Из всех современных вызовов, стоящих перед цивилизацией, самым сложным представляется нарастающий кризис во взаимоотношениях человечества и природы. Обычно эту проблему называют экологической, но по сути она много шире и включает в себя вопросы экономики, социальной сферы, этики и философии. Сейчас это кажется очевидным и общеизвестным, но так было не всегда. Более того, связь человек-природа часто рассматривалась совершенно иначе, нежели ныне. Из классической русской литературы нам знакомо утверждение: «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Впоследствии патетика индустриализации выразилась в строках: «человек сказал Днепру — я стеной тебя запру!» Еще ближе к нашему времени поэт, воспевший героизм Великой Отечественной войны, описал перекрытие Ангары языком солдата: «и, точно танки РГК, двадцатитонные минчане, качнув бортами, как плечами, с исходной, с грузом — на врага!»
     
Необходимо сказать, что в этих словах была своя правда. Но, параллельно им, в поэзии звучала и другая тема — иногда как тоска Верхарна по природе, задушенной в тисках города, иногда как насмешка Превера над статьями в защиту лесов, напечатанными на бумаге, сделанной из древесины этих самых лесов. Особый интерес представляет выражение этой темы в русской поэзии, отличающееся глубоким, системным и мировоззренческим подходом. Все это можно убедительно показать на примере трех стихотворений Сергея Викулова.  Рассмотрим сначала следующее:

ПРИРОДА ЖДЁТ
Всё на земле устроено на ять!
Ничто Природа не творила слепо.
— Зачем над твердью распахнула небо
она?
— Чтоб птице птицу догонять.
— Зачем, не ставя в грош свои труды,
она так щедро расплескала воду?
— Затем, чтоб рыбам тоже дать свободу
передвигаться в поисках еды.
Но вот она пустила по земле,
гордясь своим уменьем,
            человека.
«Тебе, - сказала, — всё:
              моря и реки,
леса и долы — всё тебе,
                        навеки!
Весь белый свет!
      И звёзды в том числе!
Бери!
      Остри свой разум — и владей!»
И отошла.
          И встала за плечами.
...Прошли века.
                Счастливая вначале,
теперь глядит Природа на людей
угрюмо... Словно их не узнаёт.
Глядит, глядит, как будто вопрошает.
Глядит — и что-то, кажется, решает...
А может,
      терпеливо
            что-то ждёт...

Важнейшая мысль этого стихотворения состоит в том, что природа не может считаться результатом случайных процессов, что она представляет собой не хаос, а гармоническую систему, живущую и развивающуюся закономерно. Закономерны и гармоничны все явления природы, находящиеся между собой в тонкой и сложной взаимосвязи. Человек, в свою очередь сам явление природы и ее часть. Но он обладает разумом, в отличие от других живых существ, и это дает ему преимущество. Только как он им пользуется?

Интересна здесь параллель с научными представлениями о развитии живой природы. Ученые уже давно отказались от идеи случайного подбора вероятностей приспособления организмов к окружающей среде в пользу закономерного и направленного пути к разуму, сопровождающегося все большим усложнением организации, которое ведет ко все большей зависимости от изменений среды. Проще говоря, человек возвысился над природой, создал для себя искусственную среду обитания, но его зависимость от изменений природы никуда не исчезла, напротив, возросла до опасной степени.

Теперь обратимся ко второму стихотворению:

ГЛУХАРЬ
Черный веер хвоста,
дуг надбровных рубины,
по бокам, словно латы,
два сильных крыла,
когти как у орла,
клюв почти ястребиный —
мать-природа ему все с избытком дала.
Научила негромкой, но трепетной речи…
И могучим
сумел он себя осознать!
И остался навеки на диво беспечен:
кто там, что там внизу —
наплевать, наплевать!..
Стают снеги в лесу, устоится погода,
он, доверясь привычной ему высоте,
древний “стих”
основателя, может быть, рода
бормотать начинает еще в темноте:
“Тэк-тэк-тэк!” Запрокинуто жаркое горло,
черный веер распахнут во всю ширину,
и расстегнуты латы, и выгнута гордо
грудь
в ревнивую, в чуткую ту тишину.
“Тэк-тэк-тэк!…” Пусть расколется небо и треснет
под сосною земля! Для него до поры
в мире нет ничего,
кроме собственной песни
и томительной этой любовной игры.
Но на деле — ах, столько веков миновало! —
в мир давно уж на смену бесшумной стреле
громовые, литые пришли самопалы —
сто смертей, коль без промаха,
в каждом стволе!
Ну а он все поет…
Он, как прежде, бормочет
“стих” свой древний —
и слеп в это время, и глух.
И шаги отмеряет к нему между кочек
смерть…
И носятся в воздухе перья да пух,
где упал он. Краснеет брусничинкой спелой
в клюве капелька крови… Бледнеет заря.
Не ошибся счастливый охотник прицелом,
очень точно направил смертельный заряд!
Подошел: “Ух, красавец!” — и поднял,
помешкав.
Крылья — в стороны сразу: “Не птица,
а царь!”
И качнув головою, добавил с усмешкой:
“Но глухарь!
Удивительный просто глухарь!”

В этом многогранном стихотворении особое внимание заслуживают слова о красоте природы. «Не птица, а царь» — так утверждается царственность красоты, а это высочайший уровень, если учитывать особое значение слов «царь», «царский», «царственный» в русском языке. С другой стороны, именно эта прекрасная и величавая царственность определяет обреченность прекрасной птицы, именно благодаря этому качеству глухарь становится добычей. Здесь стоит вспомнить понятие, введенное писателем и ученым Иваном Ефремовым — «Стрела Аримана». Этими словами Ефремов назвал страшную закономерность, согласно которой в пору кризисов, хищничества, вторжений, колонизации в первую очередь страдают и гибнут самые прекрасные и самые заметные животные — как во времена кровавых охот, устраивавшихся европейцами в Северной Америке и Африке!

Продолжая мысль — Стрела Аримана точно так же губит самые прекрасные создания человека. При этом вандализм часто сопровождается отвратительной сытой пошлостью, вроде упомянутой усмешки охотника в конце стихотворения. Вспомним слова другого поэта: «если ударами ядр тысячи Реймсов разбить удалось бы, — по-прежнему будут ножки у пулярд, и дышать по-прежнему будет ростбиф». Потому не случайно у Сергея Викулова сравнение токования глухаря со стихом, с песней, с поэзией. Трагическая обреченность природы сливается в стихотворении с не менее трагической обреченностью культуры…

Наконец, перечитаем третье стихотворение:

ПРИРОДА-МАТЬ
1
Три клада у Природы есть: вода,
земля и воздух —
      три её основы.
Какая бы ни грянула беда:
целы они — всё возродится снова.
Но если... Впрочем, в наш жестокий век
понятно всем, что это «если» значит.
О человек! Природа-мать ни рек
и ни морей
           от глаз твоих не прячет,
ни росных трав, ни голубых небес...
Цени её доверие, Природы.
Не обмани его!
    И в тёмный лес
входи, как в храм под мраморные своды.

2
Ты — Человек. Ты — царь Природы. Так,
поскольку всё в ней сущее подвластно
тебе... Живи, сверяя каждый шаг
с Природою — и будет всё прекрасно!
И царские замашки не лелей
в душе, и не давай себе свободы...
Ты — царь Природы, так.
                        Но знай: трудней
почувствовать себя венцом Природы!

3
Взглянув на то, что смято, сметено
в очередном разбое или раже,
не утешай себя, что всё равно
Природа никому о том не скажет.
Она не скажет, да... Но не простит!
И час настанет: лично ли, заочно —
она тебе жестоко отомстит!
А не тебе — так сыну. Это точно.

В первой части стихотворения звучит мысль о способности природы к возрождению. Так самоочищается вода, на месте гари растет новый лес. Природа способна вернуться в свое прежнее состояние — но лишь если человек начнет относиться к ней как к храму. Эта мысль развита во второй части стихотворения до формулы самоограничения. Стоит, наверное, упомянуть, что самоограничение было важнейшей темой многих русских мыслителей в течение двух прошедших веков.

Финал стихотворения прост и ясен — в нем сказано об ответственности перед будущими поколениями — что мы им оставляем, на каком пепелище они будут жить? Имея все возможности для мирного и обеспеченного сосуществования (с природой ли, с другими людьми) человек предается разбою, и тем самым губит собственное будущее. Это состояние нынешнего дня, ставшее предельно острым.

Поэты часто бывают прозорливы, часто умеют провидеть то, что потом совершается. Думается, это происходит благодаря самой сути поэзии, направленной прежде всего к будущему. Не случайны слова «только грядущее — область поэта». Не случаен и другой взгляд: «поэзия — вся! — езда в незнаемое».

И сейчас, когда мы размышляем о будущности России и всего мира, о путях дальнейшей истории человечества, для нас бесценен опыт русской поэзии, неоднократно предугадавшей величайшую проблему нашего времени, угрожающую самому существованию цивилизации. Многие русские поэты писали об этом. Я упомяну три имени: Николая Клюева, сказавшего о подмене лада хаосом, о приходе бесчеловечности, о том, как «каменная скука» попирает «берестяный рай», Юрия Кузнецова, обратившего внимание на бессмысленную и бездумную жестокость человека, прикрываемую якобы научными целями, и, конечно, Сергея Викулова, в стихах которого сформулированы важнейшие принципы — гармоничность и системная целостность природы, трагическая обреченность ее красоты перед мировым злом, неизбежность возмездия со стороны природы. Осмысление этого опыта и творческое следование ему — наша первостепенная задача.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: