Работая под заказ правительства, российские «фабрики либеральной мысли» продолжают штамповать по частям интеллектуальное «изделие № 1» в качестве которого в настоящее время выступает пресловутая «Стратегия-2020». Разобравшись для начала с экономикой (которую, по недоброй либеральной традиции имени Адама Смита, было предложено отдать на растерзание «невидимой руке рынка» под флагом разгосударствления и отказа от «избыточного присутствия» государства в хозяйственной сфере), эксперты-стратеги добрались и до российской социалки.

Видимо, в силу хорошо понятных «обстоятельств непреодолимой электоральной силы», а также учитывая предельную чувствительность общества (уже наученного горьким опытом) к реформаторскому зуду властей в столь уязвимой для него сфере, представленные основные выводы и прожектерские планы авторов промежуточного доклада, попавшего в распоряжение издания « Ведомости » (который уже был рассмотрен на совещании у первого вице-премьера Игоря Шувалова, а в конце августа станет предметом обсуждения на общеправительственной «летучке» под председательством лично Владимира Путина), в целом производят достаточно вменяемое впечатление. По крайней мере, от пассажей с откровенным социал-дарвинистским или неомальтузианским душком авторы скорректированной версии «Стратегии-2020», видимо, решили стоически воздержаться. Несмотря на это, в представленном на суд правительства документе, как и следовало ожидать, нет-нет да проглядывают хорошо знакомые шкодливые либеральные уши.

Мотивировочная часть доклада с говорящим названием «Новая модель роста – новая социальная политика» начинается с классического «открытия Америки». А именно с констатации того очевидного факта, что социальная и экономическая политика российских властей, проводимая ими в последние годы, является несостоятельной, поскольку она воспроизводит застойную бедность и способствует люмпенизации населения. Отметив как плюс то обстоятельство, что доля населения с доходами ниже прожиточного минимума в период с 2000 до 2010 гг. стараниями «партии и правительства» все же снизилась с 29 до 13,1%, эксперты, тем не менее, отмечают, что социальная острота этой проблемы до сих пор сохраняется. Следует учитывать, что российский прожиточный минимум, по меркам западного социума, заслуживает названия «прожиточного минимума бомжа», по той необъяснимой с точки зрения здравого смысла причине, что он явно не предполагает наличия у гражданина квартиры, в которой ему необходимо ежемесячно оплачивать коммунальные услуги. Не говоря уже о том, что в условиях постоянной инфляции номинальный рост доходов (что служит основанием для реляций властей о победе над бедностью) тотчас же нивелируется при появлении новых нулей на ценниках. Авторы также вполне резонно обращают внимание на тот факт, что, несмотря на рост минимальной зарплаты, примерно у трети работников она составляет менее 1,5 прожиточного минимума, а у каждого пятого и вовсе не дотягивает до нищенского уровня.

Впрочем, судя по всему, к мытарствам почти половины граждан РФ разработчики предложенной концепции относятся достаточно философски. Единственное, что вызывает их высоколобую озабоченность, так это то, что концентрация детей в бедных семьях ведет к падению качества человеческого потенциала страны. Несмотря на то, что формулировка относительно концентрации детей в бедных семьях зловеще отдает ювенальной риторикой, авторы стратегии, видимо, предоставили высоким правительственным чиновникам возможность самим сделать конкретные практические выводы из этого предупреждения. В упомянутом документе также прозвучала дежурная озабоченность демографической ситуацией в стране. А точнее, одним ее отдельно взятым экономическим аспектом: тем, что среди бедных граждан трудоспособного возраста растет доля экономически неактивного населения. «Началось воспроизводство бедных с одновременным формированием у них особой субкультуры бедности», – сетуют авторы плана по социальному переустройству РФ.

Таким образом, российские бедняки с легкой руки околоправительственных экспертов оказались причислены к одной из категорий «субкультурных граждан» – видимо, в одном ряду со всякого рода неформалами, такими как эмо, готы, гоблины и прочие эльфы, для которых подобная экзотическая самоидентификация является личным выбором, связанным с тягой к экстремальным формам самовыражения. Если развивать эту достаточно странную логику, получается, что в России сейчас просто модно быть бедным. Дескать, это – никакое не вынужденное (и весьма унизительное) состояние, а, знаете ли, просто такой образ жизни... Проще говоря, эксперты из числа интеллектуальной обслуги действующей власти обвинили значительную часть граждан России в нежелании работать, воспроизведя тем самым одно из наиболее популярных русофобских клише о «ленивых русских».

Словно в подтверждение такой «оригинальной» трактовки феномена бедности в России, эксперты привели данные статистики. Если верить представленным цифрам, в 2009 году не выражали желания работать 6,3 млн мужчин трудоспособного возраста (в 2000 году таких якобы было 5,9 млн). А это, в свою очередь, означает рост числа иждивенцев среди получателей социальной помощи и люмпенизацию населения, продолжают всячески стращать кабинет министров эксперты. Всего, по их подсчетам, носителей «субкультуры бедности» в России – около 5 млн человек, и это без учета бомжей и нелегальных мигрантов. Опять же, такая постановка вопроса российскими либерал-реформаторами напоминает пресловутую логику абсурда, согласно которой безработица в нашей стране является не следствием отсутствия хорошо оплачиваемых рабочих мест, а чуть ли не способом реализации иждивенческих установок населения, значительная часть которого чуть ли не сознательно выбирает маргинальный образ жизни.

Исходя из столь оригинального посыла, эксперты далее делают вывод, что госполитика должна быть направлена не столько на поддержку незащищенных слоев населения (хотя, скрипя зубами, и признают, что ради сохранения социальной стабильности это необходимо продолжать делать), сколько на формирование т. н. «креативного класса», т. е. социальной категории, которая демонстрирует способности к инновациям (или, в более привычных терминах, среднего класса). По замыслу корректировщиков «Стратегии-2020» это является залогом достижения высокого качества человеческого капитала и, таким образом, экономического рывка в светлое будущее.

Далее авторы концепции отдают дань модным «инновационно-модернизационным бирюлькам» (продолжающийся глобальный кризис наших доморощенных либералов в этом смысле, видимо, ничему не научил), указывая на то, что новая модель роста, по их мнению, должна быть ориентирована на постиндустриальную экономику – сервисные отрасли, образование, медицину, информтехнологии, медиа и «экономику впечатлений». А новая социальная политика должна опираться на самодеятельность профессиональных сообществ. Т. е. власти (по аналогии с фирменным либеральным рецептом государства – «ночного сторожа» в экономике) в стиле «анархия – мать порядка» должны передать последним контрольно-надзорные полномочия и функции по оценке качества выпускаемой продукции и оказываемых услуг.

Наконец, стоит отметить, что еще одной хорошо знакомой и вполне предсказуемой либеральной новеллой, которая упоминается в тексте доклада, является повышение пенсионного возраста до 63 лет для обоих полов к 2030 году (для женщин – на 6 месяцев за год, для мужчин – на 3 месяца за год) и соответствующее повышение нормативного стажа работы.

Представленный экспертными группами промежуточный доклад, корректирующий стратегию развития России до 2020 года в социальной сфере, в интервью KM.RU прокомментировал заместитель председателя Комитета Госдумы по труду и социальной политике Олег Шеин:

– Может быть, на уровне деклараций некоторые положения представленной экспертами концепции и неплохи. Но в моем понимании нельзя на протяжении 8 лет делать одно, а затем на полном серьезе публично уверять, что теперь начнешь делать нечто прямо противоположное.

У нас в течение многих лет кряду проводилась активная антисоциальная политика, направленная как на ликвидацию отдельных социальных льгот граждан (под видом монетизации льгот и пенсионной реформы), так и просто на отмену правил, по которым люди могут защитить свои права (я имею в виду отмену единой тарифной сетки в бюджетной сфере). А когда весной стало понятно, что на предстоящих парламентских выборах «Единая Россия», скорее всего, провалится, правительство начинает писать стратегии, которые, по сути дела, представляют собой программу оппозиции, причем левой оппозиции («Справедливой России» и в какой-то степени КПРФ). Конечно, нам все это очень приятно читать. Потому что когда наши мысли кем-то дополнительно репродуцируются, мы не против, даже если не ставится ссылка на первоисточник. Мы никогда не гонялись за интеллектуальной собственностью. Но у нас вызывает очень большие сомнения искренность намерений этих «господ-товарищей» и их готовность действительно реализовать заявленное.

При этом отдельные положения представленного проекта реформирования в социальной сфере, откровенно говоря, озадачивают. Так, авторы концепции указывают на то, что в РФ формируется некая «субкультура бедности», когда широкие слои населения якобы не хотят работать, предпочитая жить на пособия. Я думаю, что нельзя считать пособие по безработице в 800 руб. выплатами, которые развращают общество и дестимулируют людей к труду. Потому что это – не пособие, а самое настоящее издевательство. Так же как нельзя считать ежемесячное пособие в размере 140 руб., выплачиваемое после рождения ребенка (в регионах – для детей старше трех лет), фактором, стимулирующим нежелание работать.

Если оценивать социальное положение в России в целом, то существует известный объективный макроэкономический показатель – доля заработной платы к ВВП. В развитых странах она составляет порядка 50-60%, в России – только 25%. Т. е. при равной производительности труда наш работник получает вдвое меньше денег, чем его коллега за рубежом. Если у нас производительность труда отстает в два раза, то зарплату наши граждане получают уже в четыре раза меньшую. Приведу такой пример: ВВП у нас в этом году составляет 40 трлн руб., а фонд оплаты труда, по оценкам правительства, – порядка 10 трлн. Правда, при этом Россия, экономический потенциал которой в 10 раз меньше, чем у США (3% мировой экономики против 30%), уже сравнялась с Америкой по количеству долларовых миллиардеров.

В этих условиях говорить о том, что общество пронизано какими-то иждивенческими настроениями, – это просто издевательство. Это как если бы помещики лет 200 тому назад начали сетовать на то, что крестьянин совсем обленился, сидит на шее у барина и не хочет работать. Из этой же оперы – заявление, что 6,3 млн мужчин трудоспособного возраста «не выражали желания работать». Вообще не секрет, что в соцопросах очень часто «каков вопрос, таков и ответ», т. е. ответ зависит от того, в каком контексте поставлен вопрос. Если Вас спросить, будете ли Вы работать, если Вам ежемесячно будет поступать вэлфер (обиходное название социальных пособий, входящих в американскую систему вспомоществования беднейшим категориям граждан. – Прим. KM.RU) в размере $5000, тогда действительно многие скажут: мы тогда не стали бы искать работу. Вот почему такие оценки и опросы я бы воспринимал очень сдержанно.

Теперь что касается 2% ВВП, в которые может вылиться наращивание затрат на осуществление реформы социальной сферы. Как известно, Россия сильно зависит от внешней нефтяной конъюнктуры. При цене нефти в $105 за баррель у нас уже возникает дефицит, а при $80 мы и вовсе проваливаемся в тартарары. А при $120-150 уже можно разворачивать всякого рода глобальные проекты. Но давайте вспомним, что в 2002 году бочка нефти стоила $25, но это был год экономического подъема страны и всеобщего социального и политического оптимизма. Это означает только одно – что темпы воровства растут быстрее, чем мировые цены на нефть, и, к сожалению, этот динамический процесс продолжается. Первый заместитель Генерального прокурора Александр Буксман еще в 2006 году оценил объем коррупционных сделок в РФ в 9 трлн руб. Это фактически равняется второму бюджету нашей страны. А сегодня это уже, наверное, два дополнительных бюджета, а не один. Конечно, можно обсуждать тему увеличения бюджетных расходов на 800 млрд, но сначала надо начать бороться с коррупцией по-настоящему.

Справка.

В 1950 году американский социолог Дэвид Райзмен в своих исследованиях вывел понятие субкультуры как группы людей, преднамеренно избирающих стиль и ценности, предпочитаемые меньшинством. Более тщательный анализ явления и понятия субкультуры провел Дик Хэбдидж в своей книге «Субкультура: значение стиля». По его мнению, субкультуры привлекают людей со схожими вкусами, которых не удовлетворяют общепринятые стандарты и ценности. Француз Мишель Мафессоли в своих трудах использовал понятие «городские племена» для обозначения молодежных субкультур. В СССР для обозначения членов молодежных субкультур использовался термин «неформальные объединения молодежи», отсюда – жаргонное слово «неформалы». Для обозначения субкультурного сообщества иногда используется жаргонное слово «тусовка».

http://www.km.ru/v-rossii/2011/08/17/vnutrennyaya-politika-v-rossii/pravitelstvennye-eksperty-obnaruzhili-v-rossii-mo