* * *
Я был молодым и бессмертным,
Я спорил бесстрашно с судьбой,
И знал я победы и жертвы,
И звал я других за собой.

Шли годы… Какие удары
Пришлось отражать нам в бою!
Теперь я и смертный, и старый,
Но там же, где прежде, стою.

КАМЕНЬ И ДУША
Вот этот камень, что в руке держу,
Старей меня на множество столетий.
И я свой круг по жизни завершу,
А он ещё останется на свете.

Он много видел на веку своём:
Бунты, пожары, язвы моровые,
Как в засуху дымился окоём,
Как по Земле прошли две Мировые.

Всего и не припомнить. Но ничто —
Ни страх, ни боль, ни голод – не задело.
Всё проходило, как сквозь решето.
Не знал он слова, и не знал он дела.

А если б в нём душа жила хоть час,
И если бы с людьми он пообщался,
Ещё вопрос, кто первым бы из нас
С юдолью этой горькой попрощался.
27 августа 1976

7 июля в бою под Изварино под Луганском
ополченец Александр Скрябин,
рабочий 55 лет отец двоих дочерей,
со связкой трех гранат бросился под
фашистский танк и взорвал его

Три в руке моей было гранаты,
Как бы дочки мои и жена.
И я выполнил долг свой солдата
Ведь и эта священна война.

Но того, кто наш Кремль в «альма матер»*
Превратил, я спрошу из могилы: - Забыл,
Как ты трепом своим, провокатор,
Нас на это восстанье подбил?

И убитые все, и калеки,
Муки женщин, детей, стариков -
Все на этом лежит человеке.
Будь он проклят во веки веков!
* Альма-матер (лат. alma mater, буквально — кормящая мать)

СТАЛИН ПРИШЕЛ
                   В Новороссии, в Константиновке,
                   знаменитый в годы Великой
                   Отечественной войны танк «ИС-3»,
                   стоявший как памятник, ожил и 1 июля
                   пошел в бой:
                                      И летели наземь самураи
                                      Под напором стали и огня.
Товарищ, посмотри,
Что за пора настала!
«Иосиф Сталин-3»
Нисходит с пьедестала.

Не вынес он Кремля
Мурлыканья и врак,
Когда горит земля
И душит братьев враг.

Настал возмездья час.
Его мы долго ждали.
Ведет к победе нас
Воскресший воин Сталин.

СЛАВЯНСК - МОСКВА
Идут бои...Берданки против танков...
Крупнокалиберный строчит..
А что же Кремль, защитник банков?
А Кремль молчит.

Донецк, Луганск помочь просили,
Весь край о помощи кричит...
А Шойгу где, Герой России?
Герой молчит.

Все ближе с каждым днем фашисты...
О, сердце! Как она стучит...
А где же наши генштабисты?
Генштаб молчит...

Пылает кров, земля горит
И сила тает...
А что Лавров нам говорит?
Весь день болтает.

Собой довольные вполне,
Ничем не мучась,
Они готовят и Москве
Славянска участь.

Но не удастся никому
Врагу потрафить.
И ждёт их, судя по всему,
Судьба Каддафи.
23 мая 2014

* * *
Весь этот мир от блещущей звезды
До малой птахи, стонущей печально,
Весь этот мир труда, любви, вражды,
Весь этот мир трагичен изначально.

И ничего иного тут не жди,
А наскреби терпенья по сусекам
И, зная всё, сквозь этот ад иди
И до конца останься человеком.

***
Вы видели, как сквозь асфальт порой,
Его пронзая, лезет стебелёчек?
Где силы взял для подвига герой?
Ведь не ракетчик, не танкист, не лётчик.

Мне моего нешустрого ума
Загадку разгадать вполне хватило:
Его ведь кормит мать­земля сама,
А сверху тянет аж само светило.

Я думаю, и Путин в свой черёд
Любые стены прошибал легко бы,
Когда бы опирался на народ,
А сверху прокурор следил бы в оба.

АВВА ОТЧЕ!..
Люди есть как солнца. Свет их льётся
И тепло от них во все края.
Пушкин был таким. Таким был Моцарт.
Как хотел таким же быть и я!

Люди есть как луны. Свет их ярок,
Но не свой он, а у солнца взят.
Господи, пошли такой подарок!
Даже и ему я буду рад.

Но есть люди-камни среди прочих.
Здесь тепла и света не проси.
Если только можно, авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси!

***
Порой меня пронзает ощущенье,
Что без моей любви к ней и труда
Земли остановилось бы вращенье
И солнце закатилось навсегда;

Что я один за жизнь Земли в ответе
И кое­что мне сделать удалось.
Лишь потому и солнце ярко светит
И не скрипит пока земная ось.

СЛОВА
Как всё живое, и слова,
Увы, стареют и болеют.
Те – на ногах стоят едва,
У этих бороды белеют.

И смерть грозит словам порой,
Но у любой на свете нации –
На Волге, Рейне, за Курой –
Есть средства их реанимации.

Вот, кажется, сейчас умрёт:
Ни пульса, ни дыханья нету.
Но вдруг нежданный поворот –
И вновь пошло гулять по свету.

Взять слово «патриот». Кажись,
При Ельцине сыграло в ящик,
Но вот опять шагнуло в жизнь –
И это лишь один образчик.

Предостеречь хочу я всех –
Словам – пророчащим забвенье:
Опасно брать на душу грех
Насильственного погребенья.

МОЁ ВРЕМЯ
Я жил во времена Советов.
Я видел всё и убеждён:
Для тружеников, для поэтов
Достойней не было времён.

Я жил в Стране Социализма,
Я взвесил все её дела
И понял: никогда Отчизна
Сильней и краше не была.

Я жил во времена Союза
В семье несметных языков,
Где дружбы дух и братства узы
Страну хранили от врагов.

Я жил в эпоху Пятилеток
И был голодным иногда,
Но видел я – мой глаз был меток –
Нам светит горняя звезда.

Что ж, ошибались мы во многом,
Но первыми прорвали мрак.
И в Судный День, представ пред Богом,
Мы развернём наш Красный Флаг.

ПОДОХОДНЫЙ НАЛОГ
Нет, не завидуйте тому,
Кто так удачлив и беспечен,
Кто – это видно по всему –
Печатью баловня отмечен.

Чьё имя на устах у всех,
Кого все беды обходили,
Как будто и не знал помех
Там, где другие слёзы лили.

Кто так шагает широко,
Кто так безудержно хохочет,
Кому так дышится легко,
Кому доступно всё, что хочет.

Так не завидуйте же – грех! –
Весёлым, смелым и свободным.
Тем паче, что любой успех
Бог облагает подоходным.

ТЫ ЗНАЛ!..
          Андрею Дементьеву
Всё оправдать на свете можно.
Не падай духом ни на миг!
Одно лишь, милый, безнадёжно:
Рассчитывать на черновик.

И путь свой не ревнуй превратно:
Нас время, дескать, так вело.
Ты знал, что жизнь единократна
И всё в ней сразу набело.

ПЛЮРАЛИЗМ
Как суетятся ныне люди!
Дела и время гонят их.
И потому поспешно судят
Они частенько о других.

Сосед меня считает злюкой,
Один знакомый – гордецом,
Другой сосед – ходячей скукой,
Другой знакомый – наглецом.

Кто прочит мне удел мессии,
А кто шипит: «Он хулиган…»
Кто – «Первое перо России!»,
А кто – «Последний графоман!».

Прости сумбур им этот, Боже,
Коль Сам язык всем нам и дал.
– Прощаю, – Бог сказал, – но всё же
От многих Я не ожидал.

* * *
Вы видели, как сквозь асфальт порой,
Его пронзая, лезет стебелёчек?
Где силы взял для подвига герой?
Ведь не ракетчик, не танкист, не лётчик.

Мне моего нешустрого ума
Загадку разгадать вполне хватило:
Его ведь кормит мать-земля сама,
А сверху тянет аж само светило.

Я думаю, и Путин в свой черёд
Любые стены прошибал легко бы,
Когда бы опирался на народ,
А сверху прокурор следил бы в оба.
Красновидово, 2010

ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ
     В. В. Лебедеву, космонавту,
     дважды Герою Советского Союза

Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С её страстями я люблю.
М. Лермонтов

Что делать! И меня таким создали
Отец и мать, потом – судьбы рука:
Не снятся мне космические дали
И не влечёт меня за облака.

Всегда я вижу солнце восходящим
Не из глубин без края и конца,
А из-за той давно знакомой чащи,
Пронизанной руладами скворца.

Да, у меня земные представленья,
Я весь в плену земных забот, страстей,
И снятся мне земные сновиденья
Без нынешних космических затей —

Не путь в огнях сквозь дали мирозданья,
А как в Мосальске выжил под огнём,
И друг мой, не вернувшийся с заданья,
И скорбь моя, и боль моя о нём,

Не старты звездолётов на рассвете,
Не красота пейзажей неземных,
А мать моя, жена моя и дети,
Тревога и ответственность за них.

Пусть говорят: бедно воображенье!
Я от таких упреков не бегу,
Да, чувствую земное притяженье
И ничего поделать не могу.

Оно твердит, исполненное веры,
Что внуки наши через много лет
Простят нам неосвоенность Венеры,
Но не простят оставленных им бед.

И потому оно с восторгом бьётся
При виде не Сатурнова кольца,
Не пропастей вселенского колодца,
А редкого счастливого лица.

СМЕХ В НОЧИ
Доченька во сне захохотала,
Словно её мать пощекотала.
Видно, не хватает ей денька-то
С самого утра и до заката,

Чтобы весь восторг души до дна
Выплеснуть успела бы она.
Смейся же, родная, что есть мочи
Даже среди самой тёмной ночи!
Коктебель, 1974

МОЛИТВА
Маленькая, седенькая, в чёрном,
Женщина на кладбище пришла.
Было в её облике покорном
Что-то выше и добра, и зла.

С жизнью она счёты завершила.
Здесь в могилах вся родня почти.
И себе уже давненько сшила
Платье для последнего пути.

Нынче день свиданья с сыновьями.
Если б их погладить по вихрам…
Полземли прошли они с боями,
И все трое здесь. От старых ран.

Вот могила младшего, Николки.
На цветке качается пчела.
Подошла и не спугнула пчёлки,
Тихую молитву начала.

Позади вся жизнь её клубилась.
Спали вечным сном её сыны.
А она о будущем молилась:
Чтобы больше не было войны.

Еле слышно шелестели листья,
Словно с ней старание деля…
На таком предельном бескорыстье
Только и стоит ещё земля.

РУССКИМ
Таких в долгой жизни я много видал.
С дней юных законом их стало:
Если России не всё ты отдал,
Значит, отдал ты мало.

Пусть ты и честно, и праведно жил
И хлеб зарабатывал потом,
Но если не всё для страны совершил,
Считаться не смей патриотом.

К спасению путь во веки веков
Был жёстким, кровавым и узким.
А ты, коль за Родину в бой не готов,
Не смей называть себя русским!

КТО ЗАМЕНИТ МЕНЯ?
Я при пушечном громе,
Но не в дальнем краю,
Я в Москве, в "Белом Доме",
Жизнь окончил свою.

Дни за днями промчатся
То шурша, то звеня,
Но уже, может статься,
Вы отпели меня.

Было б думать напрасно,
Будто смерть не страшна
В этом доме прекрасном,
На восьмом у окна.

Был он белым по праву.
Стал он черным тогда.
Он пребудет кровавым
С той поры навсегда.

Я сначала был ранен,
А в пол-пятого дня
Два омоновца пьяных
Пристрелили меня.

Я не стал признаваться,
Видя злость их и пыл,
В том, что мне восемнадцать,
Я еще не любил.

Ведь они не щадили
И моложе, чем я,
Ныне все мы в могиле,
Как большая семья,

В стенах черного дома
Пламя жрало меня.
Все там, словно солома,
Было в смерче огня.

Что вдали и что близко,
Все огонь поглотил.
Там была и расписка,
Что я гроб оплатил.

Полный скорби и гнева,
Пал я с мыслью о том,
Что убит подо Ржевом
Дед мой в сорок втором.

Деду легче, быть может:
Чужеземцем был враг,
А меня уничтожил
Свой подлец и дурак.

Я сгорел в этом доме
На восьмом этаже.
Ничего больше, кроме
Тени в нашей душе.

Хоть частичку России
Заслонил я собой,
Но узнать был не в силах,
Чем закончился бой.

Если вы отступили,
Если бросили флаг,
Как мне даже в могиле,
Даже мертвому, как?

Как хотя бы немного
Обрести мне покой?
Как предстать перед Богом
С болью в сердце такой?

Даже если мне в душу
Его речи вошли,
Против танков и пушек
Что вы, сын мой, могли?

Но отдал не напрасно
Жизнь до времени я -
Есть на знамени красном
Ныне кровь и моя.

Лишних слов тут не надо,
Но всегда вас табун,
Что ж не видел вас рядом,
Патриоты трибун?

А вот справа и слева
Ощутил всем нутром
Тех, кто пал подо Ржевом
В страшном сорок втором.

Наш Союз не разрушат
Ни года, ни снаряд.
Наши гневные души
Над Россией парят.

* * *
Письмо ветерана Великой Отечественной войны капитана Владимира Бушина генерал-майору Борису Полякову, командиру 4 гвардейской танковой Кантемировской дивизии, отличившейся 4 октября 1993 года при артобстреле "Белого Дома", в результате чего погибли наши сограждане

Как живется вам, герр генерал Поляков,
В вашей теплой, с охраной у входа, квартире?
Как жена? Как детишки? Достаток каков?
Что тревожит, что радует вас в этом мире?

Вы довольны ли суммой, отваленной вам
Из народной казны за народные жизни?
Или надо еще поднатужиться нам -
Всей слезами и кровью залитой Отчизне?

А довольны ли ими полученной мздой
Сослуживцы, что били по "Белому Дому" -
Офицеры Ермолин, Брулевич, Рудой?
Или надо накинуть хотя б фон-Рудому?

А повышен ли в звании Серебряков?
Неужели остался в погонах майора?
А его одногодок майор Петраков?
А как вся остальная кровавая свора?

А Евневич, Таманской гвардейской комдив,
Навещает ли вас, боевого собрата?
Вспоминаете с ним, по стакану хватив,
Как в тот день вы громили народ Сталинграда?

Говорят, горько запил майор Башмаков,
Повредился умом капитан фон-Баканов.
Или это лишь россказни для простаков,
Совесть ищущих даже в душе истуканов?

Сладко ль спится теперь по ночам, генерал,
С боевою подругой в двуспальной постели?
Или слышится голос, который орал:
"В плен не брать! Если даже бы сдаться хотели!"

Или видятся вам, лишь глаза призакрыл,
С выражением смертного страха и боли
Девятнадцатилетний студентик Кирилл
И шестнадцатилетняя школьница Оля?

Вы не стары сейчас, вы пока что нужны,
Но наступит пора - и отправят в отставку,
И захочется вам позабыть свои сны,
Тихо выйти во двор и присесть там на лавку.

А потом захотите и к тем старикам,
Что "козла" во дворе забивают часами, -
Это отдых уму и усталым рукам,
По которому вы стосковались и сами.

Подойдете, приветливо вскинете бровь,
О желании сблизиться скажете взглядом,
Но на ваших руках вдруг увидят все кровь,
И никто не захочет сидеть с вами рядом.

Может быть, вам при этом не бросят в глаза
Возмущенного, резкого, гневного слова,
Но по лицам как будто метнется гроза,
И поспешно оставят вас, вроде чумного.

Вы возмездье страны заслужили давно.
Вам Иуда и Власов - достойная пара.
Но когда старика не берут в домино,
Это, может быть, самая страшная кара.

Хоть в глаза вас никто до сих пор не корил,
Но какая у вас проклятущая доля!
Ведь стемнеет - и снова студентик Кирилл
И шестнадцатилетняя школьница Оля...

Вот и все, что хотел я сказать, генерал.
Это ныло во мне, словно старая рана.
Ты гвардейской дивизии славу продал -
Так прими на прощанье плевок ветерана.

ПЕРВЫЙ
(На годовщину гибели А.С.Пушкина)

Из новых стихов

ВЕЧНОСТЬ. Великой Победе - 70 лет!