Новороссийский дневник Владимира Казмина

<<<Далее    Ранее>>>

 

10 февраля 2015 года

К юбилею Луганской писательской
организации им. В.И Даля

Раскрытая настежь душа

В такие же морозные февральские дни 1995 года двадцать лет назад в г. Луганске была создана Луганская писательская организация, в которой объединились русские писатели Луганщины. Одним из организаторов этого творческого объединения был поэт Владимир Владимирович Гринчуков, об этом удивительном человеке и пойдет речь.

Лихие то были времена, на обломках Советского Союза образовались национальные писательские организации, куда вход русским писателям был заказан, не официально конечно, но на тех, кто писал на русском языке, смотрели предвзято наши украинские коллеги, творческим людям жилось непросто, разбросанные по городам и весям писатели, как говорится, варились в собственном котле. И вот, сама жизнь заставила нас объединиться и, в силу своих возможностей, решать вопросы с изданием книг, возникла идея создания журнала и объединения с Союзом писателей России.

 

* * *

Говорить о человеке, которого хорошо знал и любил не просто. Вспыхивают яркие картинки из прошлого, событий важных и не очень, веселых и печальных, разных, из них то и состоит вся наша жизнь. Я хочу поделиться своими воспоминаниями о непростом человеке, о человеке с раскрытой настежь душой, с огромной душой, что бывает только у настоящих поэтов, а именно настоящим Поэтом с большой буквы был мой старший друг и товарищ Владимир Владимирович Гринчуков, один из основателей Луганской писательской организации им. В.И Даля.

Моя первая встреча с Владимиром Гринчуковым состоялась  ранней весной 1988 года. Был солнечный день. С крыш домов слезились огромные сосульки, слякотные тротуары шаркали сотнями ног и мы с луганским критиком и поэтом Олегом Бишаревым пробирались по этой холодной, снежной жиже к дому на квартале Пролетариат Донбасса, где жил Владимир Владимирович.

Дверь открыл хозяин. И с порога, как старым знакомым, он сказал:

– Черт вас носит по такой погоде!

– Володя, я привел, как мне кажется, неплохого, молодого поэта, – снимая промокшие ботинки, ответил Бишарев.

Гринчуков промолчал. Мы вошли в комнату. Я передал свою рукопись в руки мэтра с надеждой, что он тут же начнет читать мои поэтические изыскания. Владимир Владимирович положил «драгоценную» тетрадь на пианино и, как мне показалось, тут же о ней забыл. Разговор пошел вовсе не о поэзии, говорили о последних, перестроечных, политических новостях, о каких-то житейских моментах, о том, как трудно издать писателю свою книжку и еще о многом другом. Я все не решался попросить Владимира Владимировича заглянуть в мои стихи, а потом он резко поднялся из своего кресла и достал с полки две небольшие брошюры.

– Это сигнальные экземпляры моей новой книги «Прощальный снегопад». Олег, посмотришь, может быть тиснишь рецензию в областной газете. А ты, Володя, прочти, думаю, тебе будет полезно.

Владимир Владимирович, своим размашистым почерком, подписал книгу.

«Володе Казмину с дружескими и творческими пожеланиями на добрую память от автора».

Я, за те два-три часа нашего разговора, так и не решился прочесть ни одного своего стихотворения. Уходя, оставил свой домашний телефон без надежды на то, что мне позвонит известный луганский поэт.

Дома в один присест я «проглотил» гринчуковские строчки из «Прощального снегопада», и помню, как меня поразили его лирические строки.

* * *
В темно-синем полуночном небе
Расшвыряла ночь монеты звезд.
Млечный путь в таинственную небыль
Перекинул серебристый мост.

Ночь полна таинственным шуршаньем,
Неумолчным пением сверчка.
Конь мой чутко прядает ушами
В такт нечастым вздохам ветерка.

Месяца рожок трубит над степью,
Пахнет пряной свежестью чабрец,
Если б мог лихую песню спеть я,
Весело и звонко, как певец.

Чтобы конь мой, слушатель послушный,
Пением сраженный наповал,
Потихоньку ржаньем простодушным
Мне в ночной дороге подпевал.

Прошло около месяца. В ранний утренний час раздался звонок и на другом конце провода я услышал голос Гринчукова.

– Привет, старик. Ты почему не заходишь ко мне, совсем зазнался или ты обиделся на старого поэтического волка. Я давно карандашиком почеркал твою тетрадку. Есть о чем поговорить. Приезжай, если можешь, прямо сейчас. Дорогу не забыл? Давай, дуй быстро!..

Я не успел вымолвить ни слова, как раздались короткие гудки. Мне казалось, что это был сон, но потом, гораздо позже я понял, что в этом и был весь Гринчуков, с простой и открытой душой. Но простота видимая не означала банальное простодушие. В сокровенных глубинах его огромного сердца таились необыкновенные тайны, что струились, а чаще всего взрывались, в удивительных поэтических строках. Это был и есть огромный поэтический мир, который создавал большой художник.

После встречи с Владимиром Владимировичем стал вырисовываться мой первый сборник стихов, который вышел через два года в 1990 году.

Мы подружились, стали встречаться чаще, иногда, как говорят, за рюмкой чая. В начале развальных девяностых одним из пристанищ луганских поэтов были мастерские художников Сергея Бугоркова, Ивана Кондратьевича Губского, Алесандра Васильевича Могукова, и как всегда на таких посиделках блистал Владимир Владимирович. Я всегда удивлялся его феноменальной памяти, он знал наизусть сотни стихотворений. Наряду с классикой читал стихи совсем неизвестных поэтов, любил читать и свои произведения, а читал он просто великолепно. Гринчуков завораживал своей неповторимой интонацией, манерой изложения темы, каждое такое гринчуковское выступление было неповторимым, такое не забывается.

Сотни часов, проведенные в кругу с Владимиром Владимировичем, оставили свой неизгладимый след в моей памяти. Это были поездки в Москву, Рязань, создание отделения союза писателей в Луганске. Название первой независимой писательской организации зарегистрированной в Луганске придумал Владимир Владимирович. Мы долго спорили, как назвать свое детище. Был вариант: Писательская организация «Забой». Гринчуков отрезал: «Забой – это просто запой! Не выдумывайте, назовем так, без всяких выкрутас, «Луганская писательская организация».

Мы тут же согласились. А кто это мы? Это первая пятерка отчаянных, которая постучалась в дверь большого писательского Союза ССР на Поварской, который к тому времени стал называться Международное сообщество писательских Союзов и возглавлял его тогда Тимур Пулатов. А в пятерку эту входили Сергей Третьяк, Александр Довбань, Виктор Моставой, конечно же, Владимир Гринчуков и ваш покорный слуга.

* * *

Несколько слов о творчестве Владимира Гринчукова.

Трудно представить настоящего поэта без вдохновенной любви ко всему живому на земле, без любви к женщине и, конечно же, без любви к родному слову. Слово – инструмент, оружие поэта. Поэт высекает, оттачивает на трудной дороге бытия слова, которые превращаются в образы, слова создают неповторимые, живые картины, увлекают читателя или слушателя в огромный духовный мир художника, где все заполнено движением, красками и запахами, где живет величайшая тайна человеческой сущности, которая называется мыслью.

Не случайно в величайшей книге мира – в Святом благословении от Иоанна читаем короткую, но бесконечно емкую фразу: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог...»

Многократный талант Владимира Гринчукова потрясает внутренним накалом, переходящим в какое-то необъяснимое свечение. Это – не пустые слова похвалы, кто хотя бы однажды слышал Владимира Гринчукова во время его публичных выступлений или просто в дружеской компании, тот с первых секунд попадает в его энергетическое поле, и уже удивительные образы властвуют над воображением слушателя. Несмотря на кажущуюся, на первый взгляд, жесткость и залихватскую открытость и откровенность, он человек добрый, чуткий и ранимый, с каким-то только ему присушим духовным мускулом.

Можно написать десятки тысяч строк и быть затерянным, забытым и преданным забвению, а бывает так, что одним стихотворением поэт может войти в историю литературы. Таких стихотворений у Владимира Владимировича не одно. Я необыкновенно счастлив, что судьба мне даровала знакомство и дружбу с таким прекрасным человеком, настоящим мастером, художником слова. Царство Небесное тебе старший товарищ и собрат по перу!

 

* * *

Владимир Владимирович Гринчуков родился 26 октября 1937 года в г. Луганске в семье известного фотографа.
В 1955 году окончил среднюю школу №20 и поступил на историко-филологический факультет Сухумского пединститута, по окончании которого вернулся в родной Луганск и начал работать корреспондентом районной газеты «Знамя труда». Затем находился на преподавательской работе: преподавал общественные дисциплины в политехникуме и сельскохозяйственном институте.
Был корреспондентом газеты «Донецкий кряж». Стихи начал писать со школьных лет. Посещал литературную группу, которой руководил поэт Степан Бугорков.
Серьезно литературной деятельностью стал заниматься в студенческие годы в Сухуми, где литобъединением русскоязычных литераторов руководил знаменитый ныне писатель Фазиль Искандер, оказавший на Владимира Гринчукова большое влияние в отношении к творчеству.
Первая книжка стихотворений «Жажда неба» вышла в 1976 году в издательстве «Донбасс». Поздний выход ее был обусловлен причинами, связанными с тогдашними идеологическими концепциями.
Печатался в местной, республиканской и союзной прессе, в частности, в журналах: «Смена» (Москва), «Радуга» (Киев), «Донбасс» (Донецк), «Бахмутский шлях» (Луганск), «Знамя» (Тбилиси), «Чорохи» (Батуми). Стихи Владимира Гринчукова переводились на украинский, грузинский, абхазский языки.
Автор семи поэтических книг, вышедших в разных издательствах, а также участник двенадцати коллективных сборников. Занимался переводческой работой,
Член Союз писателей России.
Умер в 2008 году. Похоронен в Луганске на Острой Могиле.
           

Владимир ГРИНЧУКОВ

СТАРЫЙ ДОМ
Наш старый дом идет на слом:
Он отслужил свой век.
Он так мне дорог, старый дом,
Как близкий человек.

Я в нем родился, вырос в нем,
Я в нем мужал и креп.
И в трудный час наш старый дом
К нам не был глух и слеп.

Отсюда в бой ушли мой дед,
Отец и старший брат.
В наш дом из тех военных лет
Не все пришли назад.

Он средь напастей, бед и зол
Был прочен, как причал,
И всех, как истый хлебосол,
Он ждал и привечал.

Сошли года, как ледоход,
Уж новый век грядет,
Но даже тех, кто не придет,
Наш дом поныне ждет.

Никто не знает, сколько лет
Ему; и, наконец,
В нем умирал мой добрый дед
И мой родной отец.

И в нашем доме, думал я,
Придет и мой черед.
Но мой последний час, друзья,
Здесь, видно, не пробьет.

Как сквозь торосы ледокол,
Шел дом сквозь времена.
Но, очевидно, не учел,
Что жизнь дана одна.

И вот теперь
Идет на слом
Наш добрый
Старый дом.

Сюда бульдозеры придут –
И дом наш будет смят,
Разрушен будет, как редут,
Который с боя взят.

Здесь встанет солнечный квартал,
Здесь будет новый быт,
Но дом, в котором вырастал,
Не будет мной забыт.

Пусть дом наш малость тесноват,
Уютен не вполне.
Он будет памятен, как брат,
Погибший на войне.

 

 

АВГУСТ
         Мери
В золотую чашу лета
Солнце льет лучи тугие.
В золотую чашу лета
Гулко падают плоды.
И стоит веселый август,
И стоят деньки такие, -
Будто нет на всей планете
Ни злосчастья, ни беды.

Почему же, друг желанный,
Так глаза твои печальны?
Отчего ж ты, друг желанный,
Песню горькую поешь?
Если ты в луче веселом
Увидала знак прощальный, -
Может тем прощальным знаком
Щедрый август и хорош?

В самом горестном прощанье
Есть всегда залог привета.
Посмотри, как полнокровен
Солнца красного накал.
И пускай расколет август
Золотую чашу лета, -
Так на свадьбах бьют на счастье
Жадно выпитый бокал.

Так зачем же, друг желанный,
Растравлять печалью душу?
Так зачем же, друг желанный,
Болью сердце омрачать?
Скоро круг земной замкнется,
Ход извечный не наруша,
И опять он повторится,
И продолжится опять.

В бесконечном повторенье -
Очевидность постоянства.
Пусть нам будет месяц август
Вроде Спаса-на-крови.
Нет у времени предела,
Нет предела у пространства,
Как у жизни нет предела, -
Нет предела у любви.

Пусть задуют злые ветры,
И стерня посеребрится,
И снега покроют землю
Преходящим серебром.
А извечное круженье
Никогда не завершится,
И его не остановишь
Ни злосчастьем, ни добром.

Вновь трава зазеленеет,
Прилетит знакомый аист,
И наполнят чашу лета
Солнца жаркие лучи.
И душистыми плодами
Нас одарит щедрый август,
И подарит нам от счастья
Заповедные ключи.

 

11 февраля 2015 года

Лики ХХI века. Донбасс

Ужас, укрывший донецкую и луганскую землю, словно пулеметная очередь, пронизывает насквозь, он впивается в сердце и сознание, проползает холодом по спине, когда ты видишь кадры телерепортажей и фото с опалённой войной многострадальной земли Донбасса, тем более, когда ты собственными глазами видел эти страшные лики двадцать первого века. Обреченные на смерть от ракет и снарядов, обреченные на голод и страдания люди продолжают коротать свою жизнь в сырых подвалах, в разбитых и холодных квартирах.

Откровение жителей донбасских городов и посёлков потрясают до глубины души, они молится о спасении. Ещё больше потрясает то, что с каким порой теперь уже спокойствием они выходят на улицу после обстрелов и голыми руками разгребают завалы, но спокойствие это внешнее, что творится в их душах, знает один только Бог!

Я помню рассказы моей матери Пелагеи Григорьевны Казминой о страшной Великой Отечественной войне. Зимой 1943 года, после освобождения Луганска от фашистов, моя мама с тетей Марией ушли пешком из разбитой и сожженной воронежской деревни, ушли от голода в Донбасс. Они шли по заснеженным дорогам войны. На обочинах лежали замороженные со скрюченными пальцами рук трупы, повсюду валялись оторванные части тел людей, убитые животные, сожженные остовы машин. Эта картина стала привычной для их поколения, они безразлично проходили мимо этого ада, где совсем недавно прокатился кровавый каток войны. Они шли безразлично, и с таким же внешним спокойствием,  потому что они были частичкой этого ада. И, чтобы не разорвалось от боли сердце, включались какие-то неведомые защитные функции человеческого организма и сознания. Вот от чего это безразличие и спокойствие!

Примерно такую же картинку я увидел в телерепортаже луганских военных корреспондентов после недавнего обстрела укронацистами из тяжелых минометов «Пион» города Зорянска. Только от одной мины был до основания разрушен двухэтажный частный дом и на руинах, с таким же внешним спокойствием, ползали мужчина и женщина, они собирали в полиэтиленовые пакеты разорванного на мелкие куски части тела своего отца. Женщина, без слез и криков, тихонечко, и с какой-то суровой нежностью, складывала части тела родного человека, и что-то шептала, приговаривала… Ей пришлось даже с ветвей деревьев снимать человеческое мясо – картина из преисподней! Это не выдуманные, настоящие, реальные лики двадцать первого века! Это безумие нашего времени!

Вот когда приходит осознание, какую страну мы потеряли с развалом Советского Союза, где мы жили в мире и согласии, все: и русские, и украинцы, и грузины, и десятки других национальностей. Двадцать лет правления Леонида Ильича Брежнева – золотой век, о тех годах мы всё чаще будем вспоминать, когда перед нашими глазами будут вспыхивать такие огненные и кровавые картинки.

Теперь мне особо понятны слова моей мамы, когда она, смахнув со щеки слезинку, говорила: «Лишь бы не было войны, а всё остальное переживем…»
Леонид Брежнев – главный хранитель мира во всем мире второй половины двадцатого века. Вот кому нужно было давать каждый год Нобелевскую премию мира, Брежневу, а ни этой обезьяне Обаме, который ввергает человечество в очередной огонь мирового противостояния.
Мы ещё будем ставить памятники «дорогому Леониду Ильичу», я в этом просто уверен!

* * *
Словно сигналы SOS летят крики людей из Донбасса

«…У нас больше нет домов, вокруг трупы, у нас нет воды и пищи, не работает мобильная связь, мы под землей в холоде и мраке!»

«Карательный батальон «Айдар» соляркой отравил воду в колодцах поселка Чернухино и подрывает улицы. Они не позволяют сделать гуманитарный коридор для эвакуации женщин, детей и стариков, которые находится в этом аду…»

«Неоацисты в Дебальцево используют людей в качестве живого щита, опасаясь обстрелов артиллерии ополченцев. Горловку и Углегорск уже почти сравняли с землей…»

«Из 40000 жителей Первомайск оставалась только около 10000 человек. Многие бежали, многие убиты… Обстрелы не прекращаются!»

«Донецк. Тяжелые взрывы, один за другим, каждый день и ночь... и жертвы, жертвы, жертвы!»

* * *

По данным немецких спецслужб о количестве жертв в гражданском конфликте на Восточной Украине уже сейчас составляет более 50 тысяч человек, что почти в 10 раз больше, чем дают официальные цифры из Киева.
50000 жертв, для карательной операции, наверное, по мнению «президента мира»  Порошенко – это пустяки, на которые и не стоит обращать внимание. Как не обращали внимание, они, борцы за евроинтеграцию, на расстрелянный «Беркут» на майдане. Не удосужились они обратить своего укровнимания на сожженных заживо десятков людей в Одессе. Что для киевской хунты Донбасс – «недолюди», «ватники» и «колорады». Давить, всех давить!

* * *

Сегодня, 11 февраля 2015 года, в 7-25 утра, артиллерия укронацистов нанесла очередной карательный удар. Разрывы прогремели в утренний час пик на автобусной станции Ворошиловского района города Донецк. Погибло два человека, около десяти раненных. Сгорело несколько автобусов и маршруток. Только по счастливой случайности обошлось без массовых жертв. За несколько минут до удара заполненные людьми рейсовые автобусы успели отъехать по маршрутам. Трудно представить, сколько могло погибнуть людей в этот кровавый час.
Кричите громче укропатриоты – «Слава Украине! Героям слава!»
И скачите повыше от радости, вы убили ещё нескольких «недочеловеков»…

 

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную