Дмитрий ЕРМАКОВ

ДВЕ ДУЭЛИ

Пушкин , казалось бы, шёл по жизни верным прямым путём: вольнодумство и фрондёрство юности; взросление, мужание; и полное жизненное и творческое мужество – семья, близость к царю, "Клеветникам России", "Капитанская дочка", "Памятник", духовные стихи – "Отцы пустынники", "Пророк" и т.д. Кажется, вот – человек взошёл на жизненную и духовную высоту…

И падение (с религиозной, православной точки зрения безусловное) – дуэль. Готовность убить человека, готовность самому быть убитым (по законам того времени, погибшие на дуэли приравнивались к самоубийцам, со всеми вытекающими последствиями – нельзя отпевать, нельзя хоронить на общем кладбище). Но ведь ещё и принуждение противника к этим же деяниям, ведь отказаться-то от дуэли, не нарушив неписанного дворянского "кодекса чести" Дантес не мог. И он принял вызов.

Но и у смертельной черты, уже получив роковое ранение, что делает Пушкин? Находит силы для выстрела и даже выражает своё удовлетворение тем, что попал…

А что было бы, если бы Пушкин убил Дантеса?

Да, вроде бы, и ничего… Ну, убил бы и убил. Он, Дантес тот, и так для нас как бы и не существует после дуэли, и не интересно, что там с ним стало…

Но! Убей Пушкин Дантеса – это была бы катастрофа для всей русской жизни. Пушкин – убийца. Нет. Невозможно! (А ведь хотел, хотел он именно убить, иначе бы и не выстрелил). Ведь это в каждом бы из нас подспудно было: убить можно. Но ведь нельзя! И ведь это же трагедия человека, если всё же убивать приходится, на войне, например…

И Пушкин по Высшей Воле не стал убийцей; и ему были дарованы почти двое суток физических страданий, просветливших дух; и он умер, простив врага, покаявшись и причастившись… Воистину величественный уход… (Когда В.И. Даль поправлял подушки на его постели, сказал: "Ну что же ты, смелее, выше, выше…" И в предсмертном бреду – гениален!)

 … А уже через несколько лет после дуэли на Чёрной речке Белинский писал: "Несчастная русская поэзия вновь понесла тяжёлую утрату – убит Лермонтов".

Лермонтов и Мартынов знакомы были задолго до встречи в Пятигорске. Давно уж знал Мартынов его, Лермонтова, едкость, злые шутки… Почему же не стерпел, не ушёл в сторону, не отшутился? Кто-то подначивал, подталкивал?.. Но случилось то, что случилось. Мартынов вызвал Лермонтова.

По жребию поэт стрелял первым – он выстрелил нарочито в воздух. Мартынов и этого ему не простил – был в выстреле точен.

Вся жизнь Лермонтова, кажется, метания от демона к Ангелу, от молитвы к "и скучно, и грустно…" Но вот этим последним своим выстрелом, выстрелом в воздух, даровавшим и Мартынову возможность прощения и примирения – всё отмёл. И не дано уже было ему страдать – ушёл на высшей точке проявления духа.

… Известно мнение царя: о смерти Пушкина жалел; узнав о смерти Лермонтова, сказал: "Собаке собачья смерть".  Что ж, и цари ошибаются. Но не ошибается в своей любви народ. Пушкин и Лермонтов – два дуэлянта, не ставших убийцами, два гения русской поэзии…

…Русская поэзия от Ломоносова и Державина, через Батюшкова и Жуковского явившая миру Пушкина; русская поэзия, одарившая нас творениями Лермонтова, Боратынского, Тютчева; русская поэзия, явившая нам как вечную но светлую печаль, как радость и утешение, Есенина и Рубцова; русская поэзия – отними у нас всё остальное – спасёт русскую душу.

Вернуться на главную