ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ – НЕ ИЗ ОСТАШКОВА

Русские писатели, даже условного второго ряда, оставили нам блестящие образцы в любом жанре. Вот и я, когда осваивал азы очерка  и путевой прозы, особое внимание обратил на Василия Слепцова, на его «Владимирку» (тем более сам переехал ближе к шоссе Энтузиастов и путешествовал не раз по Горьковскому шоссе), а главное – на «Письма из Осташкова». С детства любил столицу Селигерского края и, когда писал раздел «Валдайские волоки» в книге «Белая дорога», взахлёб цитировал литератора-очеркиста. Но с годами, с пройденными дорогами и пережитыми потрясениями, с опытом работы публициста в литературе и на телевидении, всё чаще стал себе задавать вопрос: а почему  и зачем Слепцов поехал  в 1861 году развенчивать уездный город Осташков? Да, в то время в печати часто и лестно писали про Осташков как образцовый город России: мощёные улицы, газовое освещение, почти поголовная грамотность, библиотека в несколько тысяч томов, пожарная команда, театр, публичный сад с музыкой...Но почему надо было лишь разрушить мнение, а не сравнить хотя бы с другим уездным городом?

Слепцов по зову сердца и заданию редакции направился в Осташков с заранее определенной целью - «обличить» и «развеять легенду». Он мастерски выполнил задачу, прожив в городе не одну неделю. Слог у него живой, характер въедливый, разговоры он передаёт с доскональной точностью, хотя никаких  диктофонов в помине не было. Но обличительная заданность – сквозит: даже о почти всеобщей грамотности жителей Осташкова он отзывается с недоверием и скрытой иронией,  самих осташей величает «туземцами», колокольня осташковского собора, стоящая по сей день, представляется ему «безобразнейшей». Например, в письме седьмом - «Осташковская литература» он вовсю потешается над случайно попавшей к нему тетрадью с наивными юношескими стихами двух жителей Осташкова и любительским гимном пожарной команды. Да таких образцов во все века вплоть до наших дней можно горы отыскать – откройте интернет.

Вот характернейший отрывок из письма второго. В нём и мастерство очеркиста, и заданность критического реалиста: «Солнце уже село, и по всему озеру разлился тот великолепный фиолетовый цвет, который можно видеть только на взморье. Не мог я не заглядеться на озеро, на дальние берега, на сети, развешанные над водой. В воздухе пахнет рыбой и мокрым деревом; рыбаки, вернувшиеся с ловли, выгружают добычу, стоя по колени в воде; лодка несется под парусом, ближе и ближе, и сразу врезалась носом в берег. Чайки уныло кричат, ребенок плачет где-то в рыбачьей избушке. Так я дошел до самого дома должностного лица и позвонил. Застал я его за чаем, в обществе двух офицеров и одного красивого молодого человека в штатском платье. Пошли опять те же вопросы:

— Так вы, собственно, посмотреть на Осташков приехали? — и т. д.

— Не стоит, — говорило должностное лицо, развалясь в кресле. — Самый подлый городишко. Вы не верьте, что вам об нем рассказывали, — врут.

— Чем же он нехорош?

— Да всем. Первое — жизнь дорога, климат убийственный, говядина гнусная, общества никакого; раки только вот одни и есть; да еще воры здесь отличные. Вот это правда.

Офицеры дружно засмеялись.

— Новоторы — воры, да и осташи хороши, — как будто про себя сказал красивый молодой человек, покачиваясь на стуле».

Сто пятьдесят лет прошло, а компания, её настроение – знакомы до слёз… Сколько таких критиканских разговоров пришлось выслушать с покачиванием стула! Автор долго работал над текстом и с редакцией. «Письма об Осташкове» были напечатаны в журнале «Современник» в 1862-1863 годах. Слепцов успел написать послесловие к письмам: «Продолжаю. В июне месяце того же 1862 года известился я чрез одного из корреспондентов моих, что майская книжка «Современника» в Осташкове запрещена, и, хотя «Современник» выписывается постоянно городскою публичною библиотекою, однако майской книжки в чтении не имеется. По случаю последовавшего о ней запрещения всеобщее любопытство возбудилось еще более, так что знакомые мои просили меня выслать в Осташков новый экземпляр этой книжки».

Так что и ситуация с доморощенной цензурой знакома, и  приёмы антирекламы срабатывают. Но я через полтора века обратился к девяти «Письмам…»  Василия Слепцова не для того, чтобы  вновь написать про Осташков, куда я приехал в жару на допотопном рейсовом автобусе на двадцать мест, а чтобы написать десятое письмо – своё, лирическое, но с публицистическими мотивами. Куда без этого…

 *  *  *

Одно из самых древних высказываний: нельзя дважды войти в одну и ту же реку? А в озерный залив, где течение не столь стремительное, можно? Я попробовал через семьдесят лет после того, как отец первый раз привёз меня на Селигер.  Через шестьдесят лет после того, как встретил на турбазе в Новых Ельцах  будущую жену. Через пятьдесят лет, как уже сам привёз на Селигер сына и проплыл с ним по заветным плёсам и протокам. Через… Да много вех и встреч можно перечислять. Только на этих страницах опубликовал несколько очерков и проблемных статей о любимом и вырождающемся  озере. И вот – собрался вдруг, как в молодости, один на Селигер... Своим ходом, на перекладных, с тяжёлыми вещами. Лодку взял в пансионате» Сокол», где мы с друзьями Олегом и Толиком не раз гудели, напевая, чуть переделав: «Не все вернулись с «Сокола»…». Теперь их нет на земле и воде, а Селигер зовёт своим невыразимым светом…  Нашёл живописную продуваемую стоянку на перешейке с соснами, разбил  лагерь…

Первую ночь над заливом почти не спал – весь мокрый в не выдержавшей грозу китайской палатке без тента. Да ещё под дождём укреплял оттяжки своего утлого домика,  которого чуть предгрозовым шквалом не унесло. Стихия… Мне с ней один на один трудно было справляться. Да ещё не пью – в сырость не согреться. Одинокий, промок и продрог. Сам себе задал в промокшем спальнике вопрос, который от близких слышал: чего ты придумал,  да ещё в полном одиночестве? Как мог – ответил стихотворением «Прощаюсь один с Селигером…», которое кончается строфой-благодарностью озеру:

Спасибо за лучшего сына,
За ветер валдайских вершин.
За то, что открылась картина,
Которую вижу
Один.

Да, тянет увидеть то, что открывается только в полном одиночестве. Кто не понимает – не объяснить. Но люди в сети откликнулись. Неведомый Вячеслав Шавкин ударился в воспоминания: «В начале семидесятых был там несколько раз. Один раз зимой, точнее уже весной, в марте. Последний был раз в конце девяностых. Селигер, точнее, его берега, сильно изменился. В девяностых туда ринулись "новые русские" со своими бандитскими деньгами и соответствующей моралью. Берега стали застраиваться и захламляться. Теперь там уже не то, что было при первых моих поездках, хотя туристов и тогда было много, но это был какой-то другой народ, это были настоящие любители природы и порядочные люди. У меня самые тёплые воспоминания о встречах на просторах Селигера! Сейчас частенько смотрю спутниковую карту тех мест и сердце сжимается - от тех изменений, которые происходят на некогда красивейших берегах селигерских плесов и проток. Ну что поделаешь... Были и у меня задумки махнуть туда хотя бы и одному, но возраст уже не тот, да и не увижу того чего хочу увидеть. Два раза в одну реку не войдёшь. Увы!». Тот же мотив, но я – попробовал…

Да, странная поездка на заветный Селигер получилась – с жарой и сыростью, бодростью и усталостью, с восхитительными картинами и грустными впечатлениями. С воспоминаниями, конечно…  Жаль, что прозу писать - совсем не тянет. Пустое. Думал по дороге к храму Успения на Николо-Рожке, что раньше просто не замечал всех трудностей походной жизни. Например, ездили с Галкой и Димой на весь отпуск, я тащил не только палатку и всё снаряжение – байдарку RZ-Favorit вешал спереди, а каркас в длинном чехле жена помогала перетаскивать. Всю будущую долгую стоянку и плавсредство – на себе нёс: поезд, автобус, дорога до берега…  Но разве это оставалось главным впечатлением? Сколько было открытий и для меня, и для растущего сына!

Теперь убытий больше, чем прибытий,
Не в том беда, что тащишь на горбе,
А только в том, что трудно ждать открытий
В своей стране, а главное – в себе…

Вернее, всё больше печальных открытий… Пересёк бывшую протоку  Мошенку, названную на современных картах Зарецкой, вероятно, по деревне Заречье, которая соединяет озеро Корегощ с Селигером. Ещё в 60-е годы прошлого века рыбаки проходили по ней на своих моторных трехсильных лодках, только пригибая головы под деревянным мостом на дороге из деревни Заречье в деревню Никола-Рожок и Слободу. В 80-х мы с сыном и киевским другом на майские по большой воде на свежесмолёной лодке спокойно проплыли на вёслах. А теперь живая протока взята в две огромных железобетонных трубы, чтобы мост над ней держал бесчисленные машины. Но ведь это значит, что нарушен живой водообмен с проходом рыбы. Весь восточный берег живописного Корегоща превращён в сточные канализационные поля от пансионата «Сокол», а приозёрный лес был застроен сараями с домашними животными местных работников турбазы. Экологическое варварство! И так – во всём…

В 1848 году в деревне Заречье в трёх дворах проживало тридцать человек – большие семьи были. В 1937 году на месте современных корпусов пансионата «Сокол» супруга писателя Алексея Николаевича Толстого (уже, будучи в разводе) Наталия Крандиевская-Толстая с помощью местных плотников построила великолепный дом с мансардой. Ею в деревне Заречье написано девять стихотворений, навеянных Селигером:

Затуманил осенний дождь
Берега твои, Корегощ.
И зловеще и похоронно
Против ветра кричит ворона…

В августе 1940 года она написала в Заречье пророческие строчки:

А вечерами на деревне
Старухи, сидя на бревне,
Приметою стращают древней:
Грибное лето - быть войне.

Война докатилась до Заречья в ноябре 1941 года, когда партизанские отряды при отступлении сожгли деревни западного берега Селигера. Уничтожили они и дачу Крандиевской-Толстой. Узнав об этом, живя уже в Ленинграде, она равнодушно приняла это известие, сказав: «Сожгли? Ну и Бог с ней! Разве до этого сейчас?». Кажется, что такое настроение  и сегодня разлито на просторах исторической России – до этого ли сейчас…

 Погост Никола Рог (современное название Никола-Рожок) - одно из самых красивых и достопамятных мест на Селигере. Мимо Никола-Рожка проходил знаменитый Селигерский путь, связавший Новгород со Смоленским, Полоцким, Тверским и Владимиро-Суздальским княжествами. Татары во главе с Субудаем – темником Батыя шли этим путём на Новгород в 1238 году и, не дойдя до него, то ли потому, что испугались лесов и бескормицы, то ли потому, что попали в засады у Игнач-креста и Залучья, повернули назад в марте, когда снежный наст резал до крови ноги коням. В XIV столетии слободка Рожок стояла близ нынешнего погоста с деревянной церковью св. Николая Чудотворца и с 1421 года принадлежала одному из сыновей Дмитрия Донского Константину вместе с Ржевом и Ржевским уездом. Константин Дмитриевич стал монахом Московского Симонова монастыря и закончил там жизнь в 1434 году под именем Кассиана. Власти Симонова монастыря устроили в Рожке мужской монастырь - Николаевский Рожковский.  В 1765 году к Рожковскому приходу присоединилось сельцо Непри в два двора. Теперь в Неприе – целое садовое товарищество, базы отдыха, особняки состоятельных людей. В 1757 - 1765 гг. была построена в погосте Никола Рог пятиглавая каменная церковь во имя Успения Богородицы с приделом во имя св. Николая Чудотворца (вместо сгоревшей деревянной церкви св. Николая) и с каменной колокольней. Она возвышается по сей день. Приход рос, и в марте 1870 года в Рожке на средства земства при церкви погоста открыто приходское училище. В 1877 году на средства прихожан был построен новый каменный дом с мезонином. Теперь в соседнем Заречье в прошлом году закрыли деревянную начальную школу. Вы представляете: детишки-первоклашки ездят каждый день за 32 км в Осташков туда и обратно! Когда готовить уроки, отдыхать? Им теперь грозят внедрением онлайн-образования, но у меня в ноутбуке интернета – в Заречье не было!

После 1937 года озеро Селигер стало, можно сказать, знаменитым среди актёров, писателей, художников и учёных Ленинграда и Москвы. В Заречье построила дачу Наталия Васильевна Крандиевская-Толстая, Валентина Михайловна Ходасевич - главный художник театра им. С.М. Кирова, её муж Андрей Романович Дидерикс и художник Басов В.С. приобрели большой дом в Дубове. Академик Николай Николаевич Качалов и артисты МХАТ добились выделения большого участка земли в месте, где сейчас расположены дачные домики Рожковской электроподстанции. Так постепенно здесь возник дачный посёлок (место получило название Булонский лес). Дачу построил народный артист Бабочкин Б.А. и другие. Жили дружно и весело, ходили на рыбалку и за грибами, плавали на байдарках, вечерами собираясь на волейбольной площадке или у костра. Страшная война уничтожила все дачи, и уже никто после войны не вернулся на Селигер, чтобы восстановить утраченное, за исключением Павла Ивановича Лопатина и молодых архитекторов Алексея и Татьяны Кипарисовых, которые ещё детьми до войны приезжали на лето в Рожок со своими родителями. Могилы их теперь на погосте над селигерскими далями…

Погост Никола Рожок и территория прилегающая к нему является памятником археологии. Городище Никола Рожок XI - XII вв. находится на государственной охране и особо нуждается в пристальном внимании со стороны местной власти и, конечно, местных жителей. Охранное обязательство на этот памятник археологии, выданное Приходскому совету Успенской церкви, этим советом не выполняется должным образом: осуществляется строительство хозяйственных построек на берегу озера и у погоста, отсутствуют ограничения в движении транспортных средств на этой территории, не обустраиваются пешеходные дорожки, не осуществляется регулярная уборка мусора. В 2007 году администрацией Ботовского сельского поселения был получен перечень объектов культурного наследия. Архитектурный ансамбль Никола Рожка (церковь Успения с фрагментами живописи, колокольня надвратная и ограда с башнями) включён в раздел объектов федерального значения, охраняемого государством! По идее, все, кто прикасается к этой жемчужине Селигера и России, и, тем более, живёт и трудится рядом, должны помнить о благоговейном отношении к ней и стараться не наносить даже малого ущерба этому месту. Куда там! Шёл мимо очередного коммерческого строительства – всё разворочено тяжёлой техникой. Какой там объект культурного наследия…

 *  *  *

Какая самая острая проблема Селигера, обострившая с воцарившимся диким рынком, кроме варварского сведения лесов и браконьерского лова рыбы?  Об этом ясно говорит доктор технических наук профессор Владимир Иванович Косов: «Прямая угроза акватории Селигера – это повальная распродажа, застройка участков земель в защитных прибрежных полосах и водоохранных зонах (по Водному кодексу РФ – это федеральная собственность, и их продажа, застройка и огораживание всякого рода ограждениями и заборами ЗАПРЕЩЕНА). Запрещена и сдача в аренду плесов и водной акватории без научно обоснованной экологической экспертизы, прохождения процедуры ОВОС с учетом общественного мнения, мнения местных обществ рыбаков, да и просто желания проживающих местных жителей. Часто эти широко расстроившиеся «оккупанты», как их называет местное население, либо подкупают пожилых жителей, либо вовсе игнорируют коренное население. Жаль Батюшку Селигера, жаль и земляков, а особенно их детей и внуков, которых не только скоро сгонят со своей родной земли, но и не дадут ловить рыбу и искупаться в их прекрасном родном озере Селигер. В последние годы ярко выявилась еще одна проблема – непродуманная продажа участков земли и сдача в долгосрочную аренду «для очистки и повторного зарыбления» многочисленных малых озерков, без которых вся водная экосистема Верхневолжья, ее биологическое разнообразие погибнут».

Сам Косов родился в Осташкове, окончил среднюю школу №1, где довелось мне выступать на празднике города. В переломном 1991-м защитил  докторскую диссертацию на тему экологической и техносферной безопасности при освоении природных ресурсов. В 2002 году переехал из Твери в Санкт-Петербург, куда был приглашен в одно из ведущих НИИ на должность заместителя директора по научной работе. Одновременно преподавал в качестве профессора в Санкт-Петербургском Государственном Политехническом Университете. Написал труды по экологии Селигера и всей Верхневолжской водной системы.  Обладатель более 50 патентов и лауреат многих премий имеет высшую награду Тверской области «Крест Святого Михаила Тверского». Но журналистов не особенно жалует и в конференциях устал принимать участие: пустое говорение – ничего не меняется…Вывод его горек: «Имея большой опыт общения с разного рода «высокими начальниками» – от самого высокого федерального уровня до муниципальных образований, я часто убеждаюсь в их только отличном «карманном мышлении». Необразованный и алчный чиновничий планктон в наше рыночное время обманывает общество, отравляет и губит все вокруг».

*  *  *

Честно говоря, и я устал вникать в обостряющиеся проблемы Селигера, с болью писать о них, как в пустоту. Да, собственно, эта поездка по-другому замышлялась и строилась – не как заурядная журналистская командировка, которую, кстати, теперь редко какое СМИ выписывает. Но что ещё добавлю: приехал как раз к «Прямой линии президента», где Владимир Путин снова говорил про развитие внутреннего туризма, напирая на отели в Крыму и в Краснодарском крае. Ну да, тёплое море детям северной страны очень нужно, но и родная природа должна врачевать и приносить отдохновение. В мои лучшие годы на Селигере и озерах Тверского края отдыхало до полумиллиона человек в год. Недавно председатель областного комитета по туризму Николай Иванов назвал цифру в 250 тысяч приезжих в Тверскую область. Но я и в половинную цифру – не верю. Например, на турбазе  в Новых Ельцах, где проходили мои летние месяцы, отдыхало до 1 200 человек, порой в спартанских  условиях – часть в усадьбе Толстого и в новом корпусе, а  часть -  в армейских  палатках, но турбаза была битком! А теперь вместо неё – дорогой для нищей страны отель Селигер-палас с 92 номерами, то есть где-то на 200 человек… Давно отменён поезд Москва-Осташков, шестьсот весёлый, с шумными туристами-водниками.  Многие стоянки в заливах и на островах (а их на озере – 160!), где пестрели лагеря самодеятельных туристов и мой в том числе – просто пустуют.

Но мне нынешняя пустота – была по душе. Я  так и хотел: побыть один на один с озером, попробовать дважды войти в залив Памяти и Любви. И написать своё письмо.

Осташков-Заречье-Москва

Вверх