Дмитрий ЕРМАКОВ (Вологда)
БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТКИ

Природа

Природа – то, что прирождается; постоянно, бесконечно… Отмирает, умирает, уходит старое; прирождается, рождается, приходит новое. Бесконечность жизни-смерти-жизни – вот природа. Но и в своей внешней, видимой человеку (представляемой им) бесконечности – она временна и конечна.

 

Перо на воде

Голубка и два голубя на песчаном берегу пруда. Они, неуклюже переваливаясь, входят в прогретую солнцем воду, топорщат перья, моются.

Один голубь (сизый с отливом красавец), бесцеремонно отталкивает голубку (серую, маленькую) с лучшего, видимо, места – там, наверное, и вода теплее и песок мельче… Она покорно отходит в сторону.

Тут второй голубь (он крупнее, сильнее) отталкивает первого. Тот вынужден уступить, отходит. Голубка и вовсе выбирается на берег, чистит клювом пёрышки.

Однако же, пока более сильный голубь нежится в тёплой воде, первый выходит на берег, и, раздуваясь, клоня голову, поскрёбывая крыльями по песку, обхаживает голубицу…

Кошка, тощая, серая в тёмную полосу, прижав уши к голове, натянув струной хвост, на мягких бесшумных лапах приближается к голубям. Каждый из них размером почти с эту кошку, но инстинкт и голод толкают её на охоту…

Она не успела даже прыгнуть – голуби сорвались, с шумом улетели.

И кошка исчезла в траве.

Приди человек минутой позже и не увидел бы ни голубей, ни кошки: весна, солнце, песчаный бережок, спокойная вода. И только перо на воде чуть покачивается…

Так-то и всё в жизни.

 

Колокольчики

В парке усадьбы дворян Брянчаниновых, восстановленной из руин, растут цветы колокольчики – крупные, голубые, специально когда-то выведенные. Говорили что только там, в том парке, такие и растут.

Но в парке усадьбы Спасское-Куркино я увидел точно такие же колокольчики. И не удивительно: дворяне-владельцы усадеб, подобно и нынешним дачникам, обменивались корнями цветов, саженцами, перенимали друг у друга архитектуру строений и устройство парков …

Посаженные когда-то, наверное, руками крепостного садовника, растут колокольчики и сегодня сами по себе вдоль ещё угадываемых дорожек парка, среди старых лип, дубов, в беспорядочных зарослях кустов, на берегах прудов, в которых когда-то плавали лебеди, а ныне лишь зелёная, на лягушачью икру похожая ряска…

В Спасском-Куркине ещё целы некоторые здания усадьбы. Двор перед двухэтажным с антресолями домом образовывали и два флигеля, сделанные в едином стиле. Один из флигелей недавно сгорел, чёрное пятно пепелища на его месте. Того гляди та же участь постигнет и второй флигель, и главный дом. Глохнет, дичает в своей ненужности парк…

Как знать – сохранится ли усадьба Спасское-Куркино (сохраним ли её мы, люди?) или сгинет, как десятки других усадеб, от которых остались лишь неожиданные липовые и дубовые аллеи посреди леса, или старые заболоченные пруды, или большие синие колокольчики, напоминающие забывчивому миру о бывшей живой жизни…

 

Радость

- Самая это чистая радость – когда найдёшь в лесу белый гриб! – сказал один мой пожилой знакомый.

Тогда, годы назад, мне показались странными его слова. Теперь я с ним согласен…

 

Мечта

(из старой-старой тетради)

… Он шёл светлым березняком, шурша палой листвой и жёсткой усыхающей травой.

Береста вблизи не белая – вся в чёрных насечках, местами розоватая, жёлтая. Но глянешь вперёд – белизна, чистота.

Попадаются матово-розовые мохнатые волнушки, подберёзовики. Срезая гриб, он зачем-то нюхает его и лишь потом кладёт в корзину.

Нежаркое солнышко, пробиваясь сквозь облака, бросает светлые пятна на зелёно-жёлтую листву, стволы, ветви, траву… Темнеют редкие ёлки.

Остро пахнет грибной прелью, влажной землёй, смятой сапогом травой…

Он улыбается. Сбывается то, о чём мечталось – он живёт в деревне, в своём доме, ходит в лес, копается в огороде…

Но нет, что-то не даёт душе выправиться до конца, отравлена, видно, она долгой суетливой жизнью, нелюбимой работой, пустыми разговорами, мелочными дрязгами. Но ведь теперь-то всё будет иначе…

 

Смородиновый чай

… Чёрный от копоти чайник, полный колодезной либо речной воды, вешается над огнём, языки огня лижут его. Дёгтевый дым от сгорающей берёсты, как-то попавший в чайник уголёк, речной и травяной запах – всё будет в этом чае.

Вот заподпрыгивала крышка, пена и вода полились из носика – шипение, пар. Быстро снять чайник с огня и сунуть в кипяток заранее приготовленные листья смородины, нарванные в палисаде или с дикого куста на берегу реки. Дать настояться – пусть чайник будет с краешку костра. А пока – поджарить на веточке кусок хлеба. Он угольно подгорит с одного края, будет пахнуть зерном и огнём.

И наливать чай в кружку. Ничем не разбавлять, сахару положить…

А вечер сжимается вокруг костра, искры в небе сливаются со звёздами, из леса слышен крик птицы, вспышки пламени высвечивают родные лица. Ничего нет вкуснее смородинового чая…

 

Окунишка

Поплавок сразу под воду ушёл. Вынырнул – и снова под воду. Чувствуется хищник. Леса натянулась. Лёшка встал в лодке. Тоже натянулся весь…

- Подсекай! - я не выдерживаю. - Тяни!

Лёшка самостоятельность проявил и выдержку. Дождался, когда поплавок снова под воду ушёл и уже не вынырнул... Тут он дёрнул. Лодка качнулась, и серебряная рыба взлетела на конце лесы.

Окунь был не большой, но сильный. И Лёшка победил его.

… А вечер был ветреный, серый и даже здесь в рыбном раю –зарастающей старице реки – клёва особого не было. Но был тихий плеск вёсел, были утки на воде и в воздухе, была тишина прорезаемая дальним гулом лодки-моторки… Была первая в жизни самостоятельно пойманная рыба.

Отпустили мы окунишку – пусть подрастает.

 

Грибные места

В. М. Тарасевичу

Всего пятнадцать минут на автобусе – и мы за городом. Тут наши грибные места. Нам передал их наш друг – Виктор Михайлович. Всё показал – где заходить в лес, по какой дорожке идти, куда сворачивать…

Теперь ездим, ходим. Ещё восьмой час утра, а мы росистым лугом от дороги идём к лесу. В осиновом подросте на окрайке уже могут быть грибы, но главные, лучшие места дальше. Выходим на лесную дорогу – мягкую, податливую, в следах от сапог, перекрытую кое-где стволами павших ёлок и берёз. Можно и прямо тут найти сыроежку, или серый гриб подберёзовик, а Лёшка в последний наш грибной поход и белый прямо на дорожке нашёл… Но вот уходим с дороги в ельник – тут уже не спеши, в оба гляди… Как-то раз мы с Лёшкой в этом ельнике, на пятачке, может, метров десять на десять, штук тридцать одних белых нашли. Ельник в смешанный лес переходит – и здесь уже не только белые, а и подосиновики крепкие, с оранжевыми шапками попадаются. Сыроеги, волнушки, кубари и прочая «солянина» - везде…

Неподалёку перекликаются ещё грибники. Их тут много бывает, и никого без грибов не оставит лес. «Наши грибы от нас не уйдут», - знаем и мы с Лёшкой.

Возвращаемся на дорожку. В вёдрах наших уже не пусто - «на жарёху» есть. А мы переходим на другую сторону лесной дороги – там тоже грибные места, и там собираем…

Но пора и присесть, перекусить. На валежину садимся, достаю из рюкзака термос, хлеб… А и вкусен же обычный чай в лесу, а ещё подсолённый хлеб, огурец… Перекусил – не торопись. Сиди, слушай, гляди… Ветер шумит в вершинах деревьев; где-то опять перекликнулись грибники; махонькая серая птичка села на ветку в метре от нас и не боится, не улетает… Мгновение – и нет птички, как и не было, только ветка качнулась. Пахнет грибами. Белые пятна грибницы кругом на земле. А вон-то, под ёлочкой-то – не гриб ли? Подходишь: нет, не гриб, лист сухой. Но если бы не подошёл – не увидел бы, что дальше-то, под кустом – подберёзовик стоит-дожидается… Ещё ходим. И обязательно находим свой царь-гриб – большой, на толстой ноге, с коричневой, будто маслом помазанной, шляпой. Белый.

И уж на выходе, у крайних осинок вдруг выскочит прямо под ноги бодрый подосиновик, как последний подарок (ведь сколько сегодня мимо него грибников прошло, а он нас дождался)…

И так всегда бывает, каждый раз. А потому что грибные места.

 

Кабан и лисовин

(рассказ охотника)

Бывают же чудеса в природе… В прошлую зиму было – поставил я капкан на лисовина (он по старому кабаньему следу прошёл).

Прихожу через день – свежие кабаньи следы, капкан затоптан. Что ж, такое бывает. Снял капкан.

Через несколько дней проверил то место, вижу – кабан больше не приходил, а лисовин опять прошёл и вроде бы недавно. Я поставил капкан.

На следующий день прихожу – и что же? – кабан по лисьим следам подошёл к капкану и выкинул его в сторону, а лисовин при этом шёл рядом, по моей лыжне.

Ладно, думаю, не глупее я вас. Поставил капкан на лыжне, со всеми предосторожностями, да и морозец мне на руку – отбивает запах.

Снег был рыхлый, и лисовин, как я и предполагал, снова шёл по лыжне. Кабан рядом. Это я всё по следам на следующее утро вижу. Совсем рядом они, впереди меня. Я остановился, в ружьё оба патрона с пулями зарядил, кабан – это не шутка. Дальше иду. Там уж поле. За кустом встал, вижу – лисовин идёт прямо к капкану, не сворачивает. Кабан чуть позади, сбоку. Бегут, будто друзья на прогулке. Лисовин к самому капкану подошёл и вдруг встал. Неужели учуял? Кабан тоже остановился.

И тут лисовин шагнул вперёд. Всё! Но что такое – лисовин успел отдёрнуть лапу, отпрыгнул в сторону. Мой грех – капкан был поставлен с очень чутким сторожком, это и спасло лисовина.

Кабан от радости аж запрыгал, снег во все стороны летит. А лисовин деловито вернулся на лыжню, обошёл капкан. И побежали они дальше, рядом. И точно – весело им, радостно. Да и мне-то уже не обидно…

Вот такие в природе чудеса случаются.

 

Неведомый мир

Тряский «пазик» встал. Мы вышли из автобуса и пошли по верху плотины через реку Сухону. Невысок водопад, а впервые идёшь – не по себе от падения воды прямо под тобой, от беспрерывного шума, от этих шапок пены чуть не вровень с плотиной.

А ниже плотины рыбаки на лодках, кидают и кидают спиннинги и удочки. Чайки носятся над водой, скрипуче орут, ныряют за добычей… Берега пологие, низкие.

Перейдя Сухону, мы сворачиваем направо и идём сначала вдоль реки, а потом сворачиваем в луга, оставляя за спиной непрерывный водяной шум плотины.

Дорога сухая, пыльная. Почва песчаная. Справа и слева виднеются деревеньки, в которых и старые покосившие избы, и новые, будто игрушечные, дачные дома.

Песчаный холм наполовину срезан. И в стене получившегося обрыва ласточки нарыли норки и носятся в воздухе, ныряют в свои пещерки и снова вылетают… Дети заворожено смотрят – ещё не видывали такого в своей жизни, и мы-то, взрослые, застыли, наблюдая за ласточками.

Тропинка сбоку взбегает на этот холм, и вскоре мы уже вверху, а ласточкины норки под нами.

С вершины холма через прекрасный сосновый бор бежит лесная дорожка, сухая, податливая. Смолистый сосновый запах словно сгущает здесь воздух, делает его тягучим, горьковатым…

И не сразу понимаешь, что вся земля между стволами сосен по обеим сторонам дороги покрыта не просто травой: листья растущие из одного корня сначала расширяются, потом сужаются, на кончиках пожелтели… Ландыши! Везде, кругом ландыши. Как же бывает здесь красиво во время их цветения…

Дочка, которая идёт рядом со мной, вдруг говорит спокойно: «А там змея лежит». Я оглядываюсь и вижу, понимаю, что мы все прошли мимо (мы шли по правой стороне дороги, а она лежала слева) гадюки. Чёрная, где-то в полметра длиной, застыла волнистой лентой. Переползала, видно, дорогу, услышала наши шаги, не успела спрятаться, замерла…

Мы пошли дальше. Но я уже шёл впереди и будто бы не специально постукивал по дороге веточкой, внимательно глядел перед собой. Понимал, что другой, неведомый нам мир рядом, вокруг нас, что мы в нём и должны быть внимательны и осторожны, чтобы не пропустить важного и не допустить беды…

Что-то ещё ждёт нас на этой дороге…

 

Последний гриб лета

Последний летний день. Завтра Лёша пойдёт в школу, а сегодня мы идём в лес, на наши грибные места…

Идём туманным, зарастающим кустами, лугом. Туман рассеивается, тает. Уже видны паутинки в капельках росы, натянутые между травинами…

И прямо на тропку выбегает птичка, птенец – крупный, но не умеющий летать. Подпрыгивает, быстро-быстро машет крылышками, но не может взлететь. В два шага мы догоняем его. Он уткнулся в траву сбоку тропы, смотрит, повернув голову, круглым глазом…

- Папа, не трогай его!

- Конечно, зачем же трогать, только посмотрим.

- А это какой птицы птенец?

- Не знаю.

- Посмотрю в определителе птиц, - говорит Лёша.

Птенец, уже и глаз прикрыл. Ждёт, бедный, что будет… Да ничего не будет, беги… Мы отходим на шаг, и видим, как, он вскакивает и убегает в траву, под куст… Где же мать-то его? Разве ж можно такому неумехе одному по тропкам бегать…

Мы входим в лес. Он уже наполовину потерял листву, стал светлым, только темно-зелёный еловый подрост пятнает берёзово-осиновую прозрачность. Но каждый лист на земле – жёлтый, красный, коричневый – прикидывается грибом…

Мы идём по лесной дорожке, мягкой, землистой, травяной. Солнышко встало, поливает дорожку светом. Хочется иди и идти по ней… Но мы сворачиваем в лес, под лапы высоких елей. Мы ищем грибы. Сегодня их мало, пока что лишь два нашли – один подосиновик в траве у дороги, и один белый здесь, в ельнике…

- Папа, папа, иди сюда! Папа!.. - Я подхожу. - Ёжик! - говорит Лёша и указывает рукой.

Он ещё не свернулся, а только застыл колючей кочкой. А когда я перед его носом палочку ткнул – злобно фыркнул и даже попытался палочку укусить. И ещё раз… Ишь, какой грозный!

Я той же палочкой его снизу подтолкнул, и тут он перевернулся на спину и свернулся в шар, так что и носа не видать.

Мы осторожно потрогали его колючки. Колкие!

И отошли. Минуты три стояли ещё, смотрели на ежа, но тот всё не разворачивался…

- Пойдём, папа, он, наверное, чует нас… Его тоже ведь ждут…

Пошли…

Не быстро, но наполнялись наши ведёрки: подосиновики, серые, белые, сыроежки, склизкие кубари…

Присели перекусить и рядом с нами на ветку села малюсенькая, серая с розовой грудкой, птичка… Потом ещё и заяц выскочил из куста впереди нас и стремительно запрыгал между стволами – тёмно серый со светлым пятном хвоста…

- Не лес, а зверинец какой-то, - будто бы недовольно, пробурчал Лёшка, когда из лесу выходили.

И, как обычно, ещё гриб нашёл. Последний в это лето.

 

Закладка

«Язык любви, язык цветов…»

С. Чухин

Случайно раскрыли книгу из старинной усадебной библиотеки, а там между страниц – фиалка.

Книга закрылась – книга раскрылась. Опахнуло ароматом былой любви…

Миг – и век пролетел. Цветок остался – закладка времени…

 

Шиповник

 

Куст шиповника вырос на склоне оврага.

Сначала это был совсем маленький кустик. Но год от года он разрастался. Хотя осенью его хлестали дожди, зимой засыпало снегом, весной ручьи, сбегавшие в овраг, подмывали его корни, летом палило нещадно солнце.

Каждую весну распускались на кусте нежно-розовые цветы. Когда лепестки облетали, на месте цветов появлялись ягоды.

Уходило тёплое пёстрое бабье лето. Уже выпадал по утрам иней, окрашивал всё в неяркий серебристо-молочный цвет, а ягоды всё ещё висели на голых ветках.

Прилетали птицы: сороки, сойки, но им больше по вкусу, сладкая после первых морозцев, рябина.

А потом падал снег. Ветки гнулись под его тяжестью, ложились на землю. Редкие неопавшие листья скорёживались, чернели, уходили в себя. Корни не впитывали из промёрзшей земли соки. Куст засыпал на всю долгую зиму.

А просыпался под весеннюю песню синички. Днём, когда пригревало солнце, ветки становились мокрыми, а ночью весь куст покрывался хрустальной корочкой и тихонько звенел, покачиваясь на ветру.

Солнце припекало всё сильнее. Злые бурлящие ручьи устремлялись на дно оврага. Но куст цепко держался за кручу.

Всё больше, пышнее разрастался шиповник. То тут, то там появлялись молодые кустики.

И вновь распускались нежно-розовые цветы. И осы, перелетая с куста на куст, переносили пыльцу. И снова всё было как в прошлом году, как будет и в будущем. Потому что, так и должно быть всегда.

1993 год, осень.

 

Путники

Серый асфальт. Трещина в асфальте забита землёй. И по этой трещине, как по дороге ползёт какой-то жук. Путь этот для него труден и опасен: дорога-трещина вихляет, сверху то и дело совсем рядом опускается что-то большое и чёрное (жук не понимает же, что это люди идут), того и гляди – накроет его и раздавит. Но зачем-то жуку нужно пройти этот путь.

Он переполз тротуар, застыл чёрной точкой, будто набирался сил. И двинулся дальше в необозримый для него океан площади.

Я тоже пошёл…

 

Крест

«Высокий дуб, глубокая вода, спокойные вокруг ложатся тени…» Поэт будто осеняет крестным знамением мир: вверх (дуб), вниз (вода) – вертикаль; вокруг – горизонталь. И мы, читая, будто бы крестимся и молимся…

 

Придорожные камни

Древний ледник, отступая, оставил впадину Кубенского озера (как умирающий Змей Горыныч когтем процарапал). Камни-валуны на нынешних полях и лугах – тоже наследие ледника, уносившего с собой древние горы, да и растерявшего их…

Не менее тысячи лет распахиваются земли близь Кубенского озера, столько же и убирают люди с этих полей камни, а их всё не становится меньше.

И сегодня вдоль старой Кирилловской дороги – то увидишь огромный замшелый валун, похожий на уснувшее доисторическое животное, то горку свезённых с ближнего поля камней поменьше…

Придорожные камни, хранят в себе ледниковую стужу, они помнят первые борозды от сохи на этой земле, в них память о крепких, корнистых, крестьянских ладонях…

Мы идём по дороге; над нами – серо-голубое облачное небо; справа, за ивовыми шапками водополья – гладь Кубенского озера с едва различимым корабликом Спас-Камня; слева – поля и бороздящий их плугом трактор…

Придорожные камни, затаенно, вбирают память о нас…

 

Вечность

Время – понятие (явление) природное, временное.

Вечность заключает в себе и природу, и время. Вечность поглощает природу и время, но она же и порождает природу и время.

Вечность – наполненная пустота? Непостижимо!

 

В природе

В природе есть всё, возможность всего, что дано человеку знать, иметь, уметь. Всё в природе. И человек в природе.

 

Берестяные грамотки

Смотришь на ствол берёзы – светлая кора вся в тёмных насечках. И кажется мне, будто это строчки книги, которую теперь вечно разгадывать людям. Тем, что могут эти строчки на стволах увидеть.

Вспоминаются тут и берестяные грамоты, что находят археологи в Новгороде. Их тоже не всякий прочтет…

А у меня свои грамотки берестяные, вот они – за окошком, вот – на берегу вдоль речки… Я читаю их. Что прочту – то и запишу…

21 июня известному русскому писателю Дмитрию Ермакову исполняется 45 лет!
Секретариат правления Союза писателей России и редакция "Российского писателя" сердечно поздравляют Дмитрия Анатольевича!
Желаем крепкого здоровья, радости, вдохновения и благополучия!
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную