21 июля 2013 г.

Момент коммента

Несколько лет назад, впервые по неизбежной «производственной необходимости» окунувшись в стихию интернет-общения, я поразилась общей атмосфере перманентного скандала на коммунальной кухне, в большинстве комментариев очень быстро сводящей любое, даже самое серьёзное обсуждение на уровень «сам дурак». В этом, видимо, нет ничего необычного в принципе, но вот когда дело касается литературы и обсуждения литературных тем, не могут не возникать довольно специфические, опять же чисто литературные вопросы. Возможно, они и выдают некий наивный идеализм вопрошающего – но и не спросить тоже ведь нельзя, раз любопытно…

Начнём издалека. После очередного подведения итогов литературного конкурса на сайте, где был размещён фоторепортаж, появился комментарий юной соискательницы, горько разочарованной в том, что не она была признана лауреатом. Гнев и ярость её смели грамматику, пунктуацию, синтаксис, логику и элементарную культуру публичного выступления (комментарий, даже небольшой, – жанр безусловно публичный) и настолько обнажили неприятную правду о самих мотивах реплики («дайте же мне денег!»), что на этот «коммент» можно было и не отвечать – демонстрация уровня литературных способностей автора и его жизненная установка были всё равно убедительнее любой отповеди.

А незадолго до этого из Москвы мне позвонила моя ученица, которой за приличное вознаграждение предложили поработать в газете… как бы поточнее выразиться… в общем, вести авторскую колонку иронических комментариев к актуальным событиям. Дело нехитрое: редактор задаёт злободневную тему, и чем круче стёб – тем выше рейтинг. Я отсоветовала девушке касаться этой среды вообще, объяснив: как на достойные, так и на недостойные дела в принципе тратится одна и та же жизненная энергия, но достойные дела становятся нашим достоянием, а недостойные, как минимум, воспитывают чувство вседозволенности, для творческого человека разрушительное гораздо более, чем для мирного обывателя. То есть выйдет явно себе дороже, вне зависимости от объёма гонорара. Ученица поняла меня правильно и, насколько знаю, не пожалела об упущенной «возможности».

Отслеживая в публикациях отклики на литературные события, обсуждения статей, особое внимание я стала обращать на комментарии, взяв себе за правило по возможности в самом процессе злободневного комментирования не участвовать, поскольку есть, слава Богу, возможность высказываться объёмно и обоснованно. Любая сколь угодно пространная или краткая реплика убедительно очерчивает личность самого автора, его цель и, собственно, главное – принадлежность к миру литературы или чуждость ему. И тогда возникает – или, соответственно, снимается – вопрос о профессиональности пишущего и о степени внимания, которое нужно уделять сказанному.

Вот тут-то сразу и выяснилось, что с профессией писателя сегодня вообще большие проблемы.

Составлять буковки группками, а иногда ещё и удачно продавать их – вовсе не значит быть писателем. Жить за счёт литературного заработка – тем более. Завладеть страстно желанным «писательским билетом» – вообще не вопрос. Занять кресло «литчиновника» – при элементарных навыках политической борьбы – не так уж и сложно. Но ведь у профессии, предполагающей служение обществу (как это утверждено в русской культурной традиции), есть нравственные обязательства перед этим обществом, которые человек, делая выбор, «где работать мне тогда, чем заниматься», принимает на себя добровольно и сознательно. Всё остальное может быть чем угодно – желтушной журналистикой, надменной филологией, отпетой графоманией, наглядной демонстрацией психических комплексов…

И диалог о профессиональных писательских вопросах, следовательно, можно и нужно вести только с профессионалами и только по строго профессиональным критериям, иначе ни литературы, ни профессии не останется – они будут немедленно раздавлены, как в тисках: ведь с одной стороны к ним уже вплотную придвинулась брызжущая ядом жёлтая «колумнистика» (а это всего лишь разновидность журналистики, совершенно иного занятия), с другой – максимально ею спровоцированная и безмерно обрадованная наивная графомания (которая, более или менее удачно имитируя профессиональный процесс, полностью нивелирует, уничтожает его профессиональный результат).

Первое, о чём говорит каждый комментарий, – о степени владения языком, инструментом мышления. Это характеристика – базовая, момент, если хотите, первичного допуска в мир литературного общения. Уж коли человек явно поссорился с грамматикой и как «свободы сеятель пустынный» горстями разбрасывает по тексту запятые, вольно или невольно возникает вопрос: а что он тут вообще делает? Печально иллюстрирует собой преимущества «свободы слова»? (Неизбежные опечатки не в счёт – но только если они не возведены в систему.) Правда, многие подобные авторы бывают удивительным образом осведомлены о том, кто исправлял ошибки и расставлял знаки препинания в прозе Достоевского и поэзии Есенина – как будто эти забавные мифы полностью избавляют от необходимости достойно владеть основным инструментом писательской профессии. А некоторые нарочно коверкают язык – наивная, но маскировка на литературной местности!

Второе, что очевидно в любом отклике, – исходная способность к диалогу, умение слышать собеседника и высказываться по сути. Это следующая степень профессионального допуска в литературу, ведь писатель – только тот, кто сначала видит и слышит, причём гораздо больше и глубже, чем человек обыденности, а уже потом осмысливает и запечатлевает этот смысл в слове, отвечая на вызовы времени (а никак не непосредственного начальника-заказчика). Радостно прочесть живое, открытое слово собеседника – не обязательно согласного, но обязательно заинтересованного в выработке общего мнения. Но чаще видишь попытки самоутвердиться по любому поводу. Кто-то организует банальный пиар, а есть и такие, кто откровенно паразитирует на чужих делах или текстах или хамски сводит счёты. И это тоже критерий непрофессионального поведения.

Ну и третье, непременное в профессиональном литературном общении, – нравственный вектор мнения, реплики, отклика. Ведь невооружённым глазом видно, что для автора главное – общий результат, личная выгода или честная отработка журналистом-берсерком своего ядовитого хлеба. Истина, конечно, размножается спорами – но полезно помнить, что далеко не всякие споры несут в себе будущие ростки истины. Их, этих ростков, точно, например, нет ни в подленьких провокациях, ни в публичных доносах (этот, кстати, абсолютно, по определению, не писательский жанр получает всё большее распространение из-за нарастающей актуальности профессиональных писательских вопросов). Нравственный вектор – ещё один критерий профессионализма, допуск к обсуждению и решению внутрицеховых проблем.

С профессиональной точки зрения интересно посмотреть ряд комментариев к Сибирскому совещанию молодых писателей и работе алтайского Пленума СПР в июне этого года. С одной стороны – честно бездоказательное, но очень агрессивное (и, видимо, прилично оплачиваемое) беспокойство за судьбы молодых (не те учат!), за бюджет края (не на то тратят!), за развитие культуры (не туда поворачивает!). Сразу хочется спросить: а кто ж это так беспокоится? В одной из предшествовавщих Пленуму заметок находим: «Объявив главными добродетелями почвенничество и воинствующее православие, а единственной подразумеваемой стилистической установкой – писать все хуже и хуже, они готовы судить как изменника родины любого, кто завалится хотя бы на одном из указанных пунктов… И сразу следом абзац: Грязное письмо против "Тотального диктанта" и его автора Дины Рубиной было этическим примером...» Неистребимый дух коммуналки заполняет пространство – но ведь этика, кроме того, что она «старое, но грозное оружие», ещё и обоюдоострый инструмент… И профессионалы это хорошо знают. Все вопросы к автору автоматически снимаются: дисквалификация.

В другом отклике вполне объективные (и позитивные, кстати) краткие видеорепортажи с Пленума сопровождаются пространными ехидными репликами о том, что культурная жизнь края не изменится, писатели в правах и общественном значении приравнены теперь к филокартистам, их звания и иные заслуги перед обществом – пережитки ещё брежневской эпохи, и – обидно-то что! – не представлены «конкурирующие союзы». В общем, тоже уже известное «вас тут не стояло!», с профессиональной точки зрения, увы, безнадёжное. Но что позабавило: в качестве фона к фамилиям выступающих в этой рубрике подставляются обрывки картона… Знаковая эстетически находка, почти манифест.

Ну и напоследок несколько строк из публичного доноса, опубликованного уже в центральной литературной прессе: «… оторванные от жизни литчиновники напрасно думают, будто в глубинке их ждут только хлеб-соль и фанфары. Люди там тоже читают газеты и пользуются интернетом, а пресса зачастую работает оперативнее и профессиональнее столичной…» Насколько же прав автор этих строк – ведь навстречу организованной волне грязи вполне предсказуемо тут же вскидывается стихийная! Наивно думающая, что преимущественная анонимность интернет-общения избавляет от необходимости знать язык, соблюдать культуру диалога и писательскую (а это в большинстве как бы предполагаемые молодые писатели) этику. Ну вот средненький образчик стиля (воспроизведено буквально): «Личностей там не было! Если и были то сидели в сторонке и сопели, ждали результатов. Этот семинар показал, что литература на Алтае умерла и дико воняет. То что показали молодые даже отдалено не похоже на литературу.» Да, ещё непременно про кофе-брейк и пирожки – кто-то ел, кому-то не досталось, кто-то в пакетик складывал – а кто-то сурово оценивал по этому «критерию» качество семинара. Вот и вся проблема профессионализма. Ребята, вы не заблудились? Вам же в другой цех…

Акцент на негативных откликах поставлен здесь специально, поскольку само событие было насыщенным, информативным, мощно позитивным, профессионально продуманным, а весь «информационный шлейф» начали тянуть уже вне его, умело возбуждая «народное недовольство». Вам, дорогие мои собеседники, это ничего не напоминает? Расхожая ведь схема, привычный для всех общественных сфер рукотворно-предкатастрофический расклад – но к писательству как к профессиональной эктропической культурной деятельности это не имеет никакого отношения.

Непрофессионализм сегодня – беда общая. В какой бы сфере мы ни анализировали ситуацию, «человеческий фактор» (пренебрежение элементарными правилами, незнание причинно-следственных связей, грубые манипуляции) и катастрофические результаты идут за нами по пятам и встречают в лоб за каждым поворотом. Писательский непрофессионализм, а точнее – допуск к решению принципиальных профессиональных вопросов в этой сфере людей некомпетентных, предубеждённых или попросту неграмотных, – явление гибельное, а сегодня – особенно. И момент коммента очевидно становится моментом истины…

Уезжая из любимого мной Барнаула, из этого уникального литературного гнезда, ещё переживая впечатления большого и яркого литературного праздника, я получила от судьбы неожиданный подарок. Моим соседом по купе оказался известный кардиохирург – глава большого семейства, охотник и рыбак, человек, глубоко знающий суровую и прекрасную реальную жизнь. Я слушала его рассказы и думала: да, тот, кто со скальпелем вторгается в сердце ради его спасения, должен быть именно таким. Нужно заслужить у жизни право бороться за неё, лично получить высокий допуск к решению вопроса «быть или не быть» не для себя – для других… Нужно уметь отделять привычную грязь повседневности от спасительной стерильности операционной, иметь силы переживать не только победы над смертью, но и поражения – чтобы потом снова бороться за жизнь, нужно принимать спасительные решения перед лицом того Высшего, Кому мы все видны на просвет, и не оглядываться на «сопутствующие обстоятельства».

В открытую дверь купе заглянул малыш. Его придерживала за ручку юная мама. «Сколько вам?» – спросил у неё мой сосед. «Одиннадцать месяцев, да, Владик?» – радостно ответила женщина. «А зубов сколько?» – «Восемь!» – «Владик, да ты почти акула!» – и на эти слова незнакомого дедушки маленький Владик доверчиво улыбнулся во весь уже зубастенький ротик…