Памяти А.В. Фролова посвящается

Предисловие

Мои воспоминания об этих событиях написаны в канун 100-летия образования СССР в последние дни уходящего 2022 года. Тут же вспомнилось и то, что в эти же декабрьские дни 31 год назад завершил свое существование Союз Советских Социалистических Республик – государство, основанное на принципах справедливости, равенства, братства и дружбы населявших его народов. В январе 1992 года прекратила свою деятельность, в связи с ее ликвидацией и Прокуратура Союза ССР, работа в аппарате которой относилась к лучшему периоду моей жизни и которой я горжусь до сих пор. И это повествование относится к серии моих воспоминаний об этой работе.

В наступившем 1988 году никто из советских граждан не мог и предположить, что именно этот год явится предтечей будущего распада великого государства. На фоне проводимой в этот период времени Генеральным секретарём ЦК КПСС М.С. Горбачевым политики «перестройки и нового политического мышления», объявленной им на январском 1987 г. Пленуме ЦК КПСС и повлекшей за собой демократизацию советского общества, в союзных республиках активизировались процессы национального возрождения, которые как правило возглавляли лидеры образованных так называемых «народных фронтов» - неформальных общественных движений. При ослабевающей организующей, направляющей и идеологической роли коммунистической партии, уменьшении пропаганды интернационализма, а также ослаблении контроля, эти процессы закономерно стали заполнять образовывающийся идеологический вакуум национальной идеологией под лозунгами «национального суверенитета», «национальной независимости и свободы».

Под влиянием экстремистов эти движения начали быстро перерастать в формы межнациональной вражды и розни, этнической агрессии, а проводимые ими акции постепенно перерастали в формы открытой борьбы с партийными и советскими органами сначала в республиках Прибалтики, а затем в Закавказье и Средней Азии. Недальновидность политики «перестройки», нерешительность и медлительность центральной союзной власти в отстаивании принципов интернационализма и основанной на них внутренней национальной политики, непринятие на этом фоне правоохранительными органами союзных республик своевременных мер уголовно-правового воздействия к лидерам и активистам «народных фронтов», разжигавших национальную вражду и рознь, привели к возникновению массовых беспорядков и кровопролитию в республиках Закавказья и Средней Азии. В свою очередь эти проявления нанесли непоправимый урон государственной безопасности и сохранению территориальной целостности государства. Этому и не только об этом посвящено содержание последующих глав настоящей повести.

1.  Истоки конфликта (Карабахский узел).

Катализатором движения за национальное самовыражение в республиках Закавказья стал Карабахский территориальный конфликт между Арменией и Азербайджаном, который имел исторические корни. Политика «перестройки и нового мышления» дала карабахским армянам надежду на воссоединение с Арменией и выход из состава Азербайджана.В связи, с этим уже с августа 1987 г. начался процесс сбора подписей под обращением в ЦК КПСС и Верховный Совет СССР о передаче Нагорно-Карабахской автономной области в состав Армянской ССР. А далее, уже в декабре 1987 г., а затем и в январе 1988 г. делегации карабахских армян передали эти обращения и собранные подписи заведующему приемной ЦК КПСС А.М. Кригину, а также заместителю Председателя Президиума Верховного Совета СССР П.Н. Демичеву. Однако тогда руководители высших партийных и советских органов страны не придали серьезного значения этому национальному движению. Для рассмотрения этих обращений не было образовано официальных комиссий и соответствующая работа по установлению их причин с инициаторами этого движения, а также руководителями Азербайджана и Армении по этому вопросу организована не была.

Не дождавшись реакции Москвы, 20 февраля 1988 г. Совет народных депутатов НКАО на внеочередной сессии принял официальное обращение в адрес Верховного Совета СССР и Верховных Советов Азербайджана и Армении с просьбой дачи согласия на передачу Карабаха из состава Азербайджана в состав Армении. Естественно, что это обращение получило полную поддержку у руководства Армении и было категорически отвергнуто руководством Азербайджана.

А что же Москва? 21 февраля 1988 г. в Кремле состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС по вопросу Нагорного Карабаха с участием руководителей Азербайджана и Армении К.А. Багирова и К.С. Демирчяна. После бурных обсуждений было принято решение, основанное на позиции Азербайджана, об отказе в удовлетворении обращения Совета народных депутатов НКАО. В качестве его аргументации было отмечено, что данное обращение принято «в результате действий экстремистов и националистов, противоречит интересам Азербайджанской ССР и Армянской ССР и создает угрозу межнациональным отношениям» (газета «Правда» № 54 от 23.02.1988 г.) Постановление Политбюро ЦК КПСС ограничилось общими призывами к нормализации обстановки, выработки и осуществлению мер по дальнейшему социально-экономическому и культурному развитию автономной области.

А тем временем обстановка в Нагорном Карабахе только накалялась. Прибывшие 22 февраля в г. Степанокерт (столица НКАО) представители ЦК КПСС и Верховного Совета СССР Г.П. Разумовский и П.И. Демичев выступили на бессрочном митинге на центральной площади города и объявили о принятом решении по Карабахскому вопросу. Однако решение Политбюро ЦК КПСС по обращению жителей Нагорного Карабаха и его доводы не смогли изменить настроения людей и убедить их нормализовать обстановку в автономной области. Наоборот, «пар вышел из кипящего котла», страсти еще более накалились и этот конфликт, разжигаемый активистами народного движения, теперь уже вышел из-под контроля, а авторитет союзной власти был растоптан толпой на грязном снеге площадной мостовой. Власти в тот момент было нужно и необходимо найти компромисс в этом территориальном вопросе. Но искать его не захотели и не стали, что и привело в дальнейшем к кровавому противостоянию двух народов, мирно уживавшихся до этого на одной земле.

Уже в тот же день, 22 февраля 1988 г. на дороге между Агдамом и Степанокертом, в районе населенного пункта Аскеран, произошло первое столкновение между армянами и азербайджанцами. Последние двигались в колонне на автомашинах в Степанокерт, но были остановлены группами радикально настроенной армянской молодёжи, которые палками разбивали стёкла в автомобилях, переворачивали и поджигали их, а пассажиров безжалостно избивали. В результате этих противоправных действий пролилась первая кровь. Двое азербайджанцев погибли, десятки других получили ранения. Но это было только начало большой трагедии.

Заместитель генерального прокурора СССР А.Ф. Катусев, выступая 27 февраля по центральному телевидению, сообщив о совершении этого преступления и возбуждении прокуратурой СССР уголовного дела, неосторожно упомянув при этом об убийстве двух азербайджанских юношей. А спустя несколько часов после этого, в азербайджанском городе Сумгаит начались армянские погромы, продолжавшиеся до 29 февраля. В процессе массовых беспорядков в Сумгаите погибли 32 чел. (из них 26 армян и 6 азербайджанцев), сотни человек получили ранения различной степени тяжести, 12 женщин были изнасилованы, разгромлено, разграблено и сожжено 120 квартир и домов, сожжено и повреждено 150 единиц автотранспорта.

Только на третий день этих кровавых событий 29 февраля 1988 г. вновь состоялось экстренное заседание Политбюро ЦК КПСС, посвященное обсуждению ситуации, возникшей в г. Сумгаит. Решение, принятое по результатам этого заседания, не было опубликовано в печати, однако как это стало известно в процессе следствия, по решению Политбюро в Сумгаит в тот же день, т.е. 29 февраля были введены 22-я гвардейская бригада специального назначения Закавказского военного округа, два полка отдельной дивизии оперативного назначения (ОМЗДОН) им. Дзержинского ВВ МВД СССР, а также курсанты Бакинских общевойскового и военно-морского училищ. После их введения в город и установления режима особого положения и комендантского часа удалось остановить беспорядки и стабилизировать обстановку.

Однако медлительность, нерешительность и запоздалые решения политического руководства страны привели к дальнейшей эскалации этого процесса на всех территориях Армении и Азербайджана, бессмысленному кровопролитию и жертвам.

В этот же период времени, 28 февраля группа азербайджанской молодежи начала вершить погромы и поджоги домов в армянской части города Кировабада (ныне г. Гянджа). Здесь в этот раз обошлось без жертв, так как напавшие экстремисты вынуждены были отступить в результате активных действий отрядов самообороны, организованных жителями армянских кварталов. Помогло и своевременное выдвижение на улицы города военнослужащих воздушно-десантной дивизии, дислоцированной в городе и в его окрестностях.

Но «пар был выпущен из котла» и процесс пошел дальше. 15 июня 1988 г. Верховный Совет Армянской ССР дал согласие на вхождение Нагорно-Карабахской автономной области в состав Армянской ССР. 17 июня 1988 г. Президиум Верховного Совета Азербайджанской ССР официально отказался удовлетворить просьбу армянского населения Нагорного Карабаха о передачи области в состав Армении. Тогда через месяц, 12 июля 1988 г. восьмая сессия Совета народных депутатов НКАО объявила своё решение о выходе Нагорно-Карабахской автономной области из состава Азербайджанской ССР.

Наконец, 18 июля 1988 г. в Кремле открылось заседание Президиума Верховного Совета СССР, посвященное карабахскому вопросу, на котором доминирующую роль в ходе обсуждения вопроса исполнял Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев. В своем постановлении Президиум Верховного Совета СССР, опираясь на ст. 78 Конституции СССР (территория союзной республики не может быть изменена без ее согласия), признал невозможность изменения границ и установленного на конституционной основе национально-территориального деления Азербайджанской ССР и Армянской ССР. После этого уже по всей территории Азербайджана и Армении покатилась волна митингов, протестов, столкновений и насилия на почве национальной вражды и розни между двумя народами.

Так, 18 сентября 1988 г. на шоссе, проходящем через село Ходжалы в Нагорном Карабахе, теперь уже группы азербайджанской молодежи напали на транспортные средства, в которых передвигались армяне на пути в Степанокерт. Камнями и палками, они разбивали стёкла, переворачивали автомашины, избивали водителей и пассажиров. Информация об этом достигла проходившего на центральной площади Степанокерта многочисленного митинга. В ответ на это сотни радикально настроенных армян, вооружившись топорами и охотничьими ружьями двинулись из Степанокерта в пос. Ходжалы, где учинили погромы домов и избиения проживавших там азербайджанских жителей. В результате этого 25 чел. получили ранения различной степени тяжести, в том числе и военнослужащие внутренних войск, был причинен и значительный материальный ущерб жителям поселка Ходжалы. Об этом официально сообщила газета «Правда» 20 сентября под заголовком «К событиям в Нагорном Карабахе».

Эти события в Ходжалы еще более обострили отношения между армянским и азербайджанским населением Нагорного Карабаха и спровоцировали беспорядки уже в Шуше и самом Степанокерте. В результате насильственных акций последние армяне под защитой военнослужащих были эвакуированы из Шуши в Степанокерт, а из Степанокерта в Шуши также были эвакуированы почти все азербайджанцы. В области участились столкновения на национальной почве, погромы и поджоги домов, имелись раненые с обеих сторон. Следствием всех этих событий стало введение 21 сентября в НКАО и соседнем с ним Агдамском районе Азербайджана режима особого положения и комендантского часа, исполнение которого было возложено на военного коменданта района и подразделения внутренних войск МВД и Советской Амии. Но волна протестов и насильственных противоправных действий, подгоняемая преувеличенными слухами и рассказами беженцев, покатилась дальше по территориям двух закавказских республик.

В ноябре 1988 г. массовые беспорядки на национальной почве произошли в азербайджанских городах Шемахе, Щеки, Шамхоре, Закаталы, Мингечауре сопровождавшиеся избиениями армянского населения, погромами и поджогами принадлежавших им домов и имущества, в городах Закаталы и Щеки экстремисты напали и подожгли здания отделов милиции и прокуратуры.

23 ноября начались погромы азербайджанцев на территории Армении, которые продолжались до 3 декабря 1988 г. Наиболее кровавые события произошли в г. Кировакане, пос. Калинино, Степанованском и Гучарском районах Армении, а всего беспорядки охватили территорию восьми районов республики, где погибло в общей сложности 24 чел. десятки человек получили увечья и телесные повреждения различной степени тяжести, были разгромлены сотни домов, автомашин и иное имущество принадлежавших азербайджанским жителям республики.

В это же время, наиболее масштабные беспорядки вновь охватили самый крупный после Баку город Азербайджана – Кировабад (ныне г. Гянджа), где проживало на тот момент свыше 280 тыс. жителей и из них более 40 тыс. являлись представителями армянской общины. В период с 21 по 26 ноября 1988 г. в процессе массовых беспорядков 9 чел. погибло, свыше 300 чел. получили телесные повреждения и увечья различной степени тяжести, совершено 4 изнасилования, более тысячи погромов и поджогов домов, квартир, автотранспорта и боевой военной техники воинских частей. Жертвами и потерпевшими наряду с армянами и азербайджанцами стали и военнослужащие Советской Армии.

В организации расследования совершённых в Кировабаде преступлений пришлось принять участие и мне, о чем и пойдет рассказ в последующих главах настоящей повести, основанной на записях в личном дневнике и сохранившихся материалах следствия.

     

2. Кировабадский дневник.

В ноябре 1988 г. я находился в г. Баку – столице Азербайджанской ССР, где вместе со своим коллегой по Следственной части, - следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре ССР А.Г. Морозовым, осуществлял расследование по уголовному делу о фактах хищений и взяточничества в системе Министерства автомобильного транспорта республики. Уже в это время обстановка в Баку была очень напряжённой на фоне Карабахских событий и обострившихся из-за них армяно-азербайджанских отношений. На начало годаобщая численность населения в столице республики составляла более 800 тыс. чел., из них свыше 200 тыс. являлись представителями армянского сословия. 17 ноября на центральной площади им. Ленина начался бессрочный митинг в знак протеста против претензий армянского народа на Нагорный Карабах и изгнания азербайджанцев из Степанокерта в октябре и ноябре этого года. Беженцы и вынужденные переселенцы своими рассказами и преувеличенными слухами о зверствах, чинимых армянами в отношении азербайджанцев в Карабахе, давали почву для выражения массовых протестов в Баку. С этого дня начались сначала отдельные нападения на армян и их избиения на улицах, а затем и массовые погромы их квартир и принудительное выдворение их из мест постоянного проживания. Вслед за этим волнения перекинулись и в другие города и районы Азербайджана. В этих условиях Президиум Верховного Совета Азербайджанской ССР 22 ноября 1988 г. в г. Баку и значительной территории республики ввел режим особого положения, исполнение которого возлагалось на военных комендантов городов и районов. С 23 ноября в Баку был введён комендантский час.

На следующий день, ближе к полудню, мне сообщили работники республиканской прокуратуры, что меня разыскивает заместитель Генерального прокурора СССР А.Ф. Катусев и попросили срочно ему позвонить по указанному мне телефону. Через некоторое время спустя я связался с Александром Филипповичем по телефону и получил от него указание немедленно выехать в Кировабад – второй по величине город Азербайджана, где он в это время уже находился и где произошли и происходили дальше масштабные беспорядки на межнациональной почве между азербайджанцами и армянами. Каково будет мое участие в их расследовании он мне не сообщил.

На следующий день, 25 ноября в 17 час. 30 мин. я вылетел самолётом из Баку и уже в 19 час. мой ЯК-40 приземлился в аэропорту Кировабада. Здесь меня уже встречали заместитель прокурора города В.С. Грузин и прокурор Гянджинского района (центральной части города Кировабада) М.Л. Набиев. Все вместе мы поехала в образованный комендантом города оперативный штаб особого района, где находился в это время А.Ф. Катусев. По пути следования они мне сообщили, что в связи с введением в городе режима особого положения комендантом города в ночь на 23 ноября введён комендантский час с 22 час. до 6 час. утра.

Минут через двадцать мы приехали в оперативный штаб особого района, который располагался на территории 23-й гвардейской Краснознаменной мотострелковой дивизии, командиром которой был генерал-майор П.П. Полях – военный комендант города Кировабада. Помещение оперативного штаба находилось в укрытом поз землей бункере. В большой комнате для совещаний в это время находилось уже много людей.

Далее из дневника: «Здесь уже находились: заместитель Генерального прокурора СССР А.Ф. Катусев, заместитель прокурора Азербайджанской ССР М.К. Бабаев, прокурор города Кировабада Э.А. Фаталиев, начальник Главного следственного управления МВД СССР В.Г. Новиков, начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР В.К. Панкин, начальник отдела ГСУ МВД СССР Л.Н. Федоров, начальник отдела ГУУР МВД СССР В.Ф. Шехватов, начальник УВД г. Кировабада З.В. Дунямалиев, заместитель начальника УВД города по оперативной работе Б.А. Алиева. Как выяснилось меня здесь уже с нетерпением ожидали. Как только я вошел А.Ф. Катусев, хорошо зная меня в лицо, так как мы ранее с ним неоднократно общались, тут же представил  меня собравшимся здесь должностным лицам как старшего советника юстиции и следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР и сразу сообщил всем, что теперь руководство следственно-оперативной группой и расследование совершенных в Кировабаде преступлений он возлагает на меня». Я почувствовал по одобрительным возгласам присутствующих на этом совещании, что они с каким-то облегчением восприняли это сообщение. Действительно, наконец-то появилось ответственное должностное лицо, с которого можно было спросить за все – и за раскрытие неочевидных преступлений, и за качество следствия, и за законность задержания и освобождения из-под стражи лиц, наконец за количество привлеченных к уголовной ответственности лиц и количестве направленных в будущем уголовных дел в суд. Вот только у меня такой уверенности, что я со всем этим справлюсь в тот момент как раз и не было, так как ни опыта расследования массовых беспорядков, ни опыта руководства большими следственно-оперативными бригадами я еще не имел. Но мог ли я тогда сказать об этом им всем, кто присутствовал на этом совещании и прежде всего самому А.Ф. Катусеву? Днем ранее, в телефонном разговоре со мной, он не поставил меня об этом в известность и не испрашивал на то моего согласия. Но мог ли я уронить честь Прокуратуры Союза ССР и ее следственной части? Мог ли бросить тень на авторитет заместителя Генерального прокурора СССР? Конечно нет. Поскольку поток обрушившейся на меня информации захлестывал возможности моей памяти, то прямо на этом первом для меня совещании в Кировабаде я начал делать записи в попавшийся под руку блокнот, которые в дальнейшем и стали основой для моего Кировабадского дневника

В процессе докладов и обсуждений на совещании произошедших в минувшие дни событий в городе, а также принимаемых мерах силами правопорядка к нормализации обстановки мне стало известно следующее.

21 ноября около 17 час. в процессе неконтролируемого властями города митинга на центральной площади им. Ленина, толпа экстремистов ворвалась в здание городского комитета компартии Азербайджана и исполнительного комитета городского Совета депутатов, где учинила погром помещений на первом этаже административного здания и дважды поджигала их. Перед этим, в процессе произошедших столкновений с военнослужащими, прибывшими для обеспечения охраны здания, несколько десятков военнослужащих получили ранения различной степени тяжести, был подожжён и поврежден бронетранспортер. В это же время напротив здания военного трибунала и военной прокуратуры Кировабадского гарнизона на улице Азизбекова одним из экстремистов бутылкой с зажигательной смесью был подожжён стоявший здесь автомобиль КАМАЗ одной из воинских частей с личным составом военнослужащих на борту, которые получили многочисленные ожоги. В этот же день группа азербайджанских националистов под лозунгами «Бей армян» прорвала оцепление работников милиции у моста через реку Гянджачай и ворвалась через мост в армянскую часть города по правому берегу реки. Здесь они совершили нападение на храм армянской апостольской церкви Святого Григория Просветителя, разбили стёкла в окнах, сорвали с купола храма крест, который унесли в неизвестном направлении, а затем совершили погромы и поджоги в домах, населенных армянскими семьями, избивая при этом их жителей, а также подожгли несколько принадлежавших им автомашин.

22 ноября во второй половине дня на улице Джапаридзе также произошли столкновения между военнослужащими десантной дивизии и участниками массовых беспорядков, пытавшихся вновь прорваться к мосту через реку на противоположный берег. В процессе этого была подожжена одна боевая машина пехоты и несколько военнослужащих получили ранения. Один из поддержавших их участников беспорядков на автомобиле ЗИЛ-130 с выключенным светом фар на большой скорости въехал в военнослужащих, обращенных к нему спиной, и скрылся с места совершенного преступления. В результате этого еще восемь военнослужащих были травмированы, из них трое получили смертельные травмы.

24 ноября свыше тысячи человек экстремистов совершили нападение на здание УВД города. Совместными действиями личного состава УВД, а также прибывших в город курсантов Краснодарской и Воронежской средних специальных школ милиции это нападение удалось отразить, и экстремисты не смогли завладеть находившемся в здании огнестрельным оружием. В этот же день был совершен и повторный прорыв азербайджанских националистов в правобережную часть города, где не этот раз им было оказано ожесточенное сопротивление, в том числе и с применение огнестрельного оружия, силами армянской самообороны. И те и другие получили ранения и увечья.

В процессе массовых беспорядков были совершены умышленные убийства, изнасилования, погромы и поджоги государственного и личного имущества граждан, причинены телесные повреждения представителям обоих конфликтующих сторон, а также военнослужащим и работникам милиции.

Тем временем обстановка в городе к моменту моего приезда, к вечеру 25 ноября, оставалась сложной и крайне напряжённой. На площади им. Ленина вновь состоялся многотысячный митинг националистов под лозунгами расправы с армянским населением города. Кроме этого, уже добавились и лозунги с требованием вывода из города воинских частей и смены руководства города. Дежурной частью УВД только за этот день были зарегистрированы три огнестрельных ранения, повлекших смерть потерпевших, одно изнасилование и 27 погромов квартир в многоквартирных домах в центральной части города, где проживали армянские семьи.

По факту совершения массовых беспорядков прокуратурой города еще 22 ноября 1988 г. было возбуждено уголовное дело по ст. 72 УК Азербайджанской ССР и для осуществления расследования из числа следователей органов прокуратуры и милиции города и двух городских районов прокурором города Э.А. Фаталиевым была образована следственная группа. Естественно, что её сил и возможностей для расследования преступлений такого количества и масштаба было явно недостаточно, к тому же армянское население выражало полное недоверие местным правоохранительным органам в части объективности этого расследования и обеспечения их защиты и безопасности.

К вечеру 21 ноября по ходатайству прокурора Азербайджанской ССР И.А. Исмаилова и последовавшему указанию заместителя Генерального прокурора СССР А.Ф. Катусева В.С. Галкин – следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР временно откомандировал из Сумгаита, где продолжалось расследование массовых беспорядков, совершенных в феврале 1988 г., в Кировабад 30 чел. следователей получивших уже опыт расследования таких преступлений. Эти следователи прибыли под началом прокурора следственного управления прокуратуры Горьковской области А.А. Нестерова. Кроме этого, в ночь с 21-го на 22 ноября, по указанию А.Ф. Катусева в Кировабад была командирована большая группа следователей из г. Ленинграда, находившихся там на курсах повышения квалификации в Институте усовершенствования следственных работников органов прокуратуры и внутренних дел. Среди них 21 чел. следователей военных прокуратур и 28 чел. следователей органов внутренних дел. Еще несколько следователей милиции привез с собой из Степанокерта начальник отдела ГСУ МВД СССР Л.Н. Федоров. Наконец, как оказалось, еще 23 ноября А.Ф. Катусев подписал постановление о проведении расследования в составе новой следственной группы, в которой я уже был указан ее руководителем и был обязан принять это уголовное дело к своему производству. И только на следующий день Катусев А.Ф. дал мне указание выехать из Баку в Кировабад.

Однако даже к исходу 25 ноября не было еще достоверных обобщенных статистических данных об общем количестве и характере совершённых за эти дни преступлений. Цифры, конечно, были, но они формировались разными центрами приёма поступавших сообщений, а именно: дежурной частью УВД, штабом особого района в отношении военнослужащих, городской больницей, куда доставлялись раненные, а также и штабом армянской самообороны, расположенном в храме Святого Григория Просветителя. Все они зачастую противоречили друг другу и не отличались достоверностью, так как требовали перепроверки.

Около 21 часа, прямо в момент проходившего оперативного совещания, в помещении появился Николай Алексеевич Емельянов – начальник отдела криминалистики Главного следственного управления Прокуратуры Союза ССР. Как потом выяснилось, он тоже приехал в Кировабад из Сумгаита по указанию А.Ф. Катусева для оказания практической помощи следователям при назначении экспертиз и криминалистического сопровождения следственных действий. У В.С. Галкина он был включен в состав следственной бригады и осуществлял те же функции. И к нам, как оказалось он прибыл не на долго. А.Ф.Катусев также представил его участникам совещания. Ну а мне сразу стало немного спокойнее, так как теперь уже можно было с ним посоветоваться и получить рекомендации по организации расследования с учетом наработанной в Сумгаите практики расследования подобного рода преступлений. Лишь около 24 час. ночи мы с ним уехали в сопровождении офицеров-десантников отдыхать в гостиницу десантников в их военный городок. Конечно, ночь я провел почти без сна и заснул лишь под утро. Мне пришлось заново переосмыслить сложившуюся ситуацию, в которой я оказался и свою роль как руководителя этого масштабного расследования сотен совершенных преступлений. И хотя точных данных об их количестве еще не было, но исходя из статистики событий в Сумгаите это количество должно было быть примерно таким же. Для читателя напомню, что там за три дня погибло 32 чел., 12 женщин было изнасиловано, 120 квартир были подвергнуты погромам и поджогам, 150 единиц транспорта повреждены и сожжены, несколько сот человек получили ранения и увечья различной степени тяжести, из них свыше 200 военнослужащих.

Для меня было достаточно ясно одно, что одному мне решить весь комплекс возникших задач было в сложившейся ситуации невозможно. В то же время их нужно было решать как можно быстрее, так как от их решения зависел весь процесс дальнейшей организации расследования очень большой группой следователей и сопровождающих расследование оперативных работников уголовного розыска, которых здесь тоже уже насчитывалось порядка 40 чел. Прежде всего необходимо было обеспечить следователей рабочими местами, переводчиками, экспертами, автотранспортом, сформировать следственные группы по конкретным направлениям расследования. Пока ничего этого не было сделано. Одновременно с этим нужно было изучить материалы уже проведенных следственных действий, особенно в отношении уже задержанных в качестве подозреваемых за совершение различных преступлений лиц. Помимо этого, нужно было решить и бытовые вопросы, связанные с улучшением условий проживания и питания, так как и следователи и оперативные работники уголовного розыска ночевали в армейских казармах на территории воинской части. Здесь же, в воинской столовой временно было организовано и двухразовое питание. И этот перечень всех организационных вопросов был далеко не исчерпывающим.

Для их решения, на мой взгляд, необходимо было образовать какое-то специальное подразделение функционально обеспечивающее все направления деятельности следственно-оперативной бригады. Именно бригады, а не группы, так как в самой бригаде нужно будет еще организовывать следственные группы, а возможно и подгруппы. Постепенно я пришел к выводу, что таким подразделением должен быть штаб следственной бригады, сформированный из числа наиболее лично организованных, работоспособных и дисциплинированных следователей. Но времени на изучение личностных качеств прибывших в Кировабад следователей тоже не было. Поэтому мой выбор остановился на военных следователях органов прокуратуры, как наиболее дисциплинированных, способных к выполнению поставленных задач в чрезвычайных условиях офицеров.

На следующее утро Н.А. Емельянов, которому я сообщил об идее формирования штаба следственной бригады, отнесся к ней более, чем прохладно, без какого-либо энтузиазма. В качестве аргументации своей позиции по этому вопросу он сообщил, что в Сумгаите в следственной бригаде такой структуры образовано не было и все организационные вопросы там разрешались руководством города и городским прокурором. Организационно расследование там осуществляется следственными группами, образованными по предметному признаку, то есть для расследования конкретных составов преступлений совершенных в период массовых беспорядков. Но идея формирования штаба все равно не выходила у меня из головы, тем более что практика образования подобной группы обеспечения уже была опробована в нашей следственной части. Такая группа была образована старшим следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В.И. Калиниченко при расследовании им многоэпизодного, так называемого «хлопкового дела» в Узбекистане, в котором я также принимал участие, и доказала свою эффективность.

В 9 час. утра 26 ноября вместе с Н.А. Емельяновым мы провели первое организационное совещание с военными следователями и следователями органов внутренних дел, прибывшими из Ленинграда в количестве 49 чел. Следователи прибывшие из Сумгаита под руководством А.А. Нестерова ночевали в другой казарме и до них информация об утреннем совещании не была доведена своевременно. Н.А. Емельянов представил меня в рабочем порядке собравшимся следователям как руководителя большой следственной группы Прокуратуры СССР. В процессе этого совещания мы выяснили организацию их работы за прошедшие четверо суток с момента их приезда в город. Мы установили, что их действия носили спорадический эпизодический характер и были основаны на оперативной информации, которая поступала к военному коменданту города, в том числе и от дежурного по УВД, в штаб особого района, где они все и находились. Объективно это было связано еще и с тем, что в городе продолжались массовые беспорядки и работать в городских условиях было еще просто опасно, так как экстремисты продолжали нападения на военнослужащих и работников милиции. И все же в первые дни военными следователями и следователями МВД был организован допрос всех задержанных за участие в беспорядках лиц, содержавшихся на гарнизонной гауптвахте, допрашивались также военнослужащие получившие телесные повреждения, были назначены некоторые судебно-медицинские экспертизы, были осмотрены отдельные единицы поврежденной, либо сожжённой военной техники войсковых частей. Следователями органов внутренних дел, прибывшими из Ленинграда, было осмотрено и определенное количество квартир в центральной части города, по заявлениям об их погромах. Однако более полная информация в части осмотров квартир была у следователей из сумгаитской группы, которые отрабатывали это направление. В то же время, раскрытием и расследованием уже совершённых умышленных убийств и изнасилований еще никто конкретно не занимался и это направление ограничивалось лишь назначением судебно-медицинских экспертиз. Вместе с тем, были уже и задержанные лица подозреваемые в совершении различных преступлений. Повторюсь, что полной информацией о количестве и характере совершённых преступлений за прошедшие дни никто не владел. Поэтому в процессе совещания я поручил военному прокурору-криминалисту А.А. Комкову, который обладал достаточно полной информацией о совершённых преступлениях в отношении военнослужащих, до конца дня подготовить обобщающую справку о всех совершённых преступлениях в период массовых беспорядков. Кроме этого, военному следователю А.В. Мельникову я поручил подготовить подробную справку о лицах, задержанных в качестве подозреваемых, содержавшихся на гарнизонной гауптвахте и сроках их задержания. К концу совещания к нам подошел и А.А. Нестеров, которого я также попросил включиться в эту работу, так как полную информацию о совершённых преступлениях нужно было собирать из разных источников, а он и его группа находились здесь также с первых дней и обладали определённой информацией о количестве погромов и поджогов квартир.

Тем временем, оперативная обстановка в городе все же постепенно начинала нормализовываться благодаря активным действиям подразделений Министерства обороны и внутренних войск МВД СССР. В то же время еще совершались случаи физического насилия над представителями армянского сословия, погромы и поджоги их квартир, домов и автотранспорта. Работники милиции обстановку в городе по-прежнему не контролировали и не способны были восстановить правопорядок, а армянское население выражало им полное недоверие.

Ближе к полудню, несмотря на сложную и порой опасную обстановку в городе, мы с Н.А. Емельяновым решили сначала посетить УВД города, так как в городской прокуратуре в это время находились А.Ф. Катусев и М.К. Бабаев, с целью выяснения возможности предоставления нам нормальных рабочих мест. Условия же работы в бункере на территории мотострелковой дивизии были совершенно неприемлемы. Для передвижения по городу военный комендант выделил нам так называемый «командирский уазик» то есть автомобиль УАЗ-69А с четырехдверным пятиместным кузовом и с водителем солдатом срочной военной службы. Когда мы приехали в УВД, то в кабинете начальника управления, как нам сообщили в его приемной, были представители руководства союзного МВД. Но возвращаться обратно без результатов этой поездки не хотелось. Терять же драгоценное время в ожидании мы также не могли себе позволить, поэтомурешили зайти в кабинет без приглашения. Здесь в это время, кроме начальника УВД, находились генерал-лейтенант милиции Панкин В.К. – начальник Главного управления уголовного розыска МВД ССР и начальник одного из отделов этого же управления полковник милиции Шехватов В.Ф. Поскольку вчера и я и Н.А. Емельянов уже были представлены им А.Ф. Катусевым, то знакомиться и представляться долго не пришлось и мы продолжили уже совместный разговор по поводу организации нашей общей работы по розыску, задержанию и изобличению преступников, совершивших в городе многочисленные преступления. В процессе этой беседы мне стало известно, что для работы штаба ГУУР МВД СССР здесь, в УВД уже были выделены служебные помещения. Как бы это ни показалось нескромным, но я все же сообщил, что основной целью нашего приезда было выяснение возможностей выделения нам служебных кабинетов для работы следователей. Услышав это, Вячеслав Кириллович Панкин сразу же поддержал меня и в свою очередь предложил начальнику УВД и для меня самого выделить здесь кабинет и образовать на его основе штаб следствия Прокуратуры СССР. После такого предложения начальник УВД подполковник милиции З.В. Дунямалиев уже не мог возразить. Что касается меня, то это предложение прозвучало в унисон моих мыслей и оно мне сразу понравилось. Поэтому после недолгих размышлений я дал на это свое согласие. Решение это было основано на трех основных аргументах. Во-первых, на предварительном этапе расследования мы действительно должны были работать в постоянном и тесном взаимодействии с сотрудниками уголовного розыска в целях раскрытия совершенных в городе преступлений и это, наверное, было самое главное. Во-вторых, в здании УВД стабильно работала внутренняя, городская и междугородняя телефонная связь, что было также важно в предстоящей работе. В-третьих, в дежурную часть УВД на регулярной основе поступали сообщения и заявления о совершенных в городе, как за текущие сутки, так и за период массовых беспорядков преступлений и мы, своевременно располагая этой информацией, могли бы оперативно на них реагировать. Наконец, здание УВД, после совершенной попытки его захвата толпой экстремистов, сейчас усиленно охранялось военнослужащими внутренних войск МВД снаружи и курсантами Воронежской средней специальной школы милиции внутри, что гарантировало условия безопасности для работы и сохранностиматериалов следствия и вещественных доказательств. В процессе осмотра, проведенного вместе с заместителем начальника УВД Б.А. Алиевым, мы отобрали три рабочих кабинета, а также кабинет марксистско-ленинской подготовки, так называемую ленинскую комнату для больших и совместных с сотрудниками уголовного розыска совещаний.

После обеда в столовой УВД, что было не менее важным фактором в пользу выбора этого помещения для дальнейшей работы, возвратившись в войсковую часть, мы вместе с Н.А. Емельяновым подключились к работе, проводимой Комковым А.А., Мельниковым А.В. и Нестеровым А.А. над обобщенной сводкой совершённых преступлений и справкой в отношении задержанных лиц. Я привёз из дежурной части УВД копии суточных оперативных сводок о преступлениях и происшествиях, зарегистрированных за период с 21-го по 25 ноября. Преступления, совершённые за первую половину дня, 26 ноября, выписал из журнала учёта от руки. Эти суточные сводки были положены за основу составляемой обобщённой информации. Однако они были далеко не полными. Работа над обобщением этой информации проходила нервно, напряженно, требовала многократных перепроверок, в том числе и с выездом в городскую больницу, откуда сведения о госпитализации раненых и оказания им медпомощи только в приемном отделении, либо вообще не поступала в УВД, либо поступала не системно, от случая к случаю, когда позволяло время. Или, например, имелись протоколы осмотров разгромленных квартир, где проживали армянские жители, в то же время письменные заявления потерпевших отсутствовали, а информация о погромах этих квартир в сводках УВД и штабе особого района не значилась. И такие противоречия в источниках информации создавали нервозную обстановку и ненужные споры. Лишь к полуночи эта сводка наконец обрела объективно обобщённую итоговую информацию. За шесть дней, включая текущий, было совершено 4 умышленных убийств (из них одно двойное), одно групповое травмирование военнослужащих автомобилем со смертельным исходом 3-х чел., 4 изнасилования, причинены телесные повреждения различной степени тяжести 168 гражданам, 72-м военнослужащим и 15-ти работникам милиции, сожжены 5 десантных бронетранспортеров, одна автомашина КАМАЗ принадлежащая воинской части, выведена из строя передвижная штабная радиостанция, сожжены два автомобиля госучреждений и восемь автомобилей граждан, совершено нападение и погром административного здания городского комитета Компартии Азербайджана и горисполкома Совета депутатов, совершены нападения на УВД города и военизированные пожарные части № 42 и № 43, совершены нападения, погромы и поджоги 159 квартир и жилых домов граждан армянской общины. Итого 444 эпизода преступлений.

Что касается задержанных по подозрению в совершении преступлений в порядке ст. 119 УПК Азербайджанской ССР, то таких набралось 29 чел., а задержанных за нарушение комендантского часа – 125 чел. Как я и предполагал, работа с задержанными за совершение преступлений лицами, носила бессистемный и бесконтрольный характер, не содержала элементов методики поиска и закрепления доказательств в совершении преступлений, в которых они подозревались, не говоря уже о раскрытии иных совершенных ими преступлений. Сроки задержания истекали уже сегодня по троим задержанным, а еще в отношении 10 чел. сроки их задержания истекали на следующий день. Удалось найти и следователей, у которых были материалы следствия по задержанным с истекшими сроками. Изучив их, я понял, что оснований для получения санкции на их арест в материалах дела не имелось. Не были проведены опознания и очные ставки с потерпевшими, да и в тех условиях провести их было невозможно. Все доказательства основывались на показаниях потерпевших и отдельных свидетелей. Читая эти материалы, я вдруг вспомнил о вступившем в действие с 24 ноября Указе Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1988 г. «О неотложных мерах по наведению общественного порядка в Азербайджанской ССР и Армянской ССР», текст которого передал мне в УВД генерал Панкин В.К. Согласно тексту Указа ПВС СССР активных участников массовых беспорядков можно было задерживать в административном порядке сроком на 30 суток в населенных пунктах, в которых был введен комендантский час. Право применения задержания данный Указ предоставлял должностным лицам органов внутренних дел и внутренних войск. Словом это была та самая «палочка-выручалочка», которая предоставляла нам возможность в течение длительного времени собирать доказательства в отношении административно задержанных лиц, об их участии в совершении преступлений, достаточные для избрания им меры пресечения - содержания под стражей. Так мы и поступили в отношении этих троих задержанных лиц, но в связи с поздним временем суток оформление протоколов об их административном задержании было осуществлено только на следующий день.

Из дневника: «27 ноября, воскресенье. В 9 час. заместительГенерального прокурора СССР Александр Филиппович Катусевпровел совещание со всеми следователями нашей следственной бригады. В большом помещении бункера, предназначенном для больших совещаний офицерского состава дивизии, набилось порядка 80 чел. Разместились на деревянных скамейках, но мест все равно не хватило, поэтому многие стояли в проходах и возле стен. В совещании также приняли участие заместитель прокурора Азербайджанской ССР М.К. Бабаев, начальник отдела Главного следственного управления Прокуратуры СССР Н.А. Емельянов, прокурор города Кировабада Э.А. Фаталиев. Александр Филиппович официально представил меня всем следователям следственной бригады как ее руководителя (хотя вчера это уже сделал Н.А. Емельянов). После этого он охарактеризовал общую оперативную обстановку в городе, привел предварительно установленные нами данные статистики о количестве и характере совершённых в городе в период массовых беспорядков преступлений и поставил задачи следователям. Наряду с выявлением и задержанием лиц, совершивших эти преступления и их расследованием, одной из важнейших задач является выделение в отдельное направление и выявление организаторов массовых беспорядков, кроме этого, необходимо было дать и юридическую оценку действиям работников милиции по своевременному пресечению беспорядков. Здесь же на совещании он объявил о своем отъезде в Баку».

Сразу после окончания совещания, используя момент присутствия на нём всех следователей, я объявил всем, чтобы следователи имевшие материалы на задержанных в качестве подозреваемых лиц, подошли с ними к Комкову А.А. и Нестерову А.А. для их изучения, дачи пояснений по материалам дела и подготовки постановлений об избрании меры пресечения. Речь конечна шла о тех задержанных по которым уже сегодня истекали сроки их задержания. Одновременно с этим, А.А. Комкову и А.А. Нестерову я поручил изучить эти материалы и при необходимости доработать их со следователями, за которыми числились задержанные лица, в части проведения очных ставок с потерпевшими. Мельников А.В. получил указание съездить в УВД города с материалами дела на троих задержанных в качестве подозреваемых лиц к заместителю начальника по оперативной работе Б.А. Алиеву и обеспечить составление на них протоколов об административном задержании по Указу ПВС СССР от 23.11.1988 г.

Примерно через час после совещания мы поехали с Н.А. Емельяновым провожать А.Ф. Катусева и М.К. Бабаева в аэропорт. Вместе с нами туда же поехал и прокурор города Э.А. Фаталиев. Уже в аэропорту нам удалось наконец-то переговорить с ним и договориться о совместной встрече, после проводов А.Ф. Катусева, в прокуратуре города. На прощанье Александр Филиппович сказал мне, что теперь я остаюсь в Кировабаде юридическим начальником с неограниченными полномочиями. Однако при этом тут же дал мне указание периодически информировать его о ходе и результатах расследования по телефону. Мы простились, после чего Катусев А.Ф. и Бабаев М.К. поднялись по приставной лестнице в ожидавший их на взлётном поле вертолёт и вылетели на нём в Баку.

Ну а мы все втроем поехали в прокуратуру города, где у нас наконец-то состоялся обстоятельный разговор с прокурором города Эрзолом Аюбовичем Фаталиевым по вопросам организации деятельности образованной следственной бригады Прокуратуры СССР. В разговоре также принял участие и заместитель прокурора города В.С. Грузин. Узнав о моём решении расположить штаб следствия в здании УВД, Эрзол Аюбович очень обиделся и расценил это решение как выражение недоверия лично ему и всему коллективу прокуратуры города. Однако после того, как я привёл ему все аргументы в пользу этого решения, он понемногу успокоился и признал их обоснованность, в связи с организацией раскрытия десятков, а возможно и сотен (как оказалось значительно больше) совершённых преступлений. И всё же он выделил для меня лично один и кабинетов в здании прокуратуры с тем, чтобы я в любое время по своему усмотрению мог проводить здесь следственные действия, чем я в дальнейшем и неоднократно пользовался при проведении допросов, очных ставок и предъявлении обвинений лицам, совершившим наиболее тяжкие преступления. Помимо этого, Фаталиев Э.А. согласился выделить нам еще два кабинета в городской прокуратуре и по два кабинета в районных прокуратурах города для работы следователей, а также передать нам три-четыре пишущих машинки. И это конечно была «капля в море» в вопросе обеспечения рабочих мест следователей бригады даже в той численности, в которой она была на первоначальном этапе. Что же касается вопросов размещения членов бригады в гостинице, обеспечения их питанием, а также автотранспортом, то в этих вопросах возможности прокурора были ограничены его компетенцией и он переадресовал нас для их разрешения к руководству города, то есть к первому секретарю горкома партии и председателю горисполкома. В конце нашей беседы Э.А. Фаталиев сообщил мне о том, что он временно и уже со вчерашнего дня освободил своего заместителя Валерия Семёновича Грузина, который и присутствовал на нашей встрече, от исполнения им своих обязанностей и откомандировывает его в наше распоряжение для решения возникающих текущих организационных вопросов. Он также порекомендовал включить его в состав нашей объединенной следственной бригады, как имевшего в прошлом опыт следственной работы, что мы в последствии и сделали.

Здесь же, в кабинете прокурора города я ознакомился с постановлением, подписанным А.Ф. Катусевым 23 ноября о создании следственной группы для расследования массовых беспорядков в г. Кировабаде, здесь же вынес и своё первое постановление о принятии уголовного дела к своему производству. Все эти постановления, а также постановление о возбуждении уголовного дела по факту массовых беспорядков, которое вынес прокурор города 22 ноября, я забрал с собой, и мы возвратились в наш подземный бункер на территорию воинской части.

К этому времени уже были изучены материалы в отношении лиц, задержанных в качестве подозреваемых срок задержания которых истекал сегодня. А.А. Комков доложил мне, что в отношении двух задержанных лиц не были проведены ни опознания, ни очные ставки с потерпевшими и проведены быть уже не могут, так как потерпевшие в качестве беженцев выехали из города в неизвестном направлении. Еще в отношении четырёх задержанных потерпевшие и свидетели прямо указали фамилии и имена лиц, совершивших преступления и пока этого уже было достаточно для избрания в отношении их меры пресечения. Еще по четырём материалам дела в отношении задержанных следователи выехали к потерпевшим в целях организации проведения очных ставок в условиях гарнизонной гауптвахты военной комендатуры, где содержались задержанные. Таким образом, решение вопроса об административном аресте, либо об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в отношении подозреваемых откладывалось на следующий день.

После этого мы приступили к сбору документов и вещественных доказательств, изъятых с мест происшествия и хранившихся здесь же в помещении в превеликом множестве, для переезда в отведенные нам помещения в здании УВД города. В процессе этого активные пояснения по тем и другим вещдокам стал давать находившийся здесь следователь милиции Сулайманов С.Ф., прибывший сюда в числе других следователей из Ленинграда, но постоянным местом его службы был город Ташкент. Не долго думая, я тут же назначил его ответственным за этот участок работы, так как утрата вещественных доказательств исключала возможности дальнейшего назначения и проведения судебных экспертиз, а значит влекло за собой и утрату объективных доказательств как виновности, так и не виновности обвиняемого в совершении преступления лица. Уже вечером этого воскресенья, около 18 час. мы перевезли все документы и вещдоки в здание УВД. Здесь мы обустроились и на следующее утро я сразу назначил первое совещание со следователями, за которыми числились задержанные лица в качестве подозреваемых в совершении преступлений, по которым уже истекли или истекали сроки их задержания. Необходимо было окончательно проанализировать имевшиеся в материалах дела доказательства их участия в совершении этих преступлений и решить вопрос об избрании им меры пресечения. Об этом я дал указание А.А. Комкову, А.В. Мельникову и А.А. Нестерову.

Каково же было моё удивление, когда час спустя в мой ещё не обжитый рабочий кабинет в сопровождении Н.А. Емельянова вошёл Александр Васильевич Фролов – заместитель начальника следственной части Прокуратуры Союза ССР - мой непосредственный начальник. Да. Не долго же мне пришлось пробыть в Кировабаде «юридическим начальником», которым назначил меня А.Ф. Катусев. Вместе с удивлением я тут же испытал и чувство огромного облегчения от тяжести свалившихся на меня проблем и задач. Это была большая удача. Теперь нас будет двое. И конечно, Александр Васильевич обязательно возьмёт на себя решение целого ряда организационных вопросов и задач. В этом я был теперь абсолютно уверен, так как ранее уже имел большой опыт общения с ним по находившимся в моём производстве в прошлом уголовным делам, которые он курировал и за это время я приобрёл в его лице своего единомышленника и старшего по должности товарища. Мы проговорили с ним тогда до поздней ночи по всему комплексу вопросов организации начавшегося в Кировабаде расследования массовых беспорядков. А это были и вопросы формирования следственных групп дополнительным количеством следователей, и обеспечение их рабочими местами, пишущими машинками и бланками процессуальных документов, а также уголовными и уголовно-процессуальными кодексами Азербайджанской ССР на русском языке. Необходимы были также переводчики и судебно-медицинские эксперты для проведения сотен судебных экспертиз. Для передвижения по различным адресам города необходимы были и транспортные средства. Также остро стояли вопросы организации быта. То есть обеспечения нормальных условий для проживания и питания. За прошедшие 5 дней с момента возбуждения уголовного дела ни один из этих вопросов ни А.Ф. Катусевым, ни М.К. Бабаевым, ни Э.Ф. Фаталиевым, ни тем более А.А. Нестеровым, остававшемся формальным руководителем следственной группы до моего приезда, решены не были. И конечно, Александр Васильевич, быстро оценив многочисленность и сложность стоявших для решения задач, сразу же поддержал моё предложение о формировании официального штаба следственной бригады из числа прикомандированных в бригаду следователей для обеспечения организации её работы по всему комплексу затронутых мной вопросов.

На следующий день, в понедельник 28 ноября с утра А.В. Фролов вместе с Н.А. Емельяновым уехали на встречу со 2-м секретарём городского комитета Компартии Азербайджана (поскольку первый был ранее эвакуирован из города) Д.М. Мамедовым и председателем исполкома городского Совета депутатов С.Ф. Мамедовым по вопросам размещения следователей и оперативных работников органов внутренних дел в одной из городских гостиниц, а также обеспечения следственно-оперативных групп автотранспортом. Я же с утра провёл первое совещание в своём рабочем кабинете со следователями, у которых истекли сроки задержания подозреваемых в совершении преступлений лиц. Выяснилось, что в воскресенье всё же удалось провести в сложных технических условиях очные ставки между только между тремя потерпевшими и подозреваемыми. В отношении ещё одного задержанного очную ставку провести не удалось, так как потерпевшие также покинули город в качестве беженцев. Таким образом, по докладам следователей органов внутренних дел и А.А. Комкова, изучившего только часть материалов, основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу были только в отношении семи человек. Тем ни менее я потребовал все материалы положить мне на стол и стал самостоятельно их изучать. В процессе их изучения я обратил внимание на то, что ни одному подозреваемому еще не были предъявлены обвинения в совершении преступлений. Да, им можно было избирать меру пресечения в виде заключения под стражу без предъявления обвинения на срок до 10 суток в порядке ст. 167 УПК Азербайджанской ССР. Но ведь в отношении троих подозреваемых уже были проведены очные ставки и это давало основания для предъявления им обвинений. Поэтому я дал указание следователям сейчас же, здесь в УВД подготовить постановления о привлечении в качестве обвиняемых и дать их мне на подпись, после чего предъявить им обвинения, а затем уже выходить на постановления об избрании им меры пресечения. Однако даже такие постановления вызывали у следователей затруднения, они не могли составить фабулу описательной части обвинения и мне пришлось ее составить самостоятельно, после чего им оставалось описать только объективную сторону совершенного подозреваемым преступления. И несмотря на это я несколько раз возвращал им эти постановления на доработку. Это вызвало у меня чувство большой тревоги в отношении профессиональной подготовки прикомандированных следователей милиции и за качество дальнейшего расследования. В отношении же тех подозреваемых лиц, с которыми очные ставки с потерпевшими уже не могли быть проведены, в связи с выездом последних, мы с Комковым А.А. также приняли решение о переоформлении их задержания в административной порядке по Указу ПВС СССР от 23 ноября 1988 г. на 30 суток. В течение этого срока их нужно было ещё проверять на причастность к совершению других эпизодов совершённых в этот период преступлений. Эту часть работы по проторенным следам пошёл выполнять А.В. Мельников и это уже не представляло сложности, так как мы уже теперь размещались здесь же в здании УВД. Вместе с тем, прибывшего к нам В.С. Грузина, который привёз нам в кабинет обещанные прокурором города печатные машинки, я попросил обеспечить следователей автотранспортом и участием переводчиков для организации предъявления обвинения троим подозреваемым. И только к 18 час. эта работа была выполнена и обвинения троим подозреваемым в совершении погромов квартир от моего имени были наконец предъявлены. К этому времени, по приглашению В.С. Грузина в УВД прибыли прокуроры Гянджинского района М.Л. Набиев и Кяпазского района А.А. Аскеров. Рассмотрев представленные следователями материалы дела, районные прокуроры санкционировали арест первых трёх обвиняемых и четырёх подозреваемых в погромах квартир сроком на два месяца (последним в случае предъявления обвинения в течении 10 дней). Так началась наше работа по восстановлению законности и правопорядка в подвергнутом жестоким испытаниям городе.

Ну а возвратившись немного назад следует сообщить и о результатах проведенных А.В. Фроловым и Н.А. Емельяновым с руководителями города. Они возвратились примерно в 11 час. и попали как раз под «раздачу» следователям готовившим постановления о привлечении в качестве подозреваемых. Когда я немного успокоился, то они мне сообщили, что договорились с руководством города о предстоящем нашем переселении в гостиницу «Гянджа», расположенную в центре города и о выделении нам из городского таксопарка восьми автомобилей Волга ГАЗ-24. Кроме этого, одну автомашину Волга, которая обслуживала горком партии секретарь горкома партии выделил непосредственно для руководителя следствия. Это сразу подняло мое настроение, так как появились первые реальные результаты по улучшению организации нашей работы.

А дальше до самого вечера я и подключившийся к этой работе А.В. Фролов стали проводить собеседования со следователями в целях выявления их опыта и компетенции в раскрытии и расследовании конкретных видов преступлений, а также отбора кандидатов для работы в штабе, хотя их я уже для себя обозначил. И в то же время не могу сказать, что нам легко удалось решить последний организационный вопрос, так как ни А.А. Комков, ни А.В. Мельников своего согласия первоначально на постоянную работу в штабе не давали и рвались на «живую» следственную работу по раскрытию и расследованию совершённых убийств и преступлений в отношении военнослужащих. Но всё же нам удалось где-то методом разъяснения и убеждения, а где-то методом принуждения получить их согласие на эту не менее важную работу. Присмотревшись к ним за эти дни в части выполнения моих поручений, я отметил, что они отличались повышенным чувством ответственности к данным поручениям и исполнительской дисциплиной. И вот уже в 20 час. мы провели и первое организационное совещание, к которому я подготовил согласованное с А.В. Фроловым своё первое распоряжение как руководителя следственной бригады. Это распоряжение я и огласил участникам того совещания.

Далее из дневника: «согласно распоряжению от 28 ноября начальником штаба следственной бригады Прокуратуры СССР был назначен полковник юстиции Комков Александр Александрович –военный прокурор-криминалист военной прокуратуры Прибалтийского военного округа, заместителем начальника штаба назначен майор юстиции Мельников Александр Васильевич – следователь по особо важным делам военной прокуратуры Черноморского флота, помощниками начальника штаба назначены капитан юстиции Панасюк Сергей Валерьянович – помощник военного прокурора прокуратуры Хмельницкого гарнизона Киевского военного округа и лейтенант милиции Сулайманов Садриддин Фазлиддинович – следователь следственного отдела МВД Узбекской ССР по Ташкентской области». Каждому из них этим распоряжением были поставлены задачи и определены их функции. Так, Комков А.А. должен был обеспечить ведение учёта всех эпизодов совершённых в период массовых беспорядков с 21 по 26 ноября преступлений, регистрацию всех материалов по которым имелись задержанные лица в порядке ст. 119 УПК Азербайджанской ССР, а также задержанные по Указу ПВС СССР от 23 ноября 1988 г. и контроль за сроками их задержания. Кроме этого, ему поручалось также обеспечить и регистрацию всех сообщений, заявлений и жалоб граждан. К этому времени количество задержанных лиц, без учёта уже арестованных, составляло 22 человека. Всю эту работу А.А. Комков должен был исполнять совместно с С.В. Панасюком, в связи с большим её объёмом и степенью ответственности. А.В. Мельникову была поставлена задача обеспечить кадровую работу по учёту, контролю и расстановке личного состава следственной бригады по направлениям работы, а также подготовку постановлений об изменении состава следственной бригады, в связи с ее пополнением и ротацией следователей. Нельзя сказать, что Александр Васильевич с «большой радостью» согласился на эту работу. Она казалась ему скучной не интересной и не актуальной в условиях нашего пребывания в Кировабаде. Но всё же мы уговорили его на условиях хотя бы временно начать её. Однако на первом этапе ему было не легко начинать с нуля учёт примерно 80 человек следователей, представлявших разные союзные ведомства. Не все с охотой заполняли разработанный им листок по учёту кадров, а порой и вообще отказывались это делать, поскольку считали эту информацию доступную только тому ведомству, которое направило их сюда в командировку. В дальнейшем всё же эта работа его «захватила», он осознал её значимость, полностью в неё погрузился и успешно с ней справлялся. Наконец, С.Ф. Сулайманову была поручена работа по обеспечению регистрации, сохранности и контролю за движением вещественных доказательств, изъятым по материалам дела, а также в будущем учёт и контроль за движением пишущих машинок, которые мы планировали получить из различных источников. Этим же распоряжением были назначены и руководители следственных групп по расследованию конкретного вида преступлений, предусмотренных особенной частью Уголовного кодекса Азербайджанской ССР. Далее из дневника:

«Так, руководителем группы по расследованию умышленных убийств был назначен полковник юстиции Смирнов Борис Михайлович – следователь по особо важным делам прокуратуры Уральского военного округа, руководителем группы по расследованию изнасилований – подполковник юстиции Ожерельев Вячеслав Васильевич – старший следователь военной прокуратуры Московского военного округа, руководителем группы по расследованию умышленных причинений телесных повреждений различной степени тяжести как гражданским лицам, так и военнослужащим и работникам милиции – подполковник юстиции Суворов Александр Андреевич – военный прокурор-криминалист военной прокуратуры Московского военного округа ПВО, руководителем группы по расследованию поджогов, уничтожения и повреждения автотранспортных средств и боевой техники воинских частей - капитан юстиции Рубцов Геннадий Васильевич – помощник военного прокурора Барановичского гарнизона Белорусского военного округа, руководителем группы по расследованию погромов и поджогов госучреждений – майор милиции Толяренко Валерий Васильевич – старший следователь следственного управления УВД Красноярского крайисполкома, руководителем группы по расследованию погромов и поджогов квартир и домов граждан – майор милиции Андронов Анатолий Анатольевич – старший следователь следственного отдела УВД Читинского облисполкома». Без должности остался только А.А. Нестеров, который по этому поводу высказывал свои обиды. Однако, во-первых, за минувшие три дня я оценил его нерасторопность и неисполнительность в части моих поручений, во-вторых, и это было самым главным, А.Ф. Катусев сказал мне, что группа из Сумгаита придана нам на срок не более двух недель, о чём сам Нестеров А.А., конечно, ещё не знал. Поэтому мы поставили его в группу Андронова А.А. на позицию его заместителя, хотя и там он с ним всё время конфликтовал, а уже 4 декабря он вместе с остальными следователями возвратился в Сумгаит. Здесь же на совещании была сформирована и группа дежурных следователей при штабе следственной бригады. Им вменялось в обязанности осуществлять приём граждан с жалобами и заявлениями о ранее совершённых преступлениях, осмотр мест происшествия по таким заявлениям, допрос потерпевших и свидетелей с последующей передачей материалов первоначальных следственных действий в соответствующую следственную группу.

Так закончились мои первые три рабочих дня в Кировабаде и так начинался в те первые дни мой Кировабадский дневник, который я вёл в последующем ежедневно, или почти ежедневно. В дальнейшем мы будем к нему обращаться только по случаю значительных событий, которые нам предстояло тогда ещё пережить и которые надолго отложились в моей памяти. Им и посвящены две последующие главы настоящей повести.

3. Штаб следственной бригады.

В первых числах декабря, с учётом предстоящего отъезда следователей из сумгаитской бригады, мы получили и первое пополнение нашей следственной бригады двумя группами следователей органов прокуратуры. Первая группа из 18 чел. состояла в основном из очень молодых как по возрасту, так и по опыту работы прокурорских работников имевших классные чины младших юристов и юристов 3-го класса. Было очевидно, что рассчитывать на их профессиональный опыт в раскрытии и расследовании тяжких преступлений мы не могли. А вот прибывшая вслед за первой вторая группа следователей органов прокуратуры в количестве 10 чел. состояла из опытных следователей спецпрокуратур, подчинённых 2-му Управлению Прокуратуры Союза ССР. Большинство из них были следователями по особо важным делам и имели чины как юристов 1 класса, так и младших советников и советников юстиции. Среди них были Шевченко Г.И., Николаев В.Д., Колпаков О.И., Зимин В.П. и др. Их профессиональный опыт в дальнейшем придал качественный импульс в организации расследования наиболее тяжких преступлений, совершённых в период массовых беспорядков. Новое пополнение следователей позволило нам принять решение о завершении работы следователей из сумгаитской бригады В.С. Галкина, которые прибыли в Кировабад в самый сложный период на начальном этапе расследования и фактически возглавив его в лице руководителя группы А.А. Нестерова. Поблагодарив их за работу, 4 декабря мы проводили их обратно в Сумгаит, где ещё продолжалось расследование преступлений, совершённых в период массовых беспорядков в феврале 1988 г. Вместе с ними в Сумгаит возвратился и начальник отдела криминалистики ГСУ Прокуратуры Союза ССР Н.А. Емельянов.

Всю работу по ротации следователей, связанную с приёмом-передачей материалов дела (протоколов осмотров мест происшествия, протоколов допросов свидетелей и потерпевших, заявлений потерпевших, заключений судебно-медицинских экспертиз, вещественных доказательств), а также распределением вновь прибывающих следователей по следственным группам обеспечивали члены штаба следственной бригады совместно с руководителями образованных следственных групп. После ротации общая численность следователей в бригаде, с учётом вновь прибывших и убывших, не изменилась, в то же время вопрос увеличения её численности день ото дня становился всё более и более актуальным. И для этого были объективные причины.

Основными задачами начальника штаба следственной бригады и его помощников являлись регистрация и учёт всех эпизодов совершённых в период массовых беспорядков преступлений и контроль за ихраскрытием с учётом выявления подозреваемых и обвиняемых в их совершении лиц. Как я отмечал ранее в предыдущей главе, по состоянию на утро 27 ноября нами было зарегистрировано 444 эпизода различных преступлений. К концу ноября обстановка в городе стала нормализовываться, силами военнослужащих была разблокирована правобережная часть города и разобраны баррикады через мосты реки Гянджачай, а также на ближайших к ним улицам. И после того, как отряды армянской самообороны допустили наших следователей к осмотрам повреждённых домов, имущества и автотранспорта, то новые заявления о совершённых преступлениях и возмещении причинённого материального ущерба как из «рога изобилия» стали ежедневно поступать в наш штаб. Группа дежурных следователей уже была не в состоянии выполнять первоначальные следственные действия и ограничивалась лишь приёмом заявлений о совершённых преступлениях и их регистрацией. Мало того, значительная часть армянского населения, проживавшая как в правобережной части города, так и в центральных его районах левобережной части, стала покидать город в качестве беженцев. Они выезжали в Армению, Краснодарский край, в Ростов на Дону и другие города страны. И вот из новых мест жительства по почте также стали поступать от них заявления о погромах домов и квартир, поджогах и уничтожениях автомобилей, причинении телесных повреждений, разбойных нападениях и грабежах личного имущества, ну и конечно о возмещении причинённого ущерба. Как потом стало известно уже значительно позже, часть таких заявлений дублировалась членами семей, разъехавшихся в разные города, что арифметически значительно увеличивало регистрацию количества эпизодов преступлений и количество потерпевших. Вот этот регистрационный вал и захлестнул членов нашего штаба, так как они вручную вели учёт эпизодов преступлений в журнале их учёта. Ещё сложнее было «привязать» к этим эпизодам лиц, давших признательные показания об участии в массовых беспорядках. Очевидно было только одно. В связи со значительным ростом выявляемых преступлений следственная группа по расследованию погромов и поджогов домов и квартир под руководством Андросова А.А., насчитывавшая 30 чел. следователей, уже чисто физически не успевала выполнять первоначальные следственный действия по всем поступавшим заявлениям и требовала увеличения её численности в разы. Пришлось временно увеличить её за счёт перевода следователей из других направлений расследования.

Что же касалось статистики по раскрытию совершённых преступлений, то этот вопрос в первую очередь конечно волновал наших коллег из штаба ГУРР МВД в Кировабаде. Они также как и мы путались в количестве эпизодов преступлений, которые увеличивались изо дня в день и в тех эпизодах, которые можно было считать раскрытыми с учётом задержания подозреваемых лиц и дачи ими показаний об участии в тех или других совершённых преступлениях. На повестке остро стоял вопрос о необходимости применения технических средств регистрационного учёта. Сотрудники ГУУР МВД, работавшие вместе с нами, подсказали, что можно попытаться запросить ГИЦ МВД СССР о выделении в Кировабад комплекса ЭВМ для электронной обработки вводимой информации. Но этот вопрос требовал детальной аргументации и длительных согласований внутри ведомства. Тогда оказалось, что начальник ГУУР МВД В.К. Панкин, мог бы по-дружески переговорить по этому вопросу с заместителем министра внутренних дел СССР Б.В. Заботиным, курировавшим ГИЦ МВД. Конечно, я сразу позвонил в Москву и переговорил по телефону с Вячеславом Кирилловичем. Он обещал нам помочь в этом вопросе. Буквально через 3 дня в Кировабад прилетели сотрудники ГИЦ МВД СССР и привезли с собой персональную электронно-вычислительную машину ПЭВМ ЕС-1840, изготовленную в Минском производственном объединении вычислительной техники. Так мы обошли все согласования и обоснования нашей просьбы. Машину долго настраивали после перелёта, но на следующий день работники нашего штаба и штаба уголовного розыска начала интенсивно вводить в ЭВМ всю накопленную журнальную информацию об эпизодах совершённых преступлений и лицах их совершивших.

Однако судьбой уготовлено нам было ещё одно испытание на этом пути. К сожалению, в самый разгар этой работы 14 декабря по семейным обстоятельствам убыл к постоянному месту службы и жительства в г. Ригу начальник штаба Александр Александрович Комков. С одной стороны основания его возвращения домой были весомыми – тяжёлое заболевание матери, а с другой стороны было обидно, что большая организаторская работа, начатая им, может утратить в его лице активный потенциал, и привести к торможению процесса самого ответственного периода перестройки регистрационного учёта преступлений, в который он уже глубоко погрузился. Это отъезд мог отрицательно сказаться и на эффективности работы штаба в целом. Ему срочно нужна была равнозначная и полноценная замена. В этот же день я принял кадровое решение и своим распоряжением за № 2 исполняющим обязанности начальника штаба следственной бригады (с учётом надежды на возвращение А.А. Комкова) был назначен Борис Михайлович Смирнов, руководивший до этого группой по расследованию умышленных убийств. В то же время руководителем этой группы был назначен советник юстиции Николаев Валерий Дмитриевич – следователь по особо важным делам в/части 9380 2-го Управления Прокуратуры Союза ССР. Этим же распоряжением на позицию помощника начальника штаба из группы дежурных следователей я перевёл и капитана юстиции Горелова Виктора Анатольевича – старшего следователя военной прокуратуры Сибирского военного округа, так как находясь в составе дежурной группы он наиболее активно занимался регистрацией вновь поступавших заявлений и проявлял незаурядные способности к статистической и аналитической работе.

Все последующие дни члены нашего штаба вместе с коллегами из штаба уголовного розыска с утра до позднего вечера вводили в ЭВМ эпизоды, уже зарегистрированных ранее и выявляемых в последние дни преступлений, а также сведения о лицах, причастных к их совершению. В результате этой огромной и кропотливой работы многие эпизоды были объединены, в связи с их дублированием из разных источников информации, либо зарегистрированные в разные дни. В то же время из одного эпизода было перерегистрировано сразу несколько других. Например, сначала был зарегистрирован только погром и поджог жилого дома, однако в последующем у этих же потерпевших выявлены были телесные повреждения, а после возвращения из медучреждения выявлена кража принадлежавшего им личного имущества.

 К 18 декабря, когда была закончена эта работа, общее количество преступлений, введённых в ЭВМ, составило 1361. То есть за 21 день после 27 ноября, количество зарегистрированных преступлений увеличилось на 917 эпизодов. Вот это обстоятельство и являлось серьёзным основанием для возбуждения ходатайства перед руководством Прокуратуры Союза ССР и МВД СССР об увеличении численности нашей бригады. Но и это было не самым главным результатом обработки введенной в ЭВМ информации. Самым же важным её результатом явилось осознание необходимости структурной реорганизации дальнейшего расследования. При текущем положении дел и сохранении выстроенной организации расследования по предметному признаку, то есть по расследованию преступлений конкретного вида, выявилась неприглядная картина дублирования следственных действий разными следователями с одними и теми же потерпевшими, поскольку эпизоды регистрировались с их фамилиями. Это обстоятельство влекло за собой с одной стороны нарушение процессуальных норм уголовного судопроизводства, с другой стороны необоснованные трудозатраты рабочего времени следователей. И наконец вызывало, безусловно, справедливые возмущения потерпевших в адрес следствия. Возьмём, к примеру эпизод, связанный с погромом жилого дома. Следователь следственной группы, специализированной на этом виде преступлений, осуществил осмотр места происшествия, допросил потерпевших и свидетелей по факту повреждения, уничтожения или кражи личного имущества и вынес постановление о признании потерпевшим его собственника или нескольких собственников. Однако при этом выяснилось, что одному из этих потерпевших во время погрома были причинены ещё и телесные повреждения, зарегистрированные в медицинском учреждении. Тогда следователь из другой следственной группы снова допрашивает это же лицо по факту причинения ей или ему телесных повреждений и снова признаёт её или его потерпевшим по этому факту. А если при этом имело место еще и изнасилование, то уже третий следователь из другой следственной группы должен выполнить те же первоначальные следственные действия и вынести своё постановление о признании потерпевшей.

Аналогичная ситуация выявилась и в работе с лицами подозреваемыми и обвиняемыми в совершении различных преступлений. Как уже было установлено следствием, многие участники массовых беспорядков в течение нескольких дней неоднократно совершали различные преступления по их видовой принадлежности. А поэтому одна группа следователей устанавливала подозреваемого в погроме здания горисполкома и горкома партии, а вторая группа следователей подозревала его же и в поджоге бронетранспортёра воинской части. Наконец, следователь из третьей группы установил это же лицо как активного участника погромов квартир граждан армянской национальности и предъявил ему обвинение в нескольких таких эпизодах погромов. И если в последнем случае эти преступления были уже раскрыты, то по первым двум эпизодам, где следователи работали менее активно, эти преступления считались не раскрытыми, так как не было собрано достаточно доказательств для предъявления по ним обвинения.

Приведу по этому поводу несколько примеров. Так, активными участниками массовых беспорядков были установлены и привлечены к уголовной ответственности Сулейманов Арзу – учащийся Кировабадского строительного техникума и Касумов Асиф – учащийся СПТУ-15 г. Кировабада. 21 ноября во второй половине дня, после многотысячного митинга на центральной площади, они возглавили одну из групп радикально настроенной молодёжи и с призывами «смерть армянам» направились в правобережную часть города, где компактно проживали армянские семьи. Находясь на улице Октябрьской, вместе с другими участниками беспорядков они сначала избили и причинили телесные повреждения встретившимся им двои гражданам армянской национальности, после чего совершили погром в находившемся на этой же улице храма армянской апостольской церкви Святого Григория Просветителя. Совместными действиями они разбили в храме окна и сорвали крест с купола. Однако взломать двери и прорваться внутрь помещения храма не смогли. После этого Сулейманов, Касумов и другие лица направились на улицы Осипяна и Фиолетова, где избили и причинили телесные повреждения ещё троим гражданам армянской национальности. На следующий день 22 ноября, во второй половине дня, Сулейманов, находясь на улице Азизбекова в районе мусульманского кладбища, вместе с другими участниками массовых беспорядков, совершил поджоги бутылками с зажигательной смесью трёх десантных бронетранспортёров войсковой части 12156 с военнослужащими на борту. 23 ноября, около 15 час. Сулейманов участвовал в сносе с постамента бюста Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна, а затем, проявляя акты глумления, из хулиганских побуждений, обвязав за голову бюст верёвкой, протащил его по центральным улицам города. В тот же день, 23 ноября в период с 19 час. до 21 час. Сулейманов вместе с другими лицами участвовал в погромах семи квартир в домах по проспекту Ленина, а 24 ноября Сулейманов, совместно с тем же Касумовым и другими лицами участвовал в погромах ещё 10 квартир, где проживали армянские семьи на проспекте Ленина, улицах Мамедкулизаде и Азизбекова. Наряду с повреждением личного имущества Сулейманов, Касумов и другие лица избивали и причиняли телесные повреждения потерпевшим.

В моём распоряжении имеются и другие многочисленные примеры совершения различных по своим составам преступлений одними и теми же лицами в период массовых беспорядков, произошедших в Кировабаде с 21 по 26 ноября 1988 г. При этом при расследовании преступлений специализированными группами следователей, сформированными для расследования конкретных видов преступлений, следователи конкретной группы игнорировали вопросы установления и сбора доказательств в отношении совершения других видов преступлений, относившихся к специализации других следственных групп. В то же время, раскрытие как можно большего числа совершённых преступлений являлось нашей общей и главной задачей как следствия, так и уголовного розыска.

В связи с этим, основываясь на результатах анализа совершённых преступлений, проведенного работниками штабов следствия и розыска и выявленных при этом многочисленных связей между отдельными разновидными эпизодами преступлений, оба штаба поставили передо мной вопрос о необходимости перехода к новой структурной организации расследования массовых беспорядков.

Из дневника: «19 декабря, понедельник, 23 день окончания массовых беспорядков. Сегодня в 12 час. штаб следственной бригады во главе с Б.М. Смирновым представил на рассмотрение план дальнейшего расследования по уголовному делу о массовых беспорядках с предложением перехода от предметного принципа расследования на зонально-территориальный, с учётом анализа информации, проведенной на ЭВМ. Докладывал план помощник начальника штаба В.А. Горелов. План согласован и поддержан штабом ГУУР МВД. После обсуждения наиболее проблемных его пунктов он мною сегодня утверждён и принят к исполнению».

В моём домашнем архиве до сих пор хранится этот документ, подготовленный Виктором Анатольевичем Гореловым и Борисом Михайловичем Смирновым, а также начальником штаба ГУУР МВД СССР подполковником милиции Валерием Викторовичем Гусаровым. Кроме моей утверждающей подписи он содержал и согласующую подпись руководителя бригады уголовного розыска полковника милиции Храпова Ивана Филипповича. Он же и Гусаров В.В. присутствовали при обсуждении этого плана на заседании нашего штаба 19 ноября. Как уже было отмечено ранее, план представлял собой обоснование структурной реорганизации дальнейшего расследования от предметного принципа расследования конкретных видов преступлений к зонально-территориальному расследованию всех совершённых преступлений на выделенной территории города. Поэтому при обсуждении плана для наглядности на стену кабинета была вывешена большая крупномасштабная карта города Кировабада. Этим планом вся территория города разделялась на 6 территориальных секторов, что обосновывалось концентрацией эпизодов преступлений, наличия между ними значительных разрывов по территории и естественных преград. План содержал расчёт количества эпизодов преступлений выделяемым секторам, расчёт количества следователей во вновь формируемые группы, а также алгоритм передачи материалов следствия от специализированных групп следователей руководителям территориальных групп, что было особенно важно и актуально и вызвало наибольшее обсуждение при утверждении плана.

В этот же день моим распоряжением за № 3 по предложению членов нашего штаба руководителем следственной группы по сектору № 1 был назначен майор юстиции Земсков Андрей Геннадиевич, руководителем группы по сектору № 2 - советник юстиции Николаев Валерий Дмитриевич ( временно исполнявший в последствии обязанности руководителя следственной бригады во время моих кратковременных отъездов в Москву), руководителем группы по сектору № 3 – советник юстиции Сенюшкин Валентин Андреевич, руководителем группы по сектору № 4 – майор юстиции Андронов Анатолий Анатольевич, руководителем группы по сектору № 5 - юрист 1 класса Рядинский Александр Евгеньевич, руководителем группы по сектору № 6 – юрист 1 класса Дронов Александр Викторович. В то же время в следственной группе 2-го сектора, где было совершено большинство наиболее тяжких преступлений план предусматривал образование специализированных следственных подгрупп. К ним относились подгруппы по расследованию автонаезда на военнослужащих со смертельным исходом, по расследованию массовых беспорядков на центральной площади им. Ленина и погроме и поджоге административного здания горкома партии и горисполкома, по причинению телесных повреждений военнослужащим и работникам милиции, по поджогам и повреждениям военной техники. Таким образом мы переходили из двухзвенной структуры управления – следственная бригада – следственная группа, к трёхзвенной структуре организации следствия – следственная бригада – следственная группа – следственная подгруппа. Что касается количества эпизодов преступлений подлежащих расследованию следственными группами, то они были определены следующим образом: в 1-м секторе – 229, во 2-м секторе – 260, в3-м секторе – 248, в 4-м секторе – 520, в 5-м секторе 44, в 6-м секторе - 60. А всего, как я уже отмечал ранее, подлежало расследованию 1361 совершённых преступлений.

Да, при отсутствии опыта расследования массовых беспорядков, совершённых на национально почве, мы достаточно поздно, почти через месяц пришли к выводу о необходимости организации расследования таких преступлений по территориальному признаку и конечно потеряли при этом много драгоценного времени, что конечно повлияло и на дальнейшую их раскрываемость. Ещё тогда, в первые дни после окончания насилия и беспорядков, потерпевших от них членов армянской общины нужно было допрашивать сразу по всем эпизодам совершённых в отношении их преступлений, а не избирательно по каждому их виду. После первых же допросов по поводу погромов их домов и квартир или причинения им телесных повреждений большинство из них покинули город в качестве беженцев. А многие уехали вообще не допрошенными. Нам пришлось затем в течение длительного времени заниматься поисками мест их пребывания и при установлении их запрашивать затем дополнительные допросы в форме отдельных поручений территориальным органам прокуратуры. В то же время, отсутствие возможности проведения опознания потерпевшими подозреваемых и проведения очных ставок между ними, в значительной степени препятствовало раскрытию преступлений, сбору и закреплению доказательств.

Тем ни менее, наработанный нами опыт затем был использован в дальнейшем, при расследовании массовых беспорядков. К этому хотелось ещё добавить, что ко времени принятия нами решения о структурной перестройки организации расследования, заместитель начальника следственной части Прокуратуры Союза ССР А.В. Фролов уже находился в Ереване, где оказывал организационную помощь в расследовании массовых беспорядков сформированной там к этому времени следственной группе под руководством моего коллеги по следственной части Анатолия Ивановича Рябко. Конечно, я доложил А.В. Фролову по телефону итоги работы с ЭВМ и вытекающие из анализа этой работы выводы, с которыми он полностью согласился и поддержал наше решение. И этот наш опыт работы он уже использовал дальше в Армении, а затем и в Средней Азии.

А двумя днями ранее, возвратившийся из Сумгаита Н.А. Емельянов внёс и свой вклад в применение научно - технических средств в организацию расследования. Вечером 17 декабря он привёз нам персональный компьютер американской компании IВМ собранный в Южной Корее. Компьютер этот принадлежал НИИ Прокуратуры ССР и находился в распоряжении следственной бригады в Сумгаите, но его использование там носило эпизодический характер и не нашло своего практического применения в организации расследования. Вместе с Н.А. Емельяновым для работы с компьютером приехала и заместитель начальника лаборатории НИИ Ольга Евгеньевна Фролова. На следующий день, после организации автоматизированного рабочего места, мы стали выяснять у неё возможности этого компьютера, так как неожиданные результаты анализа совершённых преступлений, полученных с применением ЭВМ давали нам повод серьёзно обсуждать вопросы дальнейшего его использования в нашей работе. А пока все члены штабов следствия и розыска приходили просто посмотреть на него, как говорится «в живую», и потрогать его руками, потому что ранее никто из них с ним не встречался и видели они его впервые в жизни. А для начала О.Е. Фролова предложила нам начать вводить в компьютер информацию о кадровом составе следственной бригады, так как в Сумгаите ею была создана под эту задачу специальная программа. Со слов Фроловой О.Е. после ввода информации о всех работавших у нас следователях мы имели возможность получить в распечатанном виде обобщённые данные об общем количестве следователей в бригаде, о количестве следователей в следственных группах и их руководителях, о списочном составе прикомандированных в следственную бригаду следователей по их ведомственной принадлежности, то есть органов прокуратуры, внутренних дел и безопасности, о сроках окончания командировочных удостоверений и ряд других выходных данных. Это сразу заинтересовало заместителя начальника штаба нашей бригады А.В. Мельникова, которому предстояло реформировать специализированные следственные группы, в связи с переходом к новой организации расследования, в новые следственные группы по территориальным секторам. Однако всё было не так просто. Для извлечения из компьютера кадровой информации, по созданной Фроловой О.Е. программе, нужно было сначала ввести в него информацию по имевшейся у Фроловой О.Е. форме, содержавшей персональные данные на каждого следователя и которыми в полном объёме не располагал и А.В. Мельников. А для этого необходимо было заполнить эту форму каждому следователю нашей бригады и только затем вводить информацию в компьютер. Естественно, что это вызвало непонимание достаточно большого количества следователей, особенно состоявших на службе в органах внутренних дел и государственной безопасности, которые полагали, что эта информация должна была храниться только в кадровых подразделениях их ведомств и нигде более. А на носу было реформирование следственной бригады и формирование новых следственных групп с частично новыми их руководителями. Поэтому заниматься разъяснительной работой со следователями на данном этапе было некогда и после небольших споров на этот счёт мы приняли решение вводить только те данные о следователях, которые имелись у А.В. Мельникова на основе командировочных удостоверений. Таким образом Александр Васильевич стал первопроходцем по освоению возможностей персонального компьютера в части кадрового информационного обеспечения.

После проведения реформирования следственной бригады и образования новых следственных групп по территориальным секторам, я снова возвратился к вопросу об использовании компьютера в интересах следствия. В процессе проведенного очередного собеседования с О.Е. Фроловой мы выяснили, что интеллектуальные способности в части программного обеспечения и объём памяти вводимой информации компьютера фирмы IBM значительно превышали возможности отечественной ЭВМ. В то же время мы выяснили, что для получения выходных форм информации, которая способствовала бы организации расследования и раскрытия совершённых преступлений, необходимо составление специальных программ. О.Е. Фролова, как инженер-программист на профессиональном уровне являлась разработчиком программного обеспечения, но для этого она, в свою очередь нуждалась в постановочных задачах, которые должны были грамотно сформулировать мы. Но для этого нам также необходимо было затратить значительное время на их обдумывание и обсуждение с членами штаба. Сразу хочу сказать, что это была непростая задача, так как никто из нас не обладал познаниями в области электронной обработки информации и её выходных формах, а Фролова О.Е., в свою очередь, не была юристом и не понимала наших устремлений, направленных на улучшение качества организации расследования и раскрытия преступлений, с учётом обработки информации об эпизодах совершённых преступлений. На этом этапе как раз и произошла заминка в Сумгаите, где с применением компьютера осуществлялся только кадровый учёт следователей. Но у нас здесь в Кировабаде был уже опыт применения анализа эпизодов преступлений на ЭВМ и сотрудники ГИЦ МВД СССР, уже проделавшие эту работу, и явились тем выпадающим промежуточным звеном в понимании постановки задач и их программным обеспечением. Кроме этого, у нас был и мотивированный в этом вопросе штаб и в нём такие энтузиасты как Б.М. Смирнов и В.А. Горелов. В общем, после коллективного обсуждения этих вопросов я всё же сформулировал для программиста следующие постановочные задачи. 1. Информация об эпизодах совершённых преступлений в целом по городу Кировабаду в часовом развитии с указанием места совершения преступления (адрес) и времени его совершения (дата, часы и минуты) в хронологическом развитии. Каждый эпизод преступления должен был иметь свой индивидуальный регистрационный номер (ИРН). 2. Информация об эпизодах преступлений, расследуемых следователями по каждому территориальному сектору города с указанием места и времени совершения преступления, фамилии, имени и отчества потерпевших (организации или воинской части) и наличии обвиняемых по эпизоду с указанием фамилии, имени, отчества. 3. Информация о подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений лиц с указанием эпизодов совершённых ими или подозреваемых в совершении их преступлений с указанием ИРН.4. Информация о вещественных доказательствах по эпизоду преступления с указанием ИРН, адреса, фамилии, имени, отчества потерпевших, места хранения вещдоков, фамилии и инициалы следователя, номера территориального сектора. 5. Информация о похищенном у потерпевших имуществе с указанием индивидуальных особенностей или заводских номеров изделия, места похищения (адреса), времени похищения (дата, время), фамилии, имени, отчества потерпевших, суммы (размера) причинённого ущерба.

В развитие перечисленных постановочных задач О.Е. Фроловой были разработаны под каждую задачу программное обеспечение и выходные формы обработанной информации. Их мы также утверждали совместно с членами штаба, так как они должны были иметь прикладное значение для организации нашего расследования. Установочные же формы первичной информации на эпизоды преступлений и подозреваемых (обвиняемых) в их совершении лиц мы применили уже готовые, ранее разработанные специалистами ГИЦ МВД СССР и которые они использовали при вводе информации в ЭВМ. Поскольку операционные системы ПЭВМ и ПК не были совместимы или были плохо совместимы, то нашим работника штаба пришлось заново, теперь уже совместно с Фроловой О.Е., вводить в компьютер все зарегистрированные к этому времени эпизоды преступлений. Эта работа также заняла несколько дней. И её могли проделать повторно конечно только энтузиасты, нацеленные на достижения конкретных результатов своей работы. И всё же, после завершения всей этой трудоёмкой технической работы, в штабе следственной бригады образовался наконец свой информационный центр на базе персонального компьютера фирмы IBM. В последующем он постоянно обслуживался вахтовым методом сотрудниками лаборатории НИИ Прокуратуры ССР.

Уже ближе к новогодним праздникам мы стали получать с нашего ПК путём контекстного поиска информацию о причастности обвиняемых и подозреваемых лиц, совершивших преступления на территории одного сектора к преступлениям на территории другого сектора города. Кроме этого, при распечатке сводной обобщающей информации о совершённых преступлениях по дням и часам, выявились и направления движения групп участников беспорядков, в процессе совершения ими многочисленных преступлений. Такая информация сразу активизировала сотрудников уголовного розыска, так как давала хорошие перспективы для раскрытия ещё нераскрытых преступлений, а следователей - на сбор и закрепление доказательств в совершении обвиняемыми новых преступлений.Помимо этого, мы создали короткую стандартную фабулу событий, происшедших в Кировабаде в период с 21 по 26 ноября, которая использовалась во вступительной части всех постановлений о привлечении в качестве обвиняемых. А далее уже каждый следователь добавлял к этой фабуле конкретный эпизод совершённого подозреваемым преступления. Все эти постановления выносились от моего имени и мной подписывались, но перед их подписанием я изучал материалы дела и собранные доказательства причастности конкретного лица к совершению преступления и в случае их недостаточности возвращал материалы дела следователю следственной группы. Когда же такое постановление мной всё же подписывалось, то его копия тут же передавалась в штаб следствия, для отработки возможной причастности этого обвиняемого к совершению других преступлений, с учётом выявленной ПК их концентрации в месте совершённого обвиняемым преступления, либо маршрута движения толпы погромщиков. Указания по отработки причастности к совершению других зарегистрированных штабом следствия преступлений тут же передавались руководителю следственной группы и в штаб розыска. Так, впервые мы стали применять аналитические и статистические возможности персонального компьютера в организации раскрытия и расследования многоэпизодных преступлений. Это давало значительную экономию времени и трудозатрат и позволяло осуществлять оперативный контроль за сбором доказательств и обоснованностью привлечения к уголовной ответственности лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Сначала прикомандированные в бригаду следователи с осторожностью и недоверием относились к способу подготовки таких постановлений, так как считали мои требования к этому избыточными. Но постепенно приходило осознание удобства, оперативности и надёжности. Ошибки в тексте легко исправлялись, документы быстро распечатывались, а их тексты надёжно хранились в памяти компьютера и не могли потеряться. Особенно было удобно менять в таком тексте только фамилию обвиняемого, когда по одному и тому же эпизоду погрома дома или квартиры проходило сразу несколько человек. В общем через некоторое время к оператору ПК стала выстраиваться очередь.

Таким образом нами впервые в стране, или скромнее будет сказать одними из первых реально был наработан опыт применения в расследовании и раскрытии преступлений возможностей персонального компьютера и образованного на его базе информационного центра штаба следственной бригады. После окончания нашей работы в Кировабаде подробная докладная записка об этом опыте применения ПК мною была подготовлена и направлена Генеральному прокурору СССР А.Я. Сухареву. К большому сожалению, в силу различных субъективных и объективных причин практика использования возможностей ПК при расследовании многоэпизодных преступлений в последующем периоде не получила своего достойного распространения ни в органах прокуратуры, ни в органах внутренних дел.

В августе 1989 г. мы вместе с А.В. Фроловым инициировали перед руководством Прокуратуры Союза ССР вопрос о завершении деятельности следственной бригады в Кировабаде с учётом отсутствия перспектив дальнейшего раскрытия совершённых в период массовых беспорядков преступлений. Основным фактором явившемся препятствием для раскрытия многочисленных эпизодов преступлений стал массовый исход армянского населения из Кировабада и категорический отказ потерпевших возвращаться в город для проведения опознаний и очных ставок с задержанными уже нами участниками массовых беспорядков. Наше предложение было рассмотрено и поддержано вновь назначенным на должность заместителя Генерального прокурора СССР В.И. Кравцевым, курировавшим теперь следствие. В связи с этим материалы уголовного дела для дальнейшего расследования были направлены в Прокуратуру Азербайджанской ССР.

В период работы следственной бригады в отдельные месяцы (февраль-март 1988 г.) её численный состав достигал 150 чел. следователей. Из них 28 следователей и прокуроров-криминалистов территориальных органов прокуратуры, 20 следователей военных прокуратур, 98 следователей органов внутренних дел и 4 следователя органов государственной безопасности. Кроме этого, оперативное сопровождение следствия осуществляли более 40 чел. сотрудников уголовного розыска территориальных подразделений органов внутренних дел областей и республик Союза ССР, а также сотрудники центрального аппарата ГУУР МВД СССР. Криминалистическое сопровождение расследования, помимо прокуроров-криминалистов, осуществляли ещё и 12 экспертов-криминалистов ЭКО УВД областей и республик. Помимо них, для проведения экспертных исследований по этому уголовному делу с командированием в Кировабад направлялись трое судебно-медицинских экспертов НИИ судебной экспертизы Минздрава СССР (Солнцев Ю.С., Лунин Д.К., и Исаев А.И.), эксперт-автотехник НИИ судебной экспертизы Минюста СССР (Кристи Н.М.), двое экспертов Донецкого отделения Харьковского НИИ судебной экспертизы Минюста УССР (Полуницкий В.И. и Мельничук В.П.), эксперт пожарно-технической лаборатории МВД Белорусской ССР (Кузьменко Д.Е.), а также два специалиста ГИЦ МВД СССР и трое сотрудников лаборатории НИИ Прокуратуры СССР для организации работы информационного центра следственной и оперативной бригад. Таким образом, в составе следственной и оперативной бригад в Кировабаде одновременно работали более 200 человек следователей, прокуроров-криминалистов, экспертов, специалистов и оперативных работников, а с учётом их ротации всего приняли участие в этом расследовании свыше 300 человек.

В конце августа 1889 г. штаб следственной бригады подвёл итоги этой совместной деятельности. За 9 месяцев с конца ноября 1988 г. по конец августа 1989 г. всего было взято на учёт 1628 эпизодов преступлений. В последующем 341 эпизод был снят с учёта, а уголовное дело по этим эпизодам прекращено за отсутствием события преступления как не подтвердившихся при проверке или в связи с дублированием при регистрации из разных источников ( из них 331 погромов домов и квартир), 9 эпизодов сняты с учёта и направлены по подследственности как совершённые до начала массовых беспорядков. Таким образом нашему расследованию подлежало 1278 эпизодов совершения различных преступлений. Из них 6 умышленных убийств в результате которых погибло 9 чел., ( из них все раскрыты), 4 изнасилования ( из них 2 раскрыто), 203 эпизода причинения телесных повреждений как гражданским лицам, так и военнослужащим и работникам милиции, 810 погромов домов и квартир граждан армянской национальности, 153 кражи личного имущества граждан, 34 поджога и повреждения военной техники, 22 погрома и покушения на погром организаций и учреждений и ряд других преступлений. Среди погибших во время массовых беспорядков 4 азербайджанца, 2 армянина, 1 белорус, 1 украинец и 1 русский.

К уголовной ответственности было привлечено 117 чел. за совершение 200 эпизодов преступлений. Для рассмотрения в судах различной подсудности направлено 42 уголовных дела на 75 обвиняемых в совершении 176 различных преступлений. Все они были осуждены к различным срокам лишения свободы. 2 уголовных дела направлены по подследственности в военную прокуратуру Кировабадского гарнизона в отношении двух военнослужащих, причинивших смертельные огнестрельные ранения двум гражданским лицам в процессе беспорядков. На 25 обвиняемых (в основном женщины и несовершеннолетние) уголовное преследование было прекращено по нереабилитирующим основаниям с передачей обвиняемых лиц на поруки коллективам трудящихся предприятий и организаций, в товарищеские суды по месту работы и в комиссии по делам несовершеннолетних. В отношении 15 обвиняемых уголовное преследование прекращено по реабилитирующим основаниям. Среди уголовных дел, направленных в суд, лишь одно уголовное дело было направлено в Верховный Суд СССР для определения его дальнейшей подсудности. Этому и будет посвящена следующая глава настоящей повести о раскрытии и расследовании самого тяжкого преступления, совершённого в г. Кировабаде в период массовых беспорядков.

4. Принятый вызов (гвардейцы десантники).

104-я гвардейская ордена Кутузова 2-й степени воздушно-десантная дивизия была образована в далёком 1944 году. После окончания Великов отечественной войны подразделения дивизии были дислоцированы на территории Эстонской ССР со штабом в г. Нарва, а в 1960 г. дивизия была передислоцирована в Азербайджан в города Кировабад и Шамхор со штабом дивизии в г. Кировабаде.

В ноябре 1988 г. подразделения именно этой дивизии, а также 23-й гвардейской мотострелковой дивизии стали заслоном на мостах через реку Гянджачай между азербайджанскими радикальными националистами и армянским населением города. Это в значительной степени предотвратило совершение ещё большего количества преступлений и наступление ещё более тяжких последствий в период произошедших в городе массовых беспорядков. Однако цена этому была жизнь, и здоровье воинов десантников, выполнявших в те дни не свойственные им функции.

В свой первый бой с толпами экстремистов и националистов гвардейцы десантники вступили 22 ноября на центральной площади им. Ленина г. Кировабада. В тот день, в 16 час. 30 мин. по приказу оперативного дежурного по штабу дивизии командир 328-го парашютно-десантного полка (в/часть 21156) майор Рыбалтовский А.В., вместе с начальником штаба полка капитаном Максименко А.И. с личным составом одного из подразделений полка на пяти десантных бронетранспортёрах выехали к центральной площади и зданию городского комитета Компартии Азербайджана и исполкома городского Совета депутатов. В это время на площади было несколько тысяч участников митинга, в основном студентов институтов и учащихся профтехучилищ, однако были уже и рабочие с предприятий города. Они выражали свой протест против строительства в Нагорном Карабахе химического предприятия, а также против решения о выходе Нагорного Карабаха из состава Азербайджана. Так как с тыловой стороны административного здания проезжая часть была занята припаркованными автомашинами, то бронетехнику пришлось поставить у торца здания в поле видимости участников митинга, который к этому времени вышел уже из-под контроля властей. Появлениебронетехники не успокоило, а ещё более раззадорило толпу. Митингующие догадались, что военнослужащие приехали на площадь по просьбе руководителей города, поэтому в окна первого этажа здания сразу же полетели камни и палки, а звон разбитого стекла придал им уверенность в своей силе и безнаказанности. Таким образом мирный митинг, организованный студентами, под призывами отдельных провокаторов-экстремистов перерос в открытое противостояние партийным и советским органам города. В этот момент капитан Максименко и повёл личный состав одной из рот десантников с расчехлёнными саперными лопатками на площадь, чтобы оттеснить участников беспорядков от административного здания, в котором находились руководители города. Около получаса продолжалось столкновение с применением насилия. В десантников также полетели камни, палки, бутылки с зажигательной смесью, к тому же многие участники массовых беспорядков были вооружены металлическими прутьями и ножами. Ввиду явного превосходства сил участников беспорядков и многочисленными ранениями полученными военнослужащими, командир полка отдал приказ об отводе личного состава к стоянке бронетехники. Однако в процессе отвода 25 военнослужащих во главе с капитаном Максименко были оттеснены к входу в административное здание, где они и вынуждены были укрыться. Тогда участники беспорядков стали требовать выхода к ним для переговоров 1-го секретаря горкома партии Р.А. Багирлы, которому они собирались предъявить ультиматум, в связи с вызовом военнослужащих, с требованием вывода их из центра города в место своей дислокации. Но к этому времени Р.А. Багирлы был уже эвакуирован из здания через хозблок сотрудниками госбезопасности, а другие руководители горкома партии и горисполкома на переговоры не вышли из соображений собственной безопасности. Не дождавшись выхода из здания руководителей города, участники беспорядков начали его штурм. Выломав входную дверь и разбив ещё несколько окон на первом этаже, они проникли внутрь здания, где устроили погром в помещениях первого этажа, при этом дважды поджигали бумагу и мебель, что приводило к открытому горению легко воспламеняемых предметов оборудования помещений. Однако все попытки проникнуть на второй этаж, где укрылись все служащие административного здания, активно пресекались оборонявшими его десантниками. В то же время находившиеся возле здания участники беспорядков, ощущая своё временное превосходство в силе, забросали бутылками с зажигательной смесью и подожгли два бронетранспортёра с укрывшимися в них десантниками. Последние быстро покинули горящие машины, под градом камней сбили пламя только с одного БТРД и снова укрылись в следующих. Обстановка же накалилась до предела, а жизни и здоровью десантников угрожала реальная опасность. Тогда майор Рыбалтовский запросил по рации оперативного дежурного по дивизии об оказании им помощи дополнительными подразделениями полка. Через несколько минут на площади с разных сторон появились шесть новых бронетранспортёров, которые привели в некоторое замешательство толпу. Однако вслед за этим раздались пулемётные очереди холостыми патронами, которые сразу остудили пыл разгорячённым головам экстремистов. Это замешательство позволило десантникам всё же рассеять участников беспорядков, вытеснить их бронетехникой с центральной площади и разблокировать здание горкома партии и горисполкома. В процессе этого возгорание на первом этаже здания было затушено, а находившиеся там военнослужащие ВДВ присоединились к своим однополчанам. Правда многим из них требовалась медицинская помощь в связи с полученными многочисленными травмами и ожогами.

Во время указанных столкновений на центральной площади и обороне административного здания 48 военнослужащих десантников получили телесные повреждения, причём двое из них тяжкие и были доставлены в военный гарнизонный госпиталь.

На этом массовые беспорядки в этот день не закончились, и гвардейцы десантники продолжили выполнять несвойственную для них задачу по обеспечению общественного порядка в городе. К 14 час. к мосту через реку Гянджачай в районе гостиницы «Кяпаз» выдвинулись четыре роты уже другого 337- парашютно-десантного полка (в/часть 21185) 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Там они заняли позиции возле моста заблокировав проезд и проход через него на другой берег в армянскую часть города. После 16 час. огромная толпа экстремистов и националистов стала двигаться по улице Джапаридзе в сторону гостиницы «Кяпаз». В свою очередь на этой же улице были выставлены оцепления из работников милиции и курсантов Краснодарской средне-специальной школы милиции МВД СССР, прибывших в Кировабад минувшей ночью. Участники беспорядков стали забрасывать их камнями, теснить оцепление к гостинице и наконец прорвали его. Тогда навстречу им и.о. командира десантного полка майор Твердунов А.В. послал несколько боевых машин пехоты, чтобы рассеять толпу. В этот момент кем-то из участников беспорядков бутылкой с зажигательной смесью была подожжена одна боевая машина пехоты, стоявшая недалеко от гостиницы, а несколько участников беспорядков стали ещё подливать бензин на уже горевшую машину. Тогда майор Твердунов А.В., с целью спасения механика-водителя горящей БМП, дал указание командиру 5-й роты капитану Степаненко Р.Д. выдвинуть роту вперёд по улице, оттеснить толпу от горящей БМП и оказать поддержку курсантам и работникам милиции. Десантники приступили к активным действиям, оттеснили участников беспорядков от гостиницы, освободили из горящей БМП водителя-механика и принимая на себя град камней, палок, самодельных взрывных устройств, продолжили оттеснять участников беспорядков дальше по улице. В этот самый момент, примерно в 18 час. 20 мин. от гостиницы «Кяпаз» отъехал припаркованный здесь ранее один из автомобилей ЗИЛ-130 и с выключенным светом фар начал движение по улице в сторону военнослужащих, которые были уже обращены к нему спинами. В районе дома № 39 на ул. Джапаридзе неустановленный на тот момент водитель автомобиля на средней скорости совершил наезд на военнослужащих 2-го взвода 5 роты парашютно-десантного полка. После этого автомобиль продолжая движение переехал через бордюр проезжей части, где врезался в растущее на газоне дерево, остановился, а водитель выскочил из кабины и скрылся.На месте совершённого преступленияостались лежать командир взвода лейтенант Гусев Б.М., рядовые Юрченко О.А. и Косенко А.Н. получившие травмы не совместимые с жизнью. Ещё пять военнослужащих этого же взвода Батыров А.Р., Карманов Н.А., Власов В.В., Рустамов Н.Р. и Щетинин А.И. получили телесные повреждения различной степени тяжести.

Уже в ночь с 22-го на 23 ноября в Кировабад для усиления воинского гарнизона и дальнейшего пресечения действий участников беспорядков были введены подразделения внутренних войск МВД СССР и 23 ноября, как уже отмечалось ранее, в Кировабаде был введён режим особого положения и комендантский час.

Ну, а совершённым вызывающе дерзким и повлекшим особо тяжкие последствия преступлением, на улице Джапаридзе, преступником был брошен вызов всем органам правопорядка, вооружённым силам и органам советской власти в целом. Перед нами стояла задача как можно быстрее раскрыть это преступление, установить преступника, привлечь его к уголовной ответственности и изолировать от общества.

Только вот горю родителей Бориса Гусева в селе Ярцево Смоленской области, Олега Юрченко в деревне Сорочино Могилёвской области и Анатолия Косенко в Днепропетровской области на Украине этим уже помочь было нельзя. 22-х летний лейтенант Борис Гусев только летом окончил Рязанское высшее воздушно-десантное училище и его ждала офицерская карьера по службе, в прославленных воздушно-десантных войсках. В то же время 20-летний Анатолий Косенко воспитывался в семье без отца и его мать с нетерпением ожидала его возвращения домой, сам же он со дня на день ожидал приказ об увольнении в запас, так как срок окончания его военной службы истёк 20 ноября.

И конечно, все мы понимали, что просто не имели права не раскрыть это преступление, сколько бы не потребовалось для этого времени, сил и средств. Это был наш служебный, профессиональный и моральный долг. И мы приняли брошенный нам преступником вызов.

Ещё до моего приезда в Кировабад расследование этого преступления начал следователь милиции С.А. Григорьев, включённый в последствии в группу Б.М. Смирнова по расследованию умышленных убийств. В первые дни это расследование велось недостаточно активно, так как в городе продолжались массовые беспорядки и передвигаться по нему было ещё не безопасно. Следственные действия ограничивались пока установлением свидетелей этого преступления из числа военнослужащих, работников милиции и курсантов школы милиции и их допросами. В то же время, ещё 23 ноября уже было установлено, что на стоянке у гостиницы «Кяпаз» 22 ноября находились три автомобиля ЗИЛ-130 и автомобиль КАМАЗ, принадлежавшие автоколонне № 2705 Кировабадского автотранспортного предприятия, направленные туда для оказания содействия военнослужащим в блокировании моста через реку.

Из дневника: «30 ноября, среда, четвёртый день окончания беспорядков. В этот день в 20 час. 40 мин. в моём рабочем кабинете мы провели первое совместное совещание с сотрудниками уголовного розыска и следователями, работающими по раскрытию и расследованию автонаезда автомобилем ЗИЛ-130 на военнослужащих. Ход расследования докладывал следователь Григорьев С.А., выполнение оперативных мероприятий – начальник отдела ГУУР МВД СССР В.Ф. Шехватов. В работе этого совещания приняли участие А.В. Фролов, Н.А. Емельянов, а также от МВД СССР В.Г. Новиков, В.К. Панкин, Л.Н. Фёдоров и местные сотрудники уголовного розыска. Нужно отметить, что С.А. Григорьев к докладу подготовился плохо, к тому же сильно волновался, так как впервые в своей следственной карьере докладывал совещанию с таким высоким представительством и его можно было понять. И всё же после сообщений остальных следователей группы и оперативных работников работа следственно-оперативной группы была признана не результативной, не последовательной и недостаточно активной.В итоге приняли решение укрепить эту группу более опытными следователями и оперативными работниками, а также составить и утвердить план оперативно-розыскных мероприятий».

Что же было уже установлено к этому времени? Все три автомобиля ЗИЛ-130 и автомобиль КАМАЗ, принадлежавшие автоколонне № 2705дважды осматривались следователями. При повторном осмотре автомобиля ЗИЛ-130 госномер 53-59 АЗЦ на передних и задних его колёсах были выявлены следы похожие на кровь, прилипшие волосы и другие биологические следы. Однако, на рулевом колесе следов отпечатков пальцев рук, пригодных для отождествления личности обнаружено не было. Допрошенный в качестве свидетеля начальник автоколонны Имамалиев Ф.Н. показал, что 22 ноября около 14 час. направил в распоряжение военнослужащих к гостинице «Кяпаз» и мосту через реку Гянджачай три автомобиля ЗИЛ-130 и один автомобиль КАМАЗ. При этом он дал информацию и о водителях, которых он направил на этих автомобилях к гостинице «Кяпаз». И это уже была основная рабочая версия на пути раскрытия данного преступления. Однако в процессе допросов в качестве свидетелей все водители этих автомобилей отрицали своё участие в совершении наезда на военнослужащих десантного полка, в том числе и водитель Ахмедов К.Н., за которым был закреплён автомобиль за № 53-59.Допрошенные следователем Григорьевым водители сообщили, что около 17 час. они все вместе на автомобиле КАМАЗ возвратились в гараж, а три автомобиля ЗИЛ-130 остались стоять на парковке у гостиницы. Факт возвращения всех водителей в автоколонну в пределах 17 час. подтвердили и начальник автоколонны Имамалиев Ф.Н.,и технический контролёр Нагиев К.Н., и диспетчер автоколонны Кулиев И.К. Судебно-медицинская экспертиза по биологическим следам, изъятым с колёс автомобиля № 53-59, ещё не была назначена и проведена. Но в лучшем случае она могла бы свидетельствовать о контакте данного автомобиля с потерпевшими от наезда военнослужащими. Но кто же управлял в этот момент автомобилем? Эта экспертиза ответить на этот вопрос не могла. Самое худшее предположение могло рассматривать версию о том, что в кабину автомобиля проник один из участников беспорядков, каким-то способом завёл его и направил на военнослужащих. В этом случае установление преступника и раскрытие этого преступления было бы связано с большим объёмом оперативно-розыскных мероприятий и в тех условиях имело бы мало перспектив к его раскрытию. Следствие зашло в тупик. Поэтому на совещании и было приято решение об укреплении следственно-оперативной группы более опытными следователями и оперативными работниками уголовного розыска.

По предложению А.В. Фролова в следственную бригаду был командирован начальник следственной части прокуратуры Тульской области Борис Николаевич Кузнецов. А.В. Фролов хорошо знал его по своей прежней работе в должности заместителя прокурора Тульской области и которого он охарактеризовал как специалиста следствия высокой квалификации и профессиональной подготовки. Вечером 3 декабря он прилетел в Кировабад, а уже 4 декабря мы выделили из общей следственной группы под руководством Б.М. Смирнова специализированную группу следователей по расследованию этого преступления, которую Борис Николаевич и возглавил. Дополнительно эту группу мы укрепили еще несколькими опытными следователями органов прокуратуры. Оперативную группу розыска возглавил начальник отделения одного из отделов ГУУР МВД СССР полковник милиции Колошин Н.В. Для их работы мы выделили и отдельное помещение в прокуратуре города. Интуиция подсказывала мне, что идентичные показания водителей автоколонны № 2705 носят какой-то постановочный характер, а лица, создавшие им алиби на момент совершения преступления, могли действовать из принципа круговой поруки. Поэтому я предложил Б.Н. Кузнецову заново отработать показания этих водителей и поминутно зафиксировать их места нахождения в период с 16 час. до 20 час. В свою очередь эти показания также должны быть тщательно проверены путём допросов тех лиц, на которые они ссылались и которые могли бы подтвердить факт их нахождения в это время в указанных ими местах. Одновременно с этим нужно было продолжить допросы военнослужащих 5 роты парашютно-десантного полка и курсантов Краснодарской школы милиции для выявления очевидцев эпизода, когда водитель покинул автомобиль, в целях его возможного опознания. По моему поручению сотрудники Главного управления уголовного розыска МВД СССР и образованной ими оперативной группы розыска ещё раз тщательно опросили всех военнослужащих десантного полка, курсантов школы милиции и работников милиции Гянджинского РОВД г. Кировабада, находившихся в момент совершённого преступления на улице Джапаридзе с целью установления его очевидцев и возможно максимального круга свидетелей. И эта работа наконец принесла удачу. Такие очевидцы ими всё же были установлены. Среди них командир 2-го взвода 5 роты лейтенант Гришин К.В., который на допросе показал, что после наезда автомобиля на десантников 1-го взвода лейтенанта Гусева Б.В. он вместе с замполитом роты лейтенантом Поповым В.Н. стал догонять этот автомобиль. Вдвоём они запрыгнули на подножку кабины со стороны водителя. Так как стекло в двери кабины то ли было опущено вниз, то ли было разбито, то он беспрепятственно ухватился рукой за руль и вывернул его вправо. Автомобиль въехал сначала на бордюр, переехал его и ударившись в ствол дерева остановился. Водителя он хорошо рассмотрел и мог его опознать. При этом водитель угрожал ему ножом и кричал по-русски с сильным акцентом «убью, зарежу, пусти руль». В этот момент участники беспорядков сбили его камнями с подножки автомобиля, а когда он через несколько секунд обежал вокруг автомобиля, чтобы защититься от града камней то в кабине уже никого не было. Аналогичные показания дал и заместитель командира роты по политической части лейтенант Попов В.Н. с тем лишь дополнением, что сначала он был сбит камнями с подножки автомобиля на которой ещё находился Гришин К.В., и попытался обежать его вокруг. Однако и с другой стороны автомобиля вновь получил сильный удар камнем в лицо упал и потерял сознание. Когда пришёл в себя и вытер кровь с лица, то водитель уже скрылся. Однако последнего он смог хорошо рассмотреть о может его опознать. На момент допроса Попов В.Н. находился в госпитале после полученных им в тот день телесных повреждений. При этом и Гришин К.В. и Попов В.Н. охарактеризовали и приметы водителя автомобиля, его примерный возраст, черты лица, одежду, акцент при произношении русских слов. И это было уже значительным продвижением вперёд на пути раскрытия этого особо тяжкого преступления.

Уже 6 декабря всех четырёх водителей Б.Н. Кузнецов задержал в качестве подозреваемых в этом преступлении в порядке ст. 119 УПК Азербайджанской ССР, так как при проверке выдвинутых ими алиби были выявлены существенные нестыковки в показаниях и противоречия в части времени их нахождения в момент совершения этого преступления. Будучи задержанным в качестве подозреваемого, водитель автомобиля ЗИЛ-130 госномер 53-59 Ахмедов К. всё - таки изменил свои показания и сообщил о том, что после того, как все водители возвратились в гараж на автомобиле КАМАЗ, то водители Абдулаев Н. и Мустафаев Н. собрались снова ехать к гостинице, чтобы забрать свои автомобили. Он побоялся ехать вместе с ними, так как видел, что там на улице шли столкновения местных жителей с военнослужащими. Поэтому он передал Абдулаеву Н. 5 ключей на связке от своего автомобиля и попросил его, по возможности, перегнать его также в гараж. Кроме этого, он сообщил, что его автомобиль ЗИЛ-130 № 53-59 23 ноября был обнаружен механиком автоколонны Джафаровым С.Д. на одной из улиц города, который в этот же день и перегнал его в гараж. Эти показания он дал с применением видеозаписи. Показания в этой части подтвердил и свидетель Джафаров С.Д.

В то же время, 8 декабря свидетель Гришин К.В. среди предъявленных ему для опознания трёх лиц, где находился и Ахмедов К., не опознал в них того водителя, который управлял автомобилем ЗИЛ-130 в момент наезда на военнослужащих. Но затем, в тот же день, среди предъявленных ему для опознания трёх лиц, где находился Абдулаев Н., свидетель Гришин К.В. уверенно опознал 26-ти летнего Абдулаева Низами как водителя, управлявшего автомобилем в момент наезда на десантников его роты и как того человека, которого они совместно с Поповым В.Н. хотели задержать. После опознания между Гришиным К.В. и Абдулаевым Н. была проведена очная ставка, на которой Гришин К.В. подтвердил свои показания и ещё раз уверенно назвал Абдулаева Н., тем лицом, под управлением которого автомобиль ЗИЛ-130 совершил наезд на его сослуживцев по десантному полку. Сам Абдулаев Н. эти показания категорически отрицал. На следующий день 9 декабря прокурор города Э.А. Фаталиев дал санкцию на арест Абдулаева Н. в порядке ст. 167 УПК Азербайджанской ССР без предъявления обвинения. Остальные водители автоколонны в этот же день из-под стражи были освобождены. А ещё через три дня, выписавшийся из госпиталя свидетель Попов В.Н. при предъявлении ему для опознания уже пяти лиц, уверенно опознал среди них Абдулаева Н. как водителя автомобиля, совершившего наезд на военнослужащих его роты парашютно-десантного полка. Таким образом, с учётом всех добытых доказательств это особо тяжкое преступление нами наконец было раскрыто.

14 декабря, в криминалистическом железнодорожном вагоне Прокуратуры Союза ССР, который благодаря активным действиям Н.А. Емельянова уже две недели стоял на железнодорожной станции Кировабад и обеспечивал криминалистическую поддержку следственным действиям, мною было предъявлено обвинение Абдулаеву Н. с применением видеозаписи. Он обвинялся в совершении умышленного убийства нескольких лиц, а также покушения на умышленное убийство нескольких лиц из хулиганских побуждений способом опасным для жизни многих лиц и в связи с выполнением потерпевшими служебного долга по ст. 94 п.п. 2, 3, 4, 6 и ст.ст.15 и 94 п.п. 2, 3, 4, 6 УК Азербайджанской ССР.

В предъявленном ему обвинении Абдулаев Н. виновным себя не признал, однако теперь уже дополнил свои показания признанием того, что действительно вместе с водителем Мустафаевым Н. возвращался к гостинице, от которой они вдвоём перегнали в гараж закреплённые за ними автомобили ЗИЛ-130. Признал также Абдулаев Н. и факт передачи ему водителем Ахмедовым К. ключей от его автомобиля госномер 53-59. Однако теперь он категорически утверждал, что этот автомобиль уже не успел перегнать в гараж, так как был направлен руководством автоколонны в аэропорт на погрузку вещей прибывших военнослужащих. Кто совершил наезд на автомобиле № 53-59 на военнослужащих он не знает. После предъявления обвинения и допроса Абдулаев Н. тут же был отправлен в аэропорт и этапирован самолётом в Москву в сопровождении Б.Н. Кузнецова и сотрудников ГУУР МВД СССР.

20 и 21 декабря обвиняемый Абдулаев Н., находясь в следственном изоляторе № 4 МВД СССР на ул. Матросская тишина в г. Москве, на имя начальника СИЗО написал два заявления о чистосердечном раскаянии в которых сообщил, что наезд автомобилем ЗИЛ-130 на военнослужащих совершил он. Допрошенный следователем Кузнецовым Б.Н. по существу написанных им заявлений Абдулаев Н., признавая факт нахождения за рулём автомобиля ЗИЛ-130 № 53-59, в момент наезда на военнослужащих, выдвинул, однако, новую версию происшедших событий. Он заявил, что ещё до наезда на группу военных на подножку кабины со стороны водителя запрыгнул офицер, который схватился рукой за руль и стал крутить его то влево, то вправо. Он же пытался выровнять руль и дёрнул его вправо. В этот момент автомобиль наехал на солдат. Поэтому он совершил на них наезд не умышленно, а из-за действий офицера, который изменил траекторию движения автомобиля.

И это был уже серьёзный вызов следствию, так ка сделанные обвиняемым заявления и избранная им позиция своей защиты, в рамках предъявленного ему обвинения, свидетельствовали об отсутствии у него прямого умысла на совершение убийства и покушения на убийство военнослужащих. А это, в свою очередь, влекло за собой и переквалификацию обвинения на более «мягкую» статью уголовного кодекса, предусматривающую ответственность за нарушение правил безопасности эксплуатации транспортных средств, повлекшее гибель нескольких лиц. Естественно, что мера наказания по этой статье была значительно мягче и исключала применение смертной казни. А если рассматривать нарушение правил безопасности эксплуатации транспортных средств под воздействием непреодолимой силы, то признание этих обстоятельствах вообще исключало уголовную ответственность за содеянное. Было совершенно очевидно, что с Абдулаевым хорошо поработал его защитник, по совету которого он и написал свои заявления.

Доказывание умысла на совершение противоправных действий в процессе расследования любого преступления всегда было связано с объективными сложностями в части установления источников доказательств, особенно в случае полного отрицания вины обвиняемым. Об этом защитник Абдулаева безусловно был хорошо информирован. И мы вновь приняли брошенный нам теперь адвокатом вызов. Мы – это все следователи, которые участвовали в раскрытии и расследовании этого преступления: Кузнецов Борис Николаевич, младший советник юстиции, Шевченко-Корженецкий Игорь Георгиевич, капитан юстиции, Тютин Анатолий Александрович, младший советник юстиции, Борецкий Олег Дмитриевич, юрист 3-го класса, Григорьев Сергей Александрович, лейтенант милиции и конечно я сам, старший советник юстиции и руководитель следственной бригады Прокуратуры СССР. Но чтобы опровергнуть избранную линию защиты нам нужно было собрать и выстроить в логическую последовательность все объективные данные, основанные на показаниях свидетелей, об обстоятельствах совершённого Абдулаевым преступления. В свою очередь эти показания содержали и ряд противоречий, либо только отдельные фрагменты происшедших событий, что было характерно для массовых беспорядков, когда события развивались стремительно и многообразно, что и объективно для свойств человеческой памяти способной запоминать отдельные фрагментарные события в отрыве от общей картины их развития. В то же время устранить эти противоречия и установить полную объективную картину происшедших событий путём проведения дополнительных допросов и очных ставок не представлялось возможным. Я долго думал над этим и пришёл к выводу, что восстановить память людей к прошедшим событиям мог только следственный эксперимент на месте совершения этих событий с расстановкой всех их участников в места, откуда они их наблюдали, в том числе с привязкой их ко времени их развития. Поэтому сразу после новогодних праздников и возвращения в Кировабад из Москвы вместе с Б.Н. Кузнецовым я стал обдумывать организацию проведения этого широкомасштабного следственного эксперимента в целях проверки и уточнения показаний всех свидетелей на месте совершённого преступления с применением опытно-экспериментальных заездов участвовавшего в нем автомобиля ЗИЛ-130. Здесь необходимо отметить, что после установления этого автомобиля как участника преступления и его осмотра он был изъят из автоколонны № 2705 и поставлен на стоянку во дворе отдела вневедомственной охраны УВД г. Кировабада для избежания возможности неконтролируемого изменения технического состояния его систем управления и торможения.

Проведение подобного рода эксперимента на территории города требовало очень тщательной подготовки и большого количества различных согласований с военными и гражданскими властями. Однако достижение цели по результатам проведения эксперимента должно было оправдать огромные организационные сложности при его подготовке. К тому же я обоснованно рассчитывал, что полученные в ходе эксперимента данные во-первых помогут устранить если не все, то многие противоречия в показаниях свидетелей, а во-вторых полученные экспериментальные данные о траектории и скорости движения автомобиля, о месте наезда на военнослужащих, о видимости и обзорности из кабины водителя и о возможности его экстренного торможения, наконец о времени и месте совершённой офицерами десантниками попытки остановки автомобиля и задержания его водителя в своей совокупности могли бы свидетельствовать о направленности умысла Абдулаева в момент совершения им преступления.

Кроме прокуроров-криминалистов, входивших в состав нашей следственной бригады, я решил привлечь для участия в следственном эксперименте и экспертов-криминалистов экспертно-криминалистической группы МВД СССР, также входивших в её состав. Но и этого было недостаточно. Для проведения судебных автотехнических и транспортно-трассологических экспертиз и участия в следственном эксперименте, я решил пригласить с выездом в Кировабад экспертов Донецкого отделения Харьковского научно-исследовательского института судебных экспертиз Министерства юстиции УССР. На участие последних в нашем эксперименте я рассчитывал исходя из сложившихся несколько лет назад добрых отношений с руководством этого отделения при проведении различного рода экспертиз во время моей работы в прошлом на Донбассе. Тем ни менее моя телеграмма о командировании специалистов отделения в Кировабад, то есть за пределы Украины потребовала мотивированного запроса и согласования с руководством Харьковского института судебных экспертиз. Эти требования были нами выполнены и согласования о командировании специалистов института в Кировабад были получены. Значительное время потребовалось и на согласование проведения этого мероприятия с руководителями горкома партии и горисполкома, военным комендантом, а также командованием воинских частей и школ курсантов милиции.

Осмысление методики и тактики проведения такого эксперимента, разработка его плана и осуществление подготовительных организационных мероприятий заняли почти месяц, с учётом отвлечения к расследованию и других совершённых в городе преступлений. И всё же уже 1 февраля в Кировабад прилетели заведующий сектором автотехнических исследований Донецкого отделения ХНИИСЭ В.И. Полуницкий и заведующий сектором криминалистических исследований этого же отделения института В.П. Мельничук. На следующий день они приступили к изучению материалов дела, относящихся к данному эпизоду совершённого преступления, а ещё через день мы выехали вместе с ними на место совершения преступления, которое ими было внимательно осмотрено. После этого вместе мы отправились и в отдел вневедомственной охраны УВД, где эксперты тщательно осмотрели находившийся здесь на стоянке автомобиль ЗИЛ-130. В результате этого Полуницким В.И. были внесены некоторые существенные дополнения в тактику проведения эксперимента, которые были отражены и в плане его проведения.

Из дневника: «4 февраля, суббота. Утром Б.Н. Кузнецов представил мне план проведения следственного эксперимента, назначенного на 8 февраля, который я и утвердил наконец. Затем созвонился с первым секретарём горкома партии Мамедовым С.Ф. и вместе с Кузнецовым Б.Н. выехали к нему на встречу. Там же встретили и председателя горисполкома Халилова Н.И. Доложили им обоим наш план организации следственных действий на улице Джапаридзе, в районе гостиницы «Кяпаз» и получили на его осуществление их одобрение и согласие. Для взаимодействия с нами по этому вопросу были подключены 2-й секретарь горкома партии и заместитель председателя горисполкома. Также договорились и о публикации в местной печати, а также сообщении по местному радио, обращения военного коменданта особого района к жителям города об оцеплении 8 февраля участка улицы Джапаридзе и изменении в этот день маршрутов движения автобусов и троллейбусов».

По этой дневниковой записи, предшествовавшей следственному эксперименту, можно было ошибочно полагать, что его согласование с руководителями города было проведено быстро и без проблемно. На самом деле таких встреч до 4 февраля было проведено несколько. И председатель горисполкома, и первый секретарь горкома партии были уже информированы о том, что совершённое на улице Джапаридзе преступление было раскрыто, а совершивший его преступник арестован. Поэтому, не вдаваясь в подробности, они не могли понять зачемнужно ещё проводить такие масштабные следственные действия с привлечением большого количества сил и средств для чего в течение длительного времени осуществлять перекрытия движения пешеходов и транспорта, создавая дополнительные неудобства жителям города. Прибегнуть к помощи А.В. Фролова я уже не мог, так как он в эти дни находился уже в Ереване, а Н.А. Емельянов ещё до Нового года убыл в Москву. Моего же авторитета для изменения их точки зрения, было уже недостаточно. Поэтому мне пришлось подключать авторитет прокурора города и военного прокурора гарнизона, чтобы всё же убедить их в необходимости проведения задуманного мною эксперимента. Помимо этого, командир десантной дивизии полковник В.А. Сорокин, в преддверии присвоения ему воинского звания генерал-майор, также не вдаваясь в его подробности, отказывался выделять солдат и офицеров дивизии для участия в следственном эксперименте, чтобы избежать возможных при этом внештатных ситуаций с нежелательными для него последствиями. И снова пришлось обращаться к военному коменданту города и военному прокурору гарнизона для оказания воздействия на это его формальное сопротивление. И вот только уже к 4 февраля все организационные вопросы были наконец согласованы. Проведение следственного эксперимента мною было поручено Б.Н. Кузнецову, как руководителю следственной группы, осуществлявшей расследование данного преступления. Общее руководство организацией его проведения оставалось за мной.

8 февраля следственные действия на улице Джапаридзе начались в 9 час. утра. Перед началом следственного эксперимента в вестибюле гостиницы «Кяпаз» всем его участникам, - 22 свидетелям и 10 понятым, были разъяснены цели проводимого эксперимента, порядок его проведения, а также их права и обязанности. Свидетели были предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Затем каждый из 22-х свидетелей поочерёдно выводился на место совершения преступления, где в ходе допроса давал показания о месте своего расположения 22 ноября 1988 г., месте расположения автомобиля ЗИЛ-130 до начала его движения, маршруте его движения, месте нахождения потерпевших до наезда на них автомобиля и месте его остановки. В процессе этих допросов почти все несущественные противоречия в данных ими ранее показаниях на следствии были устранены, как вызванные их добросовестным заблуждением и особенностями фрагментарной памяти в экстремальной обстановке. А для фиксации мест расположения свидетелей, маршрута движения автомобиля, места совершения преступления, чтобы исключить систематические замеры расстояний рулеткой, участок улицы Джапаридзе в месте проведения следственных действий, разбили нанесёнными на асфальте краской (чем особенно был недоволен председатель горисполкома) двумя основными перпендикулярными осями (А и С) и представляющими их зеркальное отражение двумя вспомогательными осями (В и Д) на расстоянии 6 м от основных, на которых через каждые 2 метра проставили точки отсчёта. Были изготовлены также и ростовые мишени, которые установили затем в определённом участниками следственного эксперимента месте наезда автомобиля на военнослужащих.

 На втором этапе эксперимента были выполнены опытные заезды автомобиля ЗИЛ-130 госномер 53-59 АЗЦ. Всего было проведено 6 экспериментальных заездов, в результате которых по показаниям свидетелей были установлены маршрут движения автомобиля, примерная скорость его движения, оказавшаяся около 40 км/час, место травмирования военнослужащих, оказавшееся на отметке 80-82 м по оси С, место попытки его остановки свидетелями Гришиным К.В. и Поповым В.Н., которое оказалось на отметке 102-104 м по оси С, то есть на расстоянии 20 м за местом наезда и травмирования военнослужащих, дальнейший маршрут движения автомобиля после наезда на военнослужащих до его остановки, а также место остановки автомобиля у расположенного на газоне дерева соответствовавшее отметкам 128-130 м по оси С.

На третьем этапе было выполнено моделирование взаимного расположения автомобиля и дерева в момент контакта и остановки по следам, оставшимся от этого контакта как на автомобиле, так и на дереве. Это моделирование зафиксировало их полное соответствие друг другу и указало отклонение автомобиля в правую сторону от проезжей части по ходу его движения через бордюр на газон.

Наконец, на четвёртом этапе была установлена обзорность из кабины автомобиля в момент его движения, в том числе во время дополнительного заезда, проведенного при электрическом освещении в 18 час. 42 мин., что соответствовало продолжительности светового дня на 18 час. 20 мин.22 ноября 1988 г. Уже на отметке 55 метров с места водителя были хорошо видны стоявшие на проезжей части улицы ростовые мишени фиксирующие расположения на ней военнослужащих в момент наезда на них. Следственные действия завершились в 18 час. 55 мин.

Конечно, я тоже не мог оставаться в стороне от проведения этого масштабного следственного действия. Находясь в своём служебном кабинете, я по радиостанции контролировал ход его проведения согласно утверждённого мной плана и давал разрешения на его начало и переходы от одного этапа к другому. Возникшая заминка с включением электрического освещения в обозначенное в плане время, о которой мне доложили по рации, также была мною оперативно разрешена путём немедленного звонка заместителю председателя горисполкома. Освещение тут же было включено и экспериментальный заезд автомобиля в условиях электрического освещения был выполнен.

Из дневника: «В 17 час. 45 мин. посетил сам место проведения эксперимента. До этого был там в 11 час. 30 мин в период объявления перерыва и приёма пищи. На этот час как раз произошла заминка, связанная с тем, что в одном из бензобаков автомобиля ЗИЛ-130 закончился бензин. Конечно, я не мог ранее предусмотреть, что у находящегося на стоянке в ОВО УВД автомобиля ЗИЛ-130 милиционеры отольют из одного из топливных баков бензин. Пришлось затратить дополнительное время на перелив бензина из бака другого автомобиля. В 18 час. 15 мин. возвратился в штаб и тут же получил сообщение по рации об организации электрического освещения на улице Джапаридзе. Через заместителя председателя горисполкома Б.М. Салахова организовал освещение и в 18 час. 37 мин. получил по рации подтверждение об этом».

О масштабности проведенного нами следственного эксперимента могут свидетельствовать следующие статистические данные. Всего к организации его проведения было привлечено 311 чел., из них 5 следователей, 3 прокурора-криминалиста, 3 эксперта ЭКО УВД, 2 эксперта научно-исследовательского института, 22 свидетеля, чьи показания проверялись на месте совершения преступления. В оцеплении для обеспечения его проведения и создания условий для его безопасности в период времени с 5 час. утра до 20 час. вечера в день его проведения были задействованы 110 военнослужащих, 112 курсантов школ милиции, 12 сотрудников ОГАИ УВД, 18 сотрудников отдельной роты ППС УВД и 12 сотрудников Гянджинского РОВД города Кировабада.

Для технического оснащения эксперимента было задействовано 7 патрульных автомашин милиции, 6 грузовых автомобилей для перекрытия улиц, автомобиль ЗИЛ-130, участвовавший в опытных заездах, а также БМД-2 (боевая машина десанта). Для координации управления действиями участников следственного эксперимента применялись 18 персональных радиостанций и 5 мегафонов. Ход и результаты следственного эксперимента фиксировали с помощью трёх видеокамер и двух фотоаппаратов. Фото и видеосъёмку производили прокуроры-криминалисты и эксперты-криминалисты экспертной группы МВД СССР.

Согласно заключениям комплексных автотехнических и транспортно-трассологических экспертиз, выполненных экспертами Донецкого отделения Харьковского научно-исследовательского института судебных экспертиз, автомобиль ЗИЛ-130 госномер 53-59 АЗЦ на момент происшествия находился в работоспособном состоянии. Водитель данного автомобиля при выезде на проезжую часть улицы Джапаридзе за 50 метров до места наезда имел объективную возможность обнаружить группу военнослужащих на проезжей части, располагая при скорости 30-40 км/час технической возможностью предотвращения происшествия путём принятия своевременных мер к торможению. Комиссия экспертов не установила данных технического характера, которые противоречили бы траектории движения автомобиля, определённой в результате следственного эксперимента от 8 февраля 1989 г.

Таким образом, прямой умысел в действиях Абдулаева Н., направленный на совершение умышленного убийства и покушения на умышленное убийство военнослужащих парашютно-десантного полка был подтверждён результатами следственного эксперимента и заключениями комплексных судебных экспертиз. Ими же были исключены и факторы непреодолимой силы, якобы влиявшими на действия Абдулаева в момент управления им автомобилем перед наездом на группу военнослужащих.

Кроме этого, у обвиняемого Абдулаева Н. была произведена выемка пиджака, в котором он с его слов и со слов его родственников был одет 22 ноября. Согласно заключению криминалистической экспертизы волокнистых материалов, выполненной экспертом Донецкого отделения ХНИИСЭ, на пиджаке принадлежавшем Абдулаеву имеются вискозные волокна светло жёлтого и светло-серого цвета (5 шт.) общей родовой принадлежности двух кусков ткани, образованной нитями коричневого, светло-серого и серо-жёлтого цвета, изъятых из обивки сидений автомобиля ЗИЛ-130 гос. номер 53-59 АЗЦ.

И всё же в дальнейшем, Абдулаев Н. вновь отказался от своих показаний о совершении им этого преступления и стал имитировать признаки душевного расстройства. При проведении судебно-психиатрической экспертизы в институте судебной психиатрии им. В.П. Сербского Абдулаев Н. был признан вменяемым при отсутствии какой-либо патологии в его физическом состоянии. Очередная попытка уклониться от уголовной ответственности за содеянное не принесла Абдулаеву Н. ожидаемого им результата.

Таким образом, собранные нами доказательства безусловно свидетельствовали о виновности Абдулаева Н. в совершённом им тяжком преступлении в связи с чем, в следственном изоляторе № 4 в г.Москве следователем Кузнецовым Б.Н. ему было предъявлено окончательное обвинение.

После составления обвинительного заключения в июле 1989 г. и его утверждения прокурором Азербайджанской ССР И.А. Исмаиловым уголовное дело по обвинению Абдулаева Н. было направлено сначала в Прокуратуру Союза ССР, а затем в Верховный Суд СССР для определения его дальнейшей подсудности. После длительной паузы рассмотрения этого уголовного дела было поручено Ростовскому областному суду.

Приговором судебной коллегии по уголовным делам Ростовского областного суда от 25 января 1990 г. Абдулаев Н. был признан виновным в предъявленных ему обвинениях и осужден к исключительной мере наказания – смертной казни.

28 июня 1990 г. судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР рассмотрев в судебном заседании дело по кассационной жалобе адвоката на приговор Ростовского областного суда от 25 января 1990 г. оставила его без изменения, а кассационную жалобу без удовлетворения.

А годом ранее, 13 февраля 1989 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального задания гвардии лейтенант Гусев Б.М. награждён орденом Красного Знамени, а гвардии рядовые Юрченко О.А. и Косенко А.Н. орденами Красной Звезды посмертно.

Вечная память защитникам нашего отечества от террора, экстремизма и национализма.

5. Агония.

Весной 1989 года волнения и беспорядки, на межнациональной почве, произошли уже и в Грузии. 18 марта, в абхазском селе Лыхны состоялся 30 тысячный абхазский сход, который выдвинул предложение о выходе Абхазской АССР из состава Грузинской ССР и восстановлении её в статусе союзной республики. Многотысячные абхазские митинги в знак поддержки этой инициативы прокалились по городам Абхазии – в Сухуми, Гали, Леселидзе и др. Это вызвало резкую негативную реакцию среди грузинского населения. 4 апреля в знак протеста начался бессрочный многотысячный митинг в столице Грузии Тбилиси. В какой-то момент митингующие от абхазского вопроса перешли к вопросу национального самоопределения Грузии. На площади стали появляться лозунги за свержение Советской власти и Коммунистической партии.

Для предотвращения массовых беспорядков в Тбилиси были переброшены подразделения внутренних войск МВД, воздушно-десантные войска МО, пермского и воронежского ОМО(а), а также слушатели Горьковской высшей школы МВД СССР. Ранним утром 9 апреля по приказу военного коменданта г. Тбилиси генерал-полковника Родионова И.Н. военнослужащие начали вытеснять митингующих с центральной площади перед Домом правительства и с проспекта Руставели. В результате плохо подготовленной операции и необдуманных действий работников милиции, по установке оцепления и перекрытия автотранспортом всех примыкающих к проспекту улиц, митингующие создали толкучку и давку одних другими в процессе их вытеснения с проспекта. Это привело к тому, что 18 чел. погибли на месте от асфиксии и многочисленных переломов рёбер (из них 16 женщин). Ещё 138 чел. из числа митингующих были госпитализированы в больницы с различными травмами, а всего на проспекте Руставели было травмировано 202 чел. Среди военнослужащих Советской Армии и внутренних войск МВД пострадали 189 чел. Им были нанесены увечья и травмы металлическими прутьями, камнями, бутылками, цепями и самодельными взрывными устройствами. Всю ответственностьза эти события и их последствия М.С. Горбачёв возложил на военное руководство страны, в следствие чего генерал Родионов написал рапорт о своей отставке с должности командующего Закавказским военным округом.

Своего же апогея события, связанные с межнациональным противостоянием азербайджанского и армянского населения, достигли уже в Баку - столице Азербайджана. 23 сентября, через месяц после нашего отъезда из Кировабада, Верховный Совет Азербайджанской ССР принял Конституционный закон «О суверенитете Азербайджанской ССР». Согласно этому закону, Азербайджан, конечно, оставался ещё в составе союзного государства, однако уже с этого момента в республике устанавливался приоритет азербайджанской конституции над советской. Этот закон позволил создать тот юридический плацдарм, который способствовал в дальнейшем к полному государственному суверенитету и выходу из состава СССР. А этому уже в значительной степени способствовали как погромы азербайджанцев в Нагорном Карабахе и Армении, так и кровавые события января 1990 г. в Баку. Тогда в ночь с 19-го на 20 января, в целях пресечения массовых беспорядков и погромов жилищ армян, по приказу министра обороны СССР Д.Т. Язова в город были введены подразделения воздушно-десантных войск, штурмовые бригады сухопутных войск МО СССР, подразделения внутренних войск МВД СССР, а также курсанты военно-учебных заведений МО и МВД СССР. Ввод войск в город был встречен ожесточённым сопротивлением со стороны активистов Народного фронта Азербайджана и его сторонников. Это сопротивление сопровождалось воздвижением многочисленных баррикад и применением огнестрельного оружия. В результате этих событий погибло 147 жителей города и более 20 чел. военнослужащих. 744 чел. получили ранения различной степени тяжести. Эти события вошли в историю Азербайджана как «Чёрный январь» и явились бесславным итогом межнациональной политики руководства СССР и большой человеческой трагедией в жизни азербайджанского народа.

Массовые беспорядки в дальнейшем не ограничились только регионами Закавказья. Маховик их с ещё с большей силой и ожесточением стал раскручиваться уже в Средней Азии. Сначала в Ферганской долине в Узбекистане в июне 1989 г., затем в Душанбе – столице Таджикистана в феврале 1990 г. и, наконец, в Оше, Узгене и других городах и районах Киргизии в июне 1990 г. В Узбекистане и Киргизии беспорядки носили особенно массовый и жестокий характер.

В Ферганской долине Узбекистана проживали турки-месхетинцы, депортированные ещё в 1944 г. из Месхетии – одной из частей Грузии. Они-то и стали объектом нападения со стороны узбеков из-за конфликта, возникшего на бытовой почве. Всего за время беспорядков в июне 1989 г. здесь погибли 103 чел., травмы и увечья получили 1011 чел., было ранено 137 военнослужащих и 110 работников милиции.

В Киргизии же объектом нападения со стороны киргизов стали теперь проживающие здесь узбеки. Поводом для межнационального конфликта послужил земельный спор по поводу выделения киргизам земельных участков колхоза им. Ленина в пригороде Оши, в котором работали в основном узбеки. Первое столкновение, в котором приняли участие более тысячи человек с обеих сторон и произошло на колхозном поле. Всего за период возникших в июне 1990 г. массовых беспорядков в городах и районах Киргизии погибли 305 чел., 1371 чел. получили ранения и увечья.

В Душанбе объектом нападения националистов таджиков стали сначала армянские беженцы из Баку, а затем и представители русскоговорящего населения столицы Таджикистана. Здесь беспорядки переросли уже в антисоветские акции, направленные против партийных и советских руководителей республики. В результате беспорядков их участники прорвались в здание ЦК Компартии Таджикистана и подожгли его. Кроме этого, были совершены погромы 35 промышленных, торговых предприятий, организаций и учреждений, повреждены и сожжены 182 единицы автотранспорта и боевой техники. Всего же было совершено 1248 эпизодов различных преступлений. За несколько дней беспорядков с 12-го о 14 февраля 1990 г. 22 чел. погибли, 860 чел. получили ранения, из них 96 военнослужащих, 97 работников милиции, 84 женщины. С моим участием здесь также было организовано расследование силами объединённой следственной бригады в составе 140 чел. следователей органов прокуратуры, внутренних дел и государственной безопасности. По аналогии с Кировабадом, были образованы штабы следствия и розыска, а также создан информационный центр на базе персонального компьютера, так как количество совершённых преступлений и их характер были почти идентичны событиям происшедшим в Кировабаде.

На фоне этих кровавых событий начался процесс суверенизаций советских республик, входивших в состав СССР. Сначала Литва в марте 1990 г., а затем Латвия и Эстония в мае 1990 г. приняли законодательные акты о восстановлении своей независимости. В июне 1990 г. Декларацию о суверенитете принимает и Верховный Совет Молдавии, к тому времени уже переименованной в Молдову. А в сентябре того же года чрезвычайный съезд народных депутатов всех уровней Приднестровья, после проведенного референдума, принимает Декларацию об образовании Приднестровской Молдавской ССР в составе СССР. Таким образом республика Молдова в числе первой союзной республики раскололась на два государственных образования по этническому признаку.

Эти процессы, естественно, не обошли и республики Закавказья, где изначально начались межнациональные волнения. 23 августа 1990 г. Верховный Совет Армянской ССР принял Декларацию о независимости и переименовании союзной республики в Республику Армения. А через год, 21 сентября 1991 г. на территории Армении был проведен референдум по вопросу независимости и выхода из состава СССР. По итогам референдума 23 сентября 1991 г. Верховный Совет Республики Армении принял Декларацию о государственной независимости и провозгласил Армению независимым суверенным государством. Армения оказалась единственной из 15-ти союзных республик осуществившей выход из Союза ССР с соблюдением требований Закона СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 г. и ст. 72 Конституции СССР закреплявшей право союзных республик на свободный выход из Союза ССР.

14 ноября 1990 г. Верховный Совет Грузинской ССР переименовал название республики в Республику Грузия, а 9 апреля 1991 г. Верховный Совет и Правительство Республики Грузия приняли Акт о государственной независимости уже без проведения всенародного референдума. Тут же необходимо и отметить, что Армения и Грузия не приняли участие в проведении 17 марта 1991 г. Всесоюзного референдума о сохранении СССР.

Как я уже отмечал ранее, 30 августа 1991 г. Верховный Совет Азербайджанской ССР, после ликвидации путча ГКЧП, который был, кстати, руководством республики поддержан, принял Декларацию о восстановлении государственной независимости республики и её переименовании в Республику Азербайджан. А вскоре, уже 18 октября того же года без проведения референдума Верховный Совет Республики Азербайджан принял Конституционный Акт «О восстановлении государственной независимости Азербайджанской республики», которым был юридически провозглашён выход из состава СССР.

И только затем уже, 5 декабря 1991 г. в Беловежской пуще, в резиденции Вискули официальными лицами Росси, Белоруссии и Украины было подписано «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств» вопреки результатам Всесоюзного референдума о сохранении СССР, проведенного 17 марта 1991 г., когда 77,8% его участников (9 из 15 союзных республик) проголосовали за сохранение СССР, в том числе жители России, Белоруссии и Украины.

Таким образом, процесс демократизации советского общества и политика нового политического мышления показали свою полную несостоятельность, безответственность и ущербность в вопросах обеспечения внутренней безопасности и сохранения целостности государственного устройства в рамках единого союзного государства. Воспользовавшись ослаблением центральной власти и коммунистической идеологии в обновляемом советском обществе, с исключением ст. 6 Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС (14 марта 1990 г.) экстремисты и радикальные националисты различных общественных движений разожгли в национальных республиках сначала пламя межнациональной вражды и розни, а затем и процессы разрушения единого государства на основе национального возрождения и борьбы за независимость.

Остановить эти процессы Политбюро ЦК КПСС во главе с М.С. Горбачёвым не смогло. Сначала эти процессы не замечали вообще, затем реагировали, но уже с большим опозданием и без реальной оценки происходящих процессов. Руководству страны тогда не хватило ни политической воли, ни политической дальновидности, ни государственной мудрости для выработки чрезвычайных и эффективных мер в сфере национальной политики и межнациональных отношений. Отстранившие временно от власти Горбачёва М.С. члены ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР) проявили такую же степень безволия и безответственности. Не имея конкретного плана чрезвычайных мер по возрождению разрушающейся страны, они только усугубили и ускорили её распад и неминуемую гибель.

6. Эпилог.

С тех пор прошло уже много лет, но память вновь и вновь возвращает в те дни, когда пришлось испытать шок и трепет от масштабов чудовищных злодеяний, растерянность от решения стоявших нестандартных задач, не устроенности быта, отсутствия рабочих мест и технического обеспечения следственных действий. Всё это пришлось пережить и преодолеть, заставив себя собраться и через «не могу» работать в тех условиях самому и организовать работу своих подчинённых, обеспечивая сложнейшие организационные и оперативно-следственные задачи. И хорошо, когда в такой ситуации ты оказываешься вдвоём со своим коллегой и товарищем по работе, с которым можно было обсуждать стоявшие проблемы и искать пути их решения. Хуже, если в такой ситуации ты оставался один.

Мне в этом плане повезло. Как я уже отмечал ранее, много времени со мной в Кировабаде провёл и прожил заместитель начальника следственной части Прокуратуры Союза ССР Александр Васильевич Фролов. Он периодически выезжал от нас сначала в Ереван, затем в Кировакан, где также как и нам оказывал помощь в организации расследования массовых беспорядков. Затем возвращался к нам снова, затем снова уезжал туда. Даже на Новый год он остался в Кировабаде, а мне дал возможность немного отдохнуть и съездить к семье в Москву. Это был замечательный человек. Умный и образованный юрист, высококвалифицированный следственный работник, достаточно принципиальный как руководитель и в то же время открытый, общительный, доброжелательный и простой в обращении как человек. Вместе с ним мы находили пути решения многих организационных вопросов. После месяцев, проведенных вместе в Кировабаде, мы стали уже настоящими друзьями. А он, страдая гипертонией, в дальнейшем, не щадя своего здоровья, продолжал работать в командировках организовывая работу следственных бригад в Узбекистане, где сначала и принял уголовное дело к своему производству, а затем в Киргизии, в условиях экстремально жарких температур воздуха. Всё это и привело к тому, что через несколько лет он рано ушёл из жизни, не дожив и до 50 лет. Поэтому свою настоящую повесть и воспоминания я посвящаю памяти этого человека – профессионала, организатора следствия, товарища и друга.

Но в завершении мне хотелось бы ещё перечислить поимённо и всех моих коллег и товарищей по работе в следственной части Прокуратуры Союза ССР, которые также как и я прошли этот путь испытаний в процессе расследования массовых беспорядков в Закавказье и Средней Азии.

Это Владимир Семёнович Галкин и Владимир Иванович Калиниченко (Сумгаит, Азербайджан), Евгений Иванович Чернышов (Ходжалы, Нагорный Карабах, Азербайджан), Анатолий Иванович Рябко (Ереван, Армения), Василий Александрович Рева (Кировакан, Армения), Георгий Тимофеевич Чуглазов и Людмила Леонидовна Пантелеева (Маргилан, Узбекистан), Александр Георгиевич Морозов, Владимир Иванович Калиниченко и Людмила Леонидовна Пантелеева (Ош, Киргизия), Валерий Евграфович Костарев и Георгий Тимофеевич Чуглазов (Узген, Киргизия), Анатолий Георгиевич Исканцев (Гюльча, Киргизия), Александр Васильевич Фролов - Кировабад, (Азербайджан), Ереван, Кировакан, (Армения), Маргилан, (Узбекистан), Ош, Узген, (Киргизия). Ну а мне пришлось ещё участвовать в расследовании массовых беспорядков и в Грузии в Тбилиси на втором этапе расследования в конце 1989 г. – начале 1990 г., и в Таджикистане в Душанбе – с марта по июль 1990 г.

Никто из нас тогда на первом этапе не обладал опытом расследования столь чудовищных и масштабных по количеству и территории их совершения преступлений. И тогда и сейчас стоит без ответа вопрос: почему тогда обычные люди – студенты и служащие, рабочие и колхозники теряли свой человеческий облик, убивали и калечили других таких же простых людей не из-за корысти или мести, а только за принадлежность к другой нации. Это сложно понять, ещё сложнее простить. Но каждый совершивший эти злодеяния должен был предстать сначала перед Законом, а затем уже и перед Богом. Мы этого добились, несмотря на выпавшие нам испытания, получив бесценный опыт работы в чрезвычайных условиях. В связи с этим полагаю, что каждый из нас в этом списке достоин исторической памяти и глубокого уважения.

г. Москва, январь-март 2023 г.

ОБ АВТОРЕ: Кондратов Анатолий Иванович родился 16 июня 1949 г. в г. Красный Луч Ворошиловградской области на Украине (ныне Луганская народная Республика). В 1977 г. окончил Саратовский юридический институт. После его окончания, в период с 1977 г. по 1984 г. работал в должностях старшего следователя и следователя по особо важным делам прокуратуры г. Красный Луч, Ворошиловградской области. В апреле 1982 г. участник Всесоюзной конференции лучших следователей органов прокуратуры в г. Москве. В период с 1984 г. по 1992 г. старший следователь следственной части, следователь по особо важным делам, старший следователь по особо важным делам Управления по расследованию дел особой важности Прокуратуры Союза ССР.В 1992 – 1993 гг. - заместитель начальника отдела оперативного реагирования Следственного управления Генеральной прокуратуры РФ. В период 1993 - 1996 гг. проходил службу в органах внутренних дел в должностях заместителя начальника отдела и начальника отдела специальных операций Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД РФ.
Государственный советник юстиции 3 класса, полковник милиции в отставке.
С 2012 г. по 2021 г. заместитель председателя Совета региональной общественной организации «Союз ветеранов следствия». С 2015 г. по настоящее время член Президиума Национальной Ассоциации организаций ветеранов следственных органов. Почетный сотрудник Следственного комитета Российской Федерации. Награжден медалями СК РФ «За верность служебному долгу», «За заслуги», «За содействие», «За чистоту помыслов и благородство дел», медалями МВД РФ «За заслуги в борьбе с организованной преступностью и терроризмом», «200 лет МВД России».

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: