Несколькими словами хочу предварить подборку, хотя стихи объяснять не надо. Но этот больше лирический, чем публицистический, цикл писался в те дни, когда на Украине готовилась и проводилась так называемая «Крымская платформа», а президент Зеленский нёс невообразимую чушь, кричал на грани срыва: «Вот эти люди, которые оккупировали, они никогда не будут любить Крым, как мы. Для тебя это море — детство, эти рапаны - они вкусные. И когда кушаешь эти рапаны, я ищу, а где там песочек, потому что в детстве было так, на зубах. Это невозможно привить. Это моё! Я этот Крым знаю. Палатка, прыгаешь с 14 метров со скалы, удивлял свою будущую супругу тогда: «Вот смотри, как я могу». Тряслись коленки, но прыгал».
Всё у него в голове перемешалось – детство, невеста, скала. Но какова детская аргументация! А ничего, что здесь сражались за российский Крым смоляне Потёмкин и Нахимов, путешествовал русский гений Пушкин, воевал титан Лев Толстой, творил российский академик Айвазовский, рисовал и принимал русских талантливых гостей Макс Волошин? Или главное, что Зеленский рапанов кушал с хрустом песка на зубах? Нашёл аргумент, комик с трясущимися коленками…
Подборку начинаю со стихотворения 2002 года, когда я внутренне понял, что Крым – обязательно вернётся, но я не думал, что так скоро, после безумного майдана. В марте 2014 года мы с нынешнем председателем Союза писателей России Николаем Ивановым прилетали в Севастополь, встречались с русскими писателями, вносили свой вклад в возвращение Крыма. Теперь он – безвозвратно российский – со всеми красотами и проблемами, плюсами и минусами. И стихи пишутся, как в России… |
|
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Журавли пролетают над Крымом,
Совершается вечный пролёт,
Есть опора раскидистым крыльям -
Воздух Родины
в перьях поёт.
Он единый -
от сердца России
До морских приграничных красот,
От болот и мещерской трясины
До таврийских степей и высот.
Журавлю не поставишь кордона,
Есть один лишь рубеж октября -
Кромка Крыма.
Над нею он дома,
Ну а дальше - чужие моря.
2002
У ГОРЫ МИТРИДАТА
Валерию Левенко
Товарищ мой седоволосый –
Поэт, газетчик, футболист,
Ты ставишь вечные вопросы
Под бесконечный ветра свист.
Тебя невзгоды подкосили,
Но здесь, на ветровом венце,
Союз писателей России
Живёт в одном - твоём - лице.
В Керчи родной, в Пантикапее,
Что означает «Рыбий ход»,
Ты вспоминаешь, как мы пели
В наш молодой, счастливый год.
Как дерзостно в Литинституте
Писали, пёрли напролом ,
И вот дошли до самой сути:
Всё лучшее – увы, в былом.
Здесь, на высотах Митридата,
Где Пушкин обозрел простор,
Любая строчка или дата
Дороже нам с тех самых пор…
НА ОЗЕРЕ ЧОКРАК
До исторического краха,
В свои османские века
Лафа работорговцев - Каффа
Знавала грязи Чокрака.
Они живой товар спасали,
Чтоб после плена и обид
Рабыни в грязях воскресали,
Приобретя товарный вид…
И я приехал в непогоду,
Изобразив былую прыть…
Вхожу в густую грязь и в воду,
Но свежести – не возвратить.
* * *
Грусти - море, а радости – мизер.
Не укладывается в голове:
В Крым приехать,
Включить телевизор
И завидовать солнцу в Москве.
ИСТОЧНИК АНГЕЛА
Есть в России речка – Мелек-Чесме.
Мы её видим по телеку даже в Москве.
Как на юге нежданный ливень бывает -
Она весь город Керчь заливает.
Маленькая такая река,
Как шутил Шукшин: «Ка-ка-ка»…
Есть в России речка Мелек-Чесме
Всем главам города снится во сне.
Как оптовый рынок ливни смывают,
Так очередного мэра снимают.
Вот такая оказия и мука,
Как вставлял Шукшин: «Бляха-муха!».
Есть в России речка Мелек-Чесме -
Мелкая такая, что просто смех:
В переводе с татарского: «Источник ангела»…
Не страшны нам ни Украина, ни даже Англия,
А она вот пугает неведомой силою.
Как писал Шукшин: «Привет Сивому».
ПРОСВЕТ
Вторые сутки буйствует стихия,
И молнии раскалывают тьму,
И хлещет дождь…
Россия – есть Россия,
Пусть даже в окультуренном Крыму.
Но где-то над нахмуренным простором
Один просвет синеет вдалеке.
Безжалостно исторгнутые штормом
Валяются медузы на песке.
А это значит, море – отступает,
И пена закипит, как молоко,
А если боль нахлынет, то тупая,
Которая не ранит глубоко.
И пусть волна накатывает зычно,
Но я уже остаться здесь решил.
А то, что одинок – давно привычно,
Поскольку сам такое заслужил…
|
В БУХТЕ МОРСКОЙ ПЕХОТЫ
Нет прежней тяги.
Хватит, накупался...
И тяга к слову ослабела, да…
Геннадий Иванов
Здесь шли бои: десант громил румынов,
Впервые солнце глянуло с небес.
На дальнем мысе в скалах и руинах
Античный след – Зенонов Херсонес.
Застывшими на рейде облаками
Украшен распогодившийся вид,
И под моими быстрыми шагами
Ракушечник хрустит и шелестит.
Куда спешу? – конечно, не к обеду
И не в шторма литературных дел –
Нырнуть и так отпраздновать победу:
Ещё одно ненастье одолел.
ГОРОДИЩЕ ЗЕНОНА
Бескрайность простора и света,
Сухие колючки с боков
И брызги кузнечиков,
Это –
Тропинка античных веков.
Иду к городищу Зенона,
Которое в море сползло,
Вдыхаю приливы озона,
Считаю, что вновь повезло.
Когда-нибудь путь свой закончу,
Но вспомню средь прочих красот
Волнистые степи за Керчью
И дымчатый горизонт.
Покуда в пути постоянно
Где в памяти вновь промелькнёт
И крепость, и тень от орлана,
Вершащего вечный полёт.
НА РУССКОМ СОЛНЦЕ
Ну что же, в честь приезда, для затравки
Пойдём туда, где солнцепёк и жар.
На пляже пахнет, словно в рыбной лавке,
Когда уже кончается товар.
И острый запах рыбы и рапанов
В дороге через несколько минут
Про киевских напомнит горлопанов,
Которые скрипят песком и жрут.
Но даже если мрак
воды коснётся,
В природе не померкнет благодать,
А всем врагам
на ярком русском солнце,
Теперь вовеки Крыма не видать.
ГЛАВНОЕ ЗНАНЬЕ
Крым провожал истязаньем –
Зноем, несущим дым,
И укрепившимся знаньем:
Мы возвратили Крым.
Каждый Абрам-царевич
Строить догадки рад,
Что б ни трындил Макаревич –
Нету пути назад.
Сын стороны лесистой
Вижу, как нехорош,
Тот же бардак российский,
Он с украинским схож.
Но в переходе плавном,
Словно сама волна,
Есть уже мысль о главном:
С нами – одна страна.
Прошлое – вновь бесценно,
Родина – это язык.
Всё остальное – пена
Чаек горластых крик.
Керчь-Курортное-Москва
|
