***
В этой буче мой голос не лишний,
Мне крутить да вертеть не с руки:
Знаю точно, а не понаслышке -
Есть ещё на Руси мужики!
Бросит пить. По природе умелый -
Засучит на заре рукава.
Обмозгует серьёзное дело
Золотая его голова.
Сам не "ам", но детишки - по моде.
Чует правду, как звери тропу.
Верит свято, а в церковь не ходит
Оттого, что не верит попу.
Тяжела, необхватиста ноша.
Он у смерти одной не в долгу.
Помогай тебе Бог, мой хороший,
Ну а я, чем смогу - помогу...
***
Гаснет кайма золотая
Запада... За ночь пурга
Снова следы залатает
Там, где ступала нога
Солнца. Припушит на диво
Яблони, крыши, скамью,
Тропку витую к обрыву
И на реке полынью…
Ах, если б давние чувства
С дырами в цельном сукне
Прочно, легко и искусно,
Сердцем латались во сне!
***
Какими словами мне выразить то, что знакомо
Мальчишке, идущему в жизнь по размытому следу:
Встречая рассвет на ступенях родимого дома,
Не чувствуя, - зная, что завтра отсюда уеду.
Районный автобус, пыля, заскрипит тормозами,
И, с модной клеёнчатой сумкой и хрустким пакетом,
Ещё раз украдкою встретившись с мамой глазами,
Устроюсь в проходе, коль не было с местом билета.
Сгоревшая церковь, и клуб с провалившейся кровлей,
Старушечьи руки и спящий, как ангел, младенец
Останутся там, за рекой, и в пугающей нови
Желанье вернуться мелькнёт, но души не заденет…
КАРАСЬ
Пятого сентября
Сыростью от реки.
С неба на карася
Сыплются червяки.
Цапля, зрачком кося,
Циркулем щеря рот,
Целится в карася –
Аист наоборот.
Серых плащовок ряд
Берегом на постой:
Верное говорят,
Что карась золотой!
Пятого сентября
Я, наточив крючок,
С ними на карася
Выйду, смоля «бычок».
Выкурю пачку всю,
Но не прослаблю струн:
Близится карасю
Сковороды чугун!
Кто я ему? Родня?
Враг? Почитатель? Власть?
Молится за меня
Мой золотой карась…
***
Кобыла забыта, и дровни,
И конюх, блажной инвалид.
На месте церквушки часовня
Заветное слово хранит.
Короткой холодной весною
В ночном разговоре берёз
Нет-нет да услышишь родное,
На выдохе: - «Гос-с-споди, прос-с-с…»
***
Лягу на лёд реки:
Словно в другой стране -
Вмёрзшие пузырьки,
Отсветы в глубине.
Кончиком языка
Трону кусочек льда.
Колет и жжёт слегка
Спёкшаяся вода.
Время ушло вперёд,
Верно, часы спешат:
Тихой речушки лёд
Чист, как её душа…
***
На заречных лугах
Распустились цветы,
Будто снова снега
Раскатали холсты.
Утром стадо коров,
Чуть поболее ста,
Привело оводов
В заливные места.
Протащилась орда
Под кнуты пастухов,
Чтоб в больших городах
Пил народ молоко.
Молодая листва
Превратилась в навоз,
Уронила трава
Слёзы зоревых рос…
Но душа не болит,
Заросла, зажила:
Вновь цветы опылит
Луговая пчела!
***
Отшуршала листва, загустела вода,
И не терпит рука жженья первого льда.
Над телами морёных дубовых стволов
Я на лодке скольжу по владеньям бобров.
Там, где груды осин на другом берегу
Непролазной стеной их покой берегут, -
Понастроили звери к холодной зиме
Добровольных плотин, не в пример Колыме.
Где-то рядом по хатам подземным сидят,
Кормят горькими ветками малых бобрят:
Вас и ваших детей в книгу Жизни внесли,
А крестьянское племя на смерть обрекли...
И плыву я один меж пустых берегов,
Мимо вымерших сёл и творений бобров,
И всё чудится, что в ледяной глубине
Бог, живущий в реке, улыбается мне… |
ПОСЛЕДНИЙ СОЛДАТ
"Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат..."
С. Орлов
Избыв бомбёжки и пальбу,
В избе, в углу переднем,
Лежит солдат в простом гробу,
Известный и... последний.
Судьба давала имена:
Федот, Козьма, Ероха...
На кухне слёзы льёт страна
И в трауре эпоха.
А в головах - как перст, один,
Сошедший в мир с медали,
В лицо покойного глядит
Отец. Верховный. Сталин.
«Вставай, солдат! Солдат, в ружьё!
Последних - не хоронят:
Мы имя высвятим твоё
В небесном Пантеоне!»
Открыл глаза и встал солдат -
Егор, Иван, Митроха…
И с ним плечо в плечо стоят
Судьба. Страна. Эпоха.
СТАРУХА
Бормочет глухо,
Да крестит рот.
Как жизнь, старуха,
Кто дома ждёт?
В секунду твёрдо
Замрёт клюка,
И голос гордо
Из-под платка:
«Бог дал, в порядке:
Сестра в Туве,
Дочь на Камчатке,
Cынок в Москве.
А мне и надо,
Чтоб хлеб у них
Был бел да сладок,
Как у других".
Пошла до хаты.
Там со стены
Глядят солдаты
Большой войны.
Там за трельяжем,
Где паутень,
Стопа бумажек -
На чёрный день…
***
Судьба моя - на сельском кладбище,
Среди знакомых стариков,
Лежать в гробу ногами к пастбищу,
Бездонному от васильков.
Здесь нет в помине склепов каменных,
Не беспокоит Вечный жид,
Не давит грудь тяжёлый памятник,
Вольготно, знай себе, лежи.
Те, кто чужбиной были ссучены,
Кого она же прибрала,
На городских погостах скучены,
А здесь их волюшка ждала.
Бежать в москвы не возбраняется,
Но жизни суть - в её золе:
Крестьянским прахом удобряется
Земля в оставленном селе.
В былой войне солдат на бруствере
Давился кровью: "Мама, жди…"
А ныне мать сама напутствует:
Дитя, спасайся, уходи…
***
Там, под ивами, у моста,
Был когда-то рыбацкий плёс.
Нынче грудь у реки пуста,
Ей всплакнуть бы, да нету слёз.
Лодка днищем скребёт по дну,
Чаще – волоком, свет не мил.
Я её, как свою вину,
Дотащу на остатке сил.
Вновь откроется глубина,
И манящей мечтой пьяня,
Просто лодочка, не вина,
Увлечёт в океан меня...
***
Уходит вода, но за ней не уходит Россия,
И даже в золе за зерном прорастает зерно.
Проси невозможного, мама, но только прости нам
Безбожные годы, - так было, видать, суждено.
Мы помним века до мгновенья по собственным стонам,
По вбитым в голодные рёбра фамильным перстням.
Так помнит ковыль поимённо душителей Дона,
Так помнит пшеница Голгофу тамбовских крестьян.
Нас новое время сечёт по хребтам батогами, -
Очнись от бездонного сна, господин и слуга:
Нам нужен не мост, чтоб на Пасху дружить берегами,
А братские руки, чтоб крепче стянуть берега…
***
Я не был в сучанской ссылке, я – никакой страдалец,
И это, наверно, скверно, за это прощенья нет…
Я вырос в русской глубинке, где двадцать первый палец
Считается самым первым, здесь каждый второй – поэт.
Мой дед – урождённый ссыльный, батя – ссыльный по деду.
Бунтарская кровь породы – та самая соль Земли.
Я с теми, кто из России за` семь морей не едут,
В её огне – мои броды, в степях – мои корабли!
Хотите убить поэта? Дайте поэту орден,
Присвойте поэту званье (помажьте зелёнкой лоб...)
Я верю тому поэту, кто со свечой и торбой
В Россию идёт в изгнанье, не залюбили чтоб...
ЯБЛОКО
Упало последнее яблоко
В саду, в аккурат на Покров,
И, сказочно сделавшись зябликом,
Порхнуло в проход меж дворов.
Летело по праздничной улице
В обличье огня-петуха
Такого, что с чванною курицей
Едва не случилось греха.
Усевшись на рыжего клоуна,
Пришпорив его, как коня,
За стынущим Солнцем взволнованно
Помчалось, уздечкой звеня!
А яблони листья озяблые
Привычно (за столько-то лет!)
Сухими ладошками яблоку
Всё машут и машут вослед… |
|