НАША АНКЕТА
Во весь рост!

1. Ваше самоощущение в современном обществе?
2. Вам как писателю в первую очередь хочется высказаться или – создать произведение искусства (хотя, вроде бы, важно и то, и другое)?
3. Свыше получает, читателю передает – таким было всегда представление о писателе. Насколько утратил сегодня писатель своё сакральное значение? Нет ли у вас ощущения, что современный литературный процесс уже не является своего рода общегражданским форумом? Какова перспектива у коммерческой литературы, доверившейся ощущению, что «Бог умер» даже не в религиозном, а в общефилософском значении этого ницшеанского образа современного мира?
4. У нас теперь появились «фабрики звезд», в том числе, в литературе, и, скажем так, талант перестал быть главным компонентом на пути к славе. Мечтаете ли вы, противостоящий медийным фабрикам кустарь-одиночка, о славе? Или все-таки – «нас мало избранных»?
5. Каковы ваша самая горячая мысль и ваше самое тревожное обращение к современному читателю?
6. Мы живем в новом тысячелетии, после многих революций и связанных с ними катастроф, после двух коренных ломок общественного строя, причем вторая предполагает полный отказ от христианских норм жизни, а, следовательно, коренным образом меняет наш национальный менталитет. Возможна ли в современной литературе связь с литературой прошлых эпох? Какие книги из прошлого, включая ХХ век, могу быть актуальны сегодня и почему?
7. Какого вопроса вы от нас не дождались и что бы вы на этот вопрос ответили?

Ответ не должен превышать 12 000 знаков (одна газетная полоса). Если будут предложения по содержанию вопросов рубрики, мы будем рады принять их.

Валерий Хатюшин: ТВОРЧЕСТВО — ЕСТЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ДУШИ

1. Лично для меня вопрос немного странный и к тому же риторический. Действительно, каково может быть самоощущение русского писателя в современном обществе? И даже более того — русского человека? В обществе, где всё русское одними опошляется, другими игнорируется, третьими искажается, а чаще всего вообще находится под негласным (или очень даже гласным) запретом. В стране, где по 282 ст. УК преследуют исключительно русских. Действительно, каково в этой ситуации может быть самоощущение русского поэта? Думаю, ответ на этот риторический вопрос для многих самоочевиден.

Конечно, можно порассуждать о том, как воспринимается писатель обществом, а также о «радости творчества», о «рассветах и закатах», которые «никто не отменял» (Л.Берзина). Но, во-первых, единого общества в России уже давно нет, а во-вторых, одно дело — творчество и совсем другое — самоощущение. Если современный русский писатель (и в первую очередь, поэт) наслаждается жизнью и не испытывает чувства безысходной горечи вплоть до бессильно сжатых кулаков, то для меня он не является ни писателем, ни русским.

2. Ни то и ни другое. В молодости, когда мир казался прекрасным, открытым и непознанным, — да, хотелось высказаться. Затем, когда литературное слово стало профессией, было желание создать некое новое «произведение», которое всем бы открыло глаза и всех бы удивило. Теперь же, когда наивные взгляды на жизнь выветрились, а лекционные воззрения на творчество остались в прошлом, стало ясно: истинный талант как дар природы и Бога прозревает смысл существования человека на земле и являет миру откровение конкретной души, наделенной особыми свойствами. Художественные способности этой души тем сильнее, весомее и значительнее, чем менее она заражена корыстью, самолюбованием и гордыней и чем более она безоглядна и напитана тягой к правде и справедливости. Эта душа не просто «высказывается» или создает некое «произведение», ее художественное творчество — это ее естественная жизнь , тот высший смысл, ради которого она дана художнику.

3. У немцев есть такой анекдот. Когда умер Ницше, на заборе появилась надпись: «Ницше умер. Бог».

Еще раз повторю. Настоящий художник, если он живет творчеством, а не играет в него, ничего ниоткуда не получает и ничего никому не передает (ну, разве что своим ученикам). Его творчество — это жизнь его души, даже тогда, когда он ничего не создает. Душа его все равно трудится, накапливает впечатления, переживает, мучается или радуется.

Да, писатель в современной России уже не имеет того внешнего общественного значения, какое он имел в советское или в царское время. И виновна в этом, конечно, нынешняя власть, не заинтересованная в откровенном и громком голосе русского писателя. Однако сакральное значение национального писателя не может быть утрачено ни в какие времена, т.к. зависит оно не от власти, не от общества и не от внешних обстоятельств. Оно — в нем самом, в его ясно сознаваемой или даже в неосознанной миссии, которую несет каждый истинный национальный художник и которая чем естественнее, сердечнее, бескорыстнее, тем сакральнее для общества и для искусства.

Смешно читать, как некоторые стихотворцы гордятся своим провинциальным происхождением. На деле же, иногородние графоманы ничем не отличаются от столичных графоманов. Талантливая душа талантлива не потому, что родилась в провинции или в столице. Где бы ей ни пришлось родиться, она выразит свои способности лишь в зависимости от собственной прозорливости, искренности, смелости и силы духа.

Так называемый литературный процесс — опять же понятие эфемерное и абстрактное. Он, конечно, существует, и он, наверное, необходим для оценки литературных произведений, направлений и настроений, но не этим процессом живет художник, а жизнью своей души, «усовершенствуя плоды любимых дум, не требуя наград за подвиг благородный. Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…»

А для «коммерческой литературы» мертво всё — и Бог, и Ницше, и сама литература. Для нее даже деньги мертвы, потому что не приносят ни творческой радости, ни счастья, ни покоя.

«Избранность» предполагает посвященность. Это особая тема разговора. Моцарт и Пушкин знали, о чем говорили.

4. В славе много пустого шума, ложного самомнения и суесловия. Слава враждебна творческой личности. Тот, кто ее добился, скоро погибает как личность или как человек. Примеров — сотни. Она опасна, и лишь немногие могут с нею ужиться. К славе ведет не талант. Славу делают , раскручивают искусственно — через СМИ и телеящик, ее добиваются с помощью эпатажа, скандалов, всевозможного пиара. Слава убивает творчество.

Но пишущий человек хочет известности, чтобы о нем знали и чтобы его читали. Это логично и объяснимо. Литературная известность (не слава!) заставляет писателя держать планку, работать над собой, добиваться совершенства. Тот, кто способен чувствовать эту грань и не переходить ее, сохранит себя и не загубит свою душу.

А звездная болезнь — удел бездарей и завистливое вожделение графоманов. Человек не может быть звездой: никто не знает, что нас ожидает в следующую минуту. Но гений знает себе цену. И он спокоен за себя. Раскрутки требуют лишь те, кто в себе не уверен.

5. Я понимаю тех, кто хочет «подняться на суетой и личными проблемами», чтобы «увидеть великое и вечное», как и тех, кто призывает дорожить «любовью». Однако самая горячая мысль, не дающая мне покоя, наполнена осознанием безысходности нашей национальной жизни, которая все более и более утрачивает русскую идентичность и насильно загоняется в тупик. И разговоры о вечном и о любви это движение остановить не способны. Как ни удивительно, большинство писателей, живущих ныне в России, видеть этого не желают и продолжают усыплять себя успокоительными надеждами: мол, всё обойдется, не такое видели… Как раз они-то «не такое» не видели. И вот это всеобщее смирение и безразличие к угасанию русской нации вызывает самую большую печаль и тревогу.

6. В ответе на предыдущий вопрос уже сказано не просто об изменении национального менталитета, а об утрате национальной идентичности русского народа, документально лишенного этой властью своего названия (от паспортов до Конституции), своей, русской, истории, территории и своего характера. Такой же морально-психологический удар испытало русское сознание и перенесла русская литература в начале ХХ века. Но сколько при этом было создано литературных шедевров! В отличие от нашего времени. Причем, та литература до сих пор полностью не открыта и не исследована. Я имею в виду литературу Белого движения и первой волны русской эмиграции. Два года назад я составил, написал предисловие и издал книгу «Меч в терновом венце», в которую вошли пять лучших поэтов Белой гвардии — Н.Туроверов, А.Несмелов, С.Бехтеев, И.Савин и М.Колосова. Их чувства, переживания, мысли и надежды удивительно сродни нашим чувствам и мыслям, их стихи можно цитировать, не указывая дат, как откровения о нашем времени — слово в слово! Но поэтов этих по-прежнему замалчивают, блокируют, не желают пускать к русскому читателю, ведь уже тогда, в начале прошлого века, они всё предсказали на сто лет вперед и всё сказали о тех, кто пришел ныне к власти.

Кстати, в газете «Российский писатель» и в журнале «Молодая гвардия» были опубликованы большие подборки этих прекрасных поэтов.

7. Есть у меня и свой вопрос к писателям. Мы много рассуждаем о духовности, о классике, о назначении искусства и т.д. Но почему-то современный писатель перестал читать и выписывать литературные журналы. Литературный процесс потому и утрачен, что писатели перестали друг друга читать и просто-напросто не знают, что печатается в русских журналах. На публикуемые в них поэзию, прозу, публицистику, критику реакция со стороны писателей практически отсутствует. Какой же тут может быть «процесс»?! С одной стороны, власти библиотекам не выделяют денег на подписку, а с другой — писатели тоже решили, что и без литературных журналов проживут. Но вот о духовности поговорить — это с удовольствием…

Мне как главному редактору «Молодой гвардии» приходится много читать поступающих материалов по долгу службы. Но я регулярно читаю или хотя бы внимательно просматриваю и «Наш современник», и «Москву», и «Аврору», и «Слово», и «Всерусский Собор», и «Родную Ладогу»… Что мы можем спрашивать с населения, если творческие люди уже не имеют интереса к собственной профессии? Тиражи журналов стали мизерными еще и потому, что сами писатели решили устраниться от литературного процесса и жить по принципу старого анекдота: «Чукча не читатель, чукча писатель…»


Комментариев:

Вернуться на главную