Василий БЕРЕЖНОВ (Железногорск Курской области)

КОГДА ПРИДУТ НАШИ

Рассказ

 
 
 

Привычная жизнь Ивана Чалого закончилась  погожим октябрьским утром. Его вызвал в контору председатель кооператива и твердо сказал:

- Ты, Петрович, мужик надёжный, я тебе доверяю. Вот, бери документы на свой МТЗ, и гони его на брянскую границу. В лесополосе будет ожидать человек. Передашь ему трактор, ключи и документы. Назад пешком придешь – тут недалеко.

Иван согласно кивнул. В ту минуту он ещё не понял, что это и есть конец его прежней жизни.

В западном направлении, куда рулил Иван, сразу за последними домами асфальт кончался, и начиналась проселочная дорога. Она вела в гору на холмы и там разветлялась. Одна ветка сворачивала на юг в сторону украинской границы, а другая вела в сторону брянского города Севск.

Когда-то отсюда с высоты холма Ивану нравилось смотреть вокруг. В ясную погоду долина темнела синевой лесов. Среди островов густого леса загадочно петляла река Сейм, в лугах крошечными зёрнами серебрились озёра, а совсем уж в дальней дали белели меловые горы. В другое время Иван остановил бы трактор и оглянулся назад на долину, но сегодня ему было не до красот.

В кооперативе, возникшем на месте колхоза, за последние два года сменилось четыре председателя. Поля не сеяли, кормов не запасали. Прошлой зимой свезли на бойню молочное стадо. Из хозяйства тихо исчезли станки и машины. И вот пришел черёд его трактору. Было ясно, что без трактора он в кооперативе не нужен. «Скотником и то не оставят,- рассудил Иван, - потому как скота уже нет.»

Впереди на горизонте показалась лесополоса. Это и была граница Севского района. Дальше простиралась брянская земля. Подкатив ближе, Иван увидел, как из лесополосы на дорогу вышел человек и остановился на обочине. Появилось желание завести с ним разговор, сказать о неполадках в гидравлическом оборудовании. Но на Иваново приветливое «здравствуй» незнакомец только хмуро глянул черыми глазами и без приглашения молча забрался в кабину.  «Он подумал, что я вор или в доле с ними», - сообразил Иван, когда трактор уже отъехал далеко. Он признался себе, что именно об этом и хотел сказать незнакомцу, что он не вор, а просто так, не за деньги, а по просьбе начальства.

На обратном пути Иван думал о своём безработном состоянии. Дела обстояли  хуже некуда, но сердце всё равно хранило надежду и манило утешиться мечтательным «авось».

- Вдруг, наши придут? – спросил он на заправочной  колонке у кладовщика. - Будет всем по шапке. Вторую весну поля не сеяны.

- Ты, часом, не выпивши сегодня? – насторожился кладовщик. – Где они -«наши»? Тут держава рушится! Президента России пьяного под руки по заграницам водят, а ты наших ожидаешь... Петрович!!!- вдруг отчаянно крикнул кладовщик. – Ну тебя к черту с твоей посевной! Отъезжай! Я тебе соляры лишнего налил...

По грунтовой дороге шагалось легче, чем по асфальту. Живая земля гасила звук шагов и как бы немного пружинила. Иван отрывочно, короткими мыслями думал обо всем, что мелькало непрошено в голове. Так бывало во время весенней страды на пыльных километровых бороздах.

Когда-то он бурил ямки под телеграфные столбы вдоль этой дороги и удивлялся , что глубина чернозёма превышала полтора метра. Старожилы помнили, что при Сталине с этого поля собирали тысячу пятьдесят центнеров свеклы с гектара. Рядки подкармливали раствором птичьего помёта из черпаков на  длинных ручках. При Ивановой памяти один раз собрали шестьсот центнеров с гектара. Это был рекорд области. Всех наградили орденами.

 На дальнем краю поля виднелся распаханный курган. «До могилы совсем немного осталось, - прикинул Иван. – Кто-то раскопает. Наверное, там царь лежит и золота пуда два. Место красивое для могилы выбрали: долина, как на ладони. Значит, и раньше не дураки жили.»

На конторском крыльце Ивану встретился бригадир, спросил:

- Ты далеко?

- К председателю, - нехотя отозвался Иван.

- Он уехал в район.

- А-а-а...- протянул Иван и повернул было обратно, но бригадир остановил:

- Ты в кассу зайди. Там или аванс, или расчётные начислили - не поймёшь.

По дороге домой Иван продолжал обдумывать план дальнейшей жизни. План был простой и сводился к телятам и поросятам в закуте.  

- Ты сегодня рано и пешком. Трактор сломался? – спросила жена.

- Не то слово «сломался», - мимоходом ответил Иван, а сам смотрел поверх её головы, чувствуя раздражение.

- Вот что! – догадался он. – Валя, ты эти грамоты и дипломы убери со стен.

- Что это ты решил?

- Да вот, решил. Новую жизнь начинаю.

- Какую - «новую»?

- Такую. Трактор приказали на брянщину отогнать. Теперь я безработный. Вот и рассчётные в кассе дали.

- Что ты собираешься делать?

И до того глупо прозвучал этот вопрос, что он даже переспросил:

- Как, что делать?

- Ну, вообще. Будешь сидеть дома?

- Буду сидеть.

- Ясно, - кивнула она.- Может и правда, что бог даёт - всё к лучшему.

Жизнь пошла непривычная. Утром Иван чистил закуты и стойла, ладонью хлопал живность по тёплым бокам. Задав корма и сменив подстилку, шёл в дом пить чай. Сапоги  и халат снимал на крылечке, чтобы не занести запах в дом. Первым делом Иван включал телевизор, чтобы услышать новости. Он ожидал, что вот-вот кто-то там в Москве скажет наконец, что, мол, хватит безобразий, пусть работают заводы, а люди получают зарплату, пора пахать и сеять, кормить и одевать страну. Кладовщик, понятно, не хотел, чтобы пришли наши, потому что с него могли спросить – куда подевались запасы? А Ивану хотелось, чтобы восстановили порядок и прекратили воровство, чтобы вернулась простая и  понятная жизнь.  Но пока что не было и намёка на просвет в чёрных буднях. Народ митинговал, бастовал, голодал, стрелялся и вешался. Кругом верх брали бандиты. Откуда их столько набралось было совершенно непонятно, потому что не объявляли амнистии. Дикторы в телевизоре убеждали, что это и есть демократия и свобода. Но Иван  вместо свободы чувствовал себя брошенным сиротой. Сердце его окутывала тяжесть. Оставаться наедине со своими раздумьями в пустом доме ему было невыносимо. Он отправлялся что-нибудь мастерить во дворе или шёл на улицу сидеть на скамье возле палисадника. На просторе тяжелые мысли разлетались в пространстве и не так сильно давили седрдце.

Случалось, скорым шагом по улице проходила почтальон  Зиночка. Завидев Ивана, она присаживалась рядом перевести дух. Зиночка и его Валентина учились в одном классе и в молодости были неразлучными подругами. Поэтому Зиночка всегда интересовалась:

-  Валя на работе?

-  На работе, - отвечал он.

- Хорошо, - вздыхала она. – Им в садике хоть платят мало, зато вовремя.

Сегодня, завидев Ивана, Зиночка махнула рукой и даже крикнула что-то издалека, что именно – он не  расслышал.

- Ты что невесёлый? – спросила она, когда подошла совсем близко.

- А какая нынче радость?

- Тебе радость есть - письмо из Собеса.  Не иначе пора пенсию оформлять.

- Пенсию?! – удивился Иван.

- Ну да. А ты не знал? – засмеялась она.

- Знал, да забыл.

Новость о выходе Ивана на пенсию быстро облетела дворы. Теперь, когда он выходил на улицу, к нему подходили дальние и ближние соседи, интересовались,  что сказали в Собесе?

 - Ничего не сказали, - отвечал он.

- Как – ничего?

- Так. Спросили, какие пять лет стажа я возьму для начисления?

-  А пенсия какая?

- А пенсию, сказали, начисляют в другом кабинете.

- Ты бы и в другой кабинет сходил, спросил.

- Я хотел, но меня туда не пустили.

 - Теперь ты счастливый человек! - сказала Зиночка. – У нас в селе у кого жизнь вольная? У пенсионеров.

Скоро Ивану пришло письмо о том, что пенсию ему будут переводить на почту десятого числа каждого месяца.

 Предстоящая пенсия его обрадовала и встревожила. Было глупо сомневаться, но Ивану до конца не верилось, что такое возможно – не работая, получить деньги. Пенсия его удивила особенно тем, что, оказалось, ещё не всё сломано в государственном механизме, если о нём не забыли.

  - Значит, десятого? – уточнял дату сосед Кеша. Он давно настаивал, что первую пенсию надо обмыть. Иван не возражал. Кеша был хорший сосед, а тем более – инвалид советских времён. Когда-то по неосторожности он едва не потерял ногу, сунувшись на току под транспортёр, и получил инвалидность. Третьей группе инвалидов деньги платили совсем небольшие, но в наступившей разрухе у многих не было и таких.  Поэтому Кеша инвалидностью дорожил. В день ежегодной медицинской комиссии он хромал сильнее обычного и старательно опирался на самодельный костыль.

- Самогону добыть – раз плюнуть, - обнадёжил Кеша. – Перваку возьмём. Нам четверти хватит. Наутро по стакану оставим похмелиться. Твоя жена не против? Если против – у меня в летней кухне сядем. Можно печку протопить, а на плите закуску сварганим.

Стояла редкая для октября сухая и солнечная погода. Ночами кое - где на землю уже падал иней, но солнце, поднявшись, быстро прогревало округу. Когда Иван садился на скамейку, то чувствовал её тепло.

 В минувший выходной он управился с последним делом  на огороде -повыдёргивал стебли подсолнухов и колотушкой выбил из кореньев землю. Поодаль   на картофельной плантации Валентина собрала остатки ботвы и зажгла костёр.  На запах дыма пришла соседка – Кешина жена, завела разговор:

- Ох, Валечка, спасибо погода, так управились! А кабы дожди прихватили, лазили бы тут по грязи. Я картоху перебирала,  да думала: чи плюнуть и оставить до весны? А тоди думаю - не, надо уже всю перебрать. Уморилась – сил нету! Кой как поснедала, легла. Что ты думаешь? – она понизила голос. – Пришёл мой чёрт хромой и лезет на меня. Батюшки! Мне не до чего, я месту рада...

Иван слышал, как смеялась Валентина.

- И что?

- Да, что... Куды денешься? Такая наша доля бабья: хочешь – не хочешь, а надо терпеть. Они, мужики, как деревянные, никакого сочувствия. Твой, я слыхала, скоро на пенсию?

- Скоро.

 - То-то и хорошо, что будет получать. А они там нехай головами побъются в своём колхозе. Это кому сказать! Землю на паи поделили, бумаги раздали, а платить не хочут. Хочь бы зерна мешок, да сахару скольки -то на пай дали. Нету! Сеять и то бросили. Ну, обожди!  Неужели не найдётся на них управа?

- Откуда той управе взяться? – вдохнула Валентина. – В Москве ещё страшней, чем у нас.

 Чем ближе подходило десятое число, тем больше волновался Иван. Втайне он надеялся, что пенсию ему назначат высокую. Когда он загадывал сумму, то чувствовал, как горячая волна окутывала грудь, а сердце замирало на мгновение, чтобы стукнуть ближе к горлу.

Десятого ноября он вышел на улицу после полудня, когда по его расчётам вот-вот должна была появиться Зиночка. Немного погодя прихромал Кеша. У него был один вопрос:

- Так что, обмываем?

- А то как же, – кивнул Иван. - Всё на мази.

- Я закусон сготовил, прикинь: грибочки солёные, сальцо розовое, картошечка рассыпчатая. Хлеба только маловато.

- Пустяки. Хлеб найдём и рыбы копчёной добавим.

 Иван пристально смотрел вдоль по улице, туда, откуда должна была появиться Зиночка. Он чувствовал, как горело не переставая с самого утра лицо, а губы против желания  расплывались в улыбке.

 - Вон она, идёт! – первым увидел почтальона Кеша.  Сегодня Зина шла неторопливо и подолгу задерживалась возле тех домов, где жили пенсионеры.

- Она большие деньги носит, - сказал Кеша. –  Мне инвалидные на сберкнижку приходят, а пенсионерам по ведомости выдают. Интересно, скольки там тебе насчитали? Ты всю жизнь в передовиках был, тебя обидеть не должны.

- Заждались, - сказала Зинаида. – Видишь, сегодня не разгонишься.

Она села на свободный край скамьи и привычным движением стянула на колени тощую сумку.

- Сейчас найдём, где ты у нас? – Зина вела пальцем вниз по ведомости. – Вот он, ты - Чалый И. П. Распишись, Ваня.

Она поставили галочку в строке, чтобы не было ошибки и подала ему лист. Однако, Иван и рукой не шевельнул, и на ведомость не глянул. С грустной улыбкой он продолжал смотреть в даль на перекрёсток, откуда пришла Зиночка.

- Ты что, заснул? – спросил Кеша и толкнул Ивана локтем. Вместо ответа Иван стал валиться на бок, и если бы Кеша не придержал, то упал бы лицом в землю. Перевернув его на спину, Кеша увидел стеклянные глаза на матовом лице и застывшую улыбку.

- Да он умер...

Сам не веря тому, что сказал, Кеша оглянулся на Зиночку.

- Что ты городишь? – отступая на шаг, сказала она. Кеша, не слушая её, припал на здоровое колено и приложил ухо к Ивановой груди.

- У него сердце не бьётся...

- Фельдшера надо! – крикнула Зина, повернулась и побежала по ущербному асфальту как могла быстро.

- Боже мой, что я Валечке скажу? – шептала она на бегу.

Бережнов Василий Георгиевич родился в 1954 году в Рыльском районе Курской области. Окончил исторический факультет Курского госпед института.
Работал учителем истории, корреспондентом, редактором газеты.
Публиковался в коллективных сборниках, журнале «Наш современник», автор книги прозы «Царствие последнего Серафима».
Был делегатом Всесоюзного совещания молодых писателей 1989г. Член Cоюза писателей России.
Живёт в Железногорске Курской области.

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную