Невозможно переоценить влияние поэзии и прозы Бунина на читателя, а уж на литературу и подавно. И, как это ни удивительно, чем далее, тем уроки его судьбы и творчества становятся всё весомее. Да вот, посудите. Покинувшие родину, уже по доброй воле, гонимые ветрами перестройки, художники всех мастей, – снова возвращаются, ибо обрубленные корни не дают ни дышать свободно, ни творить, даже если враз решаются все материальные вопросы, в отличие от вечной нужды в отечестве. Хотя на примере Бунина, болевшего тоской по родине, когда только спасительная память сердца наполняла творчество волшебной энергией строк, замешанных на глубокой и верной любви ко всему милому и дорогому в России, - уже можно было предвидеть подобные повороты в судьбе современного эмигранта, если призвание для него – не пустой звук. И, естественно, творчество Ивана Алексеевича, как настоящее золото, нынче ещё более растёт в цене, поскольку пышно цветут суррогаты прозы и поэзии, упорно выдаваемые за истинную литературу. Откуда же проснуться, пусть на время, душе читателя, ощутить крылья любви к жизни, ближнему, родной природе, услышать музыку произведения и уже от одного этого стать счастливым? О счастье мы всегда лишь вспоминаем. Мы рядом шли, но на меня Белели стужей облака Уже полураскрытых уст Стремление к возвышенному, чистому и прекрасному владело его душой с юности. «Я... часами простаивал, глядя на ту дивную, переходящую в лиловое, синеву неба, которая сквозит в жаркий день против солнца в верхушках деревьев, как бы купающихся в этой синеве, - и навсегда проникся глубочайшим чувством истинно божественного смысла и значения земных и небесных красок». А двадцатилетним юношей пишет любимой девушке Варе Пащенко: «...Нет, ей-богу, буду, должно быть, человеком. Только кажется мне, что для этого надо не «место» сохранять, а, как весталка, чистоту и силу души. А ты называешь это мальчишеством. Голубчик, ты забываешь, что я ведь готовил себя с малолетства для другой, более идеалистической, жизни». Вот вам и секрет гениальности Бунина, вот и подсказка для тех, кто хочет посвятить себя искусству: без чистоты и силы души вряд ли что получится ценное для людей и времени. А настоящая высота - вот она: Похолодели лепестки Сиянье люстр и зыбь зеркал Кажется, никакого сюжета, только штрих, только звук, только эпизод судьбы, а какая полнота чувства, какая законченность мысли! На такое способен только большой мастер. Революцию Бунин не смог ни понять, ни принять. Современность, разрушающую милую его сердцу старину, нравственные устои народа, он встретил более чем холодно и уехал за границу. Но и там русский писатель «шумел», по его же словам, «своему бору», то есть, для нас с вами. И очень надеялся, что его поэзия станет необходимой потомкам, как воздух родины. А родина для Бунина - это прежде всего природа и человек, любящий её. Осень листья тёмной краской метит: Что-то неземное обещает, Светло и нежно светит нам до сих пор талант Ивана Алексеевича, умеющего так много, так щемяще тонко сказать в пейзажной, казалось бы, зарисовке! А как понимал он, как чувствовал свой родной язык! К примеру, название церкви «Спас-на-бору», по его признанию, и волнует, и восхищает древностью, кровным родством с Русью. Ради одного единственного слова «опевают» он пишет рассказ «Петухи», где сияет фраза: «... петухи опевают ночь». Бунин всю жизнь стремился к совершенству в творчестве. Он будто спорил с тем, что «мысль изреченная есть ложь». И брал в плен книгочея – без боя, только высоким своим искусством, где каждое слово было согрето истинной любовью и потому дышало, как живое. Волшебное это воздействие на читателя подчёркивали его великие современники. Вот что говорил о повести «Деревня» Максим Горький в письме автору: «Так глубоко, так исторически деревню никто не брал... Я не вижу, с чем можно сравнить вашу вещь, тронут ею - очень сильно. Дорог мне этот скромно скрытый, заглушенный стон о родной земле, дорога благородная скорбь, мучительный страх за неё - и всё это - ново. Так ещё не писали». В своём творчестве Иван Алексеевич свободно пользуется всей палитрой, что выдала на гора до него мировая литература. И в этом - тоже признак его гениальности. Вот, к примеру, одно из его лирических стихотворений, классическое по форме, удивительное по изяществу и точности языка, по музыке слова: Спокойный взор, подобный взору лани, А будут дни - угаснет и печаль, Известно, что Иван Алексеевич в повседневном общении не был человеком лёгким и сам это, конечно, сознавал. Но в России - что ни настоящий поэт, то драматическая судьба, мало способствующая мягкости характера. Зато и стихи порой - как скрижали на древних письменах, как отточенные гравюры: Ранний, чуть видный рассвет, Поистине, трудно говорить о поэте, не приводя его стихов. Тем более, когда
это стихи самого Бунина. Так что, слава Богу, современному читателю есть что взять с полки кроме примитивного детектива, захлестнувшего прилавки и развалы, а начинающим поэтам есть у кого учиться. В том числе глубокой и нежной любви к своей родине. Так сын, спокойный и нахальный, Глядит с улыбкой состраданья Иван Алексеевич был настолько русским человеком, что Андре Жид, посетивший его во Франции, вспоминал: «Мне казалось почти невероятным видеть из окон вашей виллы в Грассе пейзаж французского юга, а не русскую степь, туман, снег и белые берёзовые рощи»... Ну, что тут скажешь? Как говорил незабвенный Николай Рубцов, «даже нечего крыть». Вот насколько пленяющим было творчество Ивана Алексеевича. И в то же время Бунину удалось постичь, по его же словам, - "тоску всех стран и всех времён". Поэтому присуждение истинно русскому писателю престижной Нобелевской премии вполне заслуженно и закономерно, хотя Россия в лице больших начальников не скоро признала огромный талант своего соотечественника. А, когда всё-таки начались переговоры о возвращении Бунина на родину, - раскалённая обстановка в Европе и последующая за тем Вторая мировая помешали поставить точку в этом вопросе. А после войны - и возраст был уже немолодой, и приглашения не столь искренни, и вести из России не слишком обнадёживали... Нежной, глубокой любовью дышит каждое слово Бунина, когда он пишет о родине. Чувство языка, его точность и глубина становятся просто фантастическими, воскрешают к жизни любое явление. Давайте же, хотя бы несколькими строками, вспомним и прозу Ивана Алексеевича, в данном случае его «Деревню»: «Мёртвая тишина стояла над землёй, мягко черневшей в звёздном свете. Блестели разноцветные узоры звёзд. Слабо белело шоссе, пропадая в сумраке. Вдали глухо, точно из-под земли, слышался всё возрастающий грохот. И вдруг вырвался наружу и загудел окрест: бело блистая цепью окон, освещённых электричеством, разметав, как летящая ведьма, дымные косы, ало озарённые из-под низу, нёсся вдали, пересекая шоссе, юго-восточный экспресс». Бунин умер в ноябре 1953-го. И во все годы скитаний была рядом с ним его жена, мудрая и добрая Вера Николаевна Муромцева. А главными словами поэта перед кончиной были: «Конечно, я надеюсь, очень надеюсь, что меня будут когда-нибудь читать в России..." Да, пока есть у человека душа, он будет тянуться к родному, глубокому и душевному, слову, к истинной литературе, для которой нет рамок времени. И закончить своё слово об одном из самых славных сынов русского народа хочется стихотворением, таким актуальным сегодня: Молчат гробницы, мумии и кости, - И нет у нас иного достоянья! |