Это стихотворение сразу бросилось в глаза, когда ещё даже не читал, а просматривал его стихи, выставленные на сайте Николая Зиновьева:

Написать бы о чём-нибудь светлом:
Как росу птицы пьют поутру,
Как весной в новых платьицах ветлы
В пруд глядят и шумят на ветру.

И о том, как в некошеных травах
Зреет звонкая песня косы,
О любимой писать мне по нраву,
Забывая в тот миг про часы.

Или просто о вечере влажном
И про крик перепёлки во ржи…
Но пройдёт инвалид в камуфляже,
И растают стихов миражи.

Неудивительно, что бросилось в глаза, потому что не заметить такое стихотворение вряд ли возможно. Особенно его неожиданный поворот к двум последним строчкам, где так много и о нашей жизни, и об отношении к тому, что нас окружает.

Удивительно другое – до нынешнего лета я не знал о том, что существует такой поэт, и узнал об этом случайно, получив по электронной почте письмо с вопросом: где можно купить мой сборник стихов. В конце стояла подпись – Сергей Зубарев, а дальше – г. Анапа. Поскольку в Анапе моих сборников скорее всего нет, попросил Сергея прислать точный адрес, сказав, что вышлю книжку бандеролью. Заодно попросил рассказать немножко о себе.

Он написал, что родился в 1954г. в Челябинске, служил во флоте – на десантном корабле, с 1966г. живёт на Кубани, работает машинистом-оператором котельных установок. И как бы между прочим, – что тоже пишет стихи и, если мне это интересно, может прислать сборник, а пока со стихами из этого сборника я могу познакомиться на сайте Николая Зиновьева. О том, что это его уже второй сборник (первым был «ГРЕШНОЕ с ПРАВЕДНЫМ») и что он уже пять лет как член Союза писателей России, не сказал. Да и у кого бы в Москве я ни спрашивал об этом поэте, никто его не читал, что, впрочем, неудивительно, поскольку мы уже давно, к сожалению, не самая читающая страна. А лет тридцать (и более) назад, думаю, такой поэт был бы у нас широко известен и постоянно востребован.

Вот такое знакомство и привело к тому, что я получил от автора его книгу «ДУША, КАК ВЫЖЖЕННОЕ ПОЛЕ», изданную в Таганроге издательством «Нюанс» в 2010г. – 220с.

Сборник назван первой строчкой одного из стихотворений, в него вошедшего:

Душа, как выжженное поле.
И вместо полевых цветов
Горят огнём здесь угли боли,
Роняя искры лепестков.

Вот догорят они…И что же?
С души развеется зола?
И вновь душа, как раньше, может,
С цветущим полем будет схожа,
Полна и света, и тепла?

Но что-то говорит, и впредь
Те угли будут тлеть и тлеть…

Будут , конечно, тлеть хотя бы потому, что мы помним, чем заканчивается стихотворение, приведённое здесь первым. Да и много ещё отчего этим углям тлеть и впредь, поскольку давно сказано, – «поэт – человек без кожи, и душа его обнажена и беззащитна».

Но пока – немножко о другом. О том, что в каждом из нас живёт, сколько бы мы ни жили:

Колышется шёлк занавески
Окна, отворённого в сад.
В саду том поют «Арабески»,
И яблоком зреет закат.

И мы в том саду молодые
С друзьями сидим у костра
И слушаем песни чужие,
А нам бы свои петь пора.

Ещё мы беспечны, как дети,
И часто смеёмся навзрыд,
Нам «солнце цыганское» светит,
И сад до утра серебрит.

Вокруг тишина и раздолье,
И песня взмывает в зенит.
Не водка, а вольная воля
Нам юные души пьянит.

Рассветным хмельным поцелуем
Нас всех обжигает заря.
Мы верим в судьбу удалую,
Что в мир мы приходим не зря.

А если кто станет нестойким
Его я судить не берусь…
В стране ещё нет перестройки,
И крепок Советский Союз.

Неправда ли, когда читаешь, такое чувство, будто и о тебе написано. И ещё – очень важное поэт сказал о себе в двух начальных строчках последнего четверостишия, потому что: «Не судите, да не судимы будете».

А о том, какое место любовь занимает в душе этого человека мы видим с первых же стихотворений его сборника:

Эта ночь была не для весталок,
Не для строгих схимников-аскетов.
За окном гроза дождём хлестала,
Лепестки срывая с мокрых веток.

Поцелуи недозревшим тёрном
На губах слова любви вязали.
Страсть ваяла. Глиною покорной
Перед ней влюблённые предстали.

Дождь уже устал стучаться в окна,
А грозе нет ни конца, ни края.
Захмелевший сад, насквозь промокнув,
Для влюблённых был подобьем рая.

Чтобы так сказать о любви, нужен не только талант почувствовать это, но и способность, ТАК выразить.

Согласимся, что лирическая одарённость поэта очевидна. И дальше уже вместе с ним находишься во власти самого главного нашего чувства, о котором поэт, о рассказывая о себе, продолжает:

Когда заневестились вишни,
Фату расплескав на ветру,
Не случай, скорее Всевышний,
С тобою нас свёл ввечеру.

В закатном притушенном свете,
Казалось, присутствовал хмель.
И ожил славянский наш цветень,
И замер латинский апрель.

«Сюжет, – скажет кто-то, – банален.
Их сотни на Млечном пути!...»
В тот вечер ещё мы не знали,
Что вместе теперь нам идти.

Всё было за долгие годы:
И жар, и осенняя стынь,
И соты душистого мёда,
И розы, и тёрн, и полынь.

За всё перед Богом ответим:
За холод душевный и пыл.
И скажем, спасибо за цветень,
Которым он нас одарил.

В пяти четверостишиях – жизнь и те её самые дорогие для нас моменты, когда вдруг почувствуешь, что:

…И ожил славянский наш цветень,
И замер латинский апрель…

***

Но вот – совсем другая тема, которая его, конечно же, никогда не отпустит, потому что он – сын участника Великой Отечественной войны, воевавшего в составе Воздушно-десантной бригады, да и сам Сергей – бывший морской десантник:

Жизнь солдата – это книга,
Где в соавторах война.
И в огонь бросают мигом,
Только дашь приказ, страна.

Ты, конечно, не святая,
Но я тоже не святой.
Жизнь свою перелистаю
До страницы страшной той,

Где придёт пора прощаться,
Покидая белый свет,
На вопрос: «А было ль счастье?»
Не успею дать ответ.

Заклубится над воронкой
Лёгким облачком дымок.
И напишут похоронку –
Жизни краткий эпилог.

А теперь приведу, на мой взгляд, – одно из лучших стихотворений, что я читал о войне у послевоенного поколения поэтов:

То ли ангел-хранитель устал,
То ли где-то на марше отстал,
Что случается, в общем, нередко,
Но в то утро, не зная о том,
Под осенним промозглым дождём
Без него уходил ты в разведку.

Сколько раз выполнял ты приказ,
Не сумел лишь единственный раз
Возвратиться по лезвию бритвы, –
А закат был кровав, как на грех,
Ты остался лежать среди тех,
Чьи Господь не услышал молитвы.

Дождь прошёл. И в кровавую грязь
Снег посыпался с неба, кружась,
Ветер в поле завыл диким зверем.
Хлопья снега летели к земле –
Это ангел в нахлынувшей мгле
На себе рвал в отчаянье перья.

Не правда ли, полное ощущение, что написано изнутри, будто сам всё это пережил на войне. Что значит – дар почувствовать и передать.

***

Мы уже отмечали неожиданные повороты в стихах Сергея Зубарева. Эта неожиданность – тоже особый дар, потому что придаёт изюминку выражению любой мысли, – будь то в стихах или в прозе. И вот очередная такая «изюминка» в стихотворении «Спряжение глаголов»:

Жизнь уроки давать не устанет,
И спрягаем опять и опять:
«Обманул, обманула, обманет…»
Да не всем сдать экзамен на «пять».

Вот и я в ожиданье подсказки
Выдыхаю: «Украли, украл…»
Светлым дымом растаяли сказки,
Все, которые в детстве слыхал.

Будто леший ведёт всех по кругу –
Души травят на жалкий уют.
Сквозь прицелы глядят друг на друга
И гадают: «Убили? Убьют?..»

Что же держит тогда в мире этом,
Где и честь отдаётся рублю?
Безглагольное чудо рассветов
И глагольное: «Любишь?
– Люблю!»

Помимо того, о чём уже сказал, хочется ещё и повторять, и повторять последнее четверостишие. Ведь оно действительно о том, что держит нас в этом мире .

Продолжая разговор об «изюминке», должен заметить, что чем короче стихотворение, тем труднее его написать. Многие поэты, например, пытаются писать четверостишия, но лишь единицам это удаётся. Потому что короткое стихотворение требует оригинальности мысли, а это – врождённое. И поскольку Сергей Зубарев такой оригинальностью наделён, в его четверостишиях нет банальности. Поэтому, с удовольствием привожу несколько из них, произвольно открывая книжку на разных страницах:

Под девизом благим
Разделили страну пополам:
Недра им,
Дым Отечества нам.
***
Как ни крути, любая власть
Рифмуется со словом «красть».
Не оттого ли казнокрады
Свою не сдерживают страсть.
***
Исходя из текущих моментов
И желания быть на виду,
Он играл на любых инструментах
И плясал под любую дуду.
***
Если в самый корень зрить –
Словом можно и убить.
Только в жизни всё бывает,
И молчанье убивает.

Думаю, уважаемый читатель уже оценил степень элегантности, с которой поэт иной раз хочет кратко выразить свою мысль. Эти и другие его четверостишия, с первого же прочтения входят в память, именно благодаря тому, о чём мы только что говорили.

***
К сожалению, Сергею пришлось пережить самое горькое, что только может случиться с человеком:

Мы купали тебя в череде,
Чебрецом набивали подушку…
И, в окно загулявшей звезде,
Ты казался уснувшей игрушкой.

Был спокоен и светел твой сон,
Говорила об этом улыбка.
И улыбке твоей в унисон
Улыбались мы с мамой над зыбкой.

А о чём мы мечтали тогда?
И не вспомнить…О чём-то хорошем.
За окошком всходила звезда,
Среди сотен таких же горошин.

И взошла золотая! Взошла,
Чтобы стать путеводной звездою.
И, как ночь наступала, лила
Свет с небес тридцать лет над тобою.

Что случилось? – нам знать не дано.
Ты ушёл вдруг в преддверии лета…
И в душе, и на небе темно
Без тебя и без звёздочки этой.
***
Озеро из выплаканных слёз
Задымилось к вечеру туманом…
Ветер материнский плач разнёс
По садам, по рощам и полянам.

И поникли вешние цветы,
И умолкли в одночасье птицы,
Чтоб от ежедневной суеты
В материнском горе раствориться.
***
Прости, отец, что у твоей могилы
Подолгу не стою. Всё потому,
Что всякий раз, я слёз сдержать не в силах,
Спешу к сыночку – внуку твоему.

Прости меня, отец…Вот и опять
Иду к нему. Меж вами метров пять…

Между стихотворениями ставил звёздочки, потому что комментировать это невозможно, да и не нужно.

Не знаю, в силах ли кто сдержать свои слёзы, читая эти – скупые на внешние эмоции, но полные внутренней боли строчки. Потому что такая мужская сдержанность, чтобы не показать своё горе постороннему, у которого, может, своего хватает, и эта деликатность даже в таком страшном положении приводит к абсолютному сопереживанию.

У Сергея есть и другие стихотворения об этом горе, но нет сил приводить те строчки, потому что его боль входит в тебя полностью.

Конечно, слава Богу, что есть ещё и младший сын, который требует заботы, и она хоть немного, но оттягивают боль:

…Младший сын мне не даёт уйти,
Он с собою вносит в дом надежду.
Господи, где силы обрести?
Чтобы не сломаться мне в пути.
Жизнь и смерть…А я всё маюсь между.

Но, может быть, не только это заставляет жить дальше и позволяет обрести силы. За несколько лет до трагедии Сергей написал так:

Засыпаю с молитвой о близких,
Просыпаюсь и снова молюсь.
Ты, беда, серым волком не рыскай.
Ты, душа, серым зайцем не трусь.

В лютый холод ты пламенем веры
Согревайся и знай наперёд,
Что Господь испытанья сверх меры
Никогда никому не пошлёт.

Две последние строчки, если они не выношены, не выстраданы, так не напишешь, потому что в них – результат душевной работы человека, поэзию и мироощущение которого, думаю, мы уже успели почувствовать и полюбить.

***
Как и у многих поэтов есть у Сергея Зубарева размышления о своём творчестве, точнее, о его сути, хотя как и каждого творческого человека его одолевают постоянные сомнения в собственной состоятельности, как поэта, но время от времени приходят и радости поэтических находок:

Пусть замыслы сгорели без остатка,
Пусть золотой строкой не прозвенел,
А всё ж душе не раз бывало сладко,
Когда листок бумаги из тетрадки
Невинной чистотой своей белел.

Ночь таяла, как восковой огарок.
Душа искала нужные слова.
И вот стихи ложились без помарок,
Последний стих, как поцелуй, был жарок…
О, как тогда кружилась голова!
***
Прости меня, Поэзия, прости!
Что запеваю в полночь неумело.
И за синицу, сжатую в горсти,
И за тоску о журавле о белом.

Спаси меня, Поэзия, спаси!
От суеты, уныния и лени.
Как перед светлым храмом на Руси,
Я пред тобою преклонил колени.

Храни меня, Поэзия, храни!
От словоблудья, немоты, запоя…
Я обжигаюсь о твои огни
Душою всей. Но я и жив тобою.

Для этого человека Поэзия – всегда с большой буквы, потому что – раз и навсегда: « Как перед светлым храмом на Руси, я пред тобою преклонил колени». И, читая всё, что он написал, может ли кто-нибудь усомниться, что помимо дарования, щедро отпущенного ему природой, Поэзия для него – это способ жить. Как воздух. Оттого у него и нет легковесных строчек и даже слов. Но послушаем самого поэта:

«Не рассыпай слова. Сомкни уста!» –
Невидимый мне кто-то шепчет рядом.
И душу пеленает немота,
Как зимний сад безмолвье снегопада.

В тетради, как в саду, белым-бело.
Душа молчит, и все напрасны муки.
Какой такою вьюгой замело
Цвета и боли, запахи и звуки?

Лишь встрепенусь над белизной листа,
Куда слетают стайкой снегириной
Слова из сердца, но «Сомкни уста!» –
Я слышу вновь. И горстка жалких льдинок

В бессилье горьком падает на лист,
На нём своих следов не оставляя.
Душа молчит. И лист убог и чист,
И крик немой, как запятая злая…

Стихотворение называется «Немота», и становится понятным, как поэт относится к каждому слову, которое решает оставить на листе бумаги.

***
А теперь мне хотелось бы вернуться к самому началу сборника и привести стихотворение, которое идёт там первым:

Не плачь Любовь моя! Ещё тот день не скоро
Когда с тобою мы расстанемся навек
Коль суждено пройти больничным коридором
Его не миновать. Как, впрочем, и аптек.

Не надо о плохом…Смотри, какая осень! –
Сад в золотом огне, – а ей всё сходит с рук.
Гусиное перо – случайно ль? – с неба сбросит.
Там стаи белых птиц торопятся на юг.

Вот с крыльев отряхнут прощальный свет заката
И что-то прокричат, и скроются во мгле.
И будет ночь тиха, и чай заварен с мятой, –
Чего ещё желать? – бумага на столе.

Дрожит и ждёт стихов о юности беспечной.
Строка к строке, и стих забродит как вино –
Мы молоды опять, летим дорогой Млечной…
А мотыльки летят в раскрытое окно

На лампы яркий свет. Им обжигает крылья
Горячее стекло. Так будет вновь и вновь.
Летящие вослед, все рухнут от бессилья.
Когда-нибудь и мы…Не плачь моя Любовь.

Думаю, нет смысла здесь что-то комментировать, потому что, как в предшествующем стихотворении слово «Поэзия», так и в этом слово «Любовь» идут с большой буквы. Человек сказал о себе главное.

Может быть, поэтому при всей горечи многих стихов Сергея Зубарева, его вдохновение несёт в этот мир свет.

Конечно хочется приводить ещё и ещё стихи сразу полюбившегося мне поэта, но, поскольку у каждого своё восприятие, то лучше сделать так, как советует Николай Зиновьев в предисловии к этому сборнику: « Берите, читайте, наслаждайтесь чистым чувством, выраженным таким же чистым русским языком…поэта Божьей милостью».

К этому остаётся лишь добавить, что тем, кто сборник достать не сумеет, можно почитать стихи Сергея на сайте Николая Зиновьева, открыв страничку (раздел) «Друзья».

Думаю, никто не пожалеет .

2012 г.