ДЕРЕВЕНЬКА МОЯ
поэма-монолог

пролог
Деревенька моя, от весны до зимы
Ты дарила мне радость взлетающей жизни.
Никогда и никто не одолжит взаймы
Ни кусочка оставшейся в прошлом Отчизны,
Ни кусочка простора и яростной сини,
Ни кусочка потерянной нами России.

1.
Ты помнишь наш домик в далёкой деревне
И наши забавы у печки горящей,
И гомон сорочий, и где-то в деревьях
Присутствие тайны почти настоящей,
Почти говорящей о том, что надолго
Покинем мы домик уютный и милый,
Что жизнь не успеем почувствовать толком
И тайна промчится, как ласточка, мимо,
Что в стенах бетонных всегда будет сниться
Нам серенький домик, убогий и низкий,
А наши забавы мелькнут вереницей,
Когда мы у края окажемся близко,
Что вспомнится снова далёкое детство
И гомон сорочий на крыше сарая,
Что станет нам грустно, но некуда деться
От зыбких видений у самого края.

2.
Просыпаюсь – не уснуть.
Почему-то страшно.
Снится мне мой ранний путь
По тропе овражной.

Сапоги скользят по льду.
Стынут нос и ноги.
Я не знаю, что найду
На своей дороге.
Я шепчу себе: держись,
Не дрожи напрасно,
Впереди большая жизнь,
Будет всё прекрасно.

Я твержу себе: не трусь,
В этом мало проку,
Я когда-нибудь вернусь
К милому порогу…

Было всякое потом.
Песен много спето.
Посещал я отчий дом
И зимой, и летом

И спускался по весне
В сумраке овражном…
Почему же мне во сне
Делается страшно?

Почему на склоне лет
Мне так часто снится
Синий в инее рассвет
На реке Крутице?

3.
Дорога дождями умыта.
Беспомощно воздух дрожит.
Над нашей деревней забытой
Безжалостный коршун кружит.

Дорога грустит о минувшем,
В тоске зарастая травой.
В деревне, надолго уснувшей,
Разрухи покой гробовой.

4.
За печальной деревней Баканово
Притулилась деревня Крутицы.
Ох, боюсь, никогда уже заново
Деревенькам-то не возродиться.

Над буграми, крапивой поросшими,
Не поднимутся новые трубы,
И не вырастут свеже-хорошие
На окраинах жёлтые срубы.

Как хотелось бы мне хоть немножечко
Возродить эти вольные дали,
Чтобы снова шальные гармошечки
В ночи звёздные тихо рыдали,
Чтоб под утро сквозь зорюшку алую
Осторожненько и виновато
От любви и от песен усталые
По домам торопились девчата…

Но печалятся дали просторные,
Зарастая ольхой и осиной.
Наползают кустарники сорные
На озёра, покрытые тиной.
И теряются тропки неторные,
Занавешенные паутиной…

5.
В моей деревеньке убогой
Осталось с десяток дворов.
Спускаюсь овражной дорогой,
Сгоняя с лица комаров.

Всё так же волнуются птицы,
Скликая птенцов молодняк.
Ворчливая речка Крутица
Всё так же грызёт известняк.

Скольжу, упираясь руками
В овражную звонкую тишь.
А избы мне машут платками
Исхлёстанных ливнями крыш,

Ликуя, что я возвратился,
Готовые бегство простить…
Мне стыдно, что я появился
Всего-то лишь их навестить

И снова покину деревню –
Хватает мне собственных бед.
Большие-большие деревья
С укором помашут мне вслед.

Всё той же овражной дорогой
Я буду обратно брести,
Шепча про себя: «Ради бога,
Родная деревня, прости».

6.
Как много дорог и дорожек
Лесных, полевых и стальных
Прошёл и проехал, но всё же
Мне эта осталась дороже
И ближе любых остальных.

Меня осуждая нестрого,
Чуть слышно гудят провода…
Идти остаётся немного.
Ступени родного порога
Вот-вот заскрипят, как тогда.

Дорожная пыль встрепенулась,
На травы покорно легла,
А сердце как будто споткнулось
И трепетно в рёбра уткнулось
При виде родного угла.

7.
Со скрипом отворилась дверь,
А в дом ступить боюсь.
Таится по углам теперь
Здесь старческая грусть.
Пропитан грустью потолок,
Скамья, окно, свеча…
Зачем сюда я приволок
Ещё свою печаль?

Стою в дверях. Внутри – беда
И сумрак, как в лесу.
Зачем же я ещё сюда
Свою тоску несу?
Ушла из дома жизнь давно.
Присыпан прахом след.
Но в пыльных окнах всё равно
Струится свет.

8.
Эти берёзы недавно, я помню, кустарником были.
Там мы мальчишками летом азартно играли в войну.
Рядом урчали трёхтонки колхозные. Облако пыли,
Как дымовая завеса, скрывало большую страну.

Долго здесь не был… Как выросли светлые эти деревья!
Поле не вспахано. Избы разрушены. Будто – война.
Где пацаны деревенские, где ты, родная деревня?
Что с тобой стало, куда ты пропала, большая страна?

9.
По-над Волгой крадутся туманы,
Поят травы настоем росы
И врачуют глубокие раны
От безжалостно острой косы.
А на том берегу, под макушкой
Самой старой и мудрой сосны
Запоздало кукует кукушка,
Прозевавшая бегство весны.
Заблудилась деревня в тумане…
Нет дороги и улицы нет.
В эту ночь её снова обманет
Давних лет ускользающий след.
Помнят избы рыданья гармони
И лихие частушки девчат…
Только выпь за туманами стонет,
Только редкие трубы торчат,
Да под берегом в ближнем затоне
Заполошно лягушки кричат.

10.
Я приезжаю слушать тишину
Туда, где не было её когда-то,
Где я глазел, влюблённый, на луну,
Где обнимал девчоночку одну,
Потом уехал. Тихо… Виновато…

Я приезжаю слушать тишину,
Измученный мытарствами скитаний.
Как сладко погружаться в глубину.
В далёком, светлом, розовом тону,
Тону в бездонности воспоминаний.

Я приезжаю слушать тишину
В свою деревню через много лет.
Давно уже моей деревни нет,
Но завтра я опять туда рвану –
Я еду, чтобы слушать тишину.

11.
Коростель трещит, не умолкая.
Ласточки пикируют в террасу.
Чудо убегающего мая
Обнимает всю деревню сразу.
От черёмух и сирени пьяного
Слабый ветерок меня качает.
Деревеньку славную Баканово
Вечность с тихим Космосом венчает.

Чахнут в городах цветы и люди.
В смоге задыхаются народы.
Всё уйдёт. Непреходящим будет
Чудо торжествующей природы.
Утомлённые в заботах внуки
Будут так же маю удивляться,
Жадно слушать вечной жизни звуки
И весенним чудом умиляться.

12.
Проскользнула в тучах, как змея,
с шелестом ползучим молния
за бугром за дальним. А потом
по железу камнем – ухнул гром,
прокатился эхом по полям
отголоском смеха пополам
с рокотаньем древним и слезой.
Охнули деревья под грозой.
Задрожали травы на лугу…
Слева дождь, а справа – ни гу-гу.
Стенкой. Величаво. Ливень шёл.
И земля урчала: хо-ро-шо!

Не спеши искать свой старый зонт.
Глянь – уже светлеет горизонт.

13.
За окном щебечут птицы.
На окне грустит герань.
Почему-то мне не спится
В эту благостную рань.

Чуть светло – а я проснулся…
Зябко вышел на крыльцо.
Потянулся. Встрепенулся.
Ранним птахам улыбнулся.
Сполоснул росой лицо.
И пошёл бродить по свету
Ни зачем и никуда.
Ни забот, ни мыслей нету –
Просто радоваться лету.
Так бывает иногда.

Кто-то тоже встанет рано
И подумает, как странно:
На траве примятой – след…
А это я встречал рассвет.

14.
Летит табун – хвосты и гривы плещутся.
За горизонт плывут огни закатные.
Испуганные звери в травах мечутся.
Звериным страхом-ужасом объятые.

Летит табун за горизонт.
Казалось бы – какой резон?
А он несёт хмельную волю вольную.
Не признаёт табун тропу окольную.

Вот опустилась на округу ноченька.
Упалатёмна ночь девицей пьяною.
Поскачешь в этой темени не очень-то.
Притих табун, укрывшись за туманами.

Но загорится утром ясна зорюшка.
Травиночки охватятся дрожанием.
Взыграет в жилушках свобода-волюшка.
Взметнёт вожак коней призывным ржанием.

Гудит земля – зелёным морем плещется.
От натиска копыт, – кричит, – устала я.
В глазах коней, сверкая, солнце мечется.
Летит, опять летит лавина шалая.

Табун летит, зарёй умыт,
В чеканном топоте копыт.
Несёт табун степные ветры вольные.
Не хочет знать табун пути окольные.

15.
Ух, ты! – В речку окунулся.
Не достать ногами дна.
Вынырнул, перевернулся –
Хорошо-то… мать родна!
И пошёл швырять сажёнки
Сам с собой вперегонки.
Я опять в родной сторонке,
В детских омутах реки.
Где-то сзади виснут визги
Деревенской детворы.
Разлетайтесь напрочь брызги
Отторжением жары.
Вдалеке блестит, струится
Горизонта линия.
Снизу рыбы, сверху птицы,
А посередине – я.

16.
В этот вечер тихий ветер
Ковылял едва.
Шелестела неумело
Робкая листва.
Тьма сырая, напирая,
Стёрла облака.
Вместо леса, как завеса –
Пена молока.
Сгинув где-то до рассвета,
День умчался прочь,
И над Волгой ненадолго
Распласталась ночь.
За туманы, словно пьяный,
Целый мир пропал.
Я от зверя запер двери.
Всё – окончен бал.

17.
На лицо белым-бела –
Грудь стянула блузкой.
Вышла, бровью повела
И, как лебедь, поплыла
По тропинке узкой.

Бог ты мой, а как плывёт…
Бёдрами качает.
Эх, давно не пил я мёд
С горьковатым чаем.

Да куда же ты спешишь,
Далеко ль, далече ль

В эту благостную тишь,
В этот ясный вечер?

Удалялись не спеша
Блузка и сорочка.
Помнит и моя душа,
Как бывает хороша
За деревней ночка.

18.
Вдыхаю аромат полынный
И задыхаюсь от восторга.
А мой попутчик – внук Егорка
С душой наивной и невинной
Не ведает, что сердце ноет,
Что я бреду, прикрыв глаза,
И невдомёк ему, что за
Годами видится иное…
Иная жизнь, иные травы,
Других мальчишек звонкий рой,
Летящих сквозь июльский зной
К речушке шумною оравой,
Несущихся в беспечной прыти
Сквозь терпкий аромат полынный,
И летний день, безумно длинный,
Сулит им тысячи открытий
И бесконечность бытия…
Там, среди них, бегу и я,
Вдыхая аромат полынный.

19.
Я любил, когда близко гроза
И от ливня спасать надо сено.
Пот ручьём заливает глаза,
На руках надуваются вены…

Как мне люб этот яростный труд,
Этот вал ускоренья и силы.
Парни, охнув, азартно орут,
Полкопны разом вскинув на вилы.

Вот зигзаг распорол черноту.
Вот потоком низвергнулись струи.
Всем горящим в лихую страду
Небо щедро прохладу дарует.

И плывут островками стога
В океане безбрежного луга…
Если в жизни бывало мне туго,
Вспоминал я страду и луга,
Как улыбку далёкого друга.

20.
Ещё светел закат и багрян,
А восток сеет звёзды по сини.
Разгулялся в деревне бурьян,
И бушует бурьян по России.

До сих пор мне понять не дано,
И не мне одному, между прочим,
Почему в эти светлые ночи
Об Отчизне страдать суждено.

Почему же ей так не везло?
Почему её дерзкие дети
В сумасшедшем двадцатом столетье
Всё вершили друг другу назло?

Почему в эти ночи прозрачные
С болью русская стонет душа?
Ведь страна наша так хороша,
И, казалось бы, в прошлом всё мрачное.

21.
Ах, эти ласточки на проводах –
Напевом осени на нотном стане.
Теперь уж точно ветер не устанет
Тянуть мелодию о скорых холодах.
Ах, эти ласточки на проводах…
Они вспорхнут, сомкнутся гибкой стаей,
И улетят до будущей весны.
А здесь у нас деньки ещё ясны,
И дух антоновки созревшей не истаял,
И зелен лист в смородинных кустах…
Вот только я запутался в годах,
Промчавшихся, как пролетают искры:
И ярко, и пронзительно, и быстро.
Ах, эти ласточки на проводах…

22.
Листья осыпались, листья на землю попадали.
Бурые травы укрылись осенним ковром.
Только вороны – искатели всяческой падали
Кружатся сетью за дальним сосновым бугром.

Наша деревня, всего-то с десяток домишек,
Словно к сраженью, готовится к новым снегам.
Худо ли, бедно – набрали старушки дровишек.
В зимнюю стужу не холодно будет ногам.

Я приезжаю в деревню свою из столицы.
Мне обречённость последних избёнок ясна.
Я говорю, глядя в старые милые лица:
Зимы не вечны – в апреле примчится весна,

В мае опять все сады белой пеной зальются,
Летом все грядки обильный дадут урожай…
Будет болтать-то, – старушки беззубо смеются.
Коли не врёшь, лучше сам по весне приезжай.

23.
Ни разу не вышла из дома.
Стемнело – огонь не зажгла.
Охапка забытой соломы
Топорщится возле угла.

С рассвета не кормлены куры.
Порог заметает метель.
Тоскливо взвывает понурый
Испуганный чем-то кобель.

Не больно. Не режет. Не колет.
Вот только подняться – невмочь.

Ей видится летнее поле,
Июньская звёздная ночь…

А слёзы не сохнут в морщинах.
И мыслей теряется нить…
В избе не осталось мужчины.
Кто ж будет её хоронить?

24.
Среди ночи проснусь. Закурю.
Проскрипят в тишине половицы.
Выйду в сад к моему сентябрю –
Мы не можем с ним наговориться.

Разговор наш не слышит никто.
Мы беседуем молча, как тени.
Я – набросив на плечи пальто.
Он – в накидке из листьев осенних.

Дорогие мои сентябри,
Мне неловко от вашего крика.
Вы недавно шептали: «Бери…»
А теперь затвердили: «Верни-ка!»

Что же буду я вам возвращать?
Миновали и сроки, и даты.
Мы хотели друг другу прощать
Все обиды, долги и растраты.

А сентябрь почему-то молчит
И листвой шелестит недовольно.
Сердце, сжавшись, беззвучно кричит:
«Как мне больно!»

25.
Сени пахнут яблоком и мятой,
По избе гуляют сквозняки.
К вечеру туман лохматой ватой
Наползает к саду от реки.

Снова осень… Почему ж не рада
Деревенька славная моя?
Почему с тоской скрипит ограда,
Горькую обиду затая?

Потому что нет уже деревни –
Пять дворов едва-едва стоят.
Только постаревшие деревья
Всё ещё хранят нестройный ряд.

Где-то в городах больших и дымных
Расселились дети мужиков
И забыли о рассветных гимнах,
О росистой свежести лугов.

Душной ночью над подушкой мятой
Просквозит сквозь сонный непокой
Аромат антоновки и мяты
И туман над стынущей рекой.

26.
Когда осыпается осень
С последних берёз позолотой,
Сороки, орущие с сосен,
Меня зазывают в болото.

Мне дороги эти мгновенья
И ощущенье такое,
Что здесь, в тишине и забвенье,
Я вновь в первозданном покое.

Ступаю по зыбким покровам,
Где клюква, как бусины виснет,
И чувствую: нет больше крова
И не было прожитой жизни,

И не было встреч неугодных,
И в душу не лезли с ногами…
Пусть завтра легко и свободно
Зима всё укроет снегами,

Я рад, что успел до метелей
В звенящую тишь окунуться.

Я счастлив, что чахлые ели
Успели и мне улыбнуться.

Есть тихая прелесть в болотах.
Её не познаете Вы.
Как Вам не услышать полёта
Бесшумной болотной совы.

27.
Вороные, гнедые, каурые,
Отчего вы сегодня понурые?

Оттого ль, что луга побурели
И уже по конюшням пора,
Оттого ль, что теперь до апреля
Не увидеть, как всходит заря?

Все цветы луговые увяли,
Ветры злобно кусты теребят…
Вы грустите, что порастеряли
Тонконогих своих жеребят?

Вы печалитесь, что не успели
Приобщить их к рассветной мечте?
Повисают на гривах метели,
И морозы висят на хвосте…

Полно, кони, не стоит печалиться.
Все бураны к апрелям кончаются.

28.
Снова избы трубки закурили,
Снежные папахи нахлобучили.
Запечалили меня, заговорили,
Жалобами зимними замучили.

Знаю я, деревни деревянные,
Нелегко вам, горько и обидно.
За особняками окаянными
Вас совсем не слышно и не видно.

Сгорбились за синими сугробами.
Дым из труб – и тот тоскливо синий.
Эх, совсем «реформы» вас угробили.
Как же без деревни жить России?

29.
Снега идут над всей Россией.
Снега в Сибири. Снег в Твери.
И что ты мне ни говори,
На свете нет земли красивей,
Чем Русь, укрытая снегами.
Одежды белы. Сны – ясны.
Благословенная богами,
Вся – в ожидании весны.

30.
Мой род крестьянский очень древний,
В глуши приволжской – отчий край,
И я прошу тебя, деревня,
Не умирай, не умирай.

Когда мы были молодыми,
Мы в городской стремились мир.
Но кто мог знать, что в этом дыме
Похмельем обернётся пир.

Промчались годы, как мгновенья.
Нам город стал совсем не рай.
И я прошу тебя, деревня,
Не умирай, не умирай.

Скажи мне, где ж душой усталой,
Прижавшись к травам, отдохнуть,
Когда б тебя совсем не стало
И в дальней дали где-нибудь?

Пусть избы прячутся в деревьях.
Пусть на ветру скрипит сарай…
Я так прошу тебя, деревня,
Не умирай. Не умирай.

эпилог
Мне б захлебнуться весенними ветрами,
Мне бы с разбега – в речную волну,
Мне бы обняться опять с километрами,
Перепоясавшими страну,
Ту, что была, ту, большую и сильную,
Ту, что от края до края – своя.
Только не эту, кусочно-дебильную.
Я говорю это, злость не тая.

Стала Отчизна мне, словно чужая.
Гимны и оды давно не пою.
Даже в деревню свою приезжая,
Я её, бедную, не узнаю.
Предана, продана, брошена в нищенство…
Всё же я верю – воспрянет она.
Кто так призывно и яростно свищет там?
Это сынов созывает страна.

(Дер. Баканово, авг. 2014г.)