16 декабря 2014 г. ПЕРВЫЙ ОТКРЫТЫЙ СЕМИНАР В обсуждении участвуют молодые авторы:
Руководитель семинара - Нина Александровна Ягодинцева.
Ягодинцева. Начнём с того, что обозначим критерии оценки художественной состоятельности текста. Первый – это степень лексической свободы автора: насколько расширен его словарный запас и, наверное, главное для поэзии – насколько ему удаётся наполнять эти слова смыслом, эмоциями, то есть энергией. Есть ведь и спекулятивное словоупотребление, когда за словом, кроме смутного обозначения предмета или явления, нет ничего. Следующий критерий, более высокого уровня, – умение строить образ и сюжет. Мы анализируем, насколько автор выстраивает смыслы и насколько они могут быть восприняты читателем. Ведь личный мир автора – это одно, внутренний мир читателя –другое, а наша задача – вывести стихи в диалоговую зону культуры, то есть выразить состояние такими знаками, образами и сюжетами, которые были бы понятны читателям. Говоря о стихотворениях, мы имеем в виду либо внешний, событийный сюжет, либо внутренний – эмоциональный. Третий, самый высший уровень анализа текста – наличие сверхзадачи и её оценка. Мы в этой диалоговой зоне пытаемся понять, какую наивысшую цель автор ставил, хотя её, кстати, порой очень сложно выразить словами, скорее, можно почувствовать, но, во всяком случае, это ощущается. Вот, собственно, по этим трём параметрам мы попробуем проанализировать стихи Романа Япишина. Япишин читает стихотворения. Погожий день Но нет, здесь не бывает суеты. Весь этот обезумевший пейзаж Память Прощальное петляние тропы, Замри на стыке ветра и травы, Зерно Ты не придёшь сюда – Заполнило бы мир Когда б не знали мы, Иванова. Хочется отметить во всех трёх стихотворениях лексику. Речь насыщена образностью, и образы расширяются в смысловом отношении. Многие из них отсылают к нашей культурной памяти. Например, в «Погожем дне»: халдей-Иуда, чернила, хава-нагила. Хотелось бы отметить «кладбищенский аншлаг», «новый Кадиллак», «досказанная пыль», «молчание стогов». Первое стихотворение «Погожий день» даёт нам сначала описание пейзажа и к финалу, расширяясь в смыслах, уходит вглубь за счёт некоторых образов, которые можно трактовать по-разному. На них взгляд читателя останавливается, замедляется. Ты пытаешься понять, перечитывая. В последней строфе автор использует евангельские образы: «Халдей-Иуда за свои чернила // Дерёт, как за Христа. В погожий день // Отбросы не отбрасывают тень, // И если не восстанешь из могилы, // То ангелы споют тебе // Хава нагила». Мне вот было интересно понять, что это за чернила, то есть… это Евангелие от Иуды? Япишин. Можно сразу пояснить? Халдей – это официант. Здесь, конечно, ближе по смыслу был бы какой-нибудь продавец. Но это слово мне не совсем понравилось. А чернила – винно-водочные изделия. Иванова. Получается метафора продавца в ларьке, а мне казалось, что мы от пейзажа уходим в какую-то евангельскую глубину… В этом стихотворении можно отметить звукопись, за счёт неё появляется экспрессия: «Отбросы не отбрасывают тень». Ритм, рифмы не избиты, но и достаточно просты. Если первое стихотворение достаточно конкретное, ощущаемое: такой холодный ноябрь, грязный, мёрзлый и тихий. И вода в лужах как «кадиллак» блестит, потому что лёд. «Память» и «Зерно» более абстрактны. «Зерно» как будто сплошная метафора, превращение лирического героя в предметы и состояния: «Я мёрзлых зёрен вкус, // Я трусость воробья, // Запрятанная в куст…» Здесь можно встретить окказионализм: «безвстречье», соответствующий авторскому стилю Романа и достаточно интересный в тексте. Лексическая свобода и образность являются плюсами этих стихотворений. А вот касательно авторской сверхзадачи, тут есть сомнения: при прочтении «Погожего дня» уже получились разночтения. Юркова. Мне все стихотворения понравились, особенно «Зерно». «Погожий день» я, признаюсь честно, много перечитывала: что-то мне было непонятно. На мой взгляд: «…ангелы споют тебе // Хава нагила» – это слабая строчка. Здесь должно быть что-то другое. «Отбросы не отбрасывают тень…» Отбросы – это кто? Это люди, которые у ларька собрались? Или… это люди, которые никуда уже не собрались? Япишин. Нет, это люди, которые собрались. Юркова. Понравилась рифма: «кутьёй – культёй». В стихотворении «Память» потрясающая строка: «Замри на стыке ветра и травы…» «Зерно» я с удовольствием перечитывала много раз. В итоге: степень лексической свободы высокая. Роман умеет держать сюжет, и образы хорошо передаёт… Ну, конечно, каждый понимает по-своему. По целям и задачам можно поставить высокий балл. Ахмадеева. Общее впечатление: стихи у Ромы яркие, в них очень мощная энергетика, и послевкусие очень длительное. Стихотворение прочитано, но оно ещё длится, и ты ещё в нём, образуется аура, сжатое пространство звенящей тишины, и ощущаешь какую-то невесомость. Обычные вещи внутри тебя переворачиваются, и это здорово. Образность, метафоричность, звукопись, мне кажется, на высшем уровне. Мне больше всего понравилось «Зерно», оно показалось более эмоционально вызревшим, в нём чувствуется какой-то прорыв. Потому что первые два воспринимаются фрагментарно, оседают яркими вспышками, создают впечатление искусственно составленных, нанизанных на нитку. А третье просто есть, и воспринимаешь его как данность. Если говорить о частностях, я не оценила финал второго стихотворения: «Твои воспоминания равны // Костру из непрочитанных газет». Гулящих. Я вспомнил высказывание Мацуо Басё: стихотворение должно быть как бы выковано цельной золотой пластиной, не должно быть спаянности кусков. В «Погожем дне» нет такого ощущения, что всё вытекает друг из друга, как бы последовательно, пластично. Здесь сначала бытовой пейзажный рисунок идёт, потом внезапно – философские размышления. Халдей-Иуда… я вот, честно говоря, тоже подумал, что это отсылка к архаике, хотя я знал, что «халдей» – это официант. У Башлачева в песнях фигурировало это слово. Когда читаешь, видишь не тот вариант, который подразумевал автор, отсылки идут вразнобой и получается диссонанс с авторским замыслом. Но это неизбежно, когда используешь двусмысленные вещи. Чернила не вызывают у меня ассоциацию с алкоголем. «Хава нагила», насколько я знаю, переводится как «Давайте радоваться». По смыслу стихотворения, если не восстанешь из могилы, то ангелы споют тебе: «Давайте радоваться…» Не слишком логично. Интересно, что автор пытается работать на гротескном уровне, сочетать несочетаемые стилистически элементы в одном стихотворении. В «Зерне» установка на однозначность: «Когда б не знали мы, // Что нет среди снегов // Ни зёрен, ни богов...» Картина мира завершённая, как будто мы точно знаем, что нет «ни зёрен, ни богов». Конечно, нельзя ничего автору диктовать, но можно сказать, как это всё со стороны смотрится. Литвиненко. Стихотворения Романа Япишина меня всегда поражают. Ничего подобного до знакомства с этим автором я не встречала и каких-то подобных эмоций, ощущений у меня не возникало. Если говорить в общем, то степень лексической свободы очень высока, и слово в этих стихотворениях пронизано энергией, какой-то искрой. Есть искры мягкие, есть жгучие, ироничные. Особенно в первом стихотворении. Мне кажется, тут переходы от иронии к горечи, и потому стихотворение выглядит несколько неровным. И оно только выигрывает от этого, потому что его рельефность, выразительность дают больше возможности как-то вдуматься в него. Строчки, которые и у меня вызвали вопросы: «Халдей-Иуда за свои чернила // Дерёт, как за Христа…» Выразительная черта автора – парадоксальность во всём: в сочетании понятий, настроений. Я прежде всего обратила внимание на слово «Иуда». Первое слово «халдей» должно быть приложением, а оказалось, что для автора это доминирующее слово. Возникает двойственность смыслов, полярно противоположенных, и это делает стихи яркими. В стихотворении «Память» последние строчки запали в душу: «Твои воспоминания равны // Костру из непрочитанных газет». В стихотворении «Зерно» я вижу лирическую парадоксальность. Главное, что автор заставляет вчитываться, погружаться в глубину стихотворения и одновременно внутрь себя и размышлять над прочитанным. Стригин. Роман верен себе, стихотворения написаны примерно в одной манере. Свободное владение словом, хорошие рифмы. Не знаю, насколько соответствует название «Погожий день» самому стихотворению. Содержание с погожим днём ассоциации не вызывает. Ноябрь, наверное, и замёрзшие лужи. «Обезумевший пейзаж» – не совсем понятно, к чему это? Достаточно умиротворённая картина: стоят колдыри в очереди, понятна эта улица, которая стелется им под ноги, они друг с другом общаются. И чувствуют себя хорошо. Непонятен пейзаж, который ещё и на абордаж идёт. Это замечание относится и к последним строкам: «Отбросы не отбрасывают тень, // И если не восстанешь из могилы, // То ангелы споют тебе // Хава нагила». Не ассоциируется одно с другим. В общем, цельности картины, о которой так говорили… я не почувствовал. Ягодинцева. Спасибо. Я начну с тревожного, о хорошем участники нашего открытого семинара уже сказали. Высокая степень лексической свободы в данном случае влечёт за собой некоторую необязательность. С одной стороны, словесная лёгкость даёт некий энергийный эффект, потому что непривычное сталкивается с привычным и возникают будоражащие воображение эмоции. Но когда начинаешь вчитываться, понимаешь, что стихотворение выстроено не по вертикали, а зигзагом в разные стороны, из-за того, что автор не учитывает культурный потенциал слова. Это мешает построению образа и сюжета и влияет на выполнение сверхзадачи. В большинстве своих стихотворений Роман ставит максимально высокую сверхзадачу: выразить невыразимое, дать некий новый объём смысла, но на предыдущих уровнях – лексическом, образном, сюжетном – есть неполнота, в какие-то моменты автор терпит поражение. Это преамбула. Теперь конкретно по текстам. В «Погожем дне» ирония там должна прочитываться по отношению к героям, такая двоящаяся ирония-самоирония, потому что автор о своих героях пишет не свысока, по горизонтали. И автору доверяешь. Но вот первая же строчка: «Погожий день, кладбищенский аншлаг…». Выражение «кладбищенский аншлаг» выполняет задачу не столько смысловую, сколько эмоциональную. Мы ещё не знаем, что стихотворение ироническое и не сознаём смысловой перенос, который бы нас защитил от этой резкости выражения. Япишин. А во второй строчке он не сглаживается? Ягодинцева. Вторая строчка вообще хороша, там тоже ещё сомневаешься: «вода блестит, как новый кадиллак», ирония это или всерьёз. Вещи искусственные обычно сравниваются с вещами естественными, Вы делаете наоборот. И это работает. Хотя слово «кадиллак» пишется с маленькой буквы, это модель автомобиля. Надо сказать, пунктуация и синтаксис здесь на высоте, что в молодой поэзии, к сожалению, не часто встречается. Дальше: «А значит, неприлично, непристойно…» Я сейчас специально придираюсь к словам: тут они характеризуют образ не по сути явления, а по форме. Первое эмоциональное отстранение было в первой строчке: в словосочетание «кладбищенский аншлаг» не хочется вдумываться, потому что оно несёт в себе тяжёлый смысл. Второе отстранение вызвано словами «неприлично, непристойно», характерными, скорее, для фельетонного ряда. Здесь появляется устойчивое понимание того, что автор будет с нами говорить в ироническом тоне. И опять возникают вопросы к словоупотреблению: «Мешать князьям из грязи восставать». Смысл идиомы «Из грязи в князи – и обратно в грязи» слишком масштабен для данной ситуации, поэтому я ставлю знак вопроса: насколько уместно? И своим несоответствием строка также уводит в иронию. А дальше уже «мрачная разгневанная рать», которая «дрожит в окно ларька бесперебойно», и здесь уже начинаются вопросы русского синтаксиса к Роману Япишину, потому что есть существенная разница: в окно стучат, а дрожат в окне. Есть ли необходимость здесь идти против русского языка? Япишин. Так пишут, не именно, так же, «дрожать в окно», но в таком же ключе. Ягодинцева. Всё решает физика текста: подобный синтаксический сплав может быть при очень высоком накале, а здесь всё отстранённо-иронически-расслаблено. «Рать дрожит в окно…» Дрожь – это внутреннее состояние. «Дрожать в окно …» – внешнее действие и поэтому приём не работает. Стригин. Слова «неприлично, непристойно» относятся к кабриолету или к князьям? Ягодинцева. Справедливый вопрос! « Неприлично, непристойно // Мешать князьям из грязи восставать…» по смыслу относится к князьям, а ритмически – к первому катрену, поэтому вопрос и возникает. Интонационно строка на перепутье. Япишин. Там точка стоит. Ягодинцева. Она ставит синтаксический раздел, а интонационно-смысловая проблема всё равно остаётся. И далее, после «кладбищенского аншлага», совершенно непонятен переход на сакральную лексику. Я понимаю, что это сленг определённой страты, но я, например, с ним категорически незнакома! И потому ищу общекультурные соответствия. Когда «халдей-Иуда за свои чернила // Дерёт как за Христа…» (в дешифровке – продавец берёт несусветные деньги за дешёвое вино на опохмелку), мы можем отметить профанно-сниженное использование сакральной лексики, намеренный сброс смысла, не оправданный предыдущим текстом. Это не даёт эффекта иронии, скорее, тут эффект недоумения – что это было-то? Поэтому возникают абсолютно закономерные вопросы по поводу отбросов и Хава нагилы. Текст требует авторской дешифровки, в силу того, что неточно словоупотребление. Ирония всё-таки требует других средств. Япишин. Это не совсем ирония, это скорее гротеск. Его основной приём – гипербола. Ягодинцева. Если писать гротеск, надо переключать регистр. И быть очень осторожным с сакральными именами и ассоциациями, здесь как раз поле культурного раздора, наиболее вероятного возникновения взаимонепонимания. После стихотворения «Погожий день» усиливаются вопросы к стихотворению «Память». После свернувшего в себе очень многие смыслы «великого стояния берёз» в строке «как мне открытой песней заболеть» эпитет не прочитывается. Задан масштаб, задана метафизика, а потом появляются необязательность «открытой песни» и смысловая натяжка «песней заболеть». Весь мощный потенциал первой строчки уничтожается. Стихотворение прочитывается не только конкретными строчкми. Бывает – вот эту строку я не понял, например, но следующая строка её подхватывает и делает прозрачной. Бывает и наоборот, когда ошибки следующей строки заставляют вернуться и зафиксировать ошибки предыдущей. Здесь: «каких проигнорированных лет». Если человек всерьёз готов «заболеть песней», то слово «проигнорированных» вообще не отсюда, а из какой-нибудь затяжной официальной переписки. «Замри на стыке ветра и травы» – здесь такой же потенциал, как и в первой строке «великое стояние берёз», но строка «замри под преждевременный рассвет» уничтожает поэтический потенциал предыдущей практически полностью. Ещё: во второй строке появляется лирический герой: «как мне открытой песней заболеть», а затем «твои воспоминания равны…» Переход от «я» к «ты» не обусловлен никак. В потенциале мощный текст, но создаётся ощущение, что он не наведён на резкость, на точность интонационную и сюжетную. Возможно даже, из-за обманчивой лексической свободы, когда слово срабатывает только благодаря своей неожиданности, но не использует свой потенциал, не работает на текст. В стихотворении «Зерно» «я пугало себя» – строчка, которая замыкает определённое пространство и тоже работает неожиданно и ярко: микрокосм превращается в макрокосм. А дальше начинают работать внешние средства: «я мёрзлых зёрен вкус», но потом идёт «я трусость воробья, запрятанная в куст» – а лучше не «трусость», а «страх», но я чувствую эмоциональную картину, где есть птица, пугало, зерно, и одновременно это знаки состояния лирического героя. Затем появляется совершенно непонятный персонаж, для меня, настроившейся на сложное двойное отражение на микрокосм и макрокосм, на выражение внутреннего состояния через внешние признаки. «Ты не придёшь сюда» – слишком близко к штампу, и слово «безвстречье» не из вашего лексикона, вообще-то. А вообще, какое время года в этом стихотворении? Юркова. Мёрзлые зёрна, кажется, что зима. Япишин. Ноябрь… Ягодинцева. «Немотствует вода под чернозёмом лет»… Образы-штрихи не дают связной картины. Если это зима, даже ноябрь – то почему «чернозём»? Это скорее весна по ощущению, по вещественности. «Заполнило бы мир // До самых облаков // Молчание стогов» – вообще июль, август, когда стога растут... Япишин. Это зима, и она читается. Мёрзлые зёрна и стога под снегом… Ягодинцева. Есть ваше индивидуальное восприятие, есть моё индивидуальное восприятие, и есть диалоговая зона, где у нас появляется шанс друг друга понять. И если я хочу, чтобы меня поняли, я подбираю для своего состояния такие знаки, которые прочитываются в диалоговой зоне, несмотря на всю различность наших индивидуальностей. Есть две ловушки для молодых авторов. Первая – когда автор пытается сказать всё, и десять раз пояснить, и второй – когда автор загадывает загадки. Первого можно назвать перфекционистом, второго – манипулятором. Вы честно стараетесь вывести стихотворение в диалоговую зону, сохранив при этом энергийность, эмоциональность личную, индивидуальную, абсолютно уникальную, это чувствуется. И речь идет только о том, в каких знаках передаётся, а в каких утрачивается энергия, и знаки оказываются пустышками. Япишин. К сожалению, я не знаю, какие знаки находятся в вашей диалоговой зоне, у каждого мир свой. Ягодинцева. В диалоговой зоне работают архетипические, символические значения слов, их эмоциональный потенциал – это определяется культурой. Например, слово «Оклахома» (первое, что пришло в голову), может быть для меня чрезвычайно насыщено смыслом, а для вас это только географическое название. Следовательно, чтобы передать своё состояние, я должна подыскать такой вербальный знак, который находится в диалоговой зоне и передаст моё восприятие данного явления. Дальше работает синтаксис: что с чем, каким образом может сочетаться (это к вопросу о «дрожит в окно»), пунктуация – передача интонации. Япишин. Мне непонятно, какие слова выбиваются из вашего образа ноября. Ягодинцева. «Вода под чернозёмом лет». Япишин. И что непонятно? Ягодинцева. Цвет, фактура. Вешественность, которая стоит за словом «чернозём». Япишин. Но вода же «немо…» Ягодинцева. Давайте ещё раз. Восприятие слова «чернозём». Цвет… Все. …чёрный. Ягодинцева. Фактура… Все. …мягкая. Ягодинцева. Тактильные ощущения… Все. …слипшаяся, жирная. Япишин. Но я же специально включил эти слова, чтобы было понятно, что это холода. Я тогда не понимаю какие мне слова нужно включать, чтобы было понятно. А мёрзлые зёрна не котируются? Ягодинцева. Дальше: «заполнило бы мир молчание стогов до самых облаков…» Вектор какой? Все. Восходящий, растущий. Ягодинцева. Что, в ноябре стога складывать начали? Япишин. У меня чёткая картинка стогов, пропавших под снегом… Ягодинцева. В ноябре? Почему пропавших-то? Их там порой оставляют, затем потихонечку вывозят. Физика пространства, физика текста – абсолютно связанные между собой вещи. Основная проблема – половину смысла автор носит с собой в кармане и предъявляет при необходимости. С другой стороны, потенциал этих стихов очень высокий и поэтому точность слов – первое и главное, над чем надо работать. Давайте подводить итоги. Иванова. Жаль, что я «Погожий день» не очень поняла, потому что из всех стихотворений оно мне понравилось больше. Я отнеслась к нему серьёзнее, чем было нужно. Я видела в нём все смыслы, которые автор вообще не подразумевал. Оказывается, что это гротеск, что это про людей, которые пришли выпить. Мне очень понравились строки «А улица трясёт своей культёй // И слёзно лезет под ноги из лести», для меня они были самыми яркими в этом стихотворении, и ещё пропустила «придуманной меж водкой и кутьёй». Здесь мне очень понравились ощущения, для меня они расширяли образ смысла. У меня было много вопросов, а оказывается, что я слишком серьёзно к нему отнеслась. Я думала здесь, такая борьба – кладбище, это смерть и жизнь. С тобой этот пейзаж «на ты», а ты с ним борешься, жизнь борется со смертью. Для меня два последних стихотворения более абстрактны. О третьем стихотворении Нина Александровна много говорила, но когда я его читала, я почему-то не ощущала времени года. Мне казалось, что это происходит внутри, хотя используются предметы из внешнего мира. Литвиненко. После всех комментариев к стихотворению «Погожий день» я ещё больше укрепилась в своём мнении. Я здесь сразу видела иронию и даже какой-то сарказм. Меня «кладбищенский аншлаг» сразу настроил на такой лад, что видимо дальше всё будет развиваться в таком же духе противоречий, и смещение к горькой иронии. С одной стороны это какой-то не очень добрый смех, но в то же время он добрый в силу переживаний. Дальше строфы меня укрепляли в этом ощущении. В стихотворении «Зерно» я почувствовала сочетание трёх стихий, воздуха, воды и земли, и в этом нет какого-то тепла. Собственно говоря, здесь описание мира души без огня. Отсутствие гармонии в сочетании трёх стихий. «…Молчание стогов до самых облаков» – это как раз заполнение воздушного пространства. Четыре кита, и одного из них нет. Ахмадеева. Я буду защищать «Зерно», я вижу в этом ноябрь. Слово «чернозём» мешает, с этим я согласна, оно выбивается своей фактурностью, а вообще, я вижу ноябрь от самого начала до самого конца. В «молчании стогов // до самых облаков» я тоже очень четко вижу картину стогов под снегом, и именно потому, что они молчат. Гулящих. Некоторое ощущение искусственности всё-таки остаётся. В «Зерне» я не думаю, что ноябрь – это принципиально. Важно другое: переход от «я» лирического героя к обращению «ты»: происходит не пластично и не плавно. Ягодинцева. Мне очень радостно, что вы к автору отнеслись с полным доверием. Это тоже, кстати, заслуга автора: доверие, которое вызывают стихи. Есть помимо поэтического языка и ещё какие-то поколенческие параллели, которые в восприятии срабатывают. Но они могут быть и обманчивы. Проходит время, а текст остаётся, и надо бы, чтобы он остался надолго, жил в литературе. На мой взгляд, все три стихотворения состоялись энергийно, на уровне передачи эмоции, на уровне попытки передать невыразимое – очень достойная сверхзадача. Больше внимания надо уделять точности: когда слова точны максимально, они несут больше энергии смысла. Я совершенно согласна с тем, что в стихотворении «Зерно» не имеет значения сезон. Но когда автор сам даёт маркер, знак, сбивающий восприятие, то в сознании или даже в подсознании включается желание восстановить целостность картинки, и возникают вопросы. На мелких недоразумениях возникает большой разговор, потому что тексты густо метафорические, они строятся на моментах преобразования смысла, облика вещей. Метафорический текст всегда вертикален, и проблема на одном из уровней, этажей смысла сказывается на всей конструкции. На мой взгляд, ошибки и недоработки, на которые мы указали автору, достаточно мелки, они устраняются при желании достаточно быстро. Япишин. Спасибо и за похвалу, и за критику. Очень было интересно. Я не могу полностью согласиться и с критикой, и с похвалой. Где-то перехвалили, где-то недохвалили. Я скажу сразу, что не уберу никогда в жизни «дрожит в окно ларька бесперебойно», ни за что не уберу, можно, конечно на «стучит в окно ларька», но я этого не сделаю. Про «твои воспоминания равны» и «безвстречье на земле»: эти строчки я точно буду менять. Это как раз такие принципиальные вещи. Отдельное спасибо, что заметили гротеск. По стихотворению «Погожий день»: я думал, что оно самое понятное, но если не понравилась хава нагила, почему тогда никто не сказал, что ангелы поют на иврите? У меня всё. Спасибо большое. Ягодинцева. Спасибо, Роман. На этом мы завершаем.
|
||||||||
| ||||||||
| ||||||||
