Агунда и Дзерасса КОДАЛАЕВЫ, курсанты 2-го курса Военного университета МО РФ

НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Нынешняя зима выдалась бесснежной не только в Москве, но и в Южной Осетии. Поэтому, когда во время наших зимних каникул в  Военном университете, которые мы проводили в Цхинвале, прошел слух, что в горах  выпало много снега, отец не раздумывал:

- Собирайтесь, дочки, не хочу, чтобы вы забывали, как выглядят родные горы зимой…

В нашей большой семье всегда любили зиму. Даже свежевыпавший московский снег не сравнится в чистоте со сверкающей белизной осетинских гор, знакомых и любимых нами с детства.

Мы прильнули к окнам автомобиля. Предвкушая, как будем валяться в снегу, играть в снежки и дурачиться, сколько радости наша поездка доставит младшим сестричкам и брату, мысленно благодарили папу за его затею. Еще совсем немного, и мы заберемся высоко в горы…

Но у отца помимо поиска снега были, видимо, еще какие-то планы. Он повернул вдруг на дорогу, ведущую в сторону села Зар.

Не сговариваясь, мы с сестрой стали толкать друг друга в бок. Если сначала дорога лишь смутно вызывала какие-то воспоминания, то проехав очередной поворот, мы вдруг одновременно узнали ее.

Тем безумным августом 2008-го отец, спасая нас, семилетних близняшек, от ужасов войны, выбрал именно эту дорогу. Не прямую трассу Цхинвал – Владикавказ, а эту, разбитую донельзя, гораздо более длинную, зато относительно безопасную, в обход грузинских сёл и блокпостов. Тогда она получила название дороги жизни.

Впрочем, полтора десятка лет назад её было впору называть дорогой смерти. Именно здесь писалась одна из черных страниц современной истории Южной Осетии. 20 мая 1992 года около села Зар, где дорога делает петлю на села Кехви и Курта, грузинские боевики расстреляли колонну осетинских беженцев, в которой находились женщины, старики, дети. Погибло тогда 36 человек.

Но почему папа принял решение повезти своих уже взрослых дочерей по этой дороге сейчас, спустя столько лет?

- Чтобы помнили, - обернувшись, хрипло сказал отец, предвидя, видимо, наши вопросы. – Чтобы помнили…

Как давно это было. Двор, залитый солнцем. Три девочки играют в скакалки (они же прыгалки или веревочки). Две крутят, третья прыгает.

- Эрти, орти, сами, отхи.. – считает, перепрыгивая через скакалку, одна из них.

 А мы с сестрой вертим. В том детстве, где еще нет обстрелов и сырых подвалов. Где наша соседка Тина, подружка по играм, учит нас считать по-грузински. Грузинского-то мы совсем не знаем, нисколечко. Не знаем и того, что незадолго до августа 2008-го наши соседи уедут, и мы больше не встретимся. А пока скакалка взлетает высоко, солнце припекает наши макушки, мы хохочем по поводу и без. Счастливые дети…

Где ты теперь, Тина? Хути, эксви, швиди, рва…

Врут, что война в Южной Осетии началась 8 августа 2008 года. А 20 мая 1992-го у села Зар была не война? Обстрелы Цхинвала к тому времени были для нас делом привычным. Сегодня мы вспоминаем об этом с улыбкой, но наша собачка Микки лучше любого прибора артиллерийской разведки умела засечь начало обстрела. Обычно энергичная, с заливистым лаем носившаяся по двору прадедушкиного дома, она вдруг неслась ко входу, ложилась на порог и затихала, поглядывая на хозяев выразительными бусинами глаз, мол, что ж вы не прячетесь. И тут же, как сигнал тревоги, неслось по улице мамино:

- Агундадзерасса!!!

Это сегодня мы подшучиваем над подобным хэштегом. Тогда мы и слов-то подобных не знали. Этот крик означал – надо бросать игры, любые другие дела и бежать в подвал дедушкиного дома. Уже во дворе мы, как правило, видели несущуюся нам навстречу тётушку. С разбегу мы утыкались в её развивавшуюся юбку и на мгновение затихали под обнявшими детей руками. Эти руки впихивали нас в подвал, и тут же доносился грохот разрыва, затем другого. Но тётушка, считавшая свою миссию выполненной, не обращала на них внимания, и уже колдовала над кадушкой с квашеной капустой, протыкая её чисто оструганной палочкой, чтобы выпустить горечь. При этом попутно, с точностью артиллерийского наблюдателя определяла на слух:

- Мина. В районе Хетагурова… А это гаубица. Далеко, за вокзалом…

А потом хэштег распадался:

- Агунда, бери Дзерассу за руку, и поднимайтесь в столовую.

 Это уже мама, несмотря на обстрел, успела накрыть стол на всю большую семью.

В прадедушкином особняке, мы его называем просто Дом, в это время жило двенадцать человек, семеро их них – дети. Под отчий кров собрались  родственники. У всех были свои квартиры в столице республики. Но на семейном совете никто не стал перечить главе рода, заявившему:

- Не хочу, чтобы ваши многоэтажки стали могилой кому-то. У нас нет родовой башни, но есть родовое гнездо. Здесь все вместе и переживём лихолетье.

Мы редко покидали двор и сад Дома. Разве иногда кто-то из взрослых брал нас с собой в магазин. Каждый такой выход был для нас событием. Дети наблюдательны. Мы видели, как уже в конце июля 2008 года менялся наш Цхинвал. Вернее, его жители. Предчувствие войны вдруг стерло разноцветье в одежде наших пап, старших братьев, дедушек. Врачи, учителя, рабочие, фермеры, торговцы, служащие как-то разом сменили джинсы, разноцветные рубашки и строгие костюмы на военную форму. Хаки стал доминирующим цветом одежды мужчин. Их объединило общее звание – ополченцы.

На улицах стали все чаще встречаться люди с оружием. Нас это не особо интересовало, пока однажды вернувшийся с работы папа не поставил в углу автомат. Девчонки есть девчонки, нас привлек не холодный блеск металла, а ярко-синяя изолента, которой были обмотаны сдвоенные магазины АК. Впрочем, это уже учёба в Военном университете позволила нам вербализовать названия вовсе непонятных в детстве железяк…

7 августа с утра было пасмурно. Причем это касалось не только погоды. Бабушка, встречавшая нас каждое утро улыбкой, отвернула лицо, пряча слёзы, мама всхлипнула, обнимая дочерей, тетя Агунда горько вздохнула, прижимая к себе… При этом она ещё и успокаивала бабушку:

-Гыцци, не плачь, все будет хорошо, мы позвоним сразу, как только пересечём границу. Мы же едем к своим.

Гыцци – это мама по-осетински.

Наши двоюродные сестрёнки и братик - Диана, Зарина и Сармат, одетые по-дорожному, были здесь же во дворе Дома. Кроме родственников тут находился ещё один незнакомый нам человек, обеспокоенно посматривавший на часы и несколько раз поторапливавший тетю:

- Мы не можем больше ждать, опоздаем.

 Потом мы поймём, куда боялся опоздать человек, оказавшийся водителем. Грузинские войска вели обстрелы дорог, по которым город покидали преимущественно женщины и дети. И надо было проскочить опасные участки до начала обстрела.

 Второпях, детей посадили в машину. Тетя Агунда никак не садилась в салон, по бесконечному кругу прощаясь в слезах со своей Гыцци (это не ошибка, в осетинской традиции принято именно так писать слово «мама», с большой буквы), дедушкой, сестрой, тётей и племянницами. Но водитель в очередной раз напомнил тихим голосом:

- Поторопитесь, можем не успеть!

 В этот миг мы с сестрой впопыхах забежали в дом, выхватили с книжной полки всякие разные безделушки и любимые раскраски. В секунды мы еле успели закинуть их в открытое окно автомобиля (пусть останутся на память). Машина двинулась, а наша мама всё целовала протянутую, мокрую от слёз руку своей сестры. Уехали… Мы остались. Но в нашем детском лексиконе появилось новое слово – эвакуация.

Любимым местом нашего детства  был зелёный сад, занимавший большую часть обширного двора Дома. Это как отдельный мир, красота которого наполняла нас духовной силой. Мы очень любили проводить там время, взбираясь на макушки деревьев, вдыхая тёплый ветер, играя с шустрой и веселой Микки. В тот самый день, после их отъезда, мы побежали в сад, будто пытались найти хоть какое-то успокоение в этих высоких деревьях, необычайно красивых цветах, согревая себя только воспоминаниями о тех днях. Но в этот раз и природа была полна грусти, а веселый Микки приуныл, прижавшись к входной двери.

Вечером того же дня  внезапно приехал  папа. Почему внезапно? Тогда мы не понимали этого, но прадедушка поступил, как всегда, мудро, собрав семью, прежде всего детей и женщин под одной крышей. Наши мужчины могли не беспокоиться, отдавая всего себя подготовке к обороне города. Потому и появлялись в семье время от времени.

 Он приехал убеждать маму, что и нам обязательно надо уезжать. Запомнились его слова: «Они уже завтра могут начать штурм города, Царина, тебе с девочками нельзя здесь оставаться».

 Папа вряд ли был провидцем. Один из организаторов обороны Цхинвала, он просто знал обстановку, до поры до времени оберегая нас от тревог. Гыцци долго  не соглашалась,  боялась за нас, так как на тот момент нам уже были известны трагические случаи, происходившие по дороге во Владикавказ, грузины безжалостно расстреливали машины, проезжавшие мимо их деревень.

Но  ей пришлось согласиться… Папа уговаривал поехать с нами и всех домочадцев, но уезжали только мы с сестрой. Мы спросили тетю Марину: «Почему мы  все вместе не уезжаем?» На что она твердо ответила: «А как так, кто-то же должен остаться в Цхинвале?» Эти слова означали, что несмотря ни на что, наш Дом не останется пустым. Дом, который  Прадедушка построил своими руками, крепость, которая оберегала всю нашу семью около 70 лет.

Мы замкнули круг объятий. Лишь тогда, когда сели в машину, глаза Гыцци наполнились слезами, которые уже не в силах была сдерживать. А от нашего рёва даже Микки заскулил. Уезжали вчетвером: мы с сестрой, папа, и его друг, сопровождавший нас на всякий случай.

 Машина тронулась с места, Бабушка дрожащей рукой перекрестила нас. Мы не могли оторваться от окна, пока машина не свернула за поворот, и перед глазами осталось промелькнувшее уже издалека мамино яркое платье. Мы забрали с собой кофту мамину и, прижавши её к себе, в одночасье уснули. Так, потом ночами во Владикавказе мы и засыпали с ней. Казалось, эта кофта  делала  присутствие Гыцци  ближе.

От Цхинвала до российской границы – два часа ходу на автомобиле. Это если по трассе. Папа повёз нас через Зар, дорогой жизни. Мы не могли уразуметь его спешки. И только на границе, где нас встретят родственники, поймём – он торопился вернуться в готовившийся к обороне Цхинвал.

Мы проснулись, едва автомобиль выехал из города. Разбудило  радио в салоне, передававшее последние сводки об обстановке в Цхинвале. Вспомнив, где мы и чего недавно лишились, уже готовились дружно удариться в рёв. Обычно мы делали это синхронно – близнецы, как-никак.

  Папа, увидев что мы проснулись, тут же включил любимые нами детские песни, этим самым отвлекая  от тревожных мыслей. А потом запел: “Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет Мама! Пусть всегда буду я!”. Мы подхватили. И высохли готовые политься ручьём слезы. 

Нам периодически звонили из Дома, убеждаясь, что мы живы и с нами все в порядке. Дорога была высокогорной, и часто случались помехи с машиной, что нас и задерживало. Когда мы, наконец, благополучно пересекли границу, остановились на время  в детском лагере, где на тот момент был наш двоюродный брат Андрей. Взрослые обменивались информацией о происходящем в городе, а мы сидели в сторонке с братом, который напоил нас теплым чаем с вкуснейшим хлебом. Встречать нас приехали тётя Дзера и дядя  Серёжа.

 Папа всё время посматривал на часы. Им с другом пора было возвращаться в Цхинвал. На прощание он крепко нас обнял, и автомобиль, который только что бережно, как бы чего не случилось, вёз детей, на бешеной скорости исчез за поворотом. До вторжения грузинской армии в Цхинвал оставалось несколько часов…

Дальнейшую дорогу до Владикавказа мы помним плохо, так как было уже темно и мы периодически засыпали. Помним только, что тетя и дядя предлагали нам конфеты, разные сладости, однако мы отказывались, ведь в тот момент кусок в горло не лез.

Утром мы застали всю семью в сборе перед телевизором. На экране горел наш город, грузинское телевидение вовсю трубило о захвате Цхинвала и победе над «сепаратистами»…

Настроение у всех было подавленное. Все понимали, что ополчению, вооруженному только стрелковым оружием, не удастся долго противостоять грузинским танкам, авиации, артиллерии и «градам». Надежда вспыхнула только когда мы увидели колонны российских войск, уходивших в сторону Южной Осетии.

Нам было комфортно у родных людей. Они сделали всё, чтобы мы чувствовали себя желанными гостями. Даже незнакомые нам люди, узнав, что мы из Цхинвала, старались угостить чем-то вкусненьким, сделать небольшой подарок, просто поддержать добрым словом.

Четырнадцатого августа, когда стало окончательно ясно, что мы (а по- другому никто из нас и не думал) победили, к нам приехала наша Гыцци.

Возвращение в Цхинвал до сих пор остаётся самым большим потрясением для нас. Уютный, ухоженный город, который мы покинули не так давно, был весь изранен. Зияющие глазницы выбитых окон повсюду, непонятные для нас ямы на дороге, которые взрослые почему-то называли воронками, языки не смытой еще копоти над выбитым окном цокольного этажа, полуразрушенные здания детского сада и школы… Потом мы узнаем, что в том подвале, откуда вырывалась копоть, прятались женщины, старики и дети. Грузинский танк выстрелил по подвалу прямой наводкой.

Слава Богу, никто из наших родных не пострадал в то время, пока город был в руках захватчиков. А вот наш Дом был ранен. В подвале, именно там, где мы раньше прятались от обстрелов, ещё не была заделана выбоина, оставленная пулей из оружия грузинского солдата.

Ещё мы помним, как приветствовали колонны российских войск, завершивших то, что позднее получит название операции по принуждению к миру. А мы праздновали победу и встречали победителей.

Помним, как один из танков вдруг остановился возле нашего Дома. Женщины в это время как раз варили молодую картошку к обеду. Увидев танкистов недалеко от нашей калитки, тетя Марина влетела на кухню, схватила с плиты большущую, ещё парившую кастрюлю:

- Пойду, покормлю наших солдат.

Её остановила бабушка:

- Куда ж ты полетела с пустой картошкой, масла добавь, сыра нашего. Хлеба свежего прихвати…

Через мгновение кухня заполнилась ни с чем не сравнимым ароматом плавящегося в горячем картофеле осетинского сыра.

Мы всей семьей вышли к солдатам. Почему-то запомнился один из них, о котором взрослые потом говорили, что это механик-водитель. Его лицо было серым от пыли. Гыцци принесла кувшин с водой для умывания. И, когда он отнял ладони от только что вымытого лица, на нас посмотрел розовощёкий парнишка. А руки он так и не смог отмыть. Черная траурная кайма под ногтями, следы машинного масла и гари от дизельного двигателя не взяло принесённое мыло. А ещё, беря в руки хлеб, он с заметным усилием разогнул скрюченные пальцы. Кто-то потом заметил – они были согнуты точно по диаметру рычагов танка, которые в течение последних дней сжимали руки этого солдата.

Сегодня, вспоминая те дни, мы часто думаем и о потерях, которые понёс наш маленький народ, и о страхе, который цепкими лапами держал нас те несколько дней. И все же наше детство было счастливым. Не только потому, что наши родные сумели уберечь нас от всех опасностей военного лихолетья. С августа 2008 мы живем в свободной Южной Осетии, эту судьбу мы выбирали всем миром, а наши отцы отстояли это право вместе с российскими солдатами.

Прошлым летом, гуляя по родному городу, мы услышали ритмичное постукивание скакалки по асфальту и ритмичный счет. Сразу вспомнили детство. Девчонки, такие же, какими мы были в 2008 году, кричали на родном осетинском:

- Иу...дыууае... аертае... цыппар... фондз...

Перехватив из их рук скакалку, мы продолжили, а они тут же подхватили на русском:

- Шесть… Семь… Восемь…

…Да, мы узнали ее, эту дорогу. И мы поднялись высоко в горы, знакомые и любимые нами с детства, любуясь чистотой их сверкающей белизны.  Но в этот раз мы не валялись в снегу и не играли в снежки…

Фото Николай ИВАНОВ
(август 2008 года)

Читайте также:

Выездной секретариат правления Союза писателей России и Соборная встреча ВРНС в Южной и Северной Осетии

Выездной секретариат правления Союза писателей России и Соборная встреча ВРНС в Южной и Северной Осетии (Фоторепортаж Николая Иванова)

Соборная встреча врнс и выездной пленум Союза писателей России в Южной и Северной Осетии (Фоторепортаж)

Роксалан – Мелитон Резоевич (Казиты) Казиев ЧРЕБА (Цикл стихов)

Николай Иванов Тот, кто стреляет первым ... Рассказ

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную