***
Замкнулся круг вполне резонно –
Всё было… будет… есть всегда… –
Сибирь… промзона?.. просто зона?..
Колючка снова в три ряда.

И шмон привычный, пусть шмонают –
Мои карманы не звенят,
И заводская проходная,
Куда-то выведет меня

Однажды. Может быть, из зоны,
А может статься – никогда.
Знакомо всё. И всё резонно –
В России было… есть всегда.

Всё возвращается… На круги
Своя, что по воде круги –
У прошлого столь цепки руки
И столь долги!

И вновь периметр и вышки…
А часовой поставлен тут –
Пугать ворон унылым видом
И охранять мой скорбный труд.

***
         Валентину Яковлевичу Курбатову
Не знаю, как у Вас, - у нас сугробы.
И снег вáлит обильный и густой.
Февраль. Вот-вот переметет дороги,
и на москву.
И шут бы с ней, с москвой.

По мне Россия – флаг на поссовете
и у пивной сыны своей страны,
за родину, отечество и веру,
готовые пропить последние штаны.

А поутру, без славы, без награды,
без опохмелки, мучиться виной
что прожито совсем не так, как надо, -
перед людьми, страною и женой.

Вставать, идти работать за «спасибо»,
дрова пилить, потом дрова колоть…

Осталось лишь молиться за Россию…
И я молюсь.
Да слышит ли Господь?

***
           Русскому историку
           Сергею Исупову
Древнее поле запущено наглухо.
Ни перепутья, какого, дорожного,
Ни, тебе, камня с развилочной надписью…
Что-то застывшее… пустопорожнее.

Где же вы, песни родные росистые,
Удаль безбрежная, даль благовестная?
Гнили таёжные, хляби российские… –
Знаменье крестное.

Будто утрачена светлая заповедь
Исповедальности хлебного колоса, –
Пресное время, без вкуса, без запаха,
Время – без голоса.
Точно застыло над древнею пустошью
Скифскою Бабою в мёртвом безветрии…

Мы ли бредущие полем запущенным
В том безвременье ли, в этом безверии?

***
Вороний закат выгорает,
И дали тревожно пылят.
Да псы государевы лают
Цепные. В застенках кремля.

Как будто бы око воронье
По центру заката горит,
Привычные сдвинулись сроки
И старые смуты взошли.

Над Русью – черно и пернато,
Как будто нависла беда,
Как будто Малюта Скуратов
Сегодня вернулся сюда.

Он голову пёсью поправит,
Ухмылкой закат обагрит,
Чтоб всё непокорное – разом!..
И смотрит по пёсьи опричь…

БЕСПОКОЙСТВА АНДРЕЕВНЫ
«Как-то в связи с фильмом «Печки — лавочки» я получил с родины, с Алтая, анонимное письмо. Письмецо короткое и убийственное: «Не бери пример с себя, не позорь свою землю и нас».
                В.М. Шукшин, «Слово о «малой родине».

Всё ладно.
             Соседский забор не косится.
В избе у соседки светло и отрадно…
Вот только Андреевне нынче не спится –
Ну как же так можно, чтоб всё было ладно!

Вон муж у соседки и весел, и молод,
Немного дурашлив, и вечно на взводе.
Сама молодится…
                   В коротком всё ходит –
И сверху, и снизу по… Словом, по моде.

Всё ладно у ней, у соседки, и складно…
За что ей всё это? – спросить подмывает.
Не спросит. Смолчит –
                       ну и ладно, и ладно…
Чтоб всё и всегда – всё равно не бывает.

Вздохнёт. Да из «шкапу» бумажку с досадой
И ручку достанет,
                 а как же, а как же…
И пишет, российский радетель-писатель,
Народный…
Вот так вот, Василий Макарыч…

ВЕСНА 91-го
Мы курим за зоной. Мы вышли из зоны.
Мы просто молчим. И молчим. И молчим...
И кроме ворон и берез безнадзорных
Никто не услышит. Кричи – не кричи.
От талого наста до низкого неба
В душе на затяжку осталось любви.
Скопилась усталость от долгого снега,
От черной работы – остаться людьми.
Похоже, что март привели под конвоем,
И звонкой капели спустили курки...
И все обостреннее голод по воле,
И все ощутимее приступ тоски.

***
В своих январях запорошен,
Легко мне: морозно и звонко.
По заячьим тропкам-дорожкам
Курит молодая поземка.
За ней, при ружье и при деле,
Я путь свой земной проторяю.
Предела ищу в беспредельном,
Почти нахожу... И теряю.
Ложками. Околками. Полем.
По снегу. По долгому снегу.
В пустую холодную полночь –
К случайным огню и ночлегу.
Один. Без добычи. Усталый.
Себя не нашед. Без дороги.
Открою стволы и достану
Два целых, два черных патрона...

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Вся жизнь моя строка (не путайте со «строчкой»).
Чего-то не успел, чего-то не сумел…
Пробел. Ещё пробел. И впору ставить точку.
Но где-то в тишине, но где-то в глубине…

Надеяться и ждать. И верить (корень – вера).
А вдруг. Сейчас. Вот-вот.
Вот-вот… Сейчас… А вдруг…
Проклюнется на свет апрельский, словно верба,
Пусть не строка. Пусть звук… Вначале будет звук.

Виной всему предел. Вернее – нет предела,
Конца и края нет. И края края нет.
И храм, и вербы, и… грядущий понедельник.
И где-то в тишине, и где-то в глубине…

В ЗАБРОШЕННОМ ХРАМЕ
Тугие стебли повилики
Уже проникли и сюда...
Но на нетронутые лики
Нисходит Божья благодать.
И так чудно во тьме пустынной
С лица мерцающей стены
Глядят безмолвные святые...
И их глаза любви полны.
Как будто в мире скоро снова
Размкнутся чистые уста,
И возвратится миру Слово
Вторым пришествием Христа.

РУССКИЙ КОСМОС
            Анатолию Краснослободцеву
В детстве, как и всем, ему мечталось
О вселенских космосах иных…

На лице – вселенская усталость,
Сплошь в морщинах века… и вины.
Иванов, а может быть, Иванов,
Помнящий великое родство
По скорбящим родинкам развалин –
Там, где ныне – боле никого.

Все ушли: кто в вечность, кто оставив
Безымянный уголёк тепла, –
Жарче, чем то пламя, что мерцает
В топке ненасытного котла.

Ломит спину. Есть немного водки…
Накидать с запасом уголька,
Чтобы до утра не гасла топка,
Чтоб тепла хватило на века...

Спит хозяин. Больше нет спиртного…
Засыпая, понимаю я –
Космос кочегара Иванова
Догорает в топке бытия.

***
Еще безлюдно. Нет добра и зла –
Все слишком зыбко или слишком рано.
И тропка незаметно увела
За молчаливый белый остров храма.

Чиста ограда. Прибрано кругом.
Речным песком посыпана дорожка.
И нет еще ни сроков, ни долгов, -
Как нет в своем Отечестве пророка.

Совсем не обязательно дышать,
Когда душа и мир живут в покое.
И, словно не решаясь сделать шаг,
Склонилась над тобою колокольня.

ЗВОНЫ
В Сибири зима нынче – будто в Сибири,
Уже и февраль миновал середину,
С Крещенья ещё не спадали морозы,
И все в куржаке вдоль дороги берёзы.
И чудится, эти морозные кроны –
Не кроны совсем, а застывшие звоны,
Тряхни – зазвенят, серебром облетая…

А ближе к апрелю – и сами оттают,
Наполнившись радостной, талой весною
И силой живою, и силой земною,
И вдаль поплывут по-над лесом, над полем
На светлую волю…
На вольную волю.

ПАМЯТКА ИЗ ДЕТСТВА
             Сергею Алексееву
В бору темно:
там леший бродит ли,
страх ли таится под кустом…

А за селом, за огородами –
звезда соседствует с крестом,
и в мире,
и в покое…
Кладбище –
что продолжение села…

Но в детстве всё пока что – радостно,
а где ж ещё мальцам играть?!
И ягоды по-над могилками
поманят,
слаще, чем в бору… –
и нет ни дома, ни родителей –
нет ничего уже вокруг.

Лишь холмики:
одни – с оградкою,
другие – без…
Что те миры…

И время утекло играючи
к закату…
Жизни ли,
игры?..

РОДИНА
И надо-то малые крохи –
Трудиться во благо и для
Того, чтоб с землёй этой кровно
Сродниться в сибирских полях.

Любой норовит её всуе –
К словцу помянуть
                иль к столу,
Всяк, походя, судит о судьбах
России на каждом углу.

Мол, нищий копеечку клянчит,
А правит кто,
             те – веселят:
И флагами машут, и пляшут,
И пьют, и друг в друга палят.

Братаются и хороводят,
Прощают друг другу долги.
А нищий, что по цепи, ходит
Кругом. Замыкая круги.

Чем больше, – весельше и дальше…
А он всё бубнит, как всегда:
– Подайте, родные, подайте…
Родной, здесь никто не подаст!

Зато возрожденья-поминки
Гремят здесь в гульбе, как в тоске!..
А родина – в малом:
                      В травинке.
И в капле росы на листке.

СИБИРСКОЕ МОЛЕНЬЕ
Господи, ты нас помилуй
И защити от москвы.

Только бы поле родило,
Только бы дети росли.
Господи, мы ещё дышим
Праведным духом полей…
Только б и дальше трудиться
Здесь на родимой земле.

Только бы здесь за Уралом
Родину
вновь
не украли…

ПИСЬМО КАК В 41-ом
             Александру Нестругину
Разгородились нынче плетнями миры:
Каждый в своём дому – как в миру…

Что там, в Великом Дону осетры
Мечут, нет ли сегодня икру?..
Будет ли вишня завтра цвести,
Словно невеста, в донских садах,
Будут ли, падая, лепестки
Снова – «любит – не любит» – гадать?
Как приживётся к сердцу привой,
Или – снова на сруб и под снос?..

Нынче, как сибиряк под Москвой,
Я с надеждой читаю письмо…
Да и как же иначе сегодня читать,
Чтобы строки душу верой прожгли! –
Что ж, нам не первый раз прорастать,
Из окопов ли, из-под земли…

Пир… или мор, тот, который глад,
Миг… или, может, век горевой?..

Слышишь, эхо глухое – «Россия, виват…»
Одиноко стынет. В полях. Под Москвой.

***
        Ивану Литвинову
Знаешь, слова – это только слова.
Лучше молчание… Лучше по краю –
Где проявляется степень родства
И сопричастности почвам и травам.

Где эта дивная воля дана,
Краешком неба порезавшись словно,
Знать, «Отче Наш…» – есмь сама тишина,
Точно тобою искомое Слово…