На северной крайней оконечности острова, рядом с берегом, на горе увидел небольшой монастырь, который, хоть и не высоко, но господствовал над этой частью моря (оценивал, конечно, с точки зрения обороны). Приказал подойти поближе, высадился с небольшой группой моряков и офицеров. Поднялся вверх к монастырю. У ворот встретили гостеприимные монахи, что-то говорили. Его адъютант Метакса перевёл: «Они приветствуют русского адмирала и его воинство. Знают, что он пришёл на Ионические острова, чтобы защитить православие и приглашают в монастырь отдохнуть и для любой, может быть военной, надобности». А то, что «военная надобность» у него была безусловна, адмирал понял сразу. Хоть якобинцев уже проучили, полонили и потом, под честное слово, что с русскими воевать больше не будут, отпустили во Францию, но то, ведь, побеждённые, а что на уме у сидящих в Неаполе и Риме? Хотя на севере Италии Суворов их тоже проучил: «Спор, спор Александр», — с тёплой памятью о совместных победах в Крыму и Новороссии думал Ушаков. Вот ведь по взятию острова поздравил Ушакова восторженной депешей: «Ура! Русскому флоту!.. Я теперь говорю самому себе: Зачем не был я при Корфу, хотя бы мичманом!» Ну, ты-то Александр Васильевич, сам по победам своим давно уже фельдмаршалом слывёшь. Всегда всё учитываешь, предусматриваешь, варианты имеешь в уме. Вот, сказывают, что ты в своих стратегических планах имел обязательный пункт — измена союзников. Опытный был, много знающий в жизни. Сам же, просматривая в подзорную трубу морские дали на север, понял, что тут может быть весьма опасный участок, неприкрытый его кораблями и людьми. И якобинцы недобитые могут высадиться, да и союзнички австро-венгерские уже на освобождённые острова могут претендовать. А турецкий Али-паша Янинский греческие земли давно жаждет присвоить. Мало ему награбленного на Балканах, хочет ещё всё прихватить, что плохо лежит. А незащищённая часть острова, как кажется, вполне плохо лежит».
Ушаков пришёл к выводу: «Надо немедленно эту часть Корфу защитить, укрепить, установить наблюдение за морем». Понял, что оставит тут гарнизон, на берегу сторожевые башни возведёт, дозоры выставит, солдат рядом с монахами поселит, пушки установит. Сказал об этом игумену, тот с готовностью согласился, сказал, чтобы делали всё, что надо. С гордостью произнёс: «Мы под покровом Богородицы и под вашей защитой. Приглашаю в храм!» Фёдор Фёдорович, как только зашёл в него, так и оцепенел. Как бы тепло разливалось от фрески Божией Матери на стене и от невообразимой светоносности ее, которую, казалось, кто-то подсвечивал изнутри. Приложился к частице мощей святителя Николая и простоял до конца византийского песнопения, которое полюбил ещё в Севастополе и Николаеве, где жило немало греков, да и его греческие командиры потащили его по прибытии русской эскадры в Константинополь в храм православный, где ещё византийские церковные песнопения слушал. Этот храм был затемнён, но тем сильнее в полумраке и отблеске свечей проявлялась его духоносная сила. Ушаков сразу понял – это его храм, а эти приветливые монахи – его друзья и глубинные единоверцы. Потом стены монастыря укрепили, пушки поставили, решили разместить внутри небольшой гарнизон, рядом с братским корпусом монахов. Тут же у монахов трапезная, у моряков – столовая. Когда монахи уходили на послушание, сажали кукурузу, убирали виноград, солдаты несли корабельную службу, зорко следили за горизонтом, чистили ружья и пушки. Ушаков приказал прочистить и обустроить дорогу, по которой даже проезжал на дрожках от деревни Магуладес, полюбив этот свой наблюдательный и духовный пост. Ему он близок, а монастырь Божией Матери Высокой стал пристанищем, где он молился, погрузившись в свои думы, обращался в прошлое.
Ушаков усмехнулся и по-доброму подумал: «А ведь хорошо, что здесь, на дальнем участке Корфу, по российским меркам «медвежьем углу», останется добрая память о нём и его родине». В следующий раз привёз икону Божией Матери и подарил монастырю. Об иконе стало быстро известно в соседней деревне, да и во всей округе. Шли и шли к ней, хотя часто почти карабкались из низин люди: женщины в тёмном одеянии, мужчины в греческих костюмах, стояли, молились, прикладывались к лику Богородицы. Потом приходили и приносили в знак благодарности об исполнении их просьб крестики, золотые цепочки, нехитрые кольца и украшения, которыми обрамляли икону. Растроганно подумал: «А что если оставить им в память и свой портрет, которому немного не благоволил, ибо видел себя горделивым, торжественно облачённым в мундир с орденами». Смущался: «Пускай тут, вдали от родины он и будет в общую память». Портрет сделали ещё в Николаеве, когда он возглавлял Южное Адмиралтейство, считай, Южное Министерство по флоту. Портрет вроде был и неплохой, но всё-таки не любил адмирал лишних восхищений и то, что он тут тихо постоит среди монахов небольшого монастыря, как-то его даже обрадовало. Так и будет он стоять в архондарике, или в трапезной, когда монахи будут творить совместную трапезу под обеденную молитву, а он будет, как всегда, в дальних морских переходах. Да и местные жители – рыбаки и земледельцы – будет иногда добрым словом вспоминать. В последний раз пребывания тут перекрестился у фрески Божией Матери и про себя пожелал добра и долголетия этому монастырю.
* * * 28 сентября 2015 года – день, как оказалось, славный для нас, ушаковцев. С 2002 года здесь, на Корфу, проходит Русская (Ушаковская) неделя. В 2001 году Русская Православная Церковь прославила в чине святого Фёдора Ушакова, как святого, праведного. Через год тут и был поставлен памятник адмиралу Ушакову. Многие вначале не могли объяснить, да и не знали, почему именно ему. А ведь именно он в 1798-99 годах освободил Ионические острова от безбожных французских якобинцев. Да и не только освободил, но и создал первое Греческое государство (в новое время) в то время, когда материковая Греция уже 300 лет находилась под Османским игом. И под его началом появилась самая демократическая конституция XVIII века, вступил в свои права как государственный греческий язык, были организованы, хоть и небольшие, военные силы острова и главное, почти через 400 лет была возвращена сюда Греческая православная епархия, был избран православный митрополит. Будущая Греция получила школу государственного, общественного и духовного опыта до того, как стала целиком свободной и самостоятельной. С тех пор в честь адмирала-освободителя и созидателя тут, во время этих российских ушаковских дней, присутствуют делегации Всемирного Русского Народного Собора, фонда «Русский предприниматель», много паломников, священников, учёных, общественных деятелей и туристов. Проходят конференции, выставки, концерты, что знаменует постоянно укрепляющиеся дружеские, духовные, экономические, культурные связи между Россией и Грецией. В центре этого Ушаков с его созидательной деятельностью тут, на островах. А эта созидательность стала известна многим на острове после перевода моей книги «Флотовождь» («Адмирал Ушаков») на греческий язык. Многие с недоверием относились к её прославленному, духоносному началу – адмиралу Ушакову. Один депутат парламента Греции со скепсисом отнёсся к этому, выразил сомнение в его роли. Через год извинился и сказал, что англичане, 50 лет имея свой протекторат здесь, дали грекам и свою хронологию и определение - «Русско-турецкая оккупация». Сейчас мне ясно, что наши коллеги по Евросоюзу ничего не помнили хорошего (вернее, не хотели помнить) о России и Ушакове. А народ греческий помнил и поэтому памятник адмиралу появился на Корфу и на острове Закинф, а в этом году также должен был появиться на острове Левкада, но вмешались, как говорится, геополитические обстоятельства: российский корабль отбыл на учения к берегам Сирии. Перенесли открытие памятника на острове Левкада на 2016 год – год России в Греции, хотя то, что мы обычно совершали (на всех Ушаковских декадах, а я был с 2002 по 2015 год), мы провели и в этом году. Совместная литургия с греческими священниками в храме святителя Спиридона Тримифунтского, где находятся его святые мощи, митинг у памятника знатного керкирийца Иоанниса Каподистрии, первого президента Греции, бывшего в начале XIX века министром иностранных дел России. Выступает мэр, советник нашего посольства, наш командир морского похода и другие. А потом изумительное, красочное шествие по улицам Керкиры с двумя оркестрами – местного филармонического и нашего со сторожевого корабля «Сметливый» Черноморского флота под флагами Греции и России. А рядом, вернее впереди всей колонны, две иконы святых — Ушакова и Спиридона Тримифунтского. Их несут четыре священника. К иконам прикладываются, крестятся на них. И вот памятник Фёдору Ушакову. Тут митрополит Керкирский Нектарий совершает молебен, наш архимандрит Алексий, наместник Данилова монастыря в Москве, вместе с русскими батюшками поёт: «Святой праведный воин Феодоре моли Бога о нас». Все как-то подтягиваются, выступает посланник посольства, излагает по-гречески и по-русски, мэр и зам. губернатора – по-гречески, ну, а я и командир морского похода – по-русски. Торжественно проходит возложение венков к памятнику Ушакова, звучит музыка и выразительно проходит торжественным маршем отряд русских моряков, оркестры исполняют гимны России и Греции. Всё возвышенно и красиво. «Святый праведный воин Феодоре моли Бога о нас!» Сотни зрителей, русские паломники, греки фотографируются у памятника и расходятся. Ко мне подходят, благодарят за несколько пространную речь, где я решил непосвящённым рассказать о роли Ушакова на Ионических островах. А тогда, в ответ на просьбы многих греков принять их в российское подданство, он сказал: «Россия здесь колоний не ищет, она ищет дружбы и помогает братским единоверцам». Иду к машине, останавливает русская девушка Елена, говорит, что работает здесь экскурсоводом: «Из Вашей книги многое поняла про адмирала. Рассказываю о нём туристам и паломникам. Не все знают, но хотят знать больше. Спасибо Вам». Немного подумала и продолжила: «А знаете ли Вы, что тут, в одном монастыре, хранится прижизненный портрет адмирала Ушакова и икона, которые он подарил монахам». Не знаю, но выражаю некий скепсис, хотя знаки присутствия адмирала тут есть повсюду. Рядом с дворцом австрийских и немецких аристократов возвышаются на холме две артиллерийские пушки с ядрами, которые Ушаков подарил островитянам. Место так и называется на карте города «Каноны». В другом месте, в деревне Палеокастрица, у изумительного по красоте и трепетности монастыря, наполненного кошками и ярким цветами, тоже две пушки Ушакова, и внутри благодатная икона, подаренная офицерами эскадры, увешенная крестиками и золотыми цепочками прихожан. А этот монастырь Богородицы Высокой в памятных местах у нас не числятся, но всё ли мы знаем о пребывании святого адмирала на Ионических островах? Вот в прошлом году пребывания на острове Кефалония, этом уютном и красочном драгоценном камне, сияющем в Ионическом ожерелье, мы проводили там конференцию о русско-греческих связях, об известных в России братьях Лихудах, занимавшихся просвещением и основавшим ряд учебных заведений, в том числе Славяно-греко-латинскую академию, в которой впоследствии учился даже Ломоносов. И пребывая на островах, восхищаясь их красотами, постоянно сталкивались с фактами пребывания тут кораблей эскадры адмирала. Так, возле небольшой церкви, поставленной в честь спасения тут апостола Павла после кораблекрушения, к нам подошёл церковный староста и стал рассказывать об Ушакове и его роли на островах. «Французы отрицали нашу Веру, наших святых и приказали в разных местах изъять их останки, свалили и перемешали их кости и только приход Ушакова остановил их. Он приказал возвратить мощи на место, собрать все их кости, не допускать больше их поругания». Что было в этом новом сообщении? Мифы ли того времени, факты? Прямых сведений об этом у нас не было, а общее отношение греков проявлялось, за которым хоть и тускнели, но и высвечивались реальные факты. Экскурсовод Лена была настойчива и пообещала осветить факт появления тут портрета. В деревне Спиридона, где мы оказались из-за сокращения программы Русской недели, на севере Корфу, при встрече с Игорем Рауфовичем Ашурбейли, президентом ОАО «Социум», большим благотворителем, возводящим и реставрирующим храмы в Москве, на Нижегородчине, возглавляющим Русско-Палестинское общество в Иерусалиме, услышали сокрушённое: «Ну, вот, а я хотел сделать Вам сюрприз. Ладно, едем завтра в деревню Магуладес». С нами Марина Ганичева и жена Игоря Виктория. Договариваемся с Игорем Рауфовичем, что и дальше изучаем, восторгаемся открытием и дальше изучаем гипотезы. Восхитительна полная неожиданностей и, надеюсь, радостей нас ждёт встреча. И едем дальше, посещаем монастырь Божией Матери Высокой. Вот там сюрприз, хотя, если честно, я ещё не видел его. Я чувствую себя уверенно в биографии Ушакова (занимаюсь ею более 50 лет). А Марина, которая вместе с писателем Сергеем Котькало вот уже почти 20 лет организует и занимается работой юных ушаковцев, проникнуты его жизнью и чувствами, как великого сына России. Однако Игорь Рауфович – человек любознательный, с научным скепсисом и доверяет не слухам, ощущениям, а фактам. Едем за фактами. Наутро пробираемся в не очень большие, но причудливые горы. Поднимаемся всё выше, кругом сплошная зелень, покрывающая горы, леса, кустарники, кипарисы, оливковые и фруктовые деревья, иглистые пинии, а в защищённых от северных ветров впадинах — тропические пальмы на бутылочного вида стволах, на взметнувшихся вверх стройных опорах. Вроде бы они не привычны для этих широт. Но отчего же, хоть это и север, но север Корфу. Ясно, почему Ушаков оказался здесь, у этих берегов острова. Отсюда грозило вторжение и от недобитых якобинцев, рыскающих в этих широтах пиратов, да и от разбойного Али-паши Янинского, занявшего весь сухопутный берег своим пашлыком (считай, независимым государством). Ясно, что сюда легче было добраться по морю, обходя остров, а русские корабли совершали патрулирование морского побережья. Да и по суше, хотя трудновато, но добраться было можно. Подъезжаем к приземистому монастырю, ограждённому стенами. У ворот останавливаемся на нашем небольшом автобусе. Ворота закрыты. Потом тихо открываются, и их них осторожно выглядывает монах. Лена уже не первый раз здесь, дружит с ним и приветствует его. Прикладываемся к его руке. «Спиридон» — кратко говорит он. Боже, кажется, вся Греция в этих именах и храмах — Спиридон. — Сколько в монастыре монахов? — Один. Он перед Вами. Проходите.
Изучаем награды. Вот орден Владимира, полученный за борьбу с чумой и спасение экипажа в 1784 году. Вот орден Георгия за первые победы в русско-турецкой войне 1778 года. Вот орден Александра Невского за блистательную победу при мысе Калиакрия в Болгарии, после которого турецкий султан сразу подписал Ясский мирный договор, а Ушаков получил высокочтимое, с некоторой долей уважения иерарха, название от турок — Ушак-паша. А вот и необычный орден святого Януария, крест св. Иоанна Иерусалимского, т.е. Мальтийский крест, которым Павел выразил признание Мальтийскому ордену, им награждали в конце XVIII века своих наиболее выдающихся соратников. Ушаков получил его в 1798 году. Да, он! О, может не он? Да как же, исполнен в манере наиболее известных художников XVIII века Рокотова и Аргунова. Отошли они уже от парсуны, вышли на выразительный портрет. Он, он! Как же он оказался здесь? Это уже воля Божия! Случай! Веление сердца адмирала! И тут уже фантазия полная. Может быть, ему очень понравился этот мыс, гостеприимные основательные монахи. Может, захотелось, чтобы в этом далёком уголке сохранилась память о нём. А монастырь древний, как сказывал Спиридон, основан ещё в X веке и даже раньше, о чём свидетельствует фундамент. И ещё вопрос. Откуда у адмирала этот портрет? Может, его написали в Николаеве, крупном административном центре на юге России. Достаточно напомнить, что здесь был центр управления южным флотом, основная кораблестроительная база на юге, т.е. Министерство южного флота – Адмиралтейств-коллегия. Тут у первого руководителя южной Адмиралтейств-коллегии вельможи адмирала Николая Семёновича Мордвинова, побывавшего даже в дипломатах в Англии. Вокруг него толпились художники, поэты, музыканты. Великому Потёмкину подражал адмирал Мордвинов. Тут и могли написать портрет командующего южным флотом Ушакова и при Мордвинове, и при непосредственном руководстве контр-адмирала южной Адмиралтейств-коллегии. Ведь и Ушаков в конце XVIII века самостоятельно возглавлял его. Да, Новороссия всеми нитями была связана с центрами страны – С.-Петербургом и Москвой. Отсюда и школа художников здесь, на юге. Так что портрет Ушакова по воле Божией был написан и оказался на островах в XVIII веке. На Корфу Ушаков оказался с 18 февраля 1799 года до июля и во второй раз, после того, как, выезжая на Сицилию и в Италию оказался там с января по июль 1800 года. В эти месяцы он мог оказаться на севере Корфу. Монах Спиридон сказал, что в монастыре постоянно велись записи, летописи, и они это подтверждают. Честно говоря, мы этого не видели. Летописи настоятель Спиридон сейчас собирает воедино. Но как же портрет оказался там? В конце концов, это не так уж важно. Главное, что он там оказался. Итак, открытие и явление – действительно! Событие уже состоялось. Мы были его участниками. Гипотеза. Возможно, и это всегда возможно. А впереди — захватывающее исследование, интересный поиск, сомнения и открытия… |