| ***
Нет срока давности у памяти,
И каждый раз находишь в ней,
Как будто для тебя незанятой,
Любую отдалённость дней.
И потому всё проходящее
Лишь изменяет окоём,
Легко врываясь в настоящее,
Когда ты с памятью вдвоём
***
Май сорок пятого – особый:
Веселье, горе, ордена…
Но и потом хотелось, чтобы
Звучали ваши имена.
Они украсили колонны,
Соединившие весну.
И список этот поимённый
Протянут через всю страну.
Вас каждый день уводит в вечность,
Где в пенье птиц уходит стон…
А нам осталось лишь при встрече
Отдать вам свой земной поклон.
***
В дальнем прошлом города и страны,
И ракет сигнальные огни,
Лишь ночами тихо ноют раны –
Непогоду чувствуют они.
Не дают забыть себя «трофеи»,
Что солдат принёс домой с войны –
Трудно повернуть бывает шею,
И зияют шрамы вдоль спины.
Но и это тоже бы терпимо,
Жаль вот только – нету той страны,
А какая есть – проходит мимо.
Здесь мы, видно, больше не нужны.
***
Гул танков, и вжалась пехота.
Расчёт – артиллерия бьёт.
Война – это та же работа,
Но там, где душа не поёт,
Поскольку душа не приемлет
Такой поворот бытия.
И стоном уходим мы в землю,
Чтоб дать ей еще одно «я».
Уходим мы в память, и в этом,
Наверное, будни войны,
Закаты уходят в рассветы,
И холод бежит вдоль спины.
А там, где и любят, и ждут нас,
Где нам и уют, и тепло,
Пусть весточкой станет попутной
Хоть кто-то, кому повезло.
***
Война пришла к нему с изнанки,
Где, в добавленье всех невзгод,
В его петлицы лейтенанта
Вмешался сорок первый год.
А лейтенант хотел в то лето
Узнать лишь – кто тому виной,
Что с ТОГО раннего рассвета
Платить пришлось такой ценой.
Ведь нам внушали – если завтра
Враг нападёт, он будет бит…
Но разворочена казарма,
И командир уже хрипит…
А лейтенант, лишённый взвода,
Отправлен рядовым в штрафбат.
Но и от этого исхода
Не смог понять – кто виноват.
Так и узнал войну с изнанки,
Где, в добавленье всех невзгод,
В его петлицы лейтенанта
Вмешался сорок первый год.
***
Поговорили ни о чём,
И помолчали о заветном.
Потом взлетели две ракеты,
И стало сразу горячо –
В дыму рассеивает взгляд –
Свои, чужие, крик и скрежет
Без промежутков, только между
Воронками гудит земля…
И вдруг всё стихло – бой угас.
И мир уже не так был тесен –
Вокруг ни слов, ни слёз, ни песен.
Ни сил… Ни большинства из нас.
***
В военных буднях всё первично,
И потому в письме домой
Пишу о том, что здесь отлично,
А я сегодня выходной.
И это к истине так близко,
Поскольку тихо третий час…
Вот только в танке возле Минска
Лишь двое выжили из нас,
И потом пропитались спички.
Но, всё равно, в письме домой
Кто выжил, сообщит: «Отлично,
И я сегодня выходной».
***
Нам только выполнить приказ
И за высотку зацепиться,
А пулемёты косят нас
И вниз укладывают лица.
Всё это будто бы во сне –
И васильки, и стон, и лица…
Но есть приказ, и нужно мне
За ближний выступ зацепиться.
Хоть и осталась горстка нас,
Ещё чуть-чуть, и мы осилим…
Но там ведь тоже есть приказ,
И на кону лишь «или-или»…
Потом – такая тишина,
И в ней мотивом колыбельным
Высотку чувствует спина…
И выдох входит в мир отдельный.
***
Мы живём на повышенных нотах,
Потому что с обеих сторон,
Постоянно строчат пулемёты,
И не слышно окрестных ворон.
Да и к лучшему: с криком вороньим
Неизвестно с какой из сторон
Могут сразу пойти похоронки
Даже, если здесь нет похорон.
А их нет, потому что не можем
Мы уйти из повышенных нот…
Это будет значительно позже,
Когда речь прекратит пулемёт.
***
Почему вдруг смолкли пулемёты,
Почему подмога не идёт,
И молчит радист из третьей роты
Будто бы воды набрал он в рот.
А молчит он, потому что провод
Перебит, поскольку был налёт.
И потом – один для связи повод,
Чтоб сказать: «Подмога не придёт».
Да и сам радист теперь не сможет
Дописать своё письмо домой –
Третьей роте, видно, всей положен
В этом месте вечный выходной.
***
Всё пройдёт. Ну а то, что останется,
Будет с теми, кто дальше пойдёт.
Прячут лица случайные станции,
Что ушли в «недолёт- перелёт».
А у нас и землянки остужены,
Потому что их нечем топить,
И ремни затянули потуже мы,
Нам почти уже нечего пить.
Только чуть бы ещё продержался я,
Чтоб смогли эшелоны уйти –
Что поделаешь: эвакуация,
Ну а нам – по другому пути…
Но у всех – полустанки и станции
Да и свой «недолёт-перелёт».
Знаем только – лишь тот, кто останется,
Будет с теми, кто дальше пойдёт.
***
Ко всему, наверно, привыкаешь,
Но нет-нет, и в переулках фраз –
Тихо так: «Вы знаете…,ты знаешь,
Мне сегодня не хватает вас».
Может, вас и обошла удача,
Может, кто-то где и сплоховал,
Только всё могло бы быть иначе,
А не так, как было – наповал.
Сорок первый – это не подарок,
Сорок пятый – это ТА весна –
Путь ваш к ней оборван, но так ярок,
Что ему лишь вторит тишина.
Только к ней никак не привыкаешь,
Потому и в переулках фраз –
День за днём: «Вы знаете…, ты знаешь…,
Мне всё также не хватает вас. |
***
Ветер стонет жалобно и долго,
В переулке поднимает пыль.
И дрожит у матери иголка,
Да склонился над столом костыль.
Мать и рада – дождалась сыночка,
Хоть и инвалид, а всё же, жив.
Только плачет потихоньку ночью,
Потому иголка и дрожит.
А солдат – он, как и был солдатом,
Так и тут – опять уже в строю,
Дел ведь много – покосилась хата,
Половицы «дышат и поют»…
И теперь он, как бы ни болело,
Сам себе отдал уже приказ:
То, что было – было. Делай дело –
Время всё расставит лучше нас.
Жаль лишь, что не дождалась невеста,
И друзей почти уже и нет.
Но ведь он остался, значит вместо
Них теперь держать ему ответ.
Вот и держит. А дурные вести…
Но не стоит вечно горевать.
Только жаль – не дождалась невеста,
И до срока постарела мать.
***
Память вольно сохраняет даты,
У неё особенная власть –
Вот и клён украсил в сорок пятом
Осень, что тебя не дождалась.
В летнем парке – духовой оркестр,
И печаль с надеждой пополам,
Где друг с дружкой кружатся невесты –
Тех, кого война с собой взяла.
Этот вальс амурскими волнами
Чуть качает и слегка дрожит.
Он и тем, кому остаться с нами,
И кем память станет дорожить.
И хотя мелькают наши даты,
Но не все. И остаётся в нас
Эта осень в дальнем сорок пятом.
Что с тех пор тебя не дождалась.
***
Стоит черёмуха невестой,
И отгремел уже салют,
Но вместе с радостным известьем
Дожди, как будто, слёзы льют.
Но вот и выплаканы слёзы,
И наступает сенокос,
А на селе одним вопросом
Остался главный тот вопрос.
И не какое будет лето,
А кто ещё придет домой,
Хотя и время для ответов,
Похоже, вышло той весной.
Так и останутся невесты
У дальних лет сороковых,
Где похоронки будут вместо
Тех, кого нет уже в живых.
И лишь как прежде, год от кода,
Стоит в черёмухе весна,
Да гранью этого исхода
Остались только имена.
***
В высоком звании солдата
Прошел он через всю страну,
И под Берлином в сорок пятом
Встречал ту самую весну.
Его бомбили и лечили,
Однажды свой попал снаряд,
И даже в спину как-то били,
Куда дышал заградотряд.
Потом прислали похоронку,
Но в этом он не виноват –
Что трое суток в той воронке
Лежал контуженым солдат.
А от воронки до Берлина –
Почти четыре года путь.
Хоть не дошла и половина,
Но память в силах их вернуть.
И потому, как знак крылатый,
Слова те рядышком стоят:
«Нет выше звания солдата,
Да и надёжней, чем солдат».
***
Не часто падает звезда,
Но постоянно есть надежда,
Что не погаснет она прежде,
Чем мы успеем загадать.
О чём-то главном: может быть,
О том, чтоб больше мы не знали
Тех криков, что из-под развалин
Солдаты слышат как мольбы…
Да, видно, каждому свой путь –
И тишина прошила душу,
Теперь её так больно слушать,
Но время не перевернуть.
Оно врывается в твой дом
Бедой из писем треугольных,
Хоть и без этого невольно
Ты часто думаешь о нём…
Теперь другая правит жизнь –
Другие имена и песни.
А те, что были на их месте,
Уходят в память или ввысь.
***
Конечно, всё идёт вперёд –
Другие песни, сны и лица,
В погоны перешли петлицы,
И канул сорок первый год.
А вслед за ним и сорок пятый –
Пришли героями солдаты…
Но в том они не виноваты,
Что мы их стали забывать.
И имена их называть
Всё чаще только раз в году.
Как будто память не в ладу
С тем, что не будь их в сорок первом –
В его невиданном аду,
Когда всё было как в бреду –
Ведь от Москвы и до Берлина
Их не дошла и половина…
Но канул сорок первый год,
А вслед за ним и сорок пятый…
Вот только не такой исход
В своей стране бы ждать солдату.
***
У входа строгая охрана –
Видно, высокий кабинет,
Но там уже для ветерана,
Похоже, времени и нет.
И после очереди долгой
Опять ни с чем идёт домой.
А на Дону и в устье Волги
Он шёл без очереди в бой.
Шёл, где сильней была охрана,
Но никакая из преград
Там не смущала ветерана –
Даже в боях за Сталинград.
И вот теперь у кабинета
Впервые, через много лет,
Он ощутил и без ответа –
Его страны той больше нет.
***
Друзья уходят – в одиночку
И парами. И день за днём.
А я не в силах ставить точки
В их бесконечности проём.
Друзей всё меньше днём и ночью,
Хотя всегда – и день, и ночь –
Я не прощаюсь с ними, точно,
Могу им чем-нибудь помочь.
Не успеваю. Только память
Берёт их бережно хранить –
Уже стоят их именами
И гипс, и мрамор, и гранит.
Но как и прежде – днём и ночью –
Смотрю в бессрочности проём…
И вижу всех – поодиночке
И парами. И день за днём…
***
Изо дня в день, из века в век
Друг друга где-то убивают
И, не успев уйти, всплывает
Вопрос: «Чем болен, человек?
Зачем стремишься на крови
Создать себе благополучие?
Мирская жизнь ведь – только случай
С одним напутствием: «Живи!
Изо дня в день, из века в век –
Свой путь земной пройди достойно,
Чтоб в мир иной входя, спокойно
Произнести: я – Человек». |