоизбранный»! Низь-зя турнуть!

Ещё из этого же «сериала» - Лёня, сельский хлопчик. А далее — он же Леонид Макарович Кравчук. С 1960 г.  — на партийной работе: консультант, лектор, заведующий отделом Черновицкого обкома партии. С 1970 г. — работает в аппарате ЦК Компартии Украины. С 1980 г. возглавил отдел пропаганды и агитации Компартии Украины. В 1991 году «вышел»… И «вошёл» в зловещий сговор с Ельциным-Шушкевичем под сионо-фашистским покровительством американских заправил «мирового порядка». И разрубили СССР на куски.

И что любопытно: все они вовсе не потомки князей-баронов, а самое что ни на есть «сермяжное» семя. Которое пошло в рост лишь благодаря советской власти и таким её героическим устроителям, оборонителям, как В. Ленин, И. Сталин, М. Фрунзе, В. Чапаев, Г. Жуков. Благодаря священной крови, пролитой доподлинно советскими людьми, их святой, жертвенной самоотверженностью завоёванной свободы от ротшильдовско-рокфеллеровского «рынка».

Кровавые события в Новоросии рвут сердце у моей соседки: «Ай, яй, яй, что натворили гады «перестройщики»! Пусть тысячу раз перевернётся в гробу алкаш-предатель Ельцин! Ни дна, ни покрышки думским трепачам!» И — вроде ни с того, ни с сего — про свою смоленскую деревню под Рудней. Как в неё «входили» заодно с немчурой бандеровские каратели. Как им, «западенцам», сообщали, вот только что вроде свои, кто тут кто. И согласно этим спискам от «перебежчиков» загоняли в сараи и сжигали всех коммунистов и представителей советской власти.

— И моего отца сожгли. Он был и коммунистом, и председателем сельского совета. Не успел уйти к партизанам. После его гибели ушли «в лес» две наши молоденькие родственницы.

«Из песни слова не выкинешь», как известно. Особенно из той, что с историей, с памятью народной в одной связке. Вот и мужики начали, вроде, с «осаго» счёты сводить, но вдруг сбились с темы и возопили:

— Вот навязались на нашу голову эти трепачи-либералы! Вот и гнобят народ! Что та немчура, без окорота! Вот и гадят на Сталина! А им до него как крысам до ракетного двигателя. Дорвались до лондонских дворцов, и вот их вся… как её там… национальная идея. Из кресла на золотой унитаз. А Сталин за свои убеждения и по тюрьмам, и в ссылки его отправляли. Не в Ниццы, а в тот же ледяной Туруханский край. Лихой мужик — пять раз сбегал из самых дальних мест. За то ему и в войну вера была. И когда все эти уроды нажрутся, наконец, и отвалят?!

Само собой, кто их слышит там, вверху? Там же кажется, что всё у них схвачено и навек!

Не распространяясь о причинах-следствиях восстания декабристов, напомню малоизвестный «глас вопиющего». Декабриста Владимира Ивановича Штейнгеля, осуждённого в итоге на двадцать лет каторги. Но поначалу, казалось, ему вовсе не для чего было «высовываться». Он был обречён по своему положению жить как большинство светских людей, то есть заботясь лишь о своём личном благополучии. Однако «неправильный» барон ещё в 1817 году представил Александру I «записку» «Нечто о наказаниях», в которой высказался за отмену наказаний кнутом и плетью. В том же году подал графу Аракчееву другую записку, настаивая на сокращении телесных наказаний. В 1823 году писал Александру I о необходимости смягчения крепостного права. Но… и это прошло мимо внимания царя-батюшки.

Далее: Штейнгель пытался вести борьбу со взяточничеством, но его самого обвинили в «противозаконном стяжательстве» и вынудили подать в отставку… Из каземата крепости Штейнгель направил Николаю своё знаменитое письмо. Декабрист писал, что правительство всё привело в России в негодность, а народ в изнеможение. Не удивительно после этого, что оно потеряло доверие и уважение, «возбудило единодушное общее желание перемены в порядке вещей» (П. И. Рощевский, «Декабристы в Тобольском изгнании», 1975 г.). Безответно! До того сильно полюбилось «креативному классу» наличие бесправных «рабов»,  до потери слуха и инстинкта самосохранения!

Из моих личных разговоров с бывшими советскими «руководителями и организаторами» о том, как же это они проглядели, прошляпили тот момент, когда словно бы вдруг повылезли из щелей на первый план и оккупировали информационное поле скученные идеологические мародёры, все эти хакамады, новодворские, бурбулисы, юмашевы, дьяченки, яшины, венедиктовы, шендеровичи и т.д. и т.п. Как же им, Верхам, не пришло в голову, что настало время срочно пересмотреть своё отношение к «жалобщикам-скандалистам», оценив их «дум высокое стремленье», толково рассадить именно таких по «снайперским» высоткам, чтоб они спасали Отечество от всякой циничной, лицемерной дряни.

Ответы были точь-в-точь, как в романе Бориса Миронова: мол, увы, погорели на том, что «человека не слушали, мы только хотели, чтобы он слушал нас. Мы взяли на себя право почему-то судить, как ему жить и работать, мы лишь диктовали ему, как ему жить и работать…»

— Может ли ждать наш многотерпеливый народ некое светлое будущее? — интересуются в том же народе. — При изобилии в наших верхах такого количества оборотней и «перебежчиков»?

Роман «Сумасшедший» даёт на это свой, чёткий ответ: «Нет».

— Господин Путин! Куда ты завёл нас со своими вексельбергами-шуваловыми-литвиновыми?! — гудит в народе. — Ведь не видно ни зги! Кроме развороченных, выжженных селений Новороссии, будто бы к горбачёвско-ельцинским «перестройкам» не имеющим отношения! Война уже и гремит, и грохочет, а нам, дуракам, телек показывает умилительную картинку, как вы чмокаете искалеченного ребёночка «из зоны военных действий»?!

Объяснять, почему это ваше чмоканье кинуло в дрожь? Почему раздался единоутробный вопль верующих и неверующих: «Господи, помилуй!»? Это сделал глас давно вопиющего в пустыне Михаила Делягина:

«Глобальный бизнес, обслугой которого являются наши экономисты-либералы, объективно нацелен на уничтожение Российского государства. … В попытке вызвать социальные потрясения и государственный переворот участвуют и внутренние, и внешние силы: например, в Германии крупные корпорации поставили перед выбором: или они отказываются от углубления сотрудничества с нашей страной, или будут выброшены с американского рынка. … Наш бизнес, прописанный за границей, даже не сопротивляется: он уже живёт на чужой территории, по чужим правилам. … Всего за 2014 год чистый отток частного капитала составил 130 с половиной миллиардов долларов…

Бизнес готовится. Устроят майдан у нас — иностранцы будут забирать наши активы бесплатно. После Украины многие вошли во вкус.»

— Но… то ли ещё будет, если Путина «уйдут», а, к примеру, возведут на кремлёвский престол гомосека! — прикидывают в народе же. — С подачи ротшильдов-рокфеллеров и нашенских «лордов». И примется заморский извращенец возглашать борьбу за процветание однополых браков, элегантно прижимая носяру эксклюзивным надушенным платочком. Чтоб не так уж раздражал трупный смрад с Новороссии. Где вовсю мутузят стравленные «бенями» кровные братья.

В народе предрекают ну вовсе немыслимое:

— Ежели Путина «уйдут» — «перебежчики» быстренько перебегут к гомосеку и признают его сексориентацию заодно с однополыми браками самыми насущными западными ценностями в условиях Среднерусской возвышенности. А свечки-то? Да выбросят в урны, куда в своё время швырнули «красные книжечки», как обесценившуюся валюту! А чего ещё от них ждать? Аскетов среди них нет. «Баксов» нахватали. Вся забота ихняя теперь — как бы не отняли. Тут у них это самое нерушимое единство с «оппозиционерами» навроде прохоровых, венедиктовых да макаревичей. Ну не продыхнуть!

А Ходорковский, выползок из "комсэлиты" - с каким азартом он нынче пробует урвать у России "свои" нефтяные баксы?!

Лилия Ивановна Беляева – прозаик, публицист, член Союза писателей России. Родилась в городе Дорогобуж Смоленской области. Отец Иван Иванович Принцев и мать Прасковья Максимовна Гришаева – учителя.В начале войны – эвакуация в город Семипалатинск, где закончила первые два класса. Потом – переезд в Тамбов. После окончания пединститута работала в газете "Вологодский комсомолец". С 1958 года – 9 лет в Южно-Сахалинске, в газете "Молодая гвардия" и местном издательстве. С 1967 года живет в Москве. Основные произведения: "Семь лет не в счёт", "Роман с экс-чемпионом", "Квартира с видом на море", "Бессонница", романы "Скандалистка", "Несыгранная роль", "Если хотите посмеяться", "Очарование вчерашнего дня", "Тэ прэс ("Жду тебя")", книги публицистики "Новые русские", "В. Брынцалов – загадка миллиардера" и др. Некоторые книги Л. Беляевой переведены на польский, немецкий, чешский, венгерский, словацкий и болгарский языки.

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную