|
СНЫ
Мне в наследство достались военные сны
И погон с офицерской звездой.
...Входит фронт сквозь усталые ветви ресниц
Обгорелой взрывною волной.
Полыхающим рощам меня не согреть -
За пожаром не видно зари...
Я соседского сада сырую сирень
Сумасбродной девчонке дарил,
И меня осыпал проливной звездопад...
...А меня засыпает землёй,
И созвездья, трассируя, молча летят
В полоумных ночах надо мной...
ПЛАСТИНКИ
Отцу
Хранитесь, драгоценны,
Вас не коснется плесень,
Мелодии военных
Непогрешимых песен!
Порой послевоенной
На старом патефоне
Освободитель Вены
Крутил вас потихоньку.
Раскручивалось время
В обратном направленье...
Пожар людей не греет,
А как горят селенья!
А как цветут сирени
Израненные, гляньте!
Шинель в пыли сереет
На юном лейтенанте...
И ветерану странно
Следить за тем наивным -
Нет ни жены, ни раны,
Ни будущего сына…
Убитым не воскреснуть.
Но слушайте пластинки,
Где высекают песни
Суровые слезинки!
1967
* * *
Месяц май влетал в рассвет
Неожиданно, с разгона,
Словно мой велосипед
По накатанному склону,
Где по узеньким ночам,
На педали выжав силу,
Я такое замечал,
Что само в стихи просилось.
Знал я - это неспроста,
Что сирень воркует птицей,
Пишет письма темнота
За страницею страницу.
И раздваивался смысл,
И смыкался в отдаленье,
И срабатывала мысль
Просто, как сердцебиенье.
1970
ДИСПУТ
Я рос петушком непокорным,
В отрядный стучал барабан,
И нравились выкрики горна
Мне больше, чем вятский баян.
Иконы венчальные строго
Смотрели в глаза из угла,
Когда я глаголил: "нет бога" -
Ведь "темною" бабка была...
А бабушка Екатерина,
В железном цеху натрудясь,
В частушках кого материла,
Так все же, за крестик держась.
И я, «на роду не затоптан»,
Вбиваю настырно свербёж,
Мол, вера теперь изотопам,
А бог - предрассудок и ложь.
Мол, в атомном веке нелепо
Креститься и падать в поклон...
"Без Бога, внучок, как без хлеба,
А он ежеденно нужон.
«Хлеб» - это и булка и слово,
И можно сказать, и поесть... ". -
«Бог» - слово? " - Согласен я снова. –
"А значит, взаправду он есть! "
Был логикой этой чеканной
Мой пыл поражен наповал...
Евангелье от Иоанна
Тогда я еще не читал.
1999
ШЕДЕВР
Мадонна кисти Рафаэля
В музее Нижнего Тагила...
Спасти, небесную, сумели,
Когда грозила ей могила, -
Разъятая на половинки,
Она лежала - жалкий мостик
Через ручей... И шли ботинки
По ней без радости и злости:
Случайная доска - не боле
Из белокаменной усадьбы...
В ее судьбе - извивы боли,
Лишь миг! - и нечего спасать бы...
В музейном сумраке библейском
Живет воскресшая картина,
Исполненная с высшим блеском:
Там с лаской мать глядит на сына,
И, тень забот со лба отбросив
И скорби гнет от глаз отринув,
Склоняется старик Иосиф,
Как будто кланяется сыну...
Живую душу в экскурсанте
Врачуют вечные святыни.
И подпись Рафаэля Санти
Беспечно вьется на латыни…
1990
В ЦЕРКВИ. 1967 ГОД
Не обязательно с ухмылкой
Церковный перейти порог
Вослед старушечьим затылкам
И примоститься в уголок.
Сначала будет все казаться
Внезапно выдуманным тут,
Но медленней киносеанса
Минуты тихо потекут.
И тонких свечек свет малинов,
И крест кустарный темнолик.
И пахнет ладаном молитва,
И прекращается на миг.
И ты совсем не умиленно
Стоишь у стенки на посту,
Когда коленопреклоненно
Старухи молятся Христу,
И любопытство, что вначале
Тебя без думы привело,
Подозревает о печали,
Что впрямь ложится на чело.
Молитвы связаны с войною,
С родною кровью на войне,
С невосстановленной судьбою
Со старостью наедине...
Так поминают поименно
Через победные года
Ивана, Германа, Семена,
Петра, Настасью и Алену,
Живыми помня навсегда...
…Свет от креста – ложится на лоб,
И ты, уйдя под тополя,
Не осуждаешь женских жалоб -
Они древнее, чем земля...
1967
ИНВАЛИД
Он после фронта запил,
Придя на костылях, -
"На опохмелку", снайпер,
Без промаха "стрелял",
И на базаре в чайной
Небритый, пьяный, злой,
Жил выпивкой случайной,
Подачкой дармовой.
"Ой, что с тобою, Проша!
Ну чем тебе помочь?
Ты был таким хорошим -
Пойдем отсюда прочь!.."
И, сильная, под руку
Она его берет,
Расталкивая ругань,
Домой к себе ведет.
Проспался на подушках.
Похмелье... Моросит...
Она уж за чекушкой
Сгоняла в магазин,
И в кружку без остатка
Набулькала струей:
- Войну была солдатка,
Теперь – живу вдовой.
Работаю в заводе -
Никто домой не ждет...
Он глаз с нее не сводит
И лишь полкружки пьет...
1967
ПАРТИЗАН
День, как творог, прокисал,
Но, перо втыкая в ручку,
За бумагой партизан
В магазин отправил внучку.
И, в чернила обмакнув
Аккуратные удары,
Внес правдивую строку
В боевые мемуары.
Там с махоркой тяжело
И портянка набок сбита,
Но немецкий эшелон
Разворочен динамитом.
Обморожены бока,
И прострелена лодыжка,
Но не просто мужика
Гробовой прихлопнуть крышкой.
И трофейный автомат
На ремне под бородою
Бьет, как правило, впопад
Точкой, а не занятою.
Счетовод-пенсионер,
Две медали на костюме,
На писательский манер
Замирает в тяжкой думе.
Гром врывается в избу.
Стекла жалуются тонко,
И ложатся возле букв
Кулаки, как две лимонки.
1969
|
ОТЕЦ
Увидел штаб, что лейтенант толков,
И стал юнец комвзвода штрафников.
Закон суровый действовал в войну:
Своею кровью искупай вину.
Бой рукопашный - это не парад...
В бой за собой он поднимал солдат.
Контужен был и трижды ранен был -
Своею кровью чистою платил...
Спасал его от смерти медсанбат.
...И в том, что выжил, он не виноват.
1990
РЖЕВСКИЙ ЛЕС
Мне жутко ходить за грибами,
Когда неприветливый лес
Встречает меня черепами,
А я - за обабками лез.
Я в Волгу забрасывал спиннинг -
Со смертью играла блесна,
Царапая бомбу за спину,
Как щуку у самого дна...
1967
ЛОСЬ
Из чащи, распугав глухую сонь,
Хрипя под петлей, сжавшей мертвой хваткой,
Через кусты пройдя походкой шаткой,
Лось вышел к людям прямо на огонь.
Остановился около костра,
И возле жарких веток стало тихо...
И только фронтовичка-повариха
На стон метнулась, будто медсестра.
Сутулый зверь, поверя в доброту,
Склонив колени, ждал, когда развяжут
Стальную петлю, рану йодом смажут
И бережно погладят по хребту...
У лесорубов стыл по мискам суп...
А лось, почуя, что окреп ногами,
Шагнул в тайгу, легко стряхнув рогами
С тяжелых сосен крупную росу...
1978
ОРЛЕЦ
Сыну Арсению
...И оттого, что горные орлы
В уральском небе правили веками,
В честь гордых птиц, чей взор острей стрелы,
Добытчики назвали этот камень.
И чтоб навек, до смертного конца,
Птенцы, мужая, духом не слабели,
Рассветно-алый сколок орлеца
Отцы с надеждой клали в колыбели.
Еще младенец сладкий брал сосок
И только-только набирался силы, -
Уже в его руке играл кусок
Родимых гор - веселый и красивый...
Росли, открыто видя пред собой
Земли родной и радости и беды,
И, если надо, уходили в бой,
И, как орлы, сражались до победы...
1981
КИСЕТ
Для любви соловьиная ночь коротка...
Голубела звезда сквозь черемухи навесь,
Где в тиши, в госпитальном саду городка,
Накануне разлуки они целовались...
...Словно мина, взорвался прощальный рассвет
Над печальной скамьею, над юной любовью...
И она протянула на память кисет,
Тот, что вышила красною нитью, как кровью...
А потом разметала война адреса...
Оглушила победа счастливыми днями...
Он искал ее... Письма в архивы писал...
И черемуха сыпала в май лепестками...
...А она вышла замуж в далеком году -
Без мужского плеча трудно женщине в мире.
И о первой любви в госпитальном саду
Позабыла в наполненной счастьем квартире.
Но однажды услышала робкий звонок -
Незнакомец устало стоял у порога...
...Что-то в памяти вспыхнуло, как уголек...
Кровь от щек...
И у самого сердца - тревога...
"Извините, - сказал он, - я спутал дома..."
И внучонка ее по головке погладил...
Дверь за гостем внезапным закрыла сама,
И, сквозь тихие шторы на улицу глядя,
Увидала черемухи праздничный свет,
Что когда-то цвела над невечной любовью...
...Он сказал на вокзале:
- Закурим, сосед,
Я ошибся - ее в этом городе нет...
И достал из кармана потертый кисет,
В сумрак брызнувший алою нитью, как кровью...
1983
ТАНЦЫ
Завод работал в грохоте машин,
Но танцы начинались возле сквера,
Где пах духами женский крепдешин
И утюгом - бостоны кавалеров.
И духовой оркестр из медных труб
Под благосклонным взором дирижера,
Посредством двадцати усердных губ
Раздаривал фокстроты ухажерам.
И то лукаво: "Что-то не хочу",
То, простодушно спархивая с места
И припадая к сильному плечу,
Входили в круг возможные невесты.
Послевоенный малый городок,
Самой судьбой приписанный к заводу,
Сквозь танцы слышал, как басил гудок,
Зовущий на трехсменную работу.
Но слесаря кружили контролерш,
И крановщиц кружили сталевары
Под звуки труб, шуршание подошв
И барабана бравые удары.
И холодком тянуло от реки,
И парочки вели о чем-то речи...
И были осторожно пиджаки
Накинуты на зябнущие плечи…
1976
КРАЕВЕД
Находил, очищал и волок
Восхитительной страстью клеймен...
Сдал в музей золоченый клинок
И пищаль ермаковых времен.
Древних книг двоеперстную вязь
Не умея привычно прочесть,
Он, смывая с пергамента грязь,
Твердо ведал, что истина - здесь.
Милосердные лики икон
Очищал от чуланной грязи,
Колокольцев разгонистых звон
Возвращал безлошадной Руси.
Бессеребрено поиску рад,
Под камнями разбитой стены
Отыскал помрачительный клад
Полновесных монет старины...
Спозарань, где растут гаражи,
В куче мусора ищет века,
И усмешки блестят, как ножи,
Над рабочей спиной мужика.
Те, что скалят ухмылки вослед,
Сыто чтят лишь поживы тавро.
И смешон им, как гения бред,
Бескорыстно творящий добро...
1990
СЫНУ
А был я сбит во цвете лет
Тайфуном неудачи,
Когда надежды нет как нет,
И даже черным белый свет
Казался - не иначе.
Но я не сдрейфил и тогда,
В отчаянье угрюмом,
Когда, казалось, навсегда
Удачи нету - да, да, да! -
И жизнь - мрачнее трюма.
Меня шарахали шторма,
Когда на черном хлебе
Я понимал не задарма,
Что это тоже - жизнь сама
В ее великолепье!
К нулю сводила в аккурат
Проклятая болтанка,
Зато я трижды жизни рад -
Известны мне ее парад,
И - черствая изнанка.
Когда судьба штормит всерьез,
Не прост ее задачник,
Но - к черту слезы,
Выше нос! -
Я говорю, ее матрос,
Бывалый неудачник...
1978
ЛЮБОВИ ЛАДЕЙЩИКОВОЙ
Уже я знаю без прикрас,
Как жизнь обламывает нас,
И тех больнее,
Кто с талантом...
Но утешает каждый раз:
Алмаз гранится об алмаз,
Пока не станет
Бриллиантом.
1982
Публикацию подготовила Любовь ЛАДЕЙЩИКОВА
|