|
В НАЧАЛЕ «БАНДИТСКИХ ДЕВЯНОСТЫХ»
В те времена, когда дышал грозой
Сам русский воздух,
И глухой лишь разве
Не слышал тектонические сдвиги,
По Божьему смотрению, должно быть,
В безбожном содрогающемся мире
Попущенные злу; и лик властей –
Обманная невидимая власть –
Вдруг обернулся сатанинским ликом;
И в чёрный день, пришедший словно тать,
Разверзлась бездна под ногой беспечных,
Земная бездна чёрная, – полна
Небытия, безволия, измены;
В те времена, чтоб не сойти с ума,
Спасти чтоб душу живу, чтоб не зреть
Свершившегося более, не слышать, –
На медные последние гроши, –
Подобие когда-то бывших денег,–
Купив билет в безвестность, надлежало
Автобусом, в кабине с машинистом
Товарняка, попутками, пешком –
Добраться до провиденьем хранимых,
Разрушенных, но освящавших землю
Монастырей, скитов, – каким-то чудом
Вновь по Руси упрямо воскресавших, –
Неприхотливым трудником, среди
Таких же, убегающих злодейства
Времён последних, – православных братьев;
Копать, носить; а после, отстояв
Положенную по уставу службу,
За неименьем места – на полу
Из праха восстающего собора,
Не чуя рук и ног своих,– свернуться
В сени нетленных, ждущих прославленья
Святых мощей, недавно обретённых,
Не в раке, лишь – в простом гробу лежащих, –
Смиренного Нектария; забыться
Мгновенным сном счастливым до рассвета,
До утренних молитв.
…И свет лампад
Неугасимых, у икон старинных,
Как отсвет Божьей вечности в тиши, –
В разлившейся во храме благовонной
Намоленно-певучей полутьме, –
Ложился на чело рабов Твоих,
Грехом обремененных, неключимых.
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Памяти о. Д. Д.
1
Я знал его едва, он был поэт,
Был фронтовик; он узник был ГУЛАГа.
Однако же, отнюдь, не потому,
Что волк – поэт поэту, по другой
Совсем причине – как-то сторонился
Его порой, как сторонятся часто
Огня, чрезмерно жаркого, добра
Или впотьмах взрезающего мрак
До молнии сгустившегося света.
Я позже понял: то была моя
Таящаяся, как змея, гордыня.
2
Один из братьев в юности давнишней
Пытавшийся соединить наивно
Поэзию с аскезой, за советом
Пришёл к отцу духовному, а тот…
«Однажды как-то
Посреди беседы
В своей простой, почти убогой келье,
Давным-давно (а как сегодня помню),
Мне молвил словно о давно решённом:
– Не быть тебе монахом, ибо сей
Тернистый путь тебя введёт в погибель,
(Чего и не случилось по благой
Господней воле и его молитвам),
А будешь жить в миру, свои стихи
Со временем оставишь, и твоим
Пожизненным уделом будет проза…
(Что не вполне исполнилось… Мои
Весьма неприхотливые верлибры,
Которые ты видишь пред собою,
Где больше от ума, а не от сердца,
Забвенье поэтического духа,
Певучего возвышенного строя –
И есть начало прозы той?..)
3
Сегодня
Таких людей не сыщешь днём с огнём.
О завтра
Я лучше умолчу...
МЫ И ОНИ
Найти бы хоть в горе, хоть в бреде иль вздоре
Спасения нить.
Но годы проходят, а русское море
Штормит и штормит.
Грядёт, кто раскинет по миру обьятья,
Как ада круги.
Подручные скажут: обнимемся, братья.
Но это - враги...
Смердящею сытостью благоухают,
И сладко им жить.
По свету порхают, и нам предлагают:
Давайте дружить!..
Почуяв угрозу - их, сразу - звериная стая
Уходит в леса.
И жизнь их пуста, и душа их пуста, и
Пусты их глаза...
Желание одно у них только: побольше украсть бы,
А после - "свалить".
У нас - перед боем молитва, у них - сучья свадьба...
О чём говорить?..
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
1.
Дебальцево в марте
Свинцом крещённый и огнём,
Смирен – пред ликом Спаса, –
Взрыхлён и вздыблен чернозём
Российского Донбасса.
Чернеют зимние снега,
И по снегам – нечисты
Следы бежавшего врага,
Насильника-фашиста.
И долго ли полкам стоять
В надежде наступленья,
Там, где земли любая пядь
Взывает об отмщенье,
Где тысячи померкших глаз
Глядят из тьмы бездонной
И требуют: отдай приказ,
Медлительный Верховный!
………………
В объятьях огненной пурги,
Не дрогнувши ни разу, –
Стоят суровые полки
И тщетно ждут приказа.
март 2015
2.
Русская пружина
Нашим западным партнёрам
посвящается
Наверное, сам сатана,
До пят измазан кровью,
Ведёт вас супротив рожна, –
По нашему присловью.
Огонь гудит на рубеже,
У ближнего придела…
Терпенье русское уже
Вы сжали до предела.
Победа мстилась вам, но хлоп:
Цунами и руины, –
Удар в широкий медный лоб
Разжавшейся пружины!
май 2022
ЕККЛЕСИАСТА СКРИЖАЛИ
Мудр и незыблем закон Бытия,
Нового нету на свете…
На бесконечные круги своя
Вновь возвращается ветер.
Сердце устало от горьких потерь,
Ночь обрубает надежды…
Раньше что было – то есть и теперь;
Будет – что было и прежде.
Жертвуем Богу собою мы, но
Вестью утешною веет…
Колосом не возродится зерно,
Аще в земле не истлеет.
Чувствую кожей евангельский стих,
Екклесиаста скрижали…
Живы покамест, помянем других,
Чтобы и нас поминали.
СТРАННЫЙ БЕЗУМЕЦ-ПОЭТ
В веке, что уж недалече,
Бездны на самом краю,
Выкуп какой, человече,
Дашь ты за душу свою?
В злобы исполненном мире
Всё же явился на свет
Неподражаемый лирик,
Странный безумец-поэт…
Глядя, как небо алеет,
Блещет озёрная чернь,
Бродит он летней аллеей,
Не понимая, зачем.
Пенье или дуновенье, –
То, что ему лишь звучит, –
Горнего мира явленья
Хочет в слова заключить.
Остановился, внимает,
Что ему шепчет листва,
Медленно перебирает,
Как бриллианты, слова…
Липовая же, сквозная,
Веющая благодать
Чует и в точности знает,
Всё, что он хочет сказать.
КАК ЗЫБКАЯ ЯВЬ
В низинах – всё та же вода;
Над русской равниной звезда
Душою горит сквозь года…
Где прошлого нет и следа.
Рвануться б вослед журавлю!..
И вновь беспричинно скорблю,
И вновь безнадежно люблю, –
Как во поле ветер ловлю.
Болящею думой объят,
Горит, кровенея, закат.
Тревожные листья шумят
Над крышами брошенных хат.
Поющий невидимый тлен –
Прошедший мучительный день.
И в памяти – как ей не лень! –
Витает сгоревшего тень…
Не зверь, но и не человек,
На вечности выброшен брег, –
Ещё из-под сумрачных век
Гляжу в отдалившийся век
На праздничный гул бытия,
Где дом деревенский, семья…
Где вещен, как зыбкая явь,
Собою не узнанный,- я.
НЕ ЖИЗНЬ...
…Там, за недвижною рекою,
В дрожащем мареве – сосна.
Там, истомлённая покоем,
Не жизнь – оцепененье сна.
Там почва неподъёмно-бура,
Дух празден, и душа пуста.
…Там разъярившаяся буря
Всё ставит на свои места!
|
В МИРЕ, СКОРБЯМИ ПРОДУТОМ…
Пред неизбежной разлукой,
В вихре крутящихся дней, –
Счастьем была ты и мукой,
Жизнью была ты моей.
В мире, скорбями продутом,
Душу, быть может, губя,
Я ни единой минуты
Не представлял без тебя…
Ведает ветер лишь в поле
Да над обрывом ветла,
К а к ты с мучительной болью,
С жизнью – из сердца ушла…
СТАРАЯ ДОРОГА
Там поныне всё так: ни кола, ни двора и ни стога;
Хоть шаром покати – ни единой не встретишь души.
Мне – как будто бы въяве – зачем-то приснилась дорога
В этой, Богом забытой, оставленной людом глуши.
О, дождями размытые, в жидком и сумрачном свете
Всё песок да суглинок – земли небогатой слои!..
Кони медленно тянутся, тянется время и эти,
Дождевою водою налившиеся колеи.
Здесь – то призраком прах растворится в полуденном зное,
То высокой свечою над полем зажжется звезда…
Если криком кричащее и неизбывно-родное
Вдруг из сердца я вырву, то что же с ним будет тогда?
МЕЛЕЕТ ВЕЧНОСТИ РЕКА…
Мелеет вечности река,
А смерть – настороже.
Всё бренно, но томит тоска
По родственной душе.
Есть, кто пожертвует собой,
Сотрёт слезу с лица,
И кто останется с тобой
До смертного конца;
Кто душу, что попутал бес,
Смог вознести б со дна,
Смог докричаться до небес? –
Быть может, лишь она…
В глаза безмолвный глянул рок, –
Встречай, не трепещи…
Душа моя, есть ты и Бог, –
Иного не ищи.
ОСТАНОВИВШИЙСЯ ЧАС
Отображение Лика
В зыбкой бескрайности вод.
Тихо. Всевидяще тихо.
Я лишь… да в небе Господь.
Вспыхнут небесные сонмы.
Млечный засветится путь….
На бездыханное лоно
Ветер боится дохнуть.
Звёзды, небесная рака,
Свет, неподвластный уму!..
Вижу, как из полумрака
Вышли навстречу Ему
Ивы – смиренные жены,
Верных избравшие часть…
Вечер… Мгновенный, блаженный,
Остановившийся час.
ТАЕТ МЕДЛЕННЫЙ СВЕТ…
Словно жизнь, за горою
Тает медленный свет.
Что нас ждёт? – на пустое
Больше времени нет.
Приступает упорный,
К миру дольнему глух,
Одиночества горний
Обжигающий дух.
У последнего края
Зажигаю свечу.
То, что в мире – не знаю
Да и знать не хочу.
Самомненье нелепо,
Над тобою когда –
Боже! – высится небо,
Пламенеет звезда,
Вдалеке колокольня
Птицей взмыла, звеня…
Так пронзительно-больно!..
И довольно с меня!
Глубь божественной сини,
Небо, поле и лес!..
Жаль, стремительной жизни
Остаётся в обрез.
Знает тихая мати:
Всё у Бога в горсти…
Веру бы не утратить.
Душу б только спасти.
УХОДИТ ЗАКАТНОЕ СОЛНЦЕ…
Уходит закатное солнце
За веси и за города.
И мир, как безумный, несётся
Незнамо зачем и куда.
В начале кровавого века,
В державе, идущей на дно,
– Не волк человек человеку,
А– Розанов молвил – бревно.
Нас божие не беспокоит.
И тянутся наши следы
Туда, где никто не напоит
И чашей холодной воды…
В КРЫМУ ПОСЛЕ ГРОЗЫ
…Вот унялась гроза,
Очистив небеса.
И замер дальний гром,
И стихнул грозный шторм.
И каменный обвал
Протяжным эхом стал.
И снова, жизнь любя,
Приходит мир в себя….
А на лозе роса –
Как божия слеза,
И свет, и дерева
Вновь не вместить в слова!
И в райском уголке,
Томящийся в руке,
Вновь брызнуть соком рад
Божественный гранат…
О море!.. И над ним
Навис, как вечность, Крым…
СЕ – ВЕЧНОСТЬ…
Мир страждущий – вечности малый запас –
Безмолвно приемлю…
Простить бы от сердца обидевших нас,
Просить бы прощенья.
Но тщетно, как в мрачных теснинах река –
Мятутся народы,
Пугливо в руке замирает рука,
Багровы восходы.
И сколько полночной звезде пламенеть
Над прахом былого
С сознанием, что ни рожденье, ни смерть
Под небом не ново?..
О Ты, у вселенской беды на краю
Божественной силой
Всё, что я так горько и страстно люблю,
Спаси и помилуй!..
Из тяжкого плена вседневных сует,
Надмирному внемля,
Уйти бы, как поздний истаявший свет
За тихую землю…
МИЛАЯ, МИЛАЯ…
Сердце моё, ненасытное злое увечье,
Окаменевшее, зрящее только себя!..
Милая, милая, на языке человечьем
Не описать мне, мой жертвенный ангел, тебя…
Ночью кромешною, зыбкой стезёй роковою,
Тяжкой годиною невосполнимых утрат
За окаянною, бедной моей головою
Ровною поступью тихо спускаешься в ад.
ФОРЗИЦИЯ
Миру обиды прощая,
Вырвавшись, – как из тюрьмы, –
Снова тебя я встречаю
После угрюмой зимы.
Гибкое выгнувши тело,
Не дожидаясь тепла,
В самом начале апреля
Первою ты – расцвела!
В парка безлиственном свете
Трону раскрывшийся сонм,
В облако жёлтых соцветий
Вновь погружаясь лицом.
Эхо далёкой надежды,
Юности и новизны, -
Ты ли нисходишь на вежды,
Даришь блаженные сны!
В скверах, где пусто и голо -
Крон этих кипень и дрожь...
Жалко, и всё-таки скоро
Первою - ты отцветёшь…
Вешнею силою властной
Вырвана из забытья,
Здравствуй, форзиция, царствуй,
Краткая радость моя!
СВЕТЕ ТИХИЙ
1
О чём шумит над скудной твердью злак,
О чём поёт полынный ветр полдневный, –
Где знать тебе: необоримей мрак,
За годом год – в душе окамененной.
Горит закат иль рубежи в крови,
И кто исчислит новые потери?
И близится оно – останови! –
Развившееся в бездне царство Зверя…
2
То ль гром гремел и бесновался шквал,
И на холме, недвижный и крылатый,
В борении, один, как перст, стоял
Дуб, молоньёю чёрною разьятый?
Иль над главой разламывалась твердь,
Но в полутьме, как вещая лампада,
Мерцало то, чего не одолеть
Разверзшимся вратам и силе ада?..
То – ввечеру, началом всех начал,
В прах обращая тягостное лихо,
Чист, – потрясеньем Божиим звучал,
И снисходил смиренно «Свете Тихий».
И вдохновенья дышащий обвал,
Из тишины вздымавшееся пламя, –
О, сколько раз спасал и наставлял
Высокий хор Скорбященского храма!
СЛОВО
Когда пробьёт над нами час возмездья,
И мы уйдём в глухую ночь забвенья,
Свой кров и свой очаг, своё пространство
Освобождая чужеземцам пришлым,
Что я скажу: не жаль нас, ибо мы
Превысили долготерпенье Божье,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Распродали на улицах – и вот
Посеянное нами пожинаем.
А жаль чего единственно – язык,
Родную речь, божественное слово,
Что как алмаз, соделанный брильянтом
Руками мастеров и духовидцев,
В грязь упадёт, и молча при дороге
Затопчется пятою иноверца…
|
