|
***
Говорят, мы ватники. Нехай брешут.
Солнце пробивает над Донецком бреши.
Говорят, мы дети Мордора и России.
Слёзы твои не ко времени, сыне.
После вода омоет от чёрной сажи
город и человека в нём каждого.
Из камней соберём разрушенную часовню.
Орда моя, голову не склоняй, стой ровно.
Почвы твои болотисты, чернозёмны, глинисты.
Порода — с драгоценными примесями.
Травы шумят на взгорье, поют Осанну.
Сыне, мы дети Его. Все до единого званые.
***
Сохрани, Господь, моих девочек.
И чужих, Господь, сохрани.
К Троице надёргают веточек.
А к Петру и Павлу они
выловят зеркальную рыбину.
Блюдо для неё — серебро.
Кто же слово страшное выдумал,
что поверх полей полегло?
Сохрани ростки над пожарищем,
яблоней раскидистый цвет.
В небе, высоко отражающем,
ангела простой силуэт.
***
Сентябрь, привет! Не первый, не второй,
мой тридцать третий раз на этом свете.
Протягиваешь перстень голубой
и время пожелтевшее в конверте.
Откатит суета свою волну,
и жар спадёт до ровного свечения.
И я, как избавление, приму
прохладу утра и твоё прощение.
ЕНИСЕЙСК
На дне каждого ручейка — река.
Прячет глаза прозрачные синие,
Как у матушки Ефросинии
Из провинциального далека.
Славится монастырями и пашнями,
А свернёшь в проулок и — Енисей.
Ветер обдувает своих гостей,
Да гудят водонапорные башни.
Яблоки рассыпаются в сентябре,
Красные по сосновым прилавкам.
Матушка, шаль подкалывая булавкой,
Проплывает по городу в серебре.
***
Оставайся на дымном ветру,
докричись до глухого колодца.
Опалённые ветки в саду
шелестят: «Никогда не вернëтся».
Оставайся в развалинах дней,
где печная труба покосилась,
где ползет по стене муравей,
а подсолнечник так и не вырос.
***
Неба квадрат усеян антеннами,
перечëркнут жилами проводов.
Решаю уравнение с переменными
с перерывом на поиск слов.
Рисую правильную конструкцию
в уме. В своем ли еще уме?
Нахожу аргумент и функцию,
доказывая себе:
Между двумя равными величинами
стоит соответствующий знак.
Но между женщиной и мужчиной
не так.
***
Иди, иди, не выбравший меня.
Любовь не обещает совпадений,
а дружба — слитности мировоззрений.
День уходящий — завтрашнего дня.
В сухом остатке годы и стихи,
которых и трëхсот не накопилось.
Но их прочесть — особенная милость,
в накрывшую меня епитрахиль.
***
Кто вас, белолицые, отпоёт,
до кладбищенских донесёт ворот,
разольёт благоуханное миро?
Много у земли нынче забот.
Что посеяно в неё — всё взойдёт,
даже окровавленные мундиры.
Птицы свой планируют перелёт
осенью. Но кто до этого доживёт?
До того, чтобы земля, наконец, остыла.
|
***
Вода не попадает в ноты
когда стучит по козырьку.
День замерзает до икоты.
А на соседнем берегу
подожжены макушки клёнов —
контраст с синеющей волной.
Убранство праздничной иконы
напоминает город мой.
И колокольное звучание
вот-вот сорвётся, полетит.
И хоровое величание
преобразит нехитрый быт.
***
Смешно курить в открытое окно,
вдыхая с дымом яблоневый запах.
Весны моей любовное зерно
в надëжных лапах.
Взойдëт ли — неизвестно до поры,
но лапы мягкие у чернозëма.
Принять любые вести, как дары.
Без юношеского надлома.
***
Коридоры холодные — не согреться.
По карманам йод, зелёнка, бинты.
Рыжие разводы на полотенце
и стакан хлорированной воды.
А во сне поля, по которым танки
не успели переползти на фронт.
И алмазы звёздные без огранки —
небо Аустерлица который год.
И пока хирурги штопают раны,
а медсёстры накладывают жгуты,
кто-то хочет жить, кто-то строит планы.
Кто-то памятнику несёт цветы.
***
Когда опускаются руки
и сводит зубы от сводок,
мне в каждом летящем звуке
мерещится несвобода.
На каждой странице вены,
вскрываемые прилюдно.
Седьмое мое колено,
тебе что ни день, то судный.
***
Молчи, молчи, мой партизан.
Не обнажайся до изнан...
Не расплескай себя напрасно.
Грядёт небесный караван,
взойдёт и зацветёт шафран,
и всполохи погаснут.
Молчи, такие времена.
Из всемогущего руна
не прекращаются потоки.
Где было поле — там стена.
И яма вырыта без дна.
Но солнце — на востоке.
***
Время вышивает на халате крест,
или это кровь проступает алая?
Сколько их, покинутых нами мест.
Сколько зим и лет — не считала я.
Стоит задремать — слышу чей-то крик.
Помоги мне, Господи, вынести
синеву небес и под сердце штык,
по Твоей неведомой милости.
***
Страна железных дорог,
страна железных людей.
Углём пропитанный смог
и никаких новостей.
И никаких телеграмм,
гиппопотамы в бреду.
Страна «займи, я отдам,
найду, убью, украду…».
Мои слезятся глаза —
виной табачный дурман.
Но нет ни страха, ни зла,
ни затянувшихся ран.
***
Молчание — золото. Полны мои карманы
молчанием, я пальцы запущу,
завязнут в этой глухоте, так странно.
Неузнаваем в зеркале прищур.
И там, где слово форменной опорой
служило мне, произносилось мной,
без музыки так непривычно голо.
Как в поле русском долгою зимой.
Предложил к публикации Виктор Кирюшин
|