К очередной дате августовского переворота мы просто обречены на лавину новых «исторических исследований», утверждающих, что Советский Союз не мог, как Китай, пройти сквозь игольное ушко экономических и политических реформ. Нынешние либеральные «историки» опять и опять будут использовать опыт авторов «Краткого курса истории КПСС», благополучно «забывших» о вложенных в революцию 17-го года средствах Германии и еврейских банкиров из США, о том, как русская мечта о равенстве и братстве была на «кронштадтском льду» подавлена евреями, захватившими в советском правительстве власть, поскольку настоящие русские революционеры не за личную власть боролись, а только за общую справедливость; о тысячах и тысячах тогдашних чубайсов, новодворских и познеров, для которых революционная заваруха была лишь подходящим случаем к уничтожению русской цивилизации; о Сталине, который немецких и еврейских «агентов влияния» уничтожил и превратил за очень короткое время нашу порушенную до основания страну в супердержаву, способную выиграть войну против почти всей, возглавленной Гитлером, Европы.

Между тем, мое поколение еще помнит, как при Горбачеве горкомы и райкомы комсомола получали директивы о создании молодежных «неформальных движений», как вертелись вокруг этих «движений» кэгэбешники, одетые в модные куртки и подбадривающие юношей и девушек ненавидеть государство либо за атомные станции, либо «вообще за экологию». И до сих пор, как «старые большевики», получают свою ренту абсолютно бездарный, и потому на всё готовый режиссер, состряпавший фильм «Асса» и его более талантливый коллега, снявший фильм «Легко ли быть молодым». Ставка делалась на бунтарский инстинкт молодежи. Но – не знающая горя советская молодежь оказалась аполитичной. И даже натравливание молодежи на московскую милицию не сработало, поскольку тогдашняя милиция, состоящая из русских и татарских лимитчиков, была добродушной, простой, воистину народной и потому человечной.

А вот рассылаемые горбачевским ЦК в республиканские ЦК резолюции о создании «народных фронтов» сработали. И, для верности, КГБ во главу этих фронтов ставило своих сексотов, радуя этих деморализованных уродов перспективой успешной политической карьеры.

В ту пору я был главным редактором первой антигорбачевской газеты «Московский литератор» и моя репутация подвигла одного из азербайджанских партийных функционеров зайти ко мне в редакцию и сказать всё, что он по поводу «народных фронтов» думает: «Если московские инструкции мы выполним, будет много крови. Потому что только советская история Кавказа, как дамба, межнациональную рознь сдерживает».

Высшая же власть была у Горбачева, а не у умного и честного коммуниста-азербайджанца. И кровь пролилась. Та кровь пролилась, которая, как предупреждал еще и Достоевский в «Бесах», способна поменять нравственные координаты на безумный стайный инстинкт.

В это же время Московская писательская организация разделилась на еврейскую и русскую лишь по той причине, что писатели-евреи во главе с Приставкиным и Гербер стали вдруг поддерживать неофашистов из Прибалтики, а русские принимали делегации обескураженных от своей вынужденной «маргинальной оппозиционности» эстонских, литовских и латышских советских писателей-патриотов.

С унаследованной от немецких колонистов основательностью эти прибалтийские патриоты показывали мне результаты опросов общественного мнения, которое в своем подавляющем большинстве русских оккупантами не считало и боялось лишь Европы, которая до вхождения Прибалтики в Российскую империю уравнивала эстонцев, литовцев и латышей в правах лишь с собаками.

Вся человеческая гниль тогда ушла либо в эти «национальные фронты», либо в их поддержку. Помню, были опубликованы документы, свидетельствующие о том, что главный поэт-правдолюб из приставкинско-герберовского «Апреля» все-таки «стучал» Андропову лично. А коротичевский «Огонёк» тут же рассудил, что большому поэту надо было стукачеством покупать поездки свои по всему миру, и, мол, не будь он стукачом, не стал бы он и поэтом мирового значения.

Надо отдать должное еврею Бродскому. Лишь он в стукаче-еврее поэта так и не признал. Помню, еврей Михаил Ханаанович Синельников меня в Малеевке на лыжне догнал, скорбно поделился: «Я, Николай Иванович, советский еврей. А эта мразь хочет, чтобы ты меня ненавидел, как жида, готового Россию сожрать вместе с тобой». Мы воткнули лыжные палки в снег и горько, как братья, обнялись.

Поскольку в большинстве своем государственниками и патриотами были русские писатели, а русофобами – писатели еврейские, вся наша борьба против «агентов влияния» объявлялась антисемитской и фашистской. И это обстоятельство было для нас чудовищным нравственным тупиком. Потому что русский человек был готов к любым нравственным жертвам, но не к межвидовым. Не зря же Российская империя является единственной, сохранившей и даже вскормившей все подвластные ей народы.

И еще помню, как ненавидел я Лигачева лишь за то, что из-за его уверенности, что Горбачев не «агент влияния», а всего лишь «товарищ по партии», вся медийная мощь советской империи перешла в руки русофобов, жаждущих реванша после сталинской победы в «борьбе с космополитизмом».

А моему «Московскому литератору» не давали подписного индекса ровно до тех пор, пока не раскрутились «патриотические» издания, на которых, как на дрожжах, вошли во власть «патриотические» куклы, подобные Жириновскому.

И помню, как старушки, зарабатывающие на жизнь продажей «Московского литератора» в подземных переходах, приходили ко мне со слезами и жаловались: «Нас «Память» прогоняет. Говорят, что вы законспирированный еврей, и теперь уже наконец-то появились истинно русские газеты…»

Я в конце 80-х и начале 90-х на собственной шкуре узнал, насколько беспроигрышны технологии революции 17-го года. Но - даже поделиться своими соображениями было не с кем. Помню, чистейшему и мужественнейшему Михаилу Петровичу Лобанову сказал я об «агентах влияния» в наших русских СМИ, а он, смущаясь, боясь меня обидеть, рассудил: «Коля, у тебя не получилось с «Московским литератором» и ты просто ревнуешь. А это нехорошо».

Я успел что-то пробормотать ему о том, что меня тоже покупали. Но – от величайшего чувства стыда за то, что очень уж похож я в глазах своего кумира на ревнивца, мне было проще умолкнуть.

Но ведь и вся Россия судила о главных участниках развала Советского Союза по собственным свойствам, по духовному строю своей национальной души. В Приставкине и Гербер, свою ненависть к России не скрывающим, они верили. А вот в змия-искусителя, в черта без рогов и хвоста чистейшая русская душа поверить не могла.

И – до сих пор не может.

До сих пор видит в Путине Сталина, готового вырвать Россию из удавки вошедших во власть «агентов влияния». Потому что притвориться ради дела «преемником» предателя русский человек может, а вот не использовать шанс стать перед Богом с чистой совестью – русский человек в своем статистическом большинстве не может. Вспомните героев бессмысленной чеченской войны, которые при всей продажности Кремля и его СМИ предпочитали умирать в человеческом образе.

А я помню, как перед выборами 1996 года меня вдруг стали окучивать ходоки от либералов. По их разумению можно было нам, патриотам, голосовать за кого угодно. Но только не за Лужкова. Потому что он, Лужков всю Россию превратит в личную усадьбу. «Но хороший хозяин скотину свою накормит хотя бы ради выгоды?», – ядовито спрашивал я, готовый стать чей-то личной скотиной, но только не бесхозной собакой.

Да, даже если Лужкова «не наш» Немцов считает негодяем , но – лучше свой, в человеческом образе, негодяй , чем негодяй не свой и, тем более, не в человеческом негодяйском образе. Лужков, в конце концов, на мужчину похож. Мужской у него характер.

А Горбачев русскую нелукавую душу хорошо понимал (или ему подсказывали хозяева-советологи). Он так и заявил, когда вида его народ стал смущаться: да неужели я, возглавляя крупнейшую ядерную державу, к кому-то захочу пойти в холуи?

И под эту нашу русскую уверенность, что холуем можно стать только от безысходности, подарил американцам нефтеносный шельф, вывел из Германии в палатки войска при всем том, что нормальный немец Гельмут Коль был готов вывод войск оплатить.

А о том, что Советский Союз не сам развалился, что его развалила «не наша» негодяйская партийная верхушка, продавшая в «холодной» войне свою первородную аскетическую кремлевскую пайку на «чечевичные», достаточные детям и внукам счета в банках, лучше всего свидетельствуют твердые гарантии «первому президенту России». Не осознавая, какое преступление совершено против народа и государства, гарантий своей безопасности не требуют перед уходом в отставку.

Я не кровожадный. Господь сам рассудит, кому чем воздать.

Но вот только гарантией безопасности ныне правящим в России «агентам влияния» будет одно единственное обстоятельство: если Россия вымрет, заселится гастербайтерами, уступит свои территории Китаю и глобальным финансовым феодалам.

Народ, который в своих блогах Владимира Квачкова считает преступником только потому, что Чубайса этот офицер-взрывник не убивал и не убил, чубайсами должен быть уничтожен.

…Ничто не могло помешать гэкачепистам перешагнуть через ельцинский «белый дом» точно так же уверенно, как китайцы перешагнули через свой Тяньаньмэнь в свое процветание. Ничего не могло помешать и члену ГКЧП Крючкову своевременно предать гласности список «агентов влияния», составленный непродажною частью сотрудников КГБ.

Не является ли сам Крючков «агентом влияния», как и его предшественник Андропов, приведший Горбачева во власть, проведший успешную пиаровскую игру против альтернативного Горбачеву патриота Романова? Случайно ли непродажный Щербицкий оказался в ответственный момент в зарубежной поездке? Кто убил бывшего героя-партизана Машерова?

Об этом мы узнаем только тогда, когда во власти окажется какой-нибудь, подобный Сталину, «наш негодяй».

См. также Вид на победившие ценности из порушенного окна

                     Вид из Москвы на уходящую жару и приближающуюся сибирскую язву

                     Вид на отставку Лужкова

                     Вид на события октября 1993 года

Николай ДОРОШЕНКО