***

Утром Горюнов поднялся разбитым, но чувствовал себя здоровым и злым. К дому Аюба в Эр-Ракке он поехал на пикапе. Пулемет в кузове был накрыт пыльным брезентом, Петр его видел в зеркало заднего вида и с ненавистью думал, скольких еще убьют из этого оружия.

Ехал он медленно и поглядывал по сторонам. На стенах домов, почти на всех, были нанесены черные круги с белой арабской вязью, имитирующие перстень Пророка. Черные флаги на фасадах и на машинах.

У Горюнова черный цвет в таких количествах вызывал определенные ассоциации – траур, смерть и нефть. Одно порождает другое.

На площади перед домом Аюба росли кругом пальмы, а между ними толпились боевики, кричали, улюлюкали, потрясая автоматами, поднятыми над головами.

Припарковавшись, Петр нехотя вышел, догадываясь, что увидит не собрание любителей бисероплетения. Если эти парни и любят что-нибудь нанизывать на проволоку, то это не стекляшки, а зубы неверных, а то и отрезанные головы.

Пиршество смерти продолжалось не только в стычках с сирийскими войсками, курдами, конкурирующими бандами, но и здесь, в городе, где у многих были семьи, где предполагалось отдыхать между боями.

Но Горюнов уже успел проникнуться здешней атмосферой – если кто-то и мог тут расслабиться, это тот, кто ездит с кортежем охраны из двух сотен громил по Эр-Ракке – Абу Бакр аль-Багдади, и его приближенные.

Остальных, очевидно, не отпускало ни на минуту. Ставки слишком высоки. Малейшая оплошность – и смерть. Участие в ИГИЛ не гарантировало безопасность внутри самого ИГИЛ. Скорее наоборот, риски возрастали стократно. Поэтому, как в любом мужском коллективе, друг перед другом они пытались выделиться. В данной ситуации выделиться они могли только жестокостью. Соревнуясь таким образом, доводили это мастерство до абсурда. Беспомощность жертв и безнаказанность опьяняли. Аюб тоже вел себя вольготно.

Петр обнаружил инструктора в центре круга. Рядом находился тот самый мальчишка, которого Горюнов (его все здесь называли Поляком) вчера видел в доме Аюба. Перед ними на коленях стоял очередной приговоренный.

Приставив пистолет к его затылку, зажмурившись, мальчишка выстрелил. Отдачей руку подростка откинуло, и жертву тяжело, наверное, смертельно ранило.

Мужчина ткнулся носом в асфальт и дергался, хрипел, впрочем, это не было агонией. Мучился бы он еще долго.

Толпа улюлюкала, выкрикивали: «Аллах акбар!»

У мальчишки дрожали руки, он, улыбаясь, застывшим взглядом смотрел на корчившегося в муках у его ног человека.

Петр шагнул в круг, на ходу вынимая пистолет из кобуры и снимая его с предохранителя. Было желание пристрелить маленького выродка, но выстрелил в голову раненого, прекратив его смертные муки.

Толпа восприняла это как новый виток жестокости, оправданный бравадой и фальшивым исламом…

Убрав пистолет, Поляк дал мальчишке оплеуху. Тот перестал улыбаться. Губы у него задрожали.

- Не умеешь, не берись! – прокомментировал Петр свой поступок.

- Иди! – неожиданно поддержал его Аюб и ткнул мальчишку в спину, в сторону дома.

Уже у резной двери, ведущей в дом, Аюб пояснил:

- Джелиль мой племянник. Бестолковый парень. Отец его погиб в Ираке. Теперь он со своей матерью и тремя сестрами на моем попечении. Бездельник тот еще. Он не способен воевать. – Аюб поднял на лоб солнцезащитные очки и возвел глаза к небу.

- Он довольно бодро выстрелил, - попытался утешить Горюнов.

- В бою у этого болвана не появится возможности выстрелить еще раз. К тому времени он уже будет сам валяться с дыркой во лбу. Добрый дядя не придет и не поможет.

- Ты себя имеешь в виду или меня?

- Ну да! – Аюб хлопнул Петра по плечу, заставив того вскрикнуть от боли. – Извини, забыл о твоем ранении… Вообще у меня к тебе дело. Поднимемся в кабинет. Что за шум? – Он поморщился и свесился с лестничной площадки, где они уже стояли с Горюновым на пути к кабинету. За перилами было узкое окно в стене, которое выходило во двор. Петр тоже мельком взглянул туда.

Один из подручных Аюба – Хака стоял около металлического куба, наполненного водой. Вот в этот куб Хака макал кого-то головой. Виднелись только дрыгающиеся ноги и связанные за спиной и уже посиневшие руки.

Петр не пошел за Аюбом. Облокотившись о перила, приблизился к окну и наблюдал за тем, что разворачивалось во дворе.

Аюб выбежал и, отпихнув Хаку, вытащил из воды русского пленника – инженера. Тот, мокрый и бледный, еле дышал и устоял на ногах только потому, что, согнувшись пополам, прислонился плечом к железной стенке куба. Аюб, жестикулируя, что-то втолковывал Хаке. Боевик ухитрился так ссутулиться, ужаться, что стал ниже ростом, чем Аюб, хотя был здоровяком с покатыми внушительными плечами.

Затем Хака подхватил пленного под мышки и поволок к дому. Вскоре Аюб появился на лестничной площадке.

- Пошли, - коротко бросил инструктор.

Его кабинет сильно отличался от кабинета в доме Аюба. Этот напоминал склад забытых вещей. Вдоль стен стояли деревянные ящики с маркировкой на арабском и универсальными символами, нанесенными по трафарету «Осторожно: хрупкое!», «Не катить» и «Штабелирование запрещается». На полу валялось несколько клоков бумажного наполнителя, которым заменяют солому для упаковки бьющихся ценных предметов.

- Что это у тебя как на барахолке? – Петр поискал куда сесть. Хотел было пристроиться на один из ящиков, но Аюб крикнул:

- Эй, эй! Не туда. – И ногой толкнул табурет в сторону гостя.

- Чего им будет? Это же оружие?

Аюб покачал в воздухе указательным пальцем, смуглым и коротким.

- Это завтра в Турцию с охраной отправлю. Тут хватит на всю оставшуюся жизнь, мне и моим детям.

Петр молчал, ожидая объяснений, но они не последовали. Вместо этого Аюб с недовольной физиономией спросил:

- Что ты путаешься с этим Аббасом? Я ему не верю!

- Ты же не девушка на выданье! Он тебе и не должен нравиться.

- Давай без дураков! – разозлился Аюб. – Ты толковый парень. Умеешь обращаться с оружием, знаешь языки, стал бы отличным вербовщиком. Аббас зациклился на том, чтобы использовать тебя для диверсионной работы в России. А если тебя там прихватят, пропадет такой кадр. Ты же хочешь заработать? Быть ближе ко мне – значит, со временем стать приближенным к руководству ИГИЛ. Сечешь?

- Ты про торговлю нефтью?

- Не только. Ты сидишь рядом с сокровищами. Музейные вещицы, артефакты. На черном рынке, среди коллекционеров они стоят баснословных денег. Людям Аллаха они не нужны, но чем их бесцельно бить, крушить – лучше продать, а деньги пустить на священную войну во имя Аллаха.

Горюнов и так догадался, что в ящиках великие ценности человечества, арабского древнего мира, награбленные игиловцами в разоренных музеях. Не вызывало сомнений и то, что на джихад все деньги не пойдут, а большая часть осядет в карманах верхушки ИГИЛ и таких дельцов, как Аюб.

- И каким образом ты планируешь меня задействовать в этом круговороте археологических ценностей?

Маленькие глаза Аюба заблестели.

- Нужен начальник охраны, чтобы ящички не разграбили по дороге. Охотников за сокровищами много. Не только среди наших. Другие группировки алчут их заполучить. Надо довезти все в целости и сохранности до турецкой границы, а там уж их примут с рук на руки надежные люди. Мои братья Вели и Фатих.

- У тебя есть еще и братья?

- Угу. Вели, к примеру, заммэра одного из приграничных городов Турции. Он сможет позаботиться о товаре.

- Допустим, я соглашусь. И какой бакшиш? – Петр потер руки в предвкушении заработка.

- Довезешь, получишь щедро. Не сомневайся!

- Хотелось бы все же конкретики…

- За конкретикой к Аббасу. Он тебя конкретно сдаст российским спецслужбам на съедение. Там таких, как ты, только и ждут. Да ты, небось, еще и в розыске.

Петр внимательно слушал, никак не реагируя на сказанное. Спросил совсем о другом:

- А что там во дворе у вас стряслось?

Аюбу понадобилось несколько секунд, чтобы перестроиться на другую тему.

- А-а, - протянул он. – Хака проявляет инициативу. Я добыл пленника, за которого можно получить выкуп. Но его не торопятся выкупать, во всяком случае, жена и дети твердят, что денег нет. Хака его тряс, чтобы выбить адреса других родственников, друзей, пароли от аккаунтов.

- Ну и как? Успешно? – хмыкнул Петр. – Он ведь русский, твой пленник?

- Тебе зачем знать? – с подозрением покосился на него Аюб.

- Думаю, мне было бы проще получить за него выкуп.

- По-моему, проще его пристрелить, чем кормить. Я не благотворитель. А что ты имеешь в виду?

- Есть общественные организации. Они могли бы помочь его родственникам собрать деньги. И, собственно, фирма, где он работал… Ведь его сюда в командировку кто-то направил. Кто он по профессии?

- Инженер. – Аюб потер подбородок. В его глазах читался усиленный мыслительный процесс. – В принципе, компания не бедная. Но в таких ситуациях обычно отказываются от своих работников. А вот насчет общественных организаций… Идейку можно подкинуть его родственникам. Запишем его воззвание к ним…

- Когда ты предлагаешь везти груз? – Петр успокоено сменил тему, понимая, что теперь пленника, по крайней мере, недели две никто не тронет. Пока снимут видео, пока перешлют жене, пока получат ответ. Главное, чтобы в азарте в процессе видеосъемки не отрезали инженеру палец или ухо для кровожадной наглядности.

- Надо груз сначала пополнить.

- Ты бы определился, - Горюнов склонил голову к плечу и смотрел насмешливо и в то же время испытующе. – Тебе нужен снайпер, охотник за сокровищами или охотник за головами?

- А совмещать не получится? – Аюб подмигнул ему.

***

Уже было довольно прохладно в Сирии. Ночью градусов пять в Эр-Ракке, днем температура поднималась до пятнадцати.

Петр надевал свитер и легкую камуфлированную куртку во время вылазок из столицы черного халифата, проклятого Аллахом, сирийцами и заодно Горюновым.

Он проклинал этот халифат каждое утро, едва продирал глаза и, совершив вуду, начинал салят вместе с Аббасом или Аюбом, с бойцами Аюба, с теми, с кем заставал его рассвет.

Противоречивость поведения инструктора выводила Петра из себя. Доверие к Горюнову ограничивалось тем, что Аюб совал его во все заварушки. Тот груз, лежавший в кабинете Аюба, в итоге отправили в Турцию без участия Петра.

А вот в добыче других ценностей ему поучаствовать все же пришлось, когда они еще в декабре добрались до Маалюля.

Там находился монастырь Святой равноапостольной Феклы Иконийской, словно укутанный нависшей над ним пористой скалой. Первый в мире женский монастырь, древнейший, с пещерой в скале, где жила ученица апостола Петра святая Фекла. Там же, в пещере, она была погребена.

То, что Аюб направил именно его во главе группы, Петр считал ударом ниже пояса. Это подтверждало его опасения, что инструктор не доверяет. Но на чем основывались подозрения Аюба? Что его настораживало в отношении Горюнова? Видимо, загвоздка была в общении Петра с Аббасом.

Но в чем бы ни заключались причины, заставлявшие инструктора сомневаться, Петр не дал ему повода, участвуя в погроме священной обители.

Тринадцать монахинь взяли в заложницы и еще трех послушниц с игуменьей.

Горюнова волновала безопасность этих женщин. Он увещевал боевиков, напирая на то, что заложниц, несомненно, обменяют либо на деньги, либо на пленных игиловцев. А если нарушить «товарный вид», переговоры и обмен усложнятся.

Тогда всю свою злобу они обрушили на небольшой храм – жгли, стреляли по стенам, выдергивали иконы с их мест. Поворовали утварь, старинные иконы, статую Иисуса. Когда Петр зашел в храм, там уже все было кончено, разрушено, истоптано, сожжено. В алтаре горел и чадил иконостас страшной большой свечой.

У Петра пошли мурашки по плечам и спине от ужаса содеянного. Возникло сильное желание выбежать из оскверненного храма и полоснуть очередью по этим выродкам. А еще лучше забраться в кузов пикапа и ударить по ним из пулемета.

Но он стоял, словно прирос к полу, завороженно глядя на потрескивающие в костре иконы, показавшиеся не слишком ценными игиловцам. Закопченные стены стали под цвет флага боевиков, словно захлестнуло этот маленький храм черным полотнищем злобы и бесовщины.

Горюнов порывисто вышел из храма. Над скалой голубело хрустальной синевой декабрьское небо, боевики тащили скульптуру Иисуса к грузовику. Группу бледных испуганных женщин в черных монашеских одеяниях погнали туда же. Из открытых дверей храма выметало сквозняком черный едкий дым.

Глядя на все это, Петр подумал, что бы нарисовал в наше время Верещагин? Ужасавший раньше курган из человеческих черепов воспринимался теперь уже не так остро. Изгнание из рая с выносом Иисуса, осквернением ислама ублюдками из ИГИЛ? Вытеснение старых религий – приход антихриста, истребление людей с помощью слепой неумолимой машины терроризма? Тут как нельзя кстати пришелся бы черный квадрат Малевича.

Петр сел в свой пикап, ощущая полную опустошенность и думая: «Лишь бы монашек не поубивали». Если бы не висело на нем невыполненное основное задание Центра, он бы сейчас махнул рукой на все и попытался пробиться на своей машине к Дамаску. Но он дождался, когда в «Тойоту» погрузились боевики, в салон влез Ильяс, и Горюнов повел пикап в сторону Ракки…

Ильяса он держал почти во всех вылазках при себе. Парень был совершенно сломлен. Он доверился Петру, признавшись, что не готов воевать и хочет убраться отсюда восвояси как угодно. Горюнов обещал ему помочь, сам не вполне понимая, как именно это осуществит. Взамен просил сообщать о ситуации вокруг русского пленного инженера. Оказалось, что Ильяс дальний родственник Аюба, поэтому обитает в его доме, а значит, может контролировать обстановку.

Наконец Аббас в один из январских дней позвал Петра к себе в кабинет. Курд пил крепчайший кофе, которым угостил и Горюнова. Тот чуть не поперхнулся, отпив из чашки.

- Как ты это пьешь?!

- Ну да, Зара говорила, что ты любишь иракскую бурду – с мятой и половиной стакана сахара на несколько капель чая.

- Кто что любит!

- Ты же вставляешь, где надо и не надо арабские поговорки. Так получи еще одну для коллекции: «Любишь сладкое – терпи и горькое».

- Ладно, уел. А что звал? Не поговорками же кормить и кофе своим, вышибающим слезу. – Петр снова героически отпил из чашки, чтобы не обижать хозяина.

- Есть дело. Поедешь в Россию. – Аббас посмотрел удивленно. – Не рад?

- А у тебя случайно нет газа нервно-паралитического свойства? Что-нибудь вроде инкапаситанта.

- Ну, допустим, я смог бы его раздобыть, хотя маловероятно. Кого ты собрался с его помощью отключать? Уж не аль-Багдади ли случайно? Антидот тоже нужен? Или тебе безразлично, придут в себя твои жертвы или нет?

- Жертвы? – покачал головой Петр. – Меня интересует дом Аюба, вернее, его полуподвал…

- Пленник? – приподнял брови Аббас.

- И сейф.

- Деньги или паспорта боевиков? – Курд встал, прошелся по кабинету, выглянул за дверь и затем плотно притворил ее. – Так газом ты травить кого собрался? Русский тоже пострадает, или ты планируешь снабдить его каким-то образом антидотом? Но спешу тебя расстроить. Очень велика вероятность, что он погибнет. Органофосфаты воздействуют на нервную систему. Здоровый человек, которому введено противоядие, скорее всего, выживет, а русский уже давно в плену, нервы истощены, здоровье на пределе. Если не помрет, может съехать с катушек.

- Про газ я к слову болтнул. – Петр нервно щелкнул застежкой кобуры. – Это я к тому, как вывести из дома пленника и уволочь содержимое сейфа, чтобы обитатели дома не чухнулись. – Он угрюмо добавил: – Только если газом усыпить.

- Не горячись! – Аббас, вернувшийся за стол и успевший закурить, хлопнул ладонью по столу раздраженно. – Мне надо, чтобы ты вернулся невредимым в Россию, а при этом не подставил меня. Напортачишь тут перед отъездом, штурмуя сейф Аюба и похищая его заложника… В конце концов, определись, что важнее… - Он смягчил тон: – Всех заложников не спасешь, и нельзя это делать, ставя на кон свою жизнь, суть своей миссии, да и мою жизнь тоже. Хотя, понимаю, для тебя она не так ценна, как для меня.

- При чем тут ты?

- Все знают, что мы повязаны какими-то общими делами.

- Моя миссия, как ты выразился, - вздохнул Петр, - отчасти заключена в сейфе Аюба…

- Угу, - понятливо кивнул курд, - а пленник – бонус, находящийся в том же доме?

Он надолго задумался. Выкурил еще сигарету, стряхивая пепел в старинную бронзовую курительницу в форме дракона. Благовония в ней Аббас не курил, а кощунственно использовал древнюю вещицу в качестве банальной пепельницы.

- Это условие? – наконец вызрело в его длинноволосой голове озарение.

- Именно, - охотно согласился Петр. – Тогда буду выполнять задание ИГИЛ в России, а к тебе приедет связной для дальнейшей работы. Правда, я не могу гарантировать, что меня не арестуют российские спецслужбы, а вместе со мной и всю сеть подполья, вернее, некоторые его звенья, которые станут мне доступны. Что же, я готов пострадать за идеи джихада во имя будущего халифата.

Они переглянулись и оба усмехнулись. Аббас пригладил бороду, задумался и выдал:

- Допустим, Аюба и его племянника-шакаленка я могу из дома выманить. Но там останутся его женщины, сестра, пара бойцов ну и пленник.

- Ты забыл про Ильяса, - напомнил Петр.

- Не имею обыкновения о чем бы то ни было забывать. Он может нам помочь, а потом исчезнуть.

- Я думаю, если он исчезнет на просторах России, тебе это не навредит?

***

Петр довольно хорошо ориентировался в доме инструктора. Но сразу у входа налетел на одного из бойцов, о которых упоминал Аббас. Горюнов был в шлем-маске во избежание случайностей, ведь он не собирался никого убивать, но боевик попытался направить на него автомат. Не успел поднять ствол «Калашникова», как Петр ударил нападавшего ногой в висок. Одно дело на соревнованиях по тхэквондо – в мягком щитке на стопе, а другое – армейским ботинком. Парень рухнул как подкошенный. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что он мертв. С другим боевиком расправился Ильяс где-то в глубине дома – Петр услышал глухой выстрел. Теперь предстояло нейтрализовать сестру и жен Аюба.

- Сюда! – махнул рукой бледный Ильяс с лицом, забрызганным чужой кровью.

Он поманил Петра на женскую половину дома. Горюнов протянул ему шлем-маску и веревку.

Четырех женщин они согнали в одну комнату. Ильяс связал их, пока Петр держал под прицелом автомата. Чтобы Ильяса не опознали по голосу, они все делали молча. Затем Горюнов устремился в кабинет хозяина, а напарник занялся освобождением пленного.

Проникнув в кабинет, Петр мельком взглянул в окно. Во дворе было пусто и тихо.

Ильяс выдал тайник, где Аюб прячет ключи от сейфа, взамен на обещание Горюнова вывезти Ильяса из Сирии. Под ножкой письменного стола, в нише, действительно лежали ключи. Петр ими благополучно воспользовался, надеясь что Ильяс уже вывел инженера из полуподвала и усадил в машину к Галибу.

Паспорта в сейфе хранились пачками в полиэтиленовых пакетах. Петр определил для себя десять–пятнадцать минут на всё про всё – дольше задерживаться рискованно.

Необходимо было отсортировать из общей массы российские паспорта боевиков, сфотографировать, а затем переснять и остальные паспорта. Небольшим фотоаппаратом его снабдил Аббас.

Российских паспортов оказалось десятка четыре. Петр делал фотографии, а сам прислушивался к тишине, воцарившейся в доме. Женщинам они заткнули рты кляпами.

Сунув паспорта обратно в сейф, Петр аккуратно запер его, рукавом отер пот с лица, огляделся – не оставил ли следов. Подумал, что надо изобразить попытку взлома сейфа. Исцарапал дверцу десантным ножом, ударил по замку прикладом пару раз. Затем выдвинул ящики письменного стола и обнаружил там несколько пачек стодолларовых купюр. Рассовал их по карманам, опрокинул настольную лампу на пол. И только тогда выдохнул, достал из-за пазухи кепку, надвинул ее поглубже на лоб, надел солнцезащитные очки. Узнать его вряд ли смогли бы даже знакомые. Бородач в камуфляже – таких тут очень много, похожих один на другого.

Петр сбежал по лестнице и вышел на улицу. Здесь он никого не встретил. Торопливым шагом пересек дорогу и углубился в узкий проулок. Джип Галиба стоял на соседней улице. За тонированными стеклами невозможно было разглядеть ни пассажиров, ни водителя.

Дверца машины щелкнула, разблокированная шофером. Петр нырнул на заднее сиденье, в прохладу салона, где пахло сладковато сандаловым деревом. Это духи Зарифы. Она, укутанная в черное с головы до пят, подалась вперед, увидев Горюнова. Но ничего не спросила, глянув на затылок Галиба, сидевшего за рулем, словно ожидала, что тот скажет что-нибудь. Но Галиб нажал педаль газа, а заговорил только когда выехали за черту города.

- Я уж думал, не выйдешь, - сказал он довольно спокойным тоном, хотя суть фразы подразумевала, что Галиб уж если не волновался, то, по крайней мере, беспокоился.

- Где русский?

- В багажнике. Не на бампер же его высаживать на всеобщее обозрение.

- Он там не задохнется?

- Зачем он тебе? – Галиб бросил взгляд на Петра через зеркало заднего вида.

- Выкуп пообещали, - то ли в шутку, то ли всерьез ответил Петр, отирая кепкой пот, продолжавший струиться со лба, по вискам, путаясь в ненавистной бороде. Горюнов мечтал ее сбрить, как только вернется домой.

Но возвращение в Россию не планировалось в ближайшее время. Все зависело от того, насколько успешно они доберутся до Турции, а там – от встречи, о которой предупреждал в своих напутственных словах Аббас.

Ильяс сидел на переднем сиденье и по его неестественно прямой спине Петр догадался, как он напуган. До парня стало доходить, что Аюб теперь обвинит его в похищении пленного и убийстве боевиков. Не говоря уже про ограбление, про которое Ильяс не знал. Однако Горюнов полагал, что Аюб может посчитать, что родственника взяли в плен и он не причастен. В любом случае, Петр не собирался Ильяса успокаивать, он и сам был как натянутая струна. Держал автомат на коленях и то и дело оглядывался. Но за ними никто не гнался.

- Аббас все предусмотрел, - со злорадной усмешкой сказал Галиб, заметив метания Петра. Мысли о возможных преследователях вызвали злорадство. – Для всех мы уехали еще утром.

- А я? – подал голос Ильяс.

- Тебя тут нет, - засмеялся Галиб. – Во всяком случае, я тебя не видел. А ты, Поляк?

- Я тоже, - машинально ответил Петр, думая о другом. Он порылся в кармане, достал фотоаппарат, выщелкнул из него карту памяти. Почувствовал на себе внимательный взгляд.

- Чего ты уставилась? – повернулся он и посмотрел в глаза Зарифы, глядящие из никаба.

- Я бы хотела остаться! – по-турецки зло буквально зашипела она. – Зачем ты тащишь меня в Стамбул? Я должна быть с ним.

- Вот Аббасу истерики и закатывала бы! – огрызнулся Петр.

Она обиженно отвернулась к окну, чем и воспользовался Горюнов. Достал из кармана компас-передатчик и путем нехитрых манипуляций вставил в него карту памяти. Теперь достаточно было раздавить стекло и нажать прямо на циферблат.

Ему пришлось сделать это уже через час, когда вдруг Галиб резко нажал тормоз, джип пошел юзом. По машине стреляли.

Они проезжали какое-то поселение с разбомбленными домами. В ближайшем доме они и спрятались, выбежав из джипа. Не сговариваясь, не мешкая. Понимали, что в машине они как на ладони, а с пробитым колесом далеко не уедешь.

Забежали в развалины, где Петр чуть не упал, запнувшись о чье-то тело. Выругался, вцепившись в автомат. Стрельба снаружи продолжалась, но, очевидно, носила не прицельный характер. Прислушавшись, Горюнов решил, что это не нападение. Схлестнулись две группы неизвестных им людей, а проезжающий мимо джип, вернее его пассажиры, стали неожиданными гостями на месте сражения или… свидетелями. «Вот только понять бы, свидетелями чего?» – подумал Петр и огляделся. Трупов здесь было много. Он насчитал семь. Свежая кровь, свежие раны. Еще мухи налететь не успели. Он легонько пнул одного покойника по ноге.

- Не окоченели, - прокомментировал Галиб, бросив взгляд через плечо. Он занял позицию у окна, в котором не было ни стекла, ни рамы.

Зарифа благоразумно отошла в глубину комнаты. Ильяс замер в дверном проеме, уставившись на пол, устланный мертвыми людьми.

Тем временем Петр обнаружил, что все они добиты контрольным выстрелом в глаз. Подергав себя за бороду, Горюнов вспомнил, что таким образом расправлялись с противниками спецназовцы Моссада.

Если это так, то бой поблизости вели эти самые спецназовцы против друзей тех, кто лежал сейчас у ног Петра с зияющими дырами вместо глаз.

- Не стреляй, - обратился он к Галибу. – Не стоит привлекать к себе внимание. Мы с ними не сможем тягаться.

Галиб посмотрел с недоумением, перевел взгляд на трупы.

- Ты знаешь, кто их порешил?

- Догадываюсь. И эти догадки мне не нравятся.

- А если полезут? – подал голос Ильяс. – Все равно не стрелять?

Петр покачал головой, понимая, что если они действительно полезут, выстрелить наверняка никто и не успеет. «Машину бы убрать куда-нибудь, она как маяк, - подумал он запоздало. – А если ударят по ней из гранатомета, вовсе отсюда не уедем. А инженер в багажнике».

- Дай ключи, - попросил он Галиба.

- С ума сошел?.. – Галиб по выражению лица Горюнова понял, что останавливать его бессмысленно. – Они в замке зажигания.

Петр замер в дверном проеме, прежде чем выбежать на дорогу. Но в сторону джипа не стреляли, и это вселяло надежду.

Пригнувшись, он добежал до дверцы водителя и юркнул внутрь. Тут же по нему выстрелили одиночным, а затем снова, после паузы. По стеклу на пассажирском месте расползлись трещины от пулевого отверстия.

«Господи, пусть промажет!» – подумал он про снайпера, пригнувшись к рулю, и повернул ключ в замке зажигания. Когда машина тронулась с места, прилетела еще одна пуля в лобовое стекло, разлетевшееся осколками. Покрытые специальной защитной пленкой осколки не должны были поранить, но один довольно сильно отлетел Петру в лоб. Ему некогда было выяснять, что там с головой, он нажал на газ. Из-за пробитого заднего колеса джип повело, но Горюнову удалось загнать машину в проулок.

Он понимал, что здесь джип вне поля зрения снайпера, однако это не гарантировало, что они, заметив перемещения, не придут сюда.

В любом случае, надо было хотя бы попытаться спрятаться и отсидеться. Если это в самом деле израильские спецназовцы, они тут для конкретной акции и надолго задерживаться не станут, поспешат вернуться на свою территорию. И так уж далеко забрались в глубь Сирии. Может, разбираются с прирученными, но вышедшими из повиновения боевиками?

Петр открыл багажник и вытащил оттуда бесчувственное тело инженера. От духоты или от страха тот потерял сознание. Горюнов доволок его до здания.

- Ильяс, помоги ему, - не отходя от окна, велел Галиб. Заметил, что у Горюнова лоб в крови. – Ты ранен?

- Осколок стекла, - отмахнулся Петр. – У них снайпер.

- Я видел, - кивнул Галиб, подумав, что такими темпами он не доставит Поляка в Стамбул в целости и сохранности, как обещал Аббасу, слишком уж Поляк импульсивный. – Дался тебе этот русский! – Галиб взглянул на бесчувственное тело инженера. – Свою шкуру бы спасти…

В этот момент прилетел выстрел из гранатомета. На то место, где еще несколько минут назад стоял джип. Взрывной волной занесло в оконные провалы пыль и осколки. Петр отлетел к стене на трупы боевиков, смягчившие удар.

Мелькнула догадка, что начинается штурм. Оглушенный, он покрутил головой, пытаясь сфокусироваться на окружающем, но комнату заволокло желтоватой пылью, даже стало тяжело дышать.

Горюнов нащупал во внутреннем кармане компас, раздавил большим пальцем стекло, осознавая, что промедление может грозить провалом всей его работы, а к тому же, если эти профи – израильтяне и найдут у него этот компас, они, в отличие от игиловцев, в состоянии понять, какая в компасе начинка. А живым он, разумеется, им не дастся. Так же, на ощупь, Петр надавил на циферблат с силой, почувствовав, как он продавился до щелчка. Несколько мгновений, пока прибор связывался со спутником и передавал пакет с информацией, тянулись бесконечно. Наконец прибор начал стремительно нагреваться и плавиться. Горюнов обжег ладонь, но, вытащив сгусток оплавленной пластмассы из кармана, спрятал в обломках камней. Если, хоть и оплавленный, компас обнаружат спецы, могут догадаться, кем был его владелец. Начнут торговать трупом, чтобы обменять повыгоднее – пусть не на своего разведчика, так на информацию. Петр не хотел дать им такой козырь. Лучше быть безымянным игиловцем.

«У них гранатометы, - подумал он, прислушиваясь сквозь шум в ушах от контузии к подозрительной тишине снаружи. – Что мы им противопоставим с тремя автоматами и двумя пистолетами? Надо было ехать на моем пикапе – там хотя бы пулемет в кузове».

Но прошло полчаса – пыль почти полностью осела, оставив привкус горечи на губах. Теперь вместо нее в воздухе повисла мертвящая тишина, особенно впечатляющая в окружении мертвецов.

Петр заметил, что инженер начал приходить в себя.

- Are you alive? – спросил у него Горюнов и повторил по-русски, заметив, что тот непонимающе хлопает глазами. – Ты жив?

- Где я? – Инженер вздрогнул, услышав русскую речь, и ошалело повертел головой. Увидев трупы, заметно испугался и побледнел.

- Надеюсь, на пути домой, - пробормотал Петр, поднимаясь с пола. Заговорил по-арабски: – Галиб, запаска есть?

- В багажнике под поликом, - Галиб высунулся в окно. – Вроде стихло. Для острастки в нас из подствольника всадили.

- Скажи спасибо, что все-таки не совсем в нас... У них было, видимо, ограничение по времени. Ожидали подкрепления для этих ребят, - Петр показал рукой на трупы. – По-быстрому замочили тех, кто тут был, и свалили, чтобы не столкнуться с подкреплением.

- Похоже. Зара, в машине аптечка, перевяжи Поляка. А то он своей окровавленной рожей даже мертвецов распугал.

- Очень смешно, - проворчал Петр, отметив, как Галиб фамильярно обратился к Зарифе. Что-то их, похоже, связывает… Покачиваясь, Горюнов вышел на пустынную улицу. Ни выстрела, ни звука…

Колесо поменял Ильяс, пока Зара промывала рану на лбу Петра.

Инженера посадили на заднее сиденье. Выглядел он очень подавленным. Мельком взглянув на него, Горюнов забеспокоился о его психическом здоровье. Недавний пленник продолжал считать себя таковым. Он, кажется, решил, что его снова похитили, только теперь другая группа боевиков, а значит, опять будут пытки – не только физические, но и психологические, когда ежедневно, ежечасно грозили смертью и ему, и его близким в России.

Инженер не пытался бежать, застыл неподвижно, уставившись в подголовник переднего сиденья. Зара села рядом с водителем, чтобы не тесниться сзади с мужчинами.

До границы с Турцией добрались без приключений. В этот раз проезжали не через таможенный пункт, а в нескольких километрах от него. Тут постоянно проход держали открытым для контрабанды и раненых боевиков ИГИЛ, отправляющихся на лечение в Турцию с территории Сирии.

Ехать в джипе без лобового стекла и с пулевым отверстием в боковом было неудобно и, в общем, до первого полицейского.

Галиб знал, куда направиться и где без лишних проблем раздобыть другую машину и одежду взамен камуфляжей и никаба Зарифы.

Как бы лояльно ни относились местные власти и полиция к боевикам из ИГИЛ, не стоило лишний раз привлекать к себе внимание. До Стамбула за рулем уже другой машины с турецкими номерами сидел то Петр, то Ильяс. Галиб отсыпался на заднем сиденье, положив голову на плечо инженера. Тот во все глаза таращился по сторонам, уже заметив турецкие флаги на госучреждениях в городах, которые проезжали транзитом.

В зеркало заднего вида Петр наблюдал метаморфозы, происходившие с этим измученным человеком, – отчаяние сменяла безумная надежда и наоборот.

О том, чтобы останавливаться для салятов, никто и не заикался, и не вспоминал. Убедившись, что Галиб все же человек Аббаса, Петр не считал нужным ломать перед ним комедию.

На одной из бензозаправок Горюнов вышел из джипа размять ноги и купить воды. Он попросил у продавца в маленьком придорожном магазинчике клочок бумаги и шариковую ручку. На подоконнике в туалете быстро написал зашифрованное послание и спрятал его в карман.

В Стамбул добрались поздним вечером. Расцвеченный огнями город встретил дождем и неспокойным Босфором. Тут Петр ориентировался хорошо и направил машину в Бейоглу, к генконсульству России.

- Давай на выход, - велел он инженеру, еще не осознавшему, как близко освобождение, буквально в двух шагах до особняка российского консульства.

Горюнов вел его, подталкивая в спину, пока инженер не заметил российский флаг, поникший слегка от дурной стамбульской сырости.

Желтое с белым здание за высоким черным решетчатым забором походило архитектурой на дома в центре Москвы. Первый этаж из светло-серых камней, желто-белый верх с лепниной и высокими окнами с белыми колоннами по фасаду. Петр помнил его в красно-белом цвете с пальмами, росшими на небольшом круге клумбы перед парадным входом.

- Что это? Посольство? – совсем растерялся инженер.

Петр встал так, что закрыл собой инженера от взглядов их спутников, наблюдавших из машины.

- Возьми записку. – Он сунул послание в карман Сергея. Говорил по-русски, чтобы инженер наверняка понял: – Отдашь консулу или военному атташе… Иди, скажешь охраннику, что ты русский, сбежал из плена, из Сирии. Требуй встречи с дежурным. Объясни, что у тебя важное сообщение.

- Вы кто? – Сергей склонил голову набок, словно пытался взглянуть на Петра и в прямом, и в переносном смысле под другим углом зрения.

- Иди, иди. – Горюнов оглянулся на машину.

Вернувшись в джип, он посмотрел, как Сергей, пошатываясь от слабости, но торопясь, оглядываясь, заспешил к заветным воротам.

Довольно долго его не впускали. Он испуганно оборачивался, переминался с ноги на ногу. Петр опасался, что Сергей от страха, смятения, от стремительной смены событий упадет в обморок.

- Чего ждем? – раздраженно подал голос с заднего сиденья Галиб. – Ты с ним носишься как с братом.

- Просто он попал не в то время и не в то место. Он бы погиб ни за грош. Зачем? Там и без того хватает крови. Кому сдался этот инженеришка?

- Жалостливый? – насмешливо спросил Галиб.

- Местами, - огрызнулся Горюнов и подался вперед, заметив, что к консульству подкатила машина.

После того как она въехала на территорию, инженера наконец запустили внутрь.

«Видимо, дежурный вызвал консула или офицера безопасности», - подумал Петр, нажав педаль газа.

***

Запах смеси одеколонов навязчиво терзал ноздри. Словно налип на язык и небо. Но несмотря на это неудобство, Петр впервые за многие месяцы выспался. Тишина в Фенере особенная. Полупустой район в центре Стамбула, где когда-то жили греки, оказался как бы под хрустальным куполом забвения и безмолвия.

Глядя на низкий потолок подсобки парикмахерской с пыльным плафоном лампы с дохлой мошкарой под стеклом, Горюнов прислушивался к негромкому разговору в соседней комнате, где щелкал ножницами связной Эмре, оболванивая очередного клиента.

Связной не хотел пускать ночевать Петра, но приехав в парикмахерскую после звонка ночью и увидев измученного донельзя Горюнова с рассеченным лбом и заметно поседевшей бородой, сам предложил переночевать в подсобке. Утром он уже переслал в Центр сообщение.

Вчера Зарифу высадили в курдском Сулукуле, поручили ей приютить Ильяса. Там же захотел выйти и Галиб, разрешив Петру взять машину. Но Горюнов отказался, не исключая, что в машину может быть встроен маячок.

По плану Аббаса в Стамбуле Галиб должен был свести Петра с какими-то людьми. Они дадут указания по поводу дальнейших действий на территории России.

Петр потянулся на продавленном диване, гадая, кто придет на эту встречу – турки, арабы… в чем будет заключаться задание – диверсия, террористический акт?

Он еще целый час лежал в постели, испытывая боль в мышцах, которую принял за последствия контузии, словно бетонной плитой придавило. Петр с удовольствием бы провалялся так неделю-другую. Он даже без отвращения вспомнил о санатории, куда его упекло руководство лет пять назад буквально в приказном порядке. Сейчас не отказался бы от размеренной санаторной жизни с питием минеральной теплой тошнотворной воды, с диетическим столом, после которого ветераны разведки делегировали Петра, как самого молодого, за копченой курицей на ближайший рынок, за салом, яблоками и медом в сотах. А затем, уминая все это под контрабандную водочку, ветераны кормили Петра рассказами о былом. Захмелев, подперев кулаком щеку, Горюнов внимал расслабленно, пропуская бахвальство мимо ушей и думая уже о возвращении в Ирак…

Эмре зашел в подсобку и взглянул на Петра с подозрением:

- Ты сюда спать пришел?

- Точно так, - снова потянулся Горюнов. – Телефон купил?

- На! – Связной выглядел взъерошенным. – Ты провалишь явочный адрес, если станешь тут ошиваться. Понимаешь ведь сам. Не будь ситуация такой экстренной…

- Не бойся. Сейчас уйду. Ответа из Центра дождусь…

- Не жди, - махнул рукой Эмре, - передали действовать по своему усмотрению и поосторожнее. – Он покачал головой, глядя на Петра. – Давай тебя подстригу, что ли… Вид у тебя бандитский. И голова вся в пыли.

…Подстриженный, с бородой, укоротившейся до стильной эспаньолки, но с бледной незагорелой кожей там, где росла прежняя борода, Горюнов, созвонившись с Галибом, по его наводке поехал в центр города, в Кагалоглу в магазин ковров.

Петр не знал конкретно, что от него требуется, и решил действовать по наитию. Поэтому вошел в магазин, как обычный покупатель.

Ковры в специализированных магазинах в Стамбуле стоили, мягко говоря, недешево. Покупать никто бы не заставил – смотри, торгуйся и уходи ни с чем… Но Петр изобразил на лице значительность, особенно ощущая в кармане весомость пачек долларов, которые прихватил в столе у Аюба.

- Что вы будете? Чай, кофе? – встретил у входа невысокий полноватый плешивый торговец.

- Можно чая, - вальяжно согласился Петр, прекрасно зная манеру восточных продавцов угощать покупателей прежде чем вежливо облапошить.

- Эфенди хочет что-то конкретное? Или просто продемонстрировать вам наш товар?

- Да, пожалуй, небольшой шелковый ковер я бы хотел купить. – Петр подумал о своей московской однушке и о Саше, как о чем-то таком далеком, почти не реальном, словно подзабытый сон.

- Пойдемте, эфенди… Спустимся в зал.

Ковры и шелковые коврики-картины в рамах висели на стенах коридора, ведущего к лестнице и вниз, в зал с мраморными полами. Петра усадили на диванчик с покатыми спинками и мягкими подлокотниками и с валиками с пышными кистями. На низкий столик со стеклянной столешницей поставили узкий чайник с длинным изогнутым носиком. В стеклянный тонкий стаканчик налили эльма – яблочный чай.

И продавец начал с двумя помощниками танец с коврами. Один за другим, покрутив их в руках под яркими лампами, плюхали на пол и красноречиво расписывали преимущества каждого нового ковра.

- Это ариана¹ , эфенди. А это ястик² . Посмотрите, какие красивые. Вам такие не нужны? – Продавец принес подушки, сделанные из ворсовой ткани. Держал их на вытянутых руках перед Петром.

- Да нет. Мне нужен небольшой шелковый коврик спокойных тонов. Я же не кыз³ выбираю. У меня нет дочери.

- Это дело поправимое. Ну, а шелковых ковров у нас огромный выбор. Сейчас я позову хозяина. Эфенди Хасан!

Вошел из дальней резной двери высокий худощавый мужчина в темно-сером костюме, без галстука. Легкая щетина, походка чуть враскачку, бледное лицо и черные прищуренные глаза делали его внешность аристократичной. Он сильно смахивал на Абдул-Хамида II, правившего Османской империей с 1876 по 1909 год. Такой же пухлогубый и носатый, только без усов.

- Добрый день, - чуть наклонил он голову. Прядь смоляных волос скользнула на изогнутую бровь. Он с улыбкой поправил волосы таким аккуратным движением руки словно погладил сам себя. – Поляк?.. Сидите, сидите, - заметил он порыв Петра встать. – Не удивляйтесь, вас узнать не сложно. У ребят, вернувшихся из Сирии, из ИГИЛ, есть одна верная примета…

Горюнов мельком взглянул на перстень, подаренный ему Зарифой, но тут же догадался, что речь идет о другой примете.

- Отсутствие загара там, где была борода? – криво усмехнулся Петр. – Ну-ну. С кем имею честь?

- Хасан. – Он протянул руку для рукопожатия, а другой махнул властно, и продавец с помощниками исчезли, оставив ковры на мраморном полу.

Петр знал, что Хасан и Мехмет являются хозяевами этого магазина. В каком-то журнале Горюнов видел фотографии братьев-владельцев коврового бизнеса. Но этот Хасан не походил на того, с обложки журнала. Хотя, вероятно, рассчитывал, что собеседник примет его за того Хасана.

- Мне сказали, что вы готовы вернуться в Россию с поручением. – Хасан налил себе чая и, держа стакан двумя пальцами, отпил немного.

- Смотря сколько заплатите…

- Я думал, вы скажете: «смотря какое поручение».

- Кокетничать не стану. Меня больше занимает финансовая сторона вопроса, чем какая-либо другая. Но, естественно, поручение должно быть реальным. Не из разряда – с неба звездочку достать.

- Все вполне по вашим силам. – Он задумчиво повертел в длинных проворных пальцах стаканчик с чаем. – Как мне рассказывали о вас, вы, своего рода, самородок. Знаете пять языков.

Петр кивнул, умолчав, что знает вместе с русским семь языков. Но это был бы подозрительный перебор. А разговор-то Хасан явно завел с подтекстом, и подтекст настораживал. Горюнов подобрался, ожидая логического продолжения, и оно не заставило себя ждать.

- ИГИЛ – это, конечно, хорошо. Додавить курдов, вернуть наши земли, которые сейчас у Сирии. Но есть дела не менее важные. Вопрос в том, насколько вы готовы участвовать в наших мероприятиях, - он хмыкнул, - назовем их так. От этого зависят суммы ваших гонораров. Но более всего необходима ваша добрая воля. Не хотелось бы опускаться до банального шантажа.

- Вы о чем? – Петр улыбнулся, пытаясь повернуть разговор в мирное русло. – Чем, позвольте узнать, меня можно шантажировать, а главное, зачем? Я и так готов, заметьте, без лишних вопросов.

- Так-то оно так, - покивал Хасан, достал серебряный портсигар с отчеканенным на крышке полумесяцем. Щелкнул замком и протянул портсигар Петру. – Курите, Кабир, здесь не ИГИЛ, за эту маленькую человеческую слабость вам ничего не будет. Кабир Салим, - повторил он, закуривая, - или Марек Брожек? Или… - Хасан бросил быстрый взгляд на собеседника. Тот не закурил, мял сигарету в пальцах – опасался, что табак может быть обработан каким-либо психотропным средством. Прижав левую руку к ребрам, Петр ощутил рельеф кобуры и почувствовал себя увереннее, пока Хасан не повторил: – Или Горюнов? Не удивляйтесь, мы довольно много знаем о вас. Вы же были чемпионом Европы по тхэквондо. Ай-яй, как неосмотрительно, эфенди Горюнов, участвовать в соревнованиях под своим именем. Или вы тогда еще не были разведчиком?

Петр молчал. Такого провала он именно теперь, когда выбрался из ИГИЛ и вздохнул свободнее, не ждал. А главное, кто его подставил? Аббас? Галиб? Ведь это они направили к Хасану. Или… Аббас ведь произносил другое имя, не Хасан…

- Хоть вы и были тогда чрезвычайно молоды и за эти годы сильно изменились – вас все же опознали. Не знаю, насколько вы успели навредить халифату своим присутствием, да нас это и не заботит. Вы искупите вину работой на нас. К тому же вам просто необходимо будет поддерживать авторитет перед своим руководством из Центра. Для этого мы станем снабжать вас достоверной информацией, которая не навредит нам, но повысит степень вашей пользы для Центра.

- А если я вам скажу, что вы ошиблись, и я не тот за кого вы меня приняли. Это вас сильно расстроит? А то вы сидите тут, понимаешь, распинаетесь, слова на ветер бросаете.

- Не стоит, эфенди Горюнов. – Он стряхнул пепел с сигареты так расслабленно, словно и не волновался нисколько, пытаясь завербовать разведчика другого государства. – Мы же не станем тратить время, уговаривая вас, применяя к вам изощренные пытки. Признание ваше нам, по большому счету, и не нужно. Зато вашим руководителям будет не безынтересно узнать, чем вы занимались в прошлый приезд в Стамбул. В частности, о вашем внебрачном сыне, которого вы прижили от курдянки Дилар.

Петр понурился. Закурил все же, понимая, что опасность в данном случае исходит не от сигарет, а от этого человека, сидящего напротив и бдительно следящего взглядом черных пристальных глаз за каждым движением Горюнова.

- Есть варианты? – вяло поинтересовался Петр.

- Варианты всегда есть. – Хасан достал еще одну сигарету. – Ну, например, в случае вашего отказа, если, допустим, Центр знает о вашем сыне Мансуре, мы можем взять Мансура в заложники. Ведь дети, тем более сын, многое значат для каждого из нас. Человек – существо уязвимое. Но если вы и тогда проявите упрямство – арест. Пытки, унижения, тюрьма и крест на карьере, пусть вас и обменяют в конечном счете.

- Есть еще вариант, - угрюмо пробурчал Петр.

- Ну, я не беру крайностей, - поднял ладонь Хасан в протестующем жесте. – Если вы о самоликвидации.

- Вообще-то, я подумал о ликвидации… а не о самоликвидации…

- Напрасно. Вы отсюда не выйдете, даже если придушите меня. Не сомневаюсь, что вы справились бы, однако на лестнице мои люди с автоматами.

- Хотелось бы знать, с кем имею дело?

- Не догадались? – снисходительно спросил Хасан, достал из кармана листок бумаги и шариковую ручку. – Прошу вас. Мне нужны некоторые гарантии. Согласие работать на MIT⁴ . Имея такую расписку, выполненную вами собственноручно, мы будем уверены, что вы не вильнете, не рискнете на двойную игру по отношению к нам.

- Может, дадите время на размышления?

- Нет, эфенди Горюнов, прежде чем вы свяжетесь со своим руководством, нам лучше покончить с формальностями. – Хасан придвинул к Петру листок по столу. – Вы же как опытный разведчик понимаете, вам не будет веры, если подобная расписка попадет в ваш Центр. Не так ли?

Горюнов вздохнул. «Да, в такой ситуации доказывать, что ты не верблюд всегда непросто. Одно дело, если он подставлялся под вербовку с санкции Центра и совсем другое – когда так, спонтанно. Тем более, невнятная история с Мансуром вызовет, по меньшей мере, волну непонимания у генерала Александрова, затем оргвыводы и череду нудных и противных проверок, тестов, прохождение полиграфа и так далее и тому подобное».

- Вот теперь, - удовлетворенный Хасан сложил листок вчетверо и убрал во внутренний карман, - можно поговорить о деле. Где вы остановились?

- Пока нигде, - ушел от ответа Петр.

- Возьмите, - Хасан протянул электронную карточку. – Отель «Мармара». Там для вас забронирован номер. Отдохните денек. А послезавтра мы вернемся к нашему разговору. Стоит вам попытаться сбежать, на границе задержат.

- Мы же вроде договорились, - нахмурился Петр. – Что вам еще нужно услышать от меня? Заверения в вечной любви к MIT?

Хасан рассмеялся доброжелательно. Встал, хлопнул по плечу тоже поднявшегося Петра. Как по сигналу в зале появился продавец.

- Вас проводят к выходу, - кивнул ему Хасан. – А завтра в это же время жду вас здесь. Да, кстати, вы хотели купить ковер? Думаю, небольшим авансом предстоящей работы будет наш подарок. Берите любой.

Петр не стал ломаться, выбрал один из самых дорогих ковров, который стоил почти семь тысяч долларов.

- Заверни для эфенди, - распорядился Хасан.

- Я, пожалуй, завтра его заберу, если вы не возражаете. – Петр подозревал, что когда ковер упакуют в специальную сумку, там окажется и «жучок».

Продавец снова исчез, как джинн, ловко растворяясь в воздухе.

- Да, едва не забыл, вам нужен псевдоним для работы с нами. «Sadakatli»⁵ подойдет?

- Это шутка?

- Я надеюсь, вы будете преданы нам, и в этом нет лукавства. До завтра. – Он пожал руку Петру.

«Хвост» Горюнов заметил почти сразу. Сперва одного парня из наружки, а затем, к своему удивлению, и девушку. От двоих оторваться было сложно, но реально. Петр подошел к киоску купить сигареты за девять лир. А вместе с целлофановой оберткой от пачки выбросил в урну сотовый телефон. Галиб знал этот номер. Выбрасывать сим-карту бессмысленно, запеленговали наверняка уже сам аппарат.

Поскольку жил в Стамбуле достаточно долго, знал, как уйти от слежки. Гранд Базар для этого был самым подходящим местом. Тьма народа, восемнадцать ворот-выходов. Капалы Чарши напоминал московскую подземку по удобству ухода от наружного наблюдения.

Быстро перемещаясь по рядам, Петр заходил в лавочки, пережидал и, выйдя, двигался в другом направлении. В конце концов, покинул базар через ворота Нуруосмание на востоке Капалы Чарши.

Убедившись, что преследователи безнадежно отстали, он направился к курдам.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: