Василий ДВОРЦОВ
20 ИМЁН ТОБОЛЬСКОЙ ИСТОРИИ

И по смерти нашей …
слава наша вечна будет…
Летопись

Изначально и до конца времён человеческих библиотеки были, есть и будут ликообразованием любой цивилизации. Все замыслы царей и опыты народов, все откровения и разочарования героев и геростратов, все мысли и чувства каст и сословий, типизированные юристами и эстетизированные поэтами собираются в эти национальные сокровищницы мудрости и идеальности, истины, красоты, правды как права. Идеи и опыты здесь не просто копятся, они работают, и работают не эталонно охранительно, не музейно – в библиотеках сегодня из прошлого воспроизводится будущее, тут, в почти полной тишине, созидаются элиты, раскрываются гении. Здесь, вслед за богослужением в храмах, нация осознаёт себя нацией. И разорение этих собраний смыслов мира знаменовала и знаменует разорение самого мира – гибель библиотек символизировала гибель мира Двуречья, Египта, Эллады, Рима, Византии…

Какие страсти, какие горячечные заверти всегда вспыхивают вокруг библиотек на переменах эпох – каждый новый преобразователь страны или вселенной начинает своё преобразование с захвата или разрушения прежних законов и идеалов, с присвоения прошлого или сотворения его наново. Костры из книг и разгорячённые печатные станки – это искристое пламя нашествий и революций.

Святая святых национального самостояния – собрания табличек и полиптихов, свитков и кодексов, фолиантов и брошюр, альбомов и журналов, несущих самые разные, порой противоборствующие идеи и воззрения, вкупе создают полноту и гармонию. Самоуважение и уважение общества и государства, народа и власти напрямую увязываемо с книжным собирательством: крупнейшие библиотеки в истории человечества – Ашшурбанипала в Ниневии, античные Александрийская и Пергамская, средневековые Кордовская аль-Хакама II и Ватиканская апостольская, национальные Пекинская и Лондонская, библиотека Конгресса в Вашингтоне, наши Публичная в Санкт-Петербурге и Ленинка в Москве – это и активная внутренняя общественная жизнь, и внешнее представительство государства, культурная величественность нации.

Всякое собрание иерархично и имеет различные уровни, чины и градусы копимого. Так каждая серьёзная библиотека гордится и объёмами фондов, и единицами редкостей. Познания научно-технические и социально-политические, культурные и культовые мудрости, исторические, военные, лечебные и художественные опыты – максимальный охват мыслительной деятельности человечества, а рядом – древнейшие манускрипты, тайные рукописи, коллекционные экземпляры книг, принадлежавшие героям и злодеям.

Массовость и уникальность – с каждым годом расхождение в направлениях библиотечного собирательства увеличивается, особенно нынче, в связи с революционным переводом текстов на электронные носители. Подобно тому, как когда-то керамические таблички и пергаментные свитки отступали перед папирусными и бумажными кодексами, увеличением текстовых объёмов дававшим больше возможностей и для панорамной обзорности и для подробностей в описании законов или событий, что порождало новые литературные жанры, так и сегодня: новые технические возможности оборачиваются новыми возможностями художественными. Меняется иллюстративность, включая видео и звук, облегчаются ссылки и цитирование, мгновенная всеобщая доступность определяет востребованность. Но плюсы не бывают без минусов, так, ко всему прочему, новый информационный носитель становится предметом межпоколенческого раздора.

Наверно, как кино не заменило театр, телевиденье – кино и интернет – телевиденье, так произойдёт и с чтением: театр, кино и телевиденье, отдавая новоявленным формам массового воздействия новостные и изъяснительные составляющие, оставляли себе этические и эстетические. Теряющие «народность» «старые» виды искусства, ожимая круг поклонников, при этом кристаллизовали собственные качества, сублимировали оригинальные силы, «элитизировались». Посему должно ожидать, что легко и правильно сдавая информационный и публицистический ресурс, книжное дело, реализуя особую психологическую потребность «чтения с листа», не просто удерживает, оно закрепляет за собой царский круг жизни воображения, усиливая писательско-читательское сотворчество качеством подачи текста и иллюстраций. Да, вероятно, массовое чтиво совершенно уйдёт в цифру, захватив некое количество справочной и учебной литературы. Но та аудитория, которая умеет читать медленно, полноценно, которая понимает толк в засюжетном удовольствии от мелодики и обертонов авторской речи, которая купается в изысках контекстных словостолкновений и семантике корневых аллитераций, наконец, та аудитория, которая обучена блаженству сенсорного наслаждения фактурами кожи обложек, тиснения переплётных корок и шершавости бумаги ручной выделки, – та аудитория никогда не оставит, не предаст книгу в её семнадцативековом классическом виде.

Мир меняется, и всё меньше любителей может позволить себе посибаритствовать за чашкой утреннего кофе шуршанием свежей газеты, пахнущей типографской краской. Однако глобальный переход новостей на электронные носители лишь заостряет желание видеть классику литературы и живописи в классике книжного производства. Востребованность «подарочных изданий» непреходяща, хотя в названии «подарочная» есть некая неточность отсыла, несовершенство, неполнота определения: подарок – то, что отдаёшь, чего лишаешь себя, лишаешься, и потому точнее бы звучало «праздничное издание», «праздничная книга». Книга-торжество, книга-радость. Радость и для того, кому подарили, и для того, кто дарил.

По вертикали, Елфимов, по вертикали

Русские люди строят судьбу веками.

Как повелось от Владимира, выше – лучше!

Так нас манят вверх небеса и кручи .

Это строки из стихотворения Надежды Мирошниченко, обращённого к Аркадию Елфимову. Да, именно по вертикали Русские люди строят судьбу , именно на пределе желаний, смелости и сил – на зов, на поман небес и круч целится и строится наша судьба. Первопроходство во всём, и первопроходство апогейное – за три моря, али до края света. Эта удивительная страсть жизни, удивляющая любовь к жизни есть нутряная, душевная основа русского человека. Если уж что-то делать, во что-то погружаться, то, делая, достигать той границы, на которой кончается ремесло и начинается искусство, достигать и двигаться дальше. И нет в том ни соревновательности самолюбования, ни коммерческого меркантилизма, ибо цель погружения в дело – раздвижения пределов мастерства, оживление каменного цветка. Творчество у нас во всём, русский человек даже гайку два раза одинаково не навинтит.

Так и живёт русский общественный деятель, коллекционер, меценат и издатель из Тобольска Аркадий Григорьевич Елфимов. Два десятка лет он возглавляет созданный им же фонд «Возрождение Тобольска», который своей уставной задачей ставит восстановление памятников культуры, возрождение народных промыслов и традиций, помощь творческой молодежи, вовлечение в культурный оборот частных собраний и коллекций, издание книг, альбомов, буклетов о Тобольске и его жителях. Притом, что центром интересов фонда заявлен Тобольск, но деятельность Елфимова со товарищи за эти десятилетия охватила всю Россию, а известность давно пересекла все границы. Поражает одна только издательская программа фонда: ежегодно библиотеки Сибири и России бесплатно получают новоизданные книги на миллионы рублей. И какие это книги! Прежде всего, это легендарная серия «Тобольск и вся Сибирь», в которой региональные альманахи дополнились изданиями о сибирском казачестве, о Великой Отечественной войне – «Сибиряки в битве за Москву» и «Сибиряки в Сталинградской битве», и совершенно потрясающим поэтическим проектом «Слово о матери» (составителем последних трёх изданий был главный редактор альманаха «Тобольск и вся Сибирь» Юрий Перминов). А ещё роскошные фотоальбомы и альбомы живописи, великолепно изданная поэзия, проза, краеведенье.

Но особая страсть Елфимова – книга для ценителей книги. Убеждение, что без вертикали , без иерархии миру не устоять, подвигает его, наряду с благотворительными акциями по наполнению библиотек литературой просветительской, душевной, добросветлой и доброносной, столь необходимой массовому читателю именно сегодня и, прежде всего, молодому, ещё только формирующемуся, только лепящемуся мировоззренчески, параллельно издавать элитные книги, эталонные, книги-уникумы. Благодаря этой убеждённости в мировой культурный оборот вошла буквально возрождённая «Хорографическая книга Сибири» Семёна Ремизова. И в этом Аркадию Елфимову «помогает Европа»: это сложившаяся-утвердившаяся дружба-сотрудничество Тобольского фонда с итальянским издательством «График» Вероны создаёт всё новые шедевры книгоиздания.

 

С XIII века, когда Европа освоила бумагу, книги производились в мастерских-скрипториях, где писцы-скрипторы писали тексты, оставляя места для буквиц, которые заполняли калиографы-рубрикаторы, а иллюминаторы врисовывали миниатюры и узоры. Далее переплётчики, естественно, переплетали листы, а золотых дел мастера закрепляли сброшюрованное в украшенные драгоценными металлами и камнями обложки и футляры. О значимости книги для Средних веков говорит то, что знаменитые русские Евангелия Кошки и Хитрово оформляли мастера круга Феофана Грека и Андрея Рублёва!

Середина XV века. Печатный станок Гутенберга, породив полиграфические инкунабулы и палеотипы, на какое-то время развёл легко теперь тиражируемые тексты и всё ещё непросто множимые гравёрные иллюстрации. Лишь торцевая ксилография и литография конца восемнадцатого столетия вновь связали писателя и художника в книгопроизводстве, благодаря чему мы можем праздновать Библию с графикой Густава Доре и торжествовать Слово о полку Игореве Владимира Фаворского.

Массовое образование породило новый, невиданный до того рынок, книжный , что вызвало к жизни массовое чтиво – бульварную литературу, лубочную, плебсовую книгу. Гоголь в повести «Рим» негодовал: «Странностью неслыханных страстей, уродливостью исключений из человеческой природы силились повести и романы овладеть читателем. Всё, казалось, нагло навязывалось и напрашивалось само, без зазыва, как непотребная женщина, ловящая человека ночью на улице, всё одно перед другим вытягивало повыше свою руку, как обступившая толпа надоедливых нищих».

Но, ответно, именно девятнадцатый век – век пара, металлоконструкций, автоматов и унификации – стал временем осознания ценности противостоящей этой унификации личности. Теперь авторское искусство намеренно отказывает массовому потребителю. Характернейший пример такого противостояния – Уильям Моррис, английский писатель и художник, ручном способом воспроизведший поле полусотни авторских книг .

За сто пятьдесят лет мир неоднократно менял границы империй и конфедераций, монархии казнились демократиями, диктатуры расстреливались транскорпорациями, наука совершала переворот за переворотом в энергетике и мировоззрениях, национализм, триста лет противостоявший исламской и католической глобализации, просел перед финансовой. Но унификационный потоп «общества потребления» сам же и возносит ковчег индивидуумности всё выше и выше. Правда, возносится и цена права на собственное лицо. Сегодня жить не по евростандарту могут себе позволить либо религиозные аскеты, стоически отвергающие соблазны цивилизации, либо люди настолько состоятельные, что их не волнуют производственные затраты на уникальность и художественность. Потому-то столь важны заповедники, острова и оазисы, позволяющие каждому, не умещающемуся в прокрустовом унификационном ложе, вот так же, как и полтысячи лет назад, прикоснуться, причаститься живой и животворящей исключительности, неповторимости, погрузиться в предметную среду, поддерживающую духовное самостояние личности. В первую очередь это библиотеки, частные ли, государственные ли, с их собраниями древних манускриптов, тайных рукописей, изысканных увражей и мудрых фолиантов, принадлежавшими мировым героям и злодеям.

В наше время гладить страницы, внимая замыслам царей и опытам народов, откровениям и разочарованиям гешефтмахеров и полубогов, расшифровывать символику иллюстраций, озвучивать, обращая буквы и иероглифы в звуки, в слова и предложения, вслед юристам и поэтам воскрешая типизированные мысли и эстетизированные чувства каст и сословий – и сегодня из прошлого в будущее раскрываются гении, созидаются элиты.

 

Так и выпущенная в конце 2014 года фондом «Возрождение Тобольска» совместно с веронским печатным домом «График» книга «20 имён Тобольской истории» – книга авторская . И её появление – всё то же продолжение противостояния индивида и стадности. Двадцать портретов-биографий знаменитых россиян, чьи судьбы в разные годы и века оказались связаны с Тобольском, двадцать оригинальных офортов, вручную оттиснутых изумительным петербургским графиком Ниной Казимовой – «королевой акватинты», «королевой экслибриса и офорта», как её называют коллеги-художники и искусствоведы. В судьбе мастера более трёхсот национальных и международных выставок, вернисажей и биенале, двадцать дипломов за победы в конкурсах, президентские заказы, полтысячи офортов и экслибрисов в коллекциях России, Бельгии, Германии, Израиля, Италии, Испании, Китая, Польши, Португалии, Франции. И до «20 имён Тобольской истории» у Казимовой уже были авторские книги – «Рим» Гоголя, «Париж» Волошина, «Трёхстишия» Мацуо Басё, «Сады моей души» поэтов Серебряного века, пушкинский « Пир Петра I» и распутинское «Возвращение Тобольска», изданное Фондом «Возрождение Тобольска». И все, кому довелось увидеть эти книги, а, тем более, если кому-то посчастливилось обладать какими-либо из них, в один голос восхищаются работами художника. И вот новое чудо – «20 имён Тобольской истории», чудо, которое можно подержать в руках.

Полтора года работы художника – обращение к образам старых мастеров гравирования для определения принципов композиции парадного портретирования с использованием символики, раскрывающей судьбы и род занятий героев, в том числе и пятитомника из собрания Раввинского, и русские гравированные портреты Петергофа. Затем уточнение источников для создания рисунков – например из известных на сегодня двадцати «портретов» Ермака все фантастические, и потому была необходимость скоординировать некое общее представление о присоединителе Сибири. И Казимова, беря за основу рисунок с театрального эскиза Брюллова, связывает с его литературными описаниями Карамзина и накладывает на лубочные детали. Далее уже чисто техническая часть: шлифовка медных досок под резьбу медальонов, лаченье, и – штиховка-царапанье тончайшими иглами. Затем двуцветная ручная печать на станке по влажной бумаге ручной же выделки, сушка, обрезка. Портрет за портретом, гравюра за гравюрой, с авторской режиссурой последования нарастания или ослабления знаковой насыщенности, ритмической напряжённости, развития цветовых и световых соотношений. В результате получается не набор отдельных гравюр, а цельный альбом, неразрывная галерея.

Но ценность авторской книги не в том, что она сродни художественному альбому, пусть даже вручную склеенному из оригиналов офортов, а в том, что это именно книга . То есть, произведение и художественное и ремесленное, цельное, нераздельное, симфонично само в себе увязанное. Так собранные под общей редакцией Юрия Перминова «20 имён Тобольской истории» совершенно попадают под такое определение: здесь к оригиналам офортов Нины Казимовой подвязан дизайн Ивана Лукьянова и переплётное мастерство Вальтера Костаньи. И краткие биографии не засушены до энциклопедических статей, они эмоциональны, с живой реакцией на подвиги и злострадания героев (их авторы – всё тот же Юрий Перминов, а так же Анатолий Омельчук и автор этих строк).

Присоединитель Закаменного края Ермак Тимофеевич, краевед, картограф и зодчий Семён Ремизов, просветитель святой Иоанн Тобольский, губернатор бескрайней Сибири Матвей Гагарин, архитектор Алексей Кокоринов, заключённый Александр Радищев, великий сказочник Пётр Ершов, композитор Алябьев, и – Батеньков, Достоевский, Менделеев, Царственные мученики, советские учёные Николай Никитин и Николай Дмитриев… . Художественный портрет всегда ценим не за внешнюю похожесть изображения и изображаемого. Это образ, сущность человека, ведь цель портретиста не лицо – лик, то есть, внешнее, раскрывающее, рассказывающее внутреннее. У Казимовой в «20 имёнах Тобольской истории» каждый герой помещён в плотную мозаику знаков, наглядно изъясняющую его судьбу, но порой это даже излишне – так хороши сами герои, так многоговорящи их портретные черты. Талант и мастерство Нины Казимовой создали роскошное основание для праздничной книги.

А в продолжение сотворения авторской книги хорош дизайн Ивана Лукьянова: начинающаяся Ремизовской «Картой Сибири» XVII века, книга вся – сплошные орнаментальные реминисценции и изобразительные цитаты из книжного оформления восемнадцатого века, поддерживающие барроканскую стилистику художественного решения портретов, создают особую атмосферу вневременной прочности, имперски основательной классики. Подчёркнуто статичные графичные портреты великих мужей Сибири и России не просто сопровождаются, а окружаются фигурно скроенными текстами биографий, в свою очередь наложенными на лёгкую фоновую разрисовку. Сочные, но благородные цвета заливок, виньеток и текстов, точный, хорошо продуманный и просчитанный формат. А ещё бумага ручной выделки, тиснёная тяжёлая кожа – перед нами к нига-торжество, книга-радость. Именно авторская книга : тираж 50 нумерованных и подписанных издателем экземпляров . К экземплярам № 1–20 прилагаются 20 медных офортных досок , которые были использованы при печати портретов .

Тобольск – первый русский город Зауралья. Тобольск – врата в Сибирь из России, и в Россию из Сибири, врата физические и духовные, врата, которыми прошло великое множество казаков и солдат, купцов, крестьян и путешественников, учителей, рудных разведчиков, промышленников, старателей, строителей и преступников, исследователей и просветителей. Здесь родились и служили, трудились и отбывали наказания, и опять трудились и служили те, чьи имена легли опорными камнями национальной гордости. И потому собрать и отобрать, выверить, отжать, свести и заплести в единый венок славы двадцать знаковых фигур отечественной истории стало делом далеко не простым. Но вот книга состоялась. Она уже событие. Она сама теперь предмет нашей национальной гордости, представительство государства, часть славы и культурной величественности Отечества. Да, именно так – по вертикали Русские люди строят судьбу веками и – слава наша вечна будет…

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную