| |
* * *
Всё к лучшему - черёмуха цветёт.
Холодный май. И, в целом, этот год
Болезненный во всех его сезонах.
Я о тебе не слышала ни слова,
И от тебя, но сердце билось ровно,
Смирясь с несовпадением погод.
Всё к лучшему, но всё-таки нельзя
Вот так легко обманывать себя.
Из крайности, переходящей в крайность,
Черёмуховый аромат вдыхать,
Но не дышать им – будто от греха
Бежать к тебе, испытывая радость.
* * *
Если долго думать, можно, кстати,
Заболеть и, от бездумья, спятить
Или сразу выжить из ума.
Залежалась прошлая зима,
Как больной, привязанный к кровати.
Не уйти, не выбраться - одно,
Всё одно и в мыслях и на деле.
Не к лицу ей белое надели,
Но другого цвета не дано.
Видит Бог, нам с ней не по пути,
Не суди и будешь несудим –
Значит, здесь уютнее, чем дома,
Значит, для неё настолько дорог
Ты, что впору мне уйти.
***
Как бы сильно не ощущала с возрастом
Наше с тобой существование порознь,
Движение планет, колебание температур,
Равноденствие и прочую белиберду –
Нет ничего страшнее отсутствия в доме
Тебя. Это как будто мы не знакомы,
Это похоже на чью-то черную зависть,
Это раскрывшаяся, но замёрзшая завязь
Цветка. Это наше с тобой первое зимование
Друг без друга. Хорошо, что ранняя
Эта весна...
***
Оттаивает грешная земля,
Впитав всю влагу зимнюю в себя.
Промерзшим телом жмется к сапогам
И шепчет еле слышно - не отдам
Умерших трав окаменевший прах..
А я молчу и понимаю - прав
Тот, кто в упрёк снегам послал дожди,
Но пропадом оно всё пропади,
Я только за неё одну прошу -
Прости её. И я тебя прощу.
***
Воздух с запахом мёрзлой земли
Ненавязчиво сладок и горек.
Если сможешь, меня окрыли –
Я взмахну, не почувствовав боли.
Буду птицей, зовущей весну,
Буду петь от рассвета до ночи.
Если хочешь – с тобою усну,
И с тобою проснусь, если хочешь.
Знаю, нет у тебя ничего
За душой – только я, и всего-то...
Ты меня создаёшь из слогов,
Будто песню играешь по нотам,
Будто выучил наизусть,
Без подглядки, потворствуя ритму.
Ты читаешь меня как молитву,
Я вдыхаю тебя и молюсь.
***
Весной лежащий снег неказист,
летящий – моветон.
На подоконнике декабрист
набрал последний бутон –
Ещё не возносит свой аромат,
но каждый его лепесток
Насыщен цветом. Слегка маловат
ему неприглядный горшок –
И стебли, и корни вросли в него,
не отпуская стен.
И он, поклонник седых снегов,
предпочитает тень,
А солнце жалит, хоть волком вой,
считая на нём лучи.
И он, укутавшись с головой
молча в шторы кричит...
Я дам тебе то, о чем просил,
но ты не жалей взамен
Последний бутон, в котором сил
больше, чем во мне.
Весна пришла не рано и не поздно,
Не явно, как хотелось бы, она
Пришла случайно, а точнее после
Того, как ей была заражена
Заранее оттаявшая почва,
И первая не лопнувшая почка
Болезнью той насытилась сполна.
Болели все от мала до велика.
В ней было что-то нежное и дикое,
Похожее на снег в начале лета.
В ней было столько радости и света,
Что в одночасье взрослые и дети
Забыли думать о войне и смерти...
***
В сушилку глянешь - вся посуда битая.
Стоит в стакане треснутом вода,
Наверное, тобою недопитая,
А может мной, я тоже иногда
Недопиваю. Говорят, с судьбой
Играешь, если выпьет кто другой.
Но я не верю, та ещё примета.
Мы из одной тарелки макароны
По-флотски ели, надкусив котлету
Одну. Мы часто ездили в вагоне
На верхней полке, на одной вдвоём,
И вот, сейчас, с тобой вдвоём живём.
У каждого своя тарелка, чашка,
Своя работа и свои дела.
Мы реже говорим друг с другом, чаще
Мы злимся друг на друга. Да, пила
Из твоего стакана и не только
Я из него вылавливала дольку
Луны, перемещая в свой стакан.
Но там она тебе казалась горькой.
***
Колется солнце невидимыми лучами.
Я тоже когда-то ходила в начальную,
Запускала кораблики, а те по ручьям,
Неслись к самым дальним берегам.
И я, разрезая первоапрельский воздух,
Бежала за ними... и возвращалась поздно
Домой, пробираясь осторожной кошкой,
Сжимала растаявший снег в ладошках.
А мама встречала меня на пороге
И за невыученные уроки
Смотрела строго. Промокшие ноги
Гудели от переизбытка радости.
Не отличая счастье от дикой усталости,
Не засыпала, не решив математику...
Вот и сейчас наблюдаю внимательно
Как чьё-то детство без срока давности
Бежит ручейком по касательной.
***
Полно тебе, полно,
Не застуди мне голову,
Смилуйся, не бурань.
Будут тебе и проводы,
Кончится и февраль.
Больно, я знаю, больно.
Хочешь, разделим поровну?
Я не приму отказ.
Будет предлог и повод
Свидеться и не раз.
Слёзы свои дремучие
От посторонних глаз
Спрячь и меня не мучай,
С горем своим смирясь.
***
Ты всё о себе, а я о себе.
Суставы ноют как в ноябре
Перед первым снегом,
Ставший последним.
Наша дочь перешла в среднюю,
А ты пропустил. Всё пропустил.
Никому из нас не хватило сил
Рассказать, где ты сейчас.
Я её заберу через час.
Спросит ли о тебе - не знаю.
Эта зима такая злая,
Будто виды имеет на нас.
***
Долгая зима противоречий
Заражает нас с тобой и лечит
Соком замороженной ирги,
Мямлит ночи, выпивает дни,
Будто ей заняться больше нечем.
Ты не думай, это не впервой,
Каждый год у нас с тобой такой –
Если не лечить, то будет хуже.
Допивай, чуть-чуть осталось в кружке.
Полежи, укрывшись с головой...
***
Наступает другой период жизни.
Ты перестал слышать свои мысли.
Ветеринар говорит, остались часы
до завершения черной полосы,
а дальше Бог заберёт, а дальше
будет память говорить чаще.
Нет ничего хуже молчания,
помолись за душу его отчаянную.
За окном облетевшие липы
на ветру говорят всхлипами
и ждут конца жизни девятой,
а в подвале, на стекловате
родился живой. На, не реви.
Накорми его. Именем моим назови.
***
Та зима закончилась не скоро.
Леденело всё и белый город
Упивался черным молоком
Сумерек, и говорило небо
О твоей любви горячим снегом,
Тающим упрямо и легко.
Та зима зверела не на шутку.
Тополя укутывались в шубы
И кидали на прохожих тень.
С той зимы иными стали вёсны –
Самому себе казался взрослым
Замертво перерождённый день.
И, казалось, нет конца и края.
За грехи свои, молясь и каясь,
Замерзало солнце в полутьме.
Та зима была неодолима,
Будто кто-то темный и незримый
Постоянно думал обо мне.
***
Эта зима затяжная,
как пробка десятибалльная...
На остановке смешная
девушка в платье бальном
Смеётся и ловит снежинки
ладонями оголёнными,
А люди в своих машинах,
глядят на неё влюбленно.
Кружится она и крýжится
на остановке автобусной,
И, кажется, будто слушается
снег её звонкого голоса.
И кажется, что мерещится,
но нет, не показалось –
Она, будто птица вещая,
летает по белому залу.
И снега звенящее зарево,
как в августе звездопад,
Ложилось на землю замертво
и воскрешалось над.
***
Снегá покорны. Им ещё лежать
На этом свете неизвестно сколько.
Они свежи и сущность их свежа
Настолько, что влюбиться ненароком
Способен каждый и за эту связь,
Которая от края и до края
Молчаньем говорит не умолкая,
Готов навек уснуть, невозродясь.
Тебе к лицу весь этот божий снег
В котором ничего святого нет -
Бела снаружи, но внутри черна
Твоя не виноватая вина.
***
Сойти с ума под самый Новый год
И знать, что чуда не произойдет –
Мы взрослые с тобой наполовину.
И знать, что свет идёт из темноты
В которой нам друг друга не найти,
А значит мы друг к другу нетерпимы.
Сойти с ума и узнавать в другой
Себя саму, но дальше ни ногой,
И без того хватает подозрений.
И если в будущем нам нечего сказать,
То прошлое не повернуть назад –
Оно приходит поздно и последним.
***
Пахнет компотом ягодным
и листьями смородины –
будто вдыхаю радугу.
Я скучаю по родине,
той, что осталась в детстве,
засохла листом крапивы
в букваре. По соседству
жила девочка Ира
с которой неоднократно,
украдкой, у дяди Вани,
горстями вишню рвали,
а он ругался матом.
На руках загорали родинки,
мы играли в крестики-нолики,
ели вишню – губа не дура,
и никто тогда не думал,
что следы от ягод не смоются,
что взрослая жизнь бессонницей
будет пристально пялится в бездну
родины, где осталось детство.
***
Нет, это не мелочи.
Это, секреты девичьи.
Не твои, а наши общие,
Рассказанные друг другу ночью,
Под одеялом с фонариком.
Ты, такая маленькая,
С холодными ногами,
Шептала большую тайну,
А я ничего не могла разобрать.
Твой шёпот был неслышным,
Будто за стенкой мышка
Скребётся. Мне хотелось спать,
Но я на твои смотрела губы,
Говорящие мне о том,
что будто бы ты разрешила
себя поцеловать
мальчику из твоей группы.
***
Светло от снега так, что видно воздух.
И не понятно - рано или поздно.
Ночь в замешательстве.
Смотрю насквозь, а в ней
Полно чужих и собственных теней.
Твоя стоит у края чуть живая,
Не говорит, не чувствует, не знает,
Что мной она замечена и я
Держу её под пристальным, но всё же
Ей нужно выбрать что-нибудь потвёрже,
Чем белая безгрешная земля.
Моя – поодаль, ближе к темноте,
Внимательна к деталям и к тебе.
Вот, руку протянула, вот взяла
Твою, от края тихо отвела...
Нет ничего прекраснее чем снег,
Дающий нам с тобой незримый свет.
***
Это не сон был, нет, это был белый снег.
Таял, летел, таял, птичьей взлетал стаей.
Кормила его с рук, он подлетал и вдруг
Исчезал – есть и... нет.
Оставлял незаметный след
На подушечках пальцев – вот же!
Будь с ним поосторожней.
Не пытайся поймать, не поддастся.
Не отбирай у него счастье
Быть рядом со мной хотя бы так.
Пусть живёт с моим сердцем в такт.
Я его обещала любить.
Не скорби о нас, не скорби...
***
Последний лист преследовал мой шаг.
Он на ветру то падал, то дрожал.
Тянусь к нему несдержанной рукой –
Уж лучше я, чем кто-нибудь другой.
Хватаю за грудки? – вставай, вставай!
Но, предпочтя земли холодный рай,
Он застыдился и прильнул ничком.
Метель запела утреню сверчком,
Застрекотала, как в последний раз...
И пробил день, но был он не о нас.
***
Тебя всё не было. Зима в который раз
Входила в образ. Ветер липы тряс,
Взбивая пух и подпушь ледяную,
Подглядывал в окно в неровен час.
Едва нащупав горизонт вслепую,
Он начертил невидимую нить,
Чтобы однажды вспомнить и забыть
Меня твою и не меня любую.
Я от тебя прошу совсем немного.
Верни себя. Ко мне себя верни –
Любовь твою ничем не заменить,
В ней что-то от ребенка и от Бога.
И пусть кружится белым синева
Ночного неба и косится строго –
Снимает траур черная зима
И терпеливо смотрит на дорогу.
***
Холодно так, что трясутся поджилки.
Ты собираешь свои пожитки,
складываешь в рюкзак и молча
уезжаешь ночью.
Холодно так, что становится страшно.
Ты принимаешь решение важное,
долго молчишь, не отвечая.
Ветер бьётся в окно отчаянно,
холодно так, что не понятно
всё ли в порядке.
Мёрзну от боли, не чувствуя ног,
будто испытывает Бог
нас с тобой на желание вместе
быть, но на моём месте
ты бы не смог...
***
Осень позднородящая
Вскармливает листву.
Нет ничего настоящего
В мире, где я живу.
Ненастоящие чувства,
Ненастоящая я,
В ненастоящей утробе
Носит меня земля.
Тесно и непричастно
Воздух кипит в груди,
Ненастоящим счастьем
Бог меня наградил,
Смотрит в меня и плачет –
Сам виноват. Смотри,
Есть во мне настоящее,
Жаль, что это не ты.
***
Девочка моя стала взрослой:
курит травку на детской площадке
с подростками,
пьет дешёвое пиво, выражается матом,
ведёт себя так, как ей надо.
Я говорю – не выходи раздетой,
а у нее руки в наколках
и волосы фиолетовые,
её провожают бородатые мальчики
в белых кедах.
В телефон кричу ей – где ты, где ты!?
Волнуюсь, жду как всегда к ужину,
но понимаю, что я не нужная,
не удобная, не современная,
а у неё жизненные перемены.
– Не уходи далеко, заблудишься...
– Мам, проснись, тебя не добудишься!
Открываю глаза – привиделось.
Сидит рядом, маленькая, невинная.
Тычет пальцем в книгу – прочти!
Ей завтра пять. Почти.
***
Загнусавила жалкая осень,
прогоняя тепло.
Мне природой назначено больше,
но тобой не дано.
Греешь пальцы в холодных ладонях,
дышишь в них горячо,
Ты как будто вцепившийся в почву
одинокий дичок
Замерлá на ветру безразлично,
не замёрзнув едва.
Слышишь, кончилось время птичье
и уже никогда
Не вернутся былые свершения
начинаний твоих –
Ты в глазах своих опустилась
до сáмой земли. ***
В окно царапается дождь.
Взрослеет маленькая дочь,
Пододвигает стул к столу,
По крошке в рот кладёт халву,
Причмокивая - вкусно.
Ещё не поселилась ложь,
Вокруг неё, и как поймёшь,
И как её убережёшь,
Не поддаваясь чувствам.
Сама включает в кухне свет
И точно знает сколько лет
Коту, но не найти ответ
Где жил он до рожденья.
Читает по слогам "люб-лю"
Хотя там вовсе не "люблю"
И в ней ещё пока что нет
Ни капельки терпенья.
Но, всё же, терпеливо ждёт
Когда зима произойдёт,
Когда умрёт осенний день,
Вдыхая сладкий ветер.
Ей много предстоит узнать
О том, как в храме голосá
Стремятся звуком к небесам
И комом копится слеза
О предстоящей смерти.
***
Заточили ножи и порезали яблоки.
Запах распространился от кухни до радуги.
Проходящие мимо вдыхали и слушали
Как земля ароматными полнилась слухами.
Разрезали на части, а семечки падали,
Будто рыбы к воде прирастали жабрами –
Прижимались к почве и там, затаясь,
Незаметно взрослели на Яблочный Спас.
Собирали плоды с самых-самых вершин
И точили ножи.
И точили ножи...
***
Я когда-то учила десятки
живых языков.
Мне давались они без усердия,
и легко, без труда и запинки,
на птичьем могла объяснять
Как несдержанным слёткам
быстрей научиться летать –
Те взлетали мгновенно
под сизые облака,
И встречали их ветры,
как рыбу встречает река.
Я на рыбьем молчала,
он был не сложнее других.
И однажды на рынке
купила себе плавники.
От меня отвернулись
друзья, говорили - ханжа.
Подарили мне панцирь
и шкуру морского ежа.
Я ежей не люблю,
но держу при себе одного -
Он на свой переводит язык
с языка моего...
Самый сложный язык
для меня - это смерти и войн.
Я пыталась его изучить,
но проклятый огонь
Обжигал моё сердце
и я оставалась ни с чем,
Начинала с начала,
точила науку, как червь.
И, казалось, война отступала
и смерть далека,
И кричали о жизни
не знавшие языка... |
"Ещё не скоро кончится зима..."
1.
Соседи сверху не дают уснуть.
Смотрю на люстру, считываю суть
Их непреодолимого желанья
Втянуть меня в преступную игру,
В которой нет ни правил, ни названия.
Возможно, из неё бы вышел толк,
Но в кухне обвалился потолок,
Пошли по швам невидимые стены
И затаилась ненависть в углу.
Мои, ещё не резанные вены,
Рвались внутри напуганной меня.
От напряженья вздрогнула земля.
Я тихо встала, приоткрыла двери -
Там, в силуэте черного огня,
Резвились Бесы и бесились тени.
Обетованный очертила круг,
Не понимая своего желанья.
И каждый, кто был в нём - и враг, и друг -
Пытался завладеть моим дыханьем,
Но сердце билось смело, и не смея
Себе позволить внутреннего змея
Освободить из мрачной черноты,
Я набрала январской в рот воды
И окропила выжженную землю.
2.
А дальше что? А дальше снег и снег.
И нет просвета. Или это – свет?
Тягучий, затуманенный, седой,
Ложится между небом и водой.
А дальше – встанет толстокожий лёд,
Его не перейти ни вплавь, ни вброд,
Его не растопить, не расколоть.
Оберегая всю земную плоть,
Он так и будет до весны лежать
Пока не дрогнет первая межа.
А после - травы будут говорить,
Паук сплетёт невидимую нить,
Уснёт пчела в заснеженном цветке,
А дальше - снова наледь на реке.
И без конца идёт круговорот,
Пока природа дышит и поёт.
И только мне не нужен этот снег.
И этот лёд, что глух ко мне и слеп,
И этот человек, что никогда
Своей любовью не растопит льда.
Я – не природа, я – жена и мать.
Со мною нужно жить и понимать...
3.
Перебороть свой страх, перерасти
Саму себя и стать немного выше.
На божий свет дитя произвести,
И слушать, как оно живёт и дышит.
И, сладкою крещенскою водой,
Что омывает ледяную кромку
Речной купели, напоить ребёнка –
Он будет улыбаться и гулить.
Обветривая мокрую ладонь,
Морозный воздух прячется за мной,
Пытаясь с тишиной заговорить.
Я прошепчу: не тронь её, не тронь.
Пусть спит и набирается ума...
Ещё не скоро кончится зима...
4.
Тот год был главною причиной
Идти до самого конца.
Я помню каждую морщину
Его небритого лица.
Он бил невидимым прикладом
Невыносимо и легко.
Артериальной бился правдой,
Кипел отравленной рекой.
Я пересчитывала жизни
Своих потерянных друзей.
Мне руку подавал Всевышний,
Входя в мой разум, как в музей.
И, ничего не понимая,
С неразгибаемых колен,
Вставала и брела, хромая,
Вдоль скрытых пограничных стен.
5.
Зима чернее волчьей ягоды.
Глаза закроешь - всё одно.
А помнишь, ездили до Ладоги
На электричке ледяной.
Садились утром у Финляндского
И по железной до конца.
Хватало солнца нам январского,
Ловилось счастье на живца.
Декабрь, набившийся оскоминой,
Из под полы небесных недр,
Глумился над своим надгробием
И посылал на землю снег.
И этим снегом утрамбовывал,
И умывал, и омывал.
Стояла ржавой под заборами
Недоистлевшая трава.
Недоуслышанная исповедь
Снегоподобной тишины
Темнее самой темной истины
И самой искренней вины.
6.
Этот снег о тебе. О тебе - не иначе.
Шепчет на языке многозначном.
Мне его переводят холодные звёзды,
А на звёздном молчать не просто.
Этот снег о любви, но об этом ни слова.
Осыпает меня. Сыпет снова и снова.
Мне его предсказали летящие птицы.
Собираю любовь по крупицам,
Будто крохи от млечного снеговорота,
От земли до бесцветного небосвода.
Вот же! Вот! Снег воздушен и бел.
Это он о тебе, о тебе.
7.
На ветках раскраснелись ягоды.
Нарисовать на белом задали
Как провела в молчанье год.
Я с детства не держала кисточку
И штамповала черным рисочки
На часовой круговорот.
Казались палочки угрюмыми,
Но, изначально, так задумано
И ничего не изменить —
Учитель забелила набело
И переделывать заставила,
Пошла родителям звонить.
Над белым выступало чёрное,
И было чётко видно чётное
Неразделимое число.
Соседка взвизгнула от зависти.
И всё пересказала старосте.
А дальше — музыка без слов.
8.
Мертвецки-белая зима
Досталась от тебя по праву.
Ты мне отдал еë за правду,
Которую я не смогла
Тебе открыть — она была,
Без капли света и тепла,
Белее и страшнее страха.
Ты снял последнюю рубаху
С себя и встал среди людей
И я услышала — "Надень".
И я надела и пошла
В зимующее неубранство.
Трещали нитки и по швам
Трещало белое пространство.
Хрустели ветки без причин
И было безнадёжно тихо.
Лишь, ветер раненой волчихой
Скулил и подвывал — "Молчи".
9.
Среди деревьев и кустов
раскрыться полностью готов
первопробившийся из бездны.
Он подчиняется небесной
звезде. Цепляясь за гранит
и первое тепло капели —
лепестьем тянется к купели.
Он, окрещённый родником,
зовёт своим учеником
соседа, что едва-едва
признал бессмысленность родства
с землёй и держит в напряженьи
своё великое рожденье.
Но, стоит мысленно привстать
и приглядеться к мёрзлой почве —
так, чтец, приглядываясь к строчке,
пытается пересказать
увиденное — всё вокруг
имеет свой, особый, звук.
И тут и там цветы повсюду.
Ты рвёшь их, радуешься, будто
ребенок — маленькому чуду.
10.
Это всё —
от меня до тебя,
От окраин до самого центра,
От бессмертия до бытия —
Безнадёжно-ноябрьского цвета.
Этот дождь,
этот мокрый туман,
Этот город, что сер до озноба,
Этот снег, что рождает зима...
Этот мир, зацелованный Богом
И тобой,
не имеет запретов.
Темноту производит из света,
Признаваясь в кромешной любви.
За собою меня не зови —
Мне хватает осеннего снега.
11.
Ещё вчера осенняя пчела,
Уснувшая в траве, обречена
была на гибель.
И слышалась в её природном хрипе
не музыка — душа.
Хотелось ей помочь и с ней дышать
ещё вчера...
Сегодня будет явь.
Не правь мой слог,
пусть даже будешь прав —
хочу его сберечь, не обманувшись
в себе самой.
Пусть дальше будет хуже,
но я вдохну в него ещё глоток —
Смотри, как много света!
Этот свет ещё с утра,
безвыходен и слеп, рождал начало.
И родился — иней.
Как жаль, что слишком мало
в нём меня,
и я его слабее и наивней.
12.
В меня вселился, Боже, упаси,
Огонь, похожий на морозный воздух.
Сопротивляясь, из последних сил,
Он прожигал меня насквозь, знобил,
Но не был мною принят и опознан.
Он замедлял шаги и торопил.
Слова шептал о важном еле слышно,
Но я не понимала ничего.
Снаружи было ярко и черно,
И слишком высоко, и низко слишком.
От этого непонятого света
Мне было удивительно легко —
Бежал за мной, вдыхаясь глубоко,
Своим теплом держал на свете этом.
И если бы не он, не знаю как
Переживанья обратить в пустяк
Смогла бы я. Не справится одной.
И я в себя пустила тот огонь.
13.
Вокруг необратимость октября
Встаёт на горизонте, втихаря,
И солнцу улыбается незрело.
Листва к утру изрядно постарела,
Как, впрочем, я. Мне тоже не к лицу
Осенняя туманность турмалина.
Я, словно, отрезаю пуповину
И понимаю, что иду к концу.
И время поджимает неустанно,
Но я за всё природе благодарна —
За ту любовь, которая внутри
Горит неиссякаемо и громко,
И ластится обиженным ребенком,
И засыпает на моей груди.
14.
Я не слушала тебя. Не слушала.
Находила слова ненужные.
Проверяла на орфографию.
Выдавала любовь по графику.
В обещаниях кормила завтраком -
Ты усталым был, ты был заспанным.
Не намека, не оправдания,
Ни любви от тебя, ни раскаяния,
Ничего, лишь крупинки сахара
Между строчек ложились бархатом.
Я не видела их, я не видела.
Я была в тот момент невидимой.
15.
Мёрзнет камень. Твердеет земля.
Ветер сушит болота и реки.
Неуклюже крадётся зима.
Опускаю прозрачные веки
В бездыханное царство цветов,
Где идут разговоры без слов,
Где тоскуют по божьему раю.
Лично я это место не знаю,
Но слыхала от мертвых дерев —
Если долго стоять, замерев,
Можно слышать как тонкая ива,
Наклонившая ветки стыдливо
К изголовью дрожащей воды,
Тишину называет на "ты".
Та - молчит, ни единого всплеска.
Солнце умерло за перелеском.
Холодает. Пора уходить.
А с тобою нам не по пути,
И оспаривать факт бесполезно.
Мы, согретые Богом и детством,
оставляем друг друга.... Смотри -
Как твердеет земля под ногами!
Будто встала зима между нами,
Будто сердце замёрзло внутри...
16.
Не надо мне о жизни и о смерти,
И о любви я тоже не хочу.
Простуженный и безнадёжный ветер
Впадает в кому, падая без чувств
Под ноги темно-красною рябиной.
Выводит дождь заезжанным курсивом
На запотевшем - "я тебя люблю"
Отпели птицы смело и красиво
Прощальную. И где-то на краю
Неудержимо рвется на свободу
Осеннее последнее тепло
И ломит кости, значит к непогоде.
С погодой нынче всем не повезло.
17.
С тобою то прощаюсь, то живу,
Влюбляясь недолюбленной любовью
В себя саму. Как дерево в траву
В тебя врастаю, но, питаюсь болью
Которая течет внутри тебя
И, будто бы, любимое дитя
Неразделимо связано с тобою.
Такую боль не пожелай врагу.
Она сама приходит и не кстати,
И вдох и выдох держит начеку
А я, встречаю в праздничном халате
Её и приглашаю посидеть,
Поговорить за жизнь или за смерть,
И полежать с собою на кровати.
Но боли той совсем не до любви -
Она в тебе погрязла грешным делом,
А ты и рад. И как не позови
Ее, она откликнется умело
На голос твой. Её бы обуздать
И обезболить, и переписать,
Но почерк мой кривой и неумелый.
18.
Пытаюсь говорить, но вот беда -
Мои слова уходят вникуда.
И между ними затаилась боль
Невнятная, наивная. Порой,
Она доходит до твоих границ
И падает перед тобою ниц.
И как бы ты её не возвышал,
С ней воздухом единым не дышал -
Ты светом ярче, сил её сильней.
Лишь я одна склоняюсь перед ней.
19.
Перед рассветом давит ночь
Душой на точки болевые.
Сопит луна, вздыхает дочь
Во сне. А линии кривые
Провисших, ветром, проводов
Сжимают профиль городов.
Стучат колеса под и над.
В глухом стекле танцует ложка.
Сосед ломает шоколад
И нехотя сметает крошки,
А те, безумство обретя,
Летят куда глаза глядят.
Когда спокойно и легко,
Слова высокие излишни.
Пожалуй, я за кипятком
Схожу и напишу о жизни.
Здесь, за пределами окна,
Другая смотрит тишина.
20.
Гуси кричали, гуси летели,
То ли на Запад, то ли на Север.
То ли с отчаяньем, то ли с надеждой
Резали воздух морозный небрежно.
Тёрлись о край облаков опереньем
Гуси летели, отбросив сомненья,
Через бесформенное пространство
Через погодное непостоянно.
Солнце, упавшее в омут заката
Было, от части, само виновато
Что не увидело стаю летящих,
Самых отважных и настоящих
Видишь, вон тот, что глядит на тебя
Это я.
21.
В тебе есть всё - от чувства до такта,
От света до тьмы, от лжи до правды,
От грома до радуги, и даже от Бога...
В тебе есть спокойствие и тревога.
И, несмотря на все перерождения
Из состояния сна в пробуждение,
Ты весь в меня - от греха до распятия,
До самого крепкого твоего объятия,
От самого первого твоего поцелуя,
До мысли о том, что я не ревную,
Что мне тебя до бесконечности мало.
Что я устала.
До смерти от нас устала.
22.
Обычный день зимы,
Как тёмное начало,
В преддверии чего беспамятно кричала
Неведомая птица тишины
На языке глухом и неизвестном.
И мне казалось было неуместно,
Что все её слова предрешены.
Я вместе с ней единою была -
Она летала, я за ней смотрела,
И капала весенняя смола
Из черного взъерошенного тела.
И плакала, и ныла, и звала,
В глаза смотрела, будто в зеркала,
И прыгала по веткам, и склонялась
К воде, а оголтелые слова
Врастали в землю, будто бы трава.
И той травы косить-непрокосить.
Спроси её о чем-нибудь, спроси -
Она ответит эхом на вопрос.
И будет это эхо горше слёз,
И будет слаще и сильнее зла,
И заблестит как в небе купола,
И запоёт как колокольный звон.
Ну вот же, слышишь?
Слышишь?..
Вот же он....
23.
Ищу в тебе то ли Бога, то ли себя.
Не разглядеть ничего кроме света и тьмы.
И эта тьма, всепоглощая тебя,
Ищет свет на другой стороне темноты.
Ищу в тебе то ли веру, то ли любовь.
Не разглядеть в пелене уходящего дня
Ничего - только самую сильную боль.
И эта боль сильнее самой меня.
24.
Ложился снег на темные полотна
Сырой земли, уставшей от дождей.
Укладывался бережно и плотно
Поверх домов, деревьев и людей.
Я шла неторопливо по знакомым
Дорогам уходящим в темноту
И прикрывало снегом невесомым
За мною всю земную наготу.
Я щурилась от снежных поцелуев,
Произнося несвязные слова.
А снег летел, от счастья обезумев,
И целовал меня... И целовал...
25.
Переживу тебя, переживу,
А не сумею - шрамом заживу,
И если это не поможет, значит
Для сердца моего ты много значишь.
И каждая молекула твоя
Во мне живёт и радует меня,
Во мне растет, подпитывая память,
И держит взаперти и мною правит.
И не найти подобного ни в ком.
Впадая в сердце, тянется рекой.
Не перекрыть ее, не обмануть,
Она моя невидимая суть,
Моя душа, моя беда и боль,
Но каждой мыслью связана с тобой.
26.
Как будто бы осень без листопада.
Как будто бы мир без рая и ада.
Как будто бы большего Богу не надо,
А меньшее - это жизнь.
Как будто бы ты - многолицый и страшный -
Мой мир не сегодняшний и не вчерашний,
Под плачи и крики идешь в рукопашный
На города-миражи.
Как будто бы сон, но без лишних усилий
Закроешь глаза, и - привидится Сирин.
И смерть между клеточек сухожилий
От страха дрожит.
Как будто бы всё это будет не с нами.
Мы тихо живём между явью и снами,
Где кто-то нечестно играет словами,
Купаясь во лжи.
27.
Не зови меня, не зови,
Просто раною заживи,
Без последствий и ожиданий
Без столетних переживаний,
Просто осенью новой стань,
Или снежной весной растай,
Или нет - это слишком явно.
Будь мне равным.
Будь моим навсегда и точка.
Чтобы мы измерялись строчкой
Длиннописной и долговечной
На земле как на небе Млечный.
Мы - из перисто-грозовых.
Не зови меня, не зови.
Или нет, позови, пожалуйста,
Но не из жалости.
28.
Круговорот весны во мне,
Меня круговорот в весне,
Тебя круговорот повсюду.
Но, если слепо верить чуду,
Круговорот тебя во всём
Предельно значим и весом.
Так безгранично тает время,
Так прорастает в почве семя,
Так тишина съедает звук,
Так новый создаётся круг
Из первозданного начала,
Где я тебя ещё не знала.
29.
Вначале декабря томился снег
Под зимним солнцем - будь оно неладно...
Бесшумно таял - будто человек
Сходил с ума - легко и безвозвратно...
Давила однотонная луна.
В больном ознобе вскрикивали птицы.
И я, как птицы те, была больна,
Не чувствуя в себе свои границы.
И эта безграничная тоска
Внутри меня щемила и кричала.
Как мой близнец со мной была близка
До самого конечного начала.
Совсем неприхотлива и юна,
Подобно снегу талому бледна.
Горчит и этой горечью влечет,
И внутрь меня отчаянно течёт.
30.
Когда переживаешь Родину,
Переживаешь и себя
Внутри неё. И выжил, вроде бы,
Но ты – не ты, и я – не я.
И бобылём стоишь над пропастью,
А пропасть падает в тебя
И давит многогранной плоскостью
Невыносимая земля.
И разбивается о правильность
Неясных мыслей полотно.
И вроде жизнь, казалось, нравилась,
А выжил - стало всё равно.
|
