Блогер domestic_lynx
"СЛАВЬСЯ, СЛАВЬСЯ, НАШ РУССКИЙ ЦАРЬ!"

Если без политкорректных околичностей, нашему народу изо всех образов правления больше всего подходит самодержавие. Собственно, большинство глубоких политических мыслителей это понимали именно так. Не то, что самодержавие – наилучший образ правления всех времён и народов – вовсе нет. Лучшего образа правления для всех и навсегда – нет и быть не может. Но русскому народу и всем народам, которые объединил вокруг себя русский народ, лучше всего подходит именно самодержавие. Русский народ, такой, как он есть, а не такой, как придуман наскоро начитавшимися западных книжек интеллигентами, стремится именно к самодержавию – под разными масками и названиями. Константин Леонтьев когда-то писал, что русский народ только потому и подчиняется так-сяк власти, потому что люди власти в его представлении – слуги государевы. Не будет государя, - считал Леонтьев, - всё пойдёт прахом. Это он писал задолго до большевиков и всех революций.

“Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы. Что, кроме единовластия неограниченного, может в сей махине производить единство действия?» - писал один из глубочайших русских мыслителей и писателей – Н.М. Карамзин. Кстати, основоположник русского литературного языка, ежели кто не в курсе. Правда, за твёрдые монархические убеждения в советское время его из этой роли разжаловали, заменив Пушкиным, что по существу неправильно, зато более политкорректно: тот всё-таки оду «Вольность» сочинил, а Карамзин прославлял «необходимость самовластья и прелести кнута». Но это так, замечание по ходу.

Русское государство, да что там государство – русский народ достигал своих наибольших успехов в моменты самого крепкого самодержавия. А вот при всех попытках завести демократию – неизменно происходил конфуз. Что в 17-м году, что в 91-м. Последний привёл к распаду страны в мирное время и превращению её в данника Запада. Победа в Великой Отечественной войне, которая сейчас объявлена величайшим достижением нашего народа во все времена, - так вот эта победа была одержана при красной самодержавной монархии. А при правильной политкорректной демократии – сдали всё, что только могли. В мирное, повторюсь, время. Без единого выстрела. Под бурные продолжительные аплодисменты.

Если посмотреть на это дело без политкорректной предвзятости, которая велит считать демократию вселенским благом, то выходит вот что.

Тот или иной образ правления – не цель жизни. Ни отдельных личностей, ни народов. Цель жизни (отдельных людей и народов) – это творчество культуры, духовной и материальной. Образ правления – это некий механизм, пригодный тому или иному народу, и позволяющей ему достигать своих целей: строить дома, украшать землю, познавать природу и её законы, делать впечатляющие открытия, создавать прекрасные художественные произведения, увеличивать свой авторитет, влияние и признание в мире. Каждому народу годится свой образ правления.

Чтобы понять, кому какой – надо обратиться к истории. Недаром древние называли её «учительницей жизни» (historia est maestra vitae). Только не вообще к какой-то истории надо обратиться, а к своей собственной. Точно так, чтобы понять, что надо данному человеку для успеха, надо вспомнить: а при каких условиях он бывал наиболее результативен и продуктивен. И получатся странные вещи: одному лучше всего работать в коллективе, другому – в одиночку, третьему – в условиях жесточайшего цейтнота, четвёртым надо непременно руководить, пятый – не приемлет никакого начальства… Ровно то же самое и с народами – коллективными личностями.

Если данный народ достигает наибольших успехов под отеческой твёрдой рукой самодержавного государя и это положение не имеет исключений – наверное, это ему и нужно? Ну так, чисто логически…

Вот ведут разговоры о модернизации, инновациях - ну сами знаете. Воз, как известно, и ныне там. А вот теперь давайте вспомним, какие были в истории нашей страны модернизации. Самые известные – Петровская реформа и сталинская индустриализация. Та и другая осуществлены при мощной самодержавной монархии. Гулаг, говорите? Лесоповал? Верно. Но вот какая незадача: и самые большие интеллектуальные и духовные достижения падают на тот же период. Все советские и российские нобелевские лауреаты возникли именно в тот период или в силу инерции, накопленной в те ужасные времена. И с искусством аналогичная история. Жаль, но ничего не попишешь. Сходите как-нибудь в музей современного искусства на Петровку 25, посмотрите. После этого любое творение соцреализма, Налбандян какой-нибудь или Прянишников, - вам Рафаэлем покажется. Сегодня, между прочим, мне муж дал прочесть какой-то переводной рассказец, очень давний. И меня поразило качество перевода: сейчас так не переводят. Такое возможно было только под гнётом тоталитаризма.

Образ правления, наилучший для каждого народа, определяется не догматически, а практически. При каком он, народ, результативнее, тот ему и подходит. Универсального блага тут нет. Ещё Аристотель, отец политической науки, заметил, что у земледельческих народов демократия удаётся лучше, чем у скотоводческих. (А вообще он демократию не любил дурным, испорченным образом правления).

Государственный инстинкт русского народа подсказывает, что ему требуется самодержавный монарх. И он ищет этого монарха, государя там, где его нет. Он склонен наделять этой ролью первое лицо в государстве. В этом и наивность, и инстинктивное чувство того, что народу по-настоящему нужно. Иногда бывают просто смешные вещи. Сравнительно недавно я оказалась на новой станции метро в день её открытия (не на торжественном открытии, а просто так, вечером). Так вот там я случайно подслушала. Пожилая тётка удовлетворённо говорит свой товарке: «Ну, слава богу, построил Путин метро, сообразил наконец». Та отвечает: «Ну уж скорее Собянин». – «Что Собянин! - машет рукой первая тётка. – Все они под Путиным».

И я вспомнила Константина Леонтьева.

Когда народ наделяет не-царя свойствами государя, происходит что-то вроде того, как инкубаторские цыплята жмутся к искусственной «клуше». Или журавли летят за ненастоящим, механическим вожаком. Потребность есть, а удовлетворить её нет возможности, вот и находятся какие-то эрзацы.

На самом деле, царя у нас нет. Последним русским царём – по существу, в душе народа, был тов. Сталин. Грозный, строгий, но – царь. Хозяин земли русской. Отец народа. Дальше пошла сплошная безотцовщина.

Наилучшая метафора царя – отец. Собственно, в народе так и говорили: «царь-отец» (или «государыня-матушка»). Отцу не требуется никаких заслуг и никакого основания, чтобы руководить семьёй и пользоваться любовью и уважением детей. Он может быть недалёкого ума и не выдающихся талантов, но его право командовать – неоспоримо. Он не может править в свой карман, он не может уклониться от блага семьи, потому что он и есть семья. Царь и президент отличаются так же, как наёмный воспитатель от родного отца.

Метафора наёмного менеджера на посту главы государства – чрезвычайная нелепость и огромная опасность. Менеджер – это наёмный работник, пускай и высокого ранга, и он обладает всеми качествами наёмника. Менеджер не обладает личной преданностью, его легко может перекупить тот, кто дороже заплатит; и реально повседневно перекупает. Может наёмный менеджер и попытаться организовать свою контору, откусив кусочек от своей прежней фирмы - такое тоже сплошь да рядом бывает. Каждый читал объявления: «Требуется коммерческий директор (менеджер по продажам) со своей клиентской базой». Что это значит? Значит, что он придёт на новое место и будет уводить клиентов у своего прежнего работодателя, т.е. совершать вполне узаконенное, привычное, не наказуемое предательство. Для рынка это ничего, на рынке никто никакой преданности ни от кого и не ждёт, на рынке не зевай – не то обчистят, но не любые отношения и не между всеми людьми и не во всех обстоятельствах могут строиться по закону рынка.

Наш государственный инстинкт подсказывает нам построение государства в виде семьи. Мы скорее склонны починяться авторитету государя-отца, чем Закону (на законы и на Закон у нас все плюют – снизу доверху; с этим можно и нужно бороться, но победить нельзя, и нечего питать иллюзий). Семья управляется не формальными законами, не правом а – правдой, благом, любовью, справедливостью. Той самой «правдой», которую чрезвычайно трудно перевести на иностранные языки. Вот носителем этой правды-справедливости и является государь-отец. Он – выше закона. Он – источник закона. Таково наше русское чувство жизни. Русская правда, ежели угодно. Ничего нового в этом нет. «Широки натуры русские, / Нашей правды идеал / Не влезает в формы узкие/ Юридических начал» - этот юмористический стишок, пародирующий, а по существу почти дословно пересказывающий слова Константина Аксакова был написан больше ста лет назад. Народные инстинкты, психология, интегральное чувство жизни – всё это если и меняется, то очень медленно, а может, и вообще не меняется.


Я уж не говорю о нелепости избрания главного управляющего, положим, поместьем всеобщим голосованием кухарок, свинарок и конюхов. Главного управляющего, ведущего топ менеджера назначает собственник имущества – человек, как правило, опытный и тёртый. И то часто ошибается. А вы говорите – кухарки…

Уж как, помнится, стебались над якобы большевицкой формулой, что-де каждая кухарка должна уметь управлять государством. И проглядели вопиющий факт: в фундаменте, в основании любой демократии лежит идея, что кухарка может сделать нечто ещё более сложное, чем управлять. Она якобы способна осмысленно избрать того, кто способен управлять. При этом всем известно: для того, чтобы осмысленно выбрать того, кто будет делать нечто наилучшим образом, нужно самому уметь это делать плюс понимать, как эта сфера деятельности устроена, иметь, опыт, кругозор, интуицию… Демократия – это когда человек, сроду не управлявший ларьком, да и собой-то затрудняющийся управлять, имеет мнение о том, кому и как управлять государством и кому это следует поручить. Бердяев верно писал: «Почти чудовищно, как люди могли дойти до такого состояния сознания, что в мнении и воле большинства увидели источник и критерий правды и истины».
Недаром любая демократия – суть манипуляция. Самый факт наличия политтехнологий и то, что это признаётся законным и приемлемым, - уже неоспоримо свидетельствует: манипуляция.

Когда-то, году в 1987-88-ом, когда критика бюрократов, «партократов» и «административно-командной системы» достигла апогея – придумали избирать начальников собранием трудового коллектива. Чтоб была настоящая производственная демократия. Притом избирали не председателя артели, созданной этими же артельщиками, а руководителей довольно сложных подразделений. Это продлилось недолго, но не потому что осознали нелепость и отыграли назад. Просто организации начали расшатываться и разваливаться, а довершила процесс августовская революция 1991 г. и в особенности последующая приватизация.

Могут спросить: ну а к Путину-то какое это всё имеет отношение? Ответ: никакого. Он – наёмный менеджер. Ничего близко подобного Сталину в нём нет.
Государь никому не обязан своим положением. Он царь по определению. Ему не надо протыриваться к власти хитростью или даже доблестью – она, власть, ему дана изначально. Он – это и есть его страна. Он не зависит от тех, кто ему помог прийти к власти, он на своём месте – по определению. Путин это место завоевал. А потому обязан всем. Сначала был обязан «семье», которая его привела к власти, потом «своим», которых он «не сдаёт».

А знаете, что мне подумалось? Необычайное раздражение против Путина, которое многие испытывают, именно тем и объясняется, что он… не Сталин, не царь. Люди редко правильно понимают, чего именно им не хватает – собственно, для этого и существуют всякие там психоаналитики. Кажется, не хватает денег, а на самом деле – уважения. Кажется не хватает, жилплощади (вот была бы не двушка, а трёшка!), а на самом деле просто надоел муж – самое рядовое дело. Так и тут. Многие испытывают неосознанное разочарование, что не сумел он стать тем, чего от правителя ждёт русская душа. «Не сумел ты стать царём – так пропади ты пропадом», - говорят (не понимая этого) многие из протестующих. Им подсунули некие объяснения их недовольству: не так подсчитаны голоса, скоро введут цензуру. И они вроде согласны: да, да, именно это их возмущает. А на самом деле возмущает и тревожит их вовсе не это. А – безотцовщина, брошенность, бесцельность и бессмыслие нашей государственной жизни. Но таких слов нет в их лексиконе. И Путин тут решительно не при чём.

Иметь монарха – это далеко не то же самое, что иметь президента. Или диктатора. Монарх – это нечто, коренящееся в душе народа. И одновременно в душе каждого отдельного человека. Это определённый комплекс чувств, сродни чувствам религиозным. Далеко не все имеют религиозные чувства, способны молиться, даже если в принципе считают тебя людьми верующими. Примерно так обстоит дело и с любовью к государю. Это своеобразный культурный феномен, вроде рыцарского культа прекрасной дамы, из которого сложилась европейская культура романтической любви. (Для тех, кто имеет привычку толковать мои писания дословно, сообщаю: я понимаю, что царь – не дама, и любовь к даме и царю – разные вещи. Речь лишь о некой параллели). В известной повести Куприна «Юнкера» очень хорошо описано, как будущие офицеры мечтают умереть за императора. Повесть автобиографическая, Куприн не имел причины врать и уж тем более к кому-то подслуживаться, так что верить ему можно.

Монархические чувства вовсе не проявление неразвитости или реакционности, как иногда думают. Точно так не является проявлением глупости и отсталости, положим, романтическая влюблённость.

Потом, когда царя не стало – выветрилось и это чувство. К сожалению, последний русский царь, в сущности, предал народ, дезертировав в трудный момент. Что ж, иногда и отец бросает свою семью.

Безусловно, монархическое чувство коренится в чувстве религиозном – ведь царская власть имеет религиозную санкцию. Если вдуматься, ЛЮБАЯ власть имеет религиозную санкцию, в том смысле, что она коренится в вере и поддерживается верой. Не логикой и не рассуждением некие люди признаются имеющими право нами управлять, применять силу и в предельном случае даже лишать имущества и жизни. «Общественный договор» без религиозной санкции – не работает.

Русские люди – вообще народ анархический: мы не признаём власти порядка, закона, параграфа, Ordnung' a. Именно для уравновешивания нашего природного анархизма нам дано сильное монархическое чувство. Но, к сожалению, его в последние десятилетия не к чему было приложить. Как я уже писала, к Сталину народ испытывал эти чувства. Он был монархом по народному ощущению. Это что-то вроде того, как детдомовцы готовы назвать мамой и папой воспитателей или просто какого-то взрослого. Чувство есть, а приложить его не к чему.


По-видимому, некоторые народы имеют к этому бОльшую склонность, некоторые – меньшую. Если традиция не прерывается, соответствующее чувство живёт в народе, если прерывается – оно уменьшается, но не угасает до конца. Некоторые народы имеют склонность к «республиканским добродетелям»…

Это зависит в значительной мере от того, как сложился этот народ в истории, с каким образом правления он пережил моменты своей наибольшей силы и славы. Это запечатлевается в народной памяти, в коллективном бессознательном. Это что-то наподобие «ресурсного состояния» из НЛП – воспоминание о моменте торжества и силы, которое в свою очередь даёт силу. Об этом, между прочим, писал ещё Алексис де Токвиль в «Демократии в Америке». Коллективная память русских – безусловно, монархическая. Вот мы и ищем всё время когда-то потерянного царя, да никак не можем найти.

В чём разница между царём и диктатором? Ответ единственный – в народных чувствах. Царь может быть «не настоящим»: когда прерывается династия, когда сажают на трон того, кто является результатом договорённости между центрами силы. Так, в частности, был посажен когда-то худородный Миша Романов. «Настоящим» его делает народное представление о нём, как о царе. Иногда диктатор может стать по существу монархом – Сталин, Наполеон. Но чаще диктатор остаётся диктатором. Хороший директор детдома отцом становится крайне редко, неизмеримо чаще он так и остаётся директором.

Слова «диктатор», «диктатура» имеют плохую репутацию. Известно: слова, наряду с их прямыми значениями, обрастают т.н. «коннотациями» - неким сопутствующим облаком смыслов, которые в общении людей зачастую главнее основного смысла слов. Все коннотации делятся на положительные и отрицательные. Когда учат продавцов, остерегают их от использования слов с отрицательными коннотациями. Просто – а как действует! Так вот слово «диктатор» - отрицательное по своим коннотациям. На самом деле, диктатор – это правитель, который имеет внятную цель и средства её достижения. Обычно диктатор является на сцену тогда, когда нужно отрулить от края пропасти, сделать трудный манёвр. Когда жизнь более-менее мирная и едет по накатанной колее - диктатор не требуется. Обычно когда жизнь становится мирной, диктатора объявляют узурпатором власти и смещают. Спасибо ему никто не говорит. А ведь в условиях развала и упадка диктатура – спасительна. Ничего кроме диктатуры в ситуации развала не действует.

Совсем не обязательно диктатура – это кровавые расправы, концлагеря, ужас… По-разному бывает. Диктатура – это в первую очередь ясные цели и правила поведения. И неотвратимость возмездия за их нарушение. Помню, лет десять назад, когда я за компанию с сыном изучала испанский, я любила вызывать нашего испанского поставщика, человека пожилого, на рассказы о том, каково ему жилось при Франко. Вполне прилично жилось. Бизнесу было даже удобнее, - говорит Хосе.

То, что происходит у нас сегодня, - это антидиктатура. Сегодня никто ни за что не отвечает, а отмазаться можно от всего. Вопрос только цены. И в малом, и в большом – никто ничего не контролирует и не держит в руках. Есть какие-то центры силы, которые с большим или меньшим успехом перетягивают одеяло, а в целом обстановка никому не подконтрольна. Вот мелочь. У нас издавна пропускали машины через кладбище, в объезд пробок. Это незаконно, но удобно, цена проезда – 100 руб на лапу охраннику. Говоришь пароль «в посёлок» - и он открывает шлагбаум. Несколько дней назад запретили, закрыли, кого-то якобы наказали – страшное дело. А сегодня – опять открыли. Наверное, теперь денежные потоки перенаправили в другой карман, или делиться велели. Такая же картина и на общегосударственном уровне – пустопорожняя дерготня: ввели – отменили, запретили – разрешили. Никакой общей идеи – нет. И сил ни на что нет. Даже школоту на наркоту поголовно проверить не могут. Как же – это нарушит чьи-то там права, так что только добровольно. Это – демократия. А вы про какую-то диктатуру… Протрите глаза, господа.

А вообще диктатор, диктатура – это стиль власти, а не образ правления. Диктатором может быть и самодержавный монарх, и избранный президент, и дуче, пришедший к власти посредством переворота. И все они годны – если правят на благо. Больше всего вероятности править во благо у самодержавного монарха. Оно и понятно: он не протырился во власть, он её получил от Бога, от природы, она ему присуща в силу рождения.

Диктатор может стать царём в народном сознании. Таким царём, по-видимому, был Каддафи. Его царство было завоёвано и разрушено внешней агрессией. Свою местную мятежную оппозицию он бы, безусловно, привёл в порядок, тут и говорить не о чем.

Постепенно становится царём Лукашенко. Я, по правде сказать, не имею к нему большой симпатии – по чисто вкусовым, эстетическим причинам, но – факт есть факт: белорусы его любят, верят ему, считают отцом нации – Батькой. Он, действительно, национально ориентированный лидер: правит с пониманием своего народа, его потребностей и, главное, возможностей. У них там, сколь я понимаю, своеобразный социализм с вкраплениями капитализма – к нему надо бы присмотреться, опыт интересный. Во всяком случае, он не пустил по ветру совковое наследство и как-то держит страну на плаву в отсутствии нефти-газа. Кстати, Батька, похоже, намеревается создать наследственную монархию, но получится или нет – никто наперёд сказать не может.

Это был бы любопытный эксперимент, исторический курьёз – ВОЗНИКНОВЕНИЕ наследственной монархии. Хотя, впрочем, в Азербайджане это уже есть, просто мы об этом мало знаем… Не следует думать, что такая форма государственного устройства – навеки в прошлом. Вполне вероятно, что человечество стоИт перед новой главой своей истории, где неизбежны цитаты из прошлого, не дословные, но цитаты. Даже скорее реминисценции. Так что вполне возможно – всё. И ничто не следует отвергать с порога, по принципу «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», а всё следует обсуждать, по возможности, непредвзято, без политкорректности.

Так вот. Царь имеет перед диктатором-парвеню то преимущество, что он никому не обязан. Разумеется, не бывает химически чистых случаев, но всё-таки монарх в преобладающей степени независим. Он не должен расплачиваться с теми, кто его привёл и посадил. И ещё хуже – кто помнит его во времена, когда он был ничем и звать его было никак. Эти люди – самые опасные для любого диктатора. И вполне можно понять тов. Сталина, который их под тем или иным предлогом уничтожал. Ту самую «ленинскую гвардию»…

И вот в силу своей независимости, можно сказать, в силу природной прочности своего положения, царь может позволить себе независимость в выборе сотрудников. Он может привлечь к службе того, кого сочтёт полезным для государственного дела. Он не затрудняется правилами, процедурами, избирательной вознёй… На наш замутнённый демократией взгляд, это кажется ужасным произволом. А слово «произвол» имеет ярко выраженную отрицательную коннотацию.

На самом деле, процедура совершенно не спасает от возникновения негодных и злонамеренных людей у власти. Более того! Демократическая процедура с высочайшей степенью вероятности, почти всегда, приводит на высшие места людей негодных к делу. Мы постоянно удивляемся: как же так получается, что там, наверху, сидят граждане, чьи умственные и деловые качества вызывают лишь вздох и пожатие плеч. Это в интеллигентном варианте. А в народно-демократическом – сами знаете.

Важно понять, что это - не исключение, не сбой системы, не ошибка, а – закономерность. Демократии не порождают крупных государственных людей. Они в них – исключения. И сами по себе представляют исключения из демократии. Кто-то из френдов прислал мне высказывание одного из знаменитых американских президентов: все истинно эффективные решения и действия – авторитарны.

Так в чём же закономерность? Почему при демократиях на первых местах оказываются люди малоспособные, серые и в лучшем случае не слишком вороватые?

Объяснение простое. Для того, чтобы протыриться на первые места в демократическом обществе требуются одни качества, а для того, чтобы работать и достигать результата – совершенно другие. Принято считать, что трудность попадания куда-либо приводит туда лучших. Вовсе нет! Это разные умения и способности - протыриться и дело делать. Был когда-то такой английский роман из двух частей – «Путь наверх» и «Жизнь наверху». Так вот это - разные таланты. Поэтому у царя, человека, которому для себя ничего не нужно, т.к. он и так «хозяин земли русской», гораздо больше шансов подыскать годного человека просто так, интуитивно, чем у всей этой громоздкой демократической процедуры.

Вообще, отбор годных людей – решающая для успеха любого дела задача. Формализация отбора, соединённая с борьбой претендентов, считается, ведёт к победе лучших. На самом деле – вовсе не ведёт. Простая аналогия. Отбор студентов в институт. Наилучший способ – простая беседа с заинтересованным и честным преподавателем, который набирает себе учеников. Здесь шансов найти годных – больше всего. Собственно, там, где требуется отобрать людей для обучения чему-либо нетривиальному, так и поступают. Меньше всего шансов у формальной процедуры ЕГЭ. В этом случае будут отобраны люди, наилучшим образом настрополившиеся в сдаче ЕГЭ. Конечно, отбирающий должен быть честен и заинтересован единственно в успехе дела. Но царь в максимальной степени удовлетворяет этому требованию.

И ещё – не последнее дело. Монархия более экономична. На дороговизну демократии обращал внимание ещё Аристотель: вся это толкотня на площади, отвлечение от дел… Тогда, конечно, демократия была ещё в пелёнках, но уже тогда она съедала массу жизненных ресурсов. Сегодня бешеная цена демократии никого вроде бы и не волнует, это считается чем-то священным. Никто не рассуждает о том, сколько дорог можно починить, сколько детсадов отремонтировать, сколько старушек осчастливить на десятую долю бюджета всей этой мегагалктической возни, именуемой демократией. Когда Путина стали обвинять в подтасовках, на каждом избирательном участке поставили камеры. В подтасовках по-прежнему обвиняют – значит, что же – впустую потратили гигантские деньги? Но так ставить вопрос считается неприличным. Говорят: это деньги не казённые, а частные. Ну, во первых, в значительной мере – казённые. Но и частные деньги – это тоже достояние народа. Их можно пустить на полезное дело, а можно выбросить на пустую возню, вроде участия в выборах без намерения победить.

Вообще, как мне кажется, человечество стоит перед пересмотром и перекройкой всей парадигмы существования. Какие-то формы жизни будут похожи на давно прошедшие, какие-то родятся заново. Во всяком случае, сейчас пришло время переосмысления и непредвзятого обсуждения привычного и примелькавшегося.


Комментариев:

Вернуться на главную