|
В ПУШКИНСКИХ ГОРАХ
Пол-июня откушено земляникой с куста,
Сан-Сергеича Пушкина ныне кружка пуста.
Цвета вишен Тригорского зори белых ночей.
Сад уютный Петровского, да в кувшинках ручей,
Да проказы потешные для господских утех...
Поцелуя поспешного обжигающий грех.
Всё аллеи, да мостики, да от писем зола...
Как под ситчиком простеньким грудь русалки бела!
В синей роще за Соротью сныть раскрыла зонты.
Ну а мы, коль по совести, все пред Богом чисты?
Катит лето каретою, льёт туман молоко.
Это время заветное так от нас далеко!..
От гусиного пёрышка на коленях труха.
Александр – наш – солнышко! Светлый ангел стиха...
Сыплет деревце вьюжное белым цветом с плеча.
Панихида отслужена... Но не гаснет свеча.
ИЗБОРЯНКА
Тайна сия в простоте глубока:
Озеро, лебеди, небо, река,
Волны холмов, убегающих вдаль,
В небе закатного солнца медаль.
Грозной Рябиновки мощная кладь,
Дышит невидимо здешняя рать.
Труворов крест коренаст и шершав,
В теле лампадки мерцает душа.
Плачут, звенят и ликуют ключи.
В роще за кладбищем ветер ворчит.
Храм запрокинул седую главу,
Так и застыл, белым сном наяву.
Северной розы дрожат лепестки,
Пары лебяжьей скольженья легки...
Там, где лишайником скрыта скала,
Я благодать из ладоней пила.
Я изборянкой когда-то была...
ОБЕРЕГ
Не жука скарабея, катящего солнце в овражину,
Не заглавную букву в колечке — серебряной прорезью, —
Я беру в обереги дорогу крутую и влажную,
И утиное царство на глади зеркального озера.
Деревянный мосток, и осоку, и мхами заросшую
Грудь скалы, где, сливаясь в единое звонами,
Колоколят ключи, и живёт величавое прошлое,
И легенды кружат над Изборском ветрами калёными.
Здесь в низинах туман вечерами, как леший, лохматится,
А над озером храм, а над храмом — небесное пастбище.
Здесь прильнуло ко мне отсыревшее летнее платьице,
Но коснулась плеча, согревая, кленовая лапища.
Только здесь и тревоги, и страхи ночные излечатся,
Потемневший мосток проведёт от отчаянья к чаянью.
Здесь мгновенье одно, народившись, становится вечностью,
А душе для молитвы даются простор и молчание.
НИКАНДРОВА ПУСТЫНЬ
Вьюнок, кукушкин лён, ползучий белый клевер —
Венка родной земли неяркие цветы.
Влечёт меня к себе прохладный Русский Север
Великой простотой разбросанных святынь.
Люпины, резеда, гвоздика полевая,
Черничные кусты в овражине лесной —
Пути к самой себе вернее я не знаю,
Здесь даже чудеса случаются со мной.
Никандровой тропы уложенные брёвна,
Радоновый родник — бессонный синий глаз!
Пусть ноги устают, но я рождаюсь словно,
В студёную купель ныряя в первый раз.
Малина на подол украдкой брызнет соком,
Докучливый комар нацелит копьецо,
Тень утки промелькнёт в разросшейся осоке,
И двери отворит высокое крыльцо!
Обитель тишины, умерь мои тревоги,
Оставь мои грехи и слёзы осуши!
Я обретаю здесь, у храма на пороге,
Лесной недолгий рай, пристанище души...
ХИЛОВО
Старые лодки уткнули носы в рогоз,
Клочья тумана как будто застыли в танце.
Ивы сплели над протокой висячий мост,
Я бы ступила, да страшно впотьмах сорваться!
Ох, как сыра, как промозгла ночная даль!
Северо-запад не даст никому поблажки.
В голосе тихом невольно расслышишь сталь,
Пороха горечь глотнёшь из походной фляжки.
Думаешь, местность изрезала сеть морщин?
Эти овраги в кустах комарьё разводят?
Хиловский лес — партизанский оплот и щит,
Здесь к строевой даже пень престарелый годен.
Здесь не проедет конь, здесь заглохнет танк —
Сунется рылом и брюхом увязнет в топи.
А на шоссе ставит мины ночной десант,
Вскоре взлетит на воздух фашистский опель!
Здесь по краям болот не спешит рассвет
Платья рябин развесить в ветвях сушиться...
Здесь у погибших подчас и фамилий нет,
Лишь в котелках и касках земли кашица.
Не перечесть их, расстрельных могильных рвов —
Возраст от двух и доходит до девяноста!
Порхов, и Луки, и Себеж, и Дно, и Гдов
В первый же год нахлебались страданий вдосталь.
Помнишь Красуху, каратель с надменным ртом?
Помнишь ли тех детей за сенным сараем?
Кровь их горит на мундире твоём влитом,
Крик их до неба взметнулся вороньим граем!
Грозно молчит предрассветный еловый бор.
Лаем немецкий шмайссер вспорол дремоту...
...Розовый луч колыхнулся в просвете штор.
Ты за плечо трясёшь меня: что ты? что ты?..
Крыша беседки — для аистов милый дом.
Белые своды, ступени для входа в воду.
Храм у пруда, невысокий за Узой холм...
Мирное чудо неяркой лесной природы.
ЛЕНИНГРАДКА
Памяти Антонины Михайловны Флярковской
Завитками позднего ампира
Стёкла разукрасила зима.
Вымершие гулкие квартиры.
Лютый холод. Утро. Голод. Тьма.
Женщина в обмотках... баба Тоня!
Ты едва бредёшь, не чуя ног,
На твоих руках уже не стонет
Крохотный двухмесячный сынок.
Ты как тень среди других страдальцев —
Еле-еле бьётся жизни нить.
Надо на Смоленском в одеяльце
Младшего в сугробе схоронить!
Скрыты звёзды напрочь туч рогожей...
Времени река не льётся вспять!
Бабушка, ах, если б было можно
Вам тепла и хлеба передать!
...путь домой лежит в январской стыни,
Ни собак. Ни галок. Ни огней.
Да вовек твоё святится имя
В беспощадной памяти моей...
ДЕТДОМОВСКИЙ ХЛЕБ
Моему отцу, композитору Александру Флярковскому
В девять лет — одиночество. Серых простынь тоска.
От отца было — отчество и вихор у виска,
А от матери — родинка муравьём над губой,
Обещание: «Родненький, я приду за тобой!»
Довоенное прошлое унесли поезда…
Но горит за окошками ночью та же звезда!
На картошке да в валенках — ничего! — проживём.
Это дома ты маленький, здесь — пока что чужой.
Шли казённые ходики. Тьма. Не видно ни зги.
С чесноком бутербродики, чтоб спасти от цинги.
Ленинградскому мальчику объявили бойкот,
Обвинили запальчиво:
— Ты украл бутерброд!
Исхудавшим былиночкам было ясно до дна:
Хлеб — всем поровну, и?наче не наступит весна.
Все ребята без жалости в рот набрали воды,
И жила в нём до старости боль от этой беды!
И поклялся он истово над письмом от отца
Не горбушку, а истину отстоять до конца.
Эти нормы железные диктовала им жизнь,
Поднимала над бездною и шептала: держись!
Это кровное, генное… Так взрослела душа.
Слабость — каяться в сделанном, если не совершал!
Но с открытостью чистою доверять и прощать,
До последнего истину, как отец, защищать.
Времена незабвенные…
Эти бритые лбы…
Это детство военное
На прицеле судьбы.
* * *
Наливается лето озоном недавней грозы,
отцветает последняя ветка персидской сирени.
По отцовским бумагам ладонями ветер скользит,
с любопытством читая давно миновавшее время.
Пожелтевшая метрика — вынешь! — желтеет стократ,
на военном билете печать расплывается синим.
Осыпается шрифт с командирских истёршихся карт,
с фотографий семейных задумчиво смотрит Россия...
...Вдоль оврагов черёмухи мчится состав «45»,
поезд «41» опаляет дыханием снова.
Чтобы время постичь, нам поэтами стоило б стать,
но даётся немногим негромкое вещее слово.
Будет поле дремать, утопая в обильной росе,
молодые берёзы блеснут наготой на рассвете...
Так устроено Богом, что могут быть Божьими все,
только чаще бывают — герои, поэты и дети.
24 мая 2020 г., День Святых Кирилла и Мефодия.
ДОЛЬЧЕ ВИТА
Смотрят на нас из окна незнакомой дачи.
Плачет, рукой зажимая рот будто рану, мама...
Избы опять горят. Ну а кони — скачут.
Красный петух прилетает на крыши храмов.
Там, в небесах, где, родные, у вас квартира,
Хочется верить, пионы цветут и розы.
А на Донбассе по школам палят «мортиры»*,
А над Донбассом идут огневые грозы.
Только о чём я? Что края беде не видно,
Всё вам известно иных «Новостей» получше...
Рыжему Толе в бегах ни хрена не стыдно,
Макс-смехотун покупает супруге «гуччи».
Мы обещаем помощь. Пехота идёт в атаку.
И как тогда, в ту войну, что сейчас воскресла,
В море ложатся мины, грохочут танки,
И для могил солдатских так много места!
Что мы могли бы... Ну, что ты так смотришь, папа?
Что передать стремишься рукой и взглядом?
Ангел пришёл и луну потушил как лампу.
Летняя ночь разлила над Москвой прохладу.
Шторы закрылись, и сон наяву окончен.
Напополам разрезает экран ракета...
Вита — она безусловно и очень дольче,
И на рассвете особенно красно лето.
2 июля 2022 г.
_______________
*здесь: миномёты
МЕЖДУ НЕБОМ И ПТИЦЕЙ...
Между небом и небом...
Сэда Вермишева
Между небом и птицей,
меж землёй и лозой —
Только сон, что мне снится,
обжигая слезой,
О разверстой пустыне,
о целящей воде,
О любви, что и ныне
дарит силы в беде.
О бескрайней отчизне,
что стоит на краю,
О начавшейся тризне
с отпеваньем в раю,
О высоком и близком,
о пустом и чужом,
Об отчаянье риска
тех, кто прёт на рожон,
О надежде упрямой,
о святой простоте,
И об имени мамы
на могильной плите...
О Москве и Донецке,
о клубящейся мгле,
О снарядах немецких,
уцелевших в земле.
О полёте валькирий
над притихшим Донцом,
О потерянном мире,
обагрённом свинцом...
О собаке бродячей,
не нашедшей своих,
О молитвенном плаче,
переплавленном в стих,
О проклятой эпохе
разделенья и лжи,
О родившейся крохе,
что в пелёнках лежит!
О сиянии света
в каждой Божьей душе,
И о тех, чьи ответы
не услышать уже...
...На июньском рассвете
по вчерашней золе
Сны уходят, а детям
надо жить на земле!
20-21 июня 2022 г.
ПСКОВ
Не Париж, не Лондон, не Мадрид —
Луч на древнем куполе горит.
Говорит из замети веков,
Колокольный взяв из языков,
Псков.
Стая уток в небе над Псковой,
Плащ рассветный ясно-голубой.
Строгий ход Довмонтовых часов
Отпирает к утрене засов —
Псков.
В полдень Кром распахнут всем и вся.
В Троицком соборе спят князья,
Тишины молитвенный покров
Исцеляет сердце от грехов.
Псков...
Чужестранкой я не буду здесь:
Этот город — искренность и честь.
В серой шубе тающих снегов,
В опоясе стен и берегов —
Псков.
Здесь прямее плечи, выше дух.
Здесь названья улиц ловит слух —
Воевод и воев из низов.
Город-князь средь русских городов —
Псков...
Раз Великой долгая рука
Поманила жить издалека —
И меня средь башен и холмов
Встретил брат мой, ласков и суров —
Псков.
ВЕСНА В КОНСТАНТИНОВО
Памяти режиссёра Андрея Денникова
Переменчивый март доедает снега.
Голубеет дорога голубкой во мгле.
Клочковатый туман завершает бега,
Прижимаясь под утро к холодной земле.
Век тумана недолог, и в здешнем краю
Он ручной и домашний как кот на печи.
Подрастает весна, и тревожный Баюн
По оврагу хвостом в нетерпенье стучит.
Здесь холмы словно складки на плате Оки,
Здесь поля отзываются в сердце тоской.
Здесь от груза неправды в себе отрекись,
Ведь иначе не выдержать этот покой!
Здесь старушки глядят на приезжих в окно:
С кистенём или с миром пришёл на порог?
А тебе показалось: ты умер давно
И в рязанскую землю блаженную лёг.
Здесь простор от остывших пожарищ горчит,
Здесь полынные зори Емелям встречать...
И опять прилетают несчётно грачи,
И внимают берёзы их шумным речам.
Ослепит чешуёй на излуке река,
Приготовится сердце в лебяжий полёт,
И под немощным снегом очнутся века,
И к щекам половодье румянцем прильёт.
И когда ты замрёшь над обрывом Оки,
Где лучами изрыт оседающий склон,
Потечёт с колокольни, как с Божьей руки,
Константиновской церкви серебряный звон.
|
ОТЧЕГО ТЫ ПЛАЧЕШЬ?
Станиславу Александровичу Золотцеву
Господи, помилуй и спаси
Терпеливых жителей Руси,
Кто с рожденья ранен на века
Тем, как в дымку прячется река,
Тем, как бродят аисты в росе,
Как на землю льётся тихий свет.
Сердцу свет откликнуться велит
На вечерний колокол вдали,
Где темнеют псковские леса,
Где собор крылится в небеса,
Где погоста замерли кресты,
Где люпины дикие густы...
Там чиста становится душа,
Там покосы песнями шуршат.
Всё в сравненье с этим — миражи!
— Отчего же плачешь ты, скажи?..
КОЛЕЧКО
Не осенним махаоном,
не скворцом,
не люпином, наклонённым
над крыльцом, —
я к тебе приду, дружочек,
просто так,
синей августовской ночи
сняв колпак...
Свет потёмки распугает,
настежь — дверь...
В то, что я теперь другая,
ты не верь!
Это время нас морочит,
всех подряд...
Только вижу я: не очень
ты мне рад!
Смотришь долго, удивлённо:
— Вы к кому?
— Я... к оставленному клёну
моему.
Ветви трогают за плечи,
за лицо...
Положу твоё колечко
На крыльцо.
МАМЕ
В этом имени вольность Улисса,
Новгородская песня Садко...
Только белая чайка Лариса
От меня далеко-далеко.
Режет волны весёлое судно,
Парусами играет Борей...
Эта чайка ветрам не подсудна
Даже самых коварных морей!
Позабыты тяжёлые снасти,
Старый рыбарь вздохнул тяжело...
Где же ты, синеокое счастье,
Отчего стороною прошло?
Пролетело как чайка над мысом,
Растворилось в рассветной дали...
Но оставило имя Ла-ри-са
Для красивейших женщин земли.
КАПЛИ
Облака по небу плыли,
Но устали.
Мы с тобой из водной пыли —
Не из стали,
Нам прозрачный выпал жребий —
Пара капель...
До поры подремлем в небе,
Вроде цапель.
Но парением наскучив,
Не друг другом,
Мы сорвёмся, будто с кручи,
Над округой.
Ожидание полёта —
Миг отчаян!
Мы с тобой, как в песне ноты,
Прозвучали.
И раскрылись близ дороги
В глубь лесную
Две пролески-недотроги
На Страстную.
ЖЕМЧУЖИНА
Не сорокой какой украдена,
Где-то выпала из кольца
Перламутровая виноградина —
Тайна девичьего ларца.
Я порой любовалась бликами:
В ней играла с огнём вода...
Аметистам ли, сердоликам ли —
Предпочтения не отдам!
Я не стану другой подыскивать
И кольца мне совсем не жаль:
В той беглянке мерцала истина,
Как в туман, укрывалась даль.
Неизведанная галактика,
Знак бессмертья, слеза земли...
Бледный ландыш и снежность Арктики
Так оттенки переплели!
Пузырёк на волшебном озере,
Буса с ведьмина черпака!
Проступила в колечке прозелень,
Не забывшем её пока.
— Приглядела в полу расщелинку
Или тихо легла в траву...
Лунным зёрнышком, роской беленькой,
Может, встретишься наяву?
Тень по комнате мышью рыскает.
Перстенёк подношу к огню...
То не сказка, а только присказка.
Я и большего не храню.
МЕДОВЫЙ СПАС
Августóвское солнышко,
Звоны Медового Спаса…
Деревушка заречная
Греет гнедые бока —
Поседевшие брёвнышки,
Белых наличников краска,
Что на сгибах оконных
Уже облупилась слегка…
А за рощей узорчатой
В зарослях жёсткой осоки
Кулачками кувшинок
Отирает дремоту река…
Засмотрелся до горечи
В небо дубок-переросток:
Круто выгнули спины
Подобием гор облака.
А над самой осокой
Гуденье... дрожанье... жужжанье
Вертолётов пузатых —
Фиолетово-синих стрекоз
И последней коровки,
Застывшей в лучах изваяньем,
Неземные глаза
Да маневры разведчиков-ос…
Сколь безгрешна природа,
Настолько она уязвима,
Как послушна движению Солнца
К закатной черте!
Благородна порода её
И пока ещё Богом хранима
От заблудших детей,
Равнодушных к её красоте...
ЛУКЕРЬЯ КОМАРНИЦА
На Лукерью Комарницу*
Распушилась трава, —
Знать, ведунья и травница
Заступает в права.
Заневестилось деревце
Позднеспелой ольхи.
Что серёжками меряться,
Коли речи тихи?
Ты прихлопнуть комарика
-первачка погоди:
Он живой, хоть и маленький,
Вся-то жизнь впереди!
На стремнине, у плёса ли
Своенравной реки
Он мелькает над вёслами,
Не касаясь руки.
Новгородская девица
Свой покров доткала...
Что обидами меряться?
Молодой умерла...
А с годами приметили:
В день Лукерьи ни-ни
Малой жизни на свете ты
Невзначай не сомни.
На Лукерью Комарницу
Звон стоит в камышах!
...Может, всё же исправится
В человеке душа?
__________________
*Лукерья Комарница отмечается 26 мая (по старому стилю — 13 мая). В православном церковном календаре это день памяти святой праведной Гликерии Новгородской, девы. Она умерла молодой, но прославилась чудесами исцелений, свершавшимися у её нетленных мощей.
6 ИЮЛЯ
Лист крапивы не жалится,
Чуть коснувшись руки.
Аграфена-купальница.
Заводь тихой реки.
Оглянусь — нет свидетелей?
Лишь мальки на мели.
Солнце огненным петелом
Полыхает вдали.
Сход найду за осокою,
Окунусь с головой
В лепетань синеокую
С животворной водой...
Словно белая горлица
Вновь ступлю на траву —
Кто сегодня омоется —
Будет год на плаву!
ЗЕМЛЯНИКА
— Под мою панамку загляни-ка!
Густо покраснею... Ну и пусть. —
Башмака коснулась земляника,
на лесной полянке малый куст.
Не сказать, что пышные усы-то...
А раскинет их, и через год —
ягодой душистой бор усыпан
и спешит с ведёрками народ.
А она: даёшь продукт — и точка!
И стоит — капралом на плацу:
— Раз и два,
откинули платочки!
Нам людей чураться не к лицу.
Утомились Дуня, Таня, Вика,
наполняя ягодкой ковши,
А на них смотрела земляника
и в усы смеялась от души!
СОБАКА
Неподвижные лапы, в репейник уткнувшийся нос —
Замерла на обочине сбитая кем-то собака...
На заполненной трассе кого озаботит всерьёз
Тот неряшливый ком, светом фары изъятый из мрака?
Все проносятся мимо, ведь совесть пред нею чиста.
Плавниками во тьме растворяются рыжие уши...
Но становится пыткой дорога к любимым местам,
Если данью дороге — собачьи невинные души.
_____________
Ежедневно на дорогах России гибнут сотни животных.
«НЫНЧЕ ЛАСТОЧКАМ ТРЕВОЖНО...»
Последние ласточки улетают после Хлебного Спаса
Нынче ласточкам тревожно:
Улетать настал черёд.
Август сливой тонкокожей
Осыпает огород.
Долго утром сохнут лужи,
На скамейке влаги блеск.
По листку, пока недружно,
Тут и там роняет лес.
День как будто в лихорадке,
У рябины дрожь в руках.
Дождь слепой косую прядку
Прячет в низких облаках.
Неприметная корзинка
Под стрехой уже пуста.
Может, ласточки слезинка
Покатилась вдоль листа?
Встанет первая таможня
Строем флоксов у ворот.
Нынче ласточкам тревожно,
Нынче их пришёл черёд...
До свиданья, до свиданья!
Вы сегодня, завтра — мы...
День пронизан расставаньем
И предчувствием зимы.
ОСЕНИНЫ
По оврагам плутовка красавица
Огневым завертела хвостом.
Лету бабьему — чаша и здравица!
А тревоги и страхи — потом,
Как просёлка зачавкает месиво
И задуют сырые ветра,
И на крыши, и лавки, и лесенки
От души наметелит с утра.
Вот когда помянуть нам захочется
И свечой, и негромким стихом
Эту жёлто-зелёную рощицу
Под рябиновым красным платком,
И гвоздики лесной ликование,
И лучей предзакатных игру...
И блаженной природы признание,
Что красна даже смерть на миру.
ДЕВУШКА ИЗ МЕТРО
Это северной мадонны
Терпеливые глаза
Смотрят кротко и бездонно,
Будто смотрят образа.
В скромном облике и взгляде
Тишь полуденных снегов,
Словно озеро в окладе
Из пологих берегов,
Словно льдистая дорога,
Словно трудная стезя...
От рожденья и до Бога
Путь... Сворачивать нельзя!
Эта девушка, что верба —
Тонковата, но крепка.
Что-то в ней от древлей веры,
Вдруг блеснувшей сквозь века.
Через гул иных наречий —
Слова русского оплот.
Нашей жизни к правде вечной
Долгожданный поворот...
ОСОКА
Реке Рузе
Где осоки колеблются лезвия
И звенит вечерами мошка,
Катит волны, как девочка, резвая,
Не глубокая с виду река.
Тишина здесь лопочет синичково,
Зависая, гудит стрекоза...
Два часа из Москвы электричкою
На простор — и увидят глаза
Лопухов полинялые платьица,
Колокольчиков синих огни,
Трёх царевен — увёртливых ящериц,
На пеньке задремавших в тени,
Августóвское небо высокое
И, невольно почувствовав грусть, —
Напоившую древними соками,
А теперь позабытую Русь.
Не гони меня в город, орешина,
От ладони не пяться, река!
Это вы от рожденья безгрешные,
Это вам незнакома тоска.
В молоке закипающем вечера
Я иду, не сминая траву.
Ничего на земле нету вечного,
Но спасибо за то, что живу...
|
