Дмитрий КОЛЕСНИКОВ
Необходимость Горького
К 145-летию великого писателя

Творчество Горького всегда было притягательно для меня, прежде всего, своей протестной энергетикой. Эта энергетика – стремительная, лавинная, горячая – резко отличает реализм писателя, самостоятельно выбившегося «в люди», от реализма его гениальных предшественников. Вспоминается абсолютно точное замечание Джека Лондона в статье «Фома Гордеев» о том, что реализм Горького «более действен, чем реализм Толстого или Тургенева», поскольку он «живёт и дышит в таком страстном порыве, какого они редко достигают», и многообещающий справедливый вывод американского прозаика: «Мантия с их плеч упала на его молодые плечи, и он обещает носить её с истинным величием».

В несохранившейся юношеской поэме Горького «Песнь старого дуба» имелась такая строка: «Я в мир пришёл, чтобы не соглашаться…». Биограф Горького Павел Басинский справедливо утверждает, что данная строка «многое объясняет в мировоззрении писателя». Эти бунтарские по духу слова Горького блестяще отражают его художественный метод, основанный на чувстве несогласия с мещанской пошлостью, серостью и неправедностью окружающего мира. Нарастающая музыка несогласия пронизывает все лучшие произведения писателя. Она начинает тихо и приглушённо звучать уже в первом рассказе Горького «Макар Чудра», повествующем о романтической истории любви двух ярких, свободных и сильных людей, невозможной в негероической и бесцветной реальной жизни, затем постепенно усиливается в его дальнейших неоромантических произведениях и, наконец, достигает своего финального триумфального звучания в мощных громогласных аккордах «Фомы Гордеева» и «Матери».

Энергичная музыка несогласия горьковских творений не потеряла своей свежести, силы и актуальности и в наши дни, когда после скоропостижной реставрации капитализма вновь восторжествовала мертворожденная бездушная мораль, согласно которой человека следует оценивать не по делам, а по его доходам. Мы часто слышим однозначную, словно саму собой разумеющуюся точку зрения о том, что истинную независимость человеку способны дать только деньги, и поневоле всплывает в памяти гордое поведение Челкаша, с ненавистью швырнувшего их в лицо своему напарнику Гавриле в ответ на его униженные раболепные причитания и сразу почувствовавшего себя героем, ибо деньги-то как раз и формируют унизительную зависимость у человека. Вспоминаются порой и страстные, порывистые размышления Фомы Гордеева: «Я так полагаю, что непременно всем надо знать – для чего живёшь?.. Неужто затем человек рождается, чтобы поработать, денег зашибить, дом выстроить, детей народить и – умереть… Нет, жизнь что-нибудь означает собой…». Разве утратили свою актуальность его размышления в настоящее время, когда масса людей живёт именно такой, мещанской, в сущности, жизнью без великой цели и великой идеи, озаряющей, как маяк, их путь?

Реалистические романы Горького поражают небывалой остротой и злободневностью. В них писатель с присущей ему необычайной прямотой ставит наиболее насущные вопросы и раскрывает сложнейшие противоречия своей эпохи. В этом плане особенно показателен роман «Мать», призванный окончательно развеять, к сожалению, расхожий до сих пор миф о том, что Октябрьская революция была всего-навсего переворотом. Автор «Матери» мастерски изображает нарастание вражды и ненависти между богатыми и бедными слоями населения Российской империи, вылившееся в череду революций. Так один из героев «Матери», больной Савелий рассказывает чудовищную историю о том, как хозяин фабрики, на которой он работал и «жизнь потерял», подарил одной певице золотую посуду «для умыванья», в том числе и золотой ночной горшок, сделанный его руками. «В этом горшке моя сила, моя жизнь. Вот для чего она пошла, – человек убил меня работой, чтобы любовницу свою утешить кровью моей, – ночной горшок золотой купил ей на кровь мою!», – восклицает Савелий с болью. «И казни ему не было никакой, – отзывается Рыбин. – А надо бы его казнить, – вывести на народ и разрубить в куски и мясо его поганое бросить собакам. Великие казни будут народом сделаны, когда встанет он. Много крови прольёт он, чтобы смыть обиды свои. Эта кровь – его кровь, из его жил она выпита, он ей хозяин». Слова Рыбина, как известно, оказались пророческими.

В наше время, когда погребённый столетие назад капитализм вновь искусственно возвратили к жизни со всеми его «свинцовыми мерзостями», крайне необходим такой писатель, как Горький, способный с величайшей художественной силой раскрыть все его ужасы, пороки и язвы. Это понимают и молодые авторы, талантливо дебютировавшие в «нулевые». Так Сергей Шаргунов в беседе с внучками основоположника социалистического реализма недвусмысленно заявляет: «Имя вашего деда, в последние годы незаслуженно приглушённое, сейчас снова зазвучало. Пора забвения и поругания прошла. Горького читают, ставят его пьесы, “Литературная газета” вернула горьковский профиль на первую полосу. Талантливый писатель, выдающаяся личность – к такому мнению все в основном и сходятся».

Критик Павел Басинский полагает, что новый Горький уже явился в современной русской литературе. Новый Горький видится ему в Захаре Прилепине, авторе революционного романа «Санькя», в котором действительно просматриваются определённые аналогии с горьковской «Матерью». Однако при всей яркости и любопытности прилепинского романа его главной линии, с нашей точки зрения, недостаёт художественной убедительности. Роман написан неровно. Так главы, повествующие об увядании родной деревеньки Саши Тишина и похоронах его отца, получились удивительно сильными, рельефными, настоящими, но они скорее служат вставными новеллами, а вот ключевые главы, рассказывающие о революционной деятельности «Союза созидающих», созданы словно в спешке. Если у Павла Власова и его соратников есть чёткая идеология и убедительные обоснования того, во имя чего должна быть совершена революция, то у героев «Саньки» мы ничего подобного не обнаруживаем. Они считают, что государство, в котором они живут, «гадкое», «нечестное» и «неумное», но при этом автором нигде не объясняется, в чём, по мнению членов «Союза созидающих», проявляются данные качества государства, каким образом примитивные парни и девчонки, населяющие произведение, пришли в революцию и какое будущее они хотят построить путём безжалостных погромов и революционного насилия взамен опротивевшего им настоящего. При чтении прилепинского романа возникает множество важных вопросов, на которые писатель, увы, не даёт ответа, и потому деяния его героев не вызывают у читателя никакого сочувствия. Их просто человечески жалко, как бывает жаль запутавшихся несмышлёных детей. Создаётся впечатление, что если эти ребята победят, Россия и вправду утонет в бессмысленном и беспощадном революционном терроре, как полагает один из героев «Саньки» философ-либерал Безлетов, и этот террор будет страшен в своей бесконечности. Если и хотел Прилепин в своём романе создать героические образы борцов за идею, ему это, прямо скажем, не удалось. Отождествлять Захара Прилепина с новым Горьким, на наш взгляд, преждевременно.

Мы считаем, что явление нового Горького в современной литературе ещё не состоялось, но убеждены в его необходимости и неизбежности.


Комментариев:

Вернуться на главную