Валентина КОРОСТЕЛЁВА
«Обожаю всяческую жизнь!»
19 июля исполняется 120 лет со дня рождения В.В.Маяковского

Владимир Владимирович Маяковский верил в будущее своей страны, работал на него, ничуть не сомневаясь в победе социалистического общества на всём земном шаре. А когда эта вера стала в его горячем сердце постепенно таять, когда противоречия между тем, к чему он звал, на что надеялся и тем, что он видел на самом деле, - стали для него трагически неразрешимы, - он ушёл из этой жизни, успев, однако же, очень многое сделать из того, что и сегодня остаётся современным и необходимым для тех читателей, для кого много значат родина и поэзия, в том числе такая многогранная по тематике, эмоциям и жанрам, как у Маяковского.

... Мы живём,

        зажатые

              железной клятвой.

За неё –

         на крест,

              и пулею чешите:

это –

      чтобы в мире

              без Россий, без Латвий,

жить единым

              человечьим общежитьем.

Увы, «единым человечьим общежитьем» получилось жить не слишком долго: уже в конце века взял верх рынок и всё, связанное с ним: разобщённость, жёсткая конкуренция, самоутверждение наций... Но вернёмся к Владимиру Владимировичу, к его стихам, которые по-прежнему полны его дыханием, его горячим сердцем. Мощная энергия поэта обладала необыкновенной силой влияния на слушателя и читателя, звала вперёд, убеждала в необходимости не жалеть самой жизни ради родного отечества. Такова была ответственность Маяковского перед обществом и страной, поскольку высокая идея служения Родине вела в те поры и самого художника слова, и массы - через его творчество.

Известно, что одним из первых поддержал Маяковского Горький. О том, как «продирался» Маяковский к известности, к тому, чтобы занять в поэзии своё достойное место, красноречиво рассказывает его современник Юрий Анненков.

«... Первый значительный (рекламный) успех в карьере Маяковского произошел в 1916 году. В эту эпоху знаменитость, популярность и литературный авторитет Максима Горького был в полном расцвете, и я помню, до всех мелочей, ночь, проведенную в подвале «Бродячей Собаки». Среди символистов, акмеистов, футуристов… присутствовал там и Максим Горький. В уже довольно поздний час, Владимир Маяковский, как всегда - с надменным видом, поднялся на крохотную эстраду, под привычное улюлюканье так называемых "фармацевтов", то есть - посетителей, не имевших никакого отношения к искусству. Маяковский произнес, обращаясь к ним:

- Я буду читать для Горького, а не для вас!

Гул фармацевтов удвоился. Максим Горький, равнодушный, оставался неподвижен. Прочитав отрывок из поэмы «Война и Мир» и два-три коротких лирических стихотворения, Маяковский сошел с эстрады.

- Болтовня! Ветряная мельница! - кричала публика.

Нахмурив брови, Горький встал со стула и твердым голосом произнес:

- Глумиться здесь не над чем. Это - очень серьезно. Да! В этом есть что-то большое. Даже если это большое касается только формы. - И, протянув руку гордо улыбавшемуся Маяковскому, он добавил: - Молодой человек, я вас поздравляю!

Мы устроили овацию Горькому, и эта ночь превратилась в подлинный триумф Маяковского. Даже "фармацевты" аплодировали. На следующий день слухи о суждении Горького распространились в Петербурге, потом - в Москве. Продвижение Маяковского в литературной иерархии значительно ускорилось. Маяковскому было 23 года». И дальше: «Маяковский был счастлив... Мы, художники, поэты, артисты всех видов искусства, протягивали руки нашим товарищам всего мира. Мы стремились слить наши общие искания…

- Ты с ума сошел! - говорил он мне в одно из наших московских свиданий, - сегодня ты еще не в партии? Черт знает что! Партия, это ленинский танк, на котором мы перегоним будущее!»

Вот с таким настроением, с такой верой в революционные во всех смыслах преобразования создавались поэмы «Хорошо», «Владимир Ильич Ленин» и другие произведения, уже вошедшие в классику поэзии, несмотря на историческую переоценку многого из тех лет.

Мощный и безусловный талант Владимира Маяковского явлен прежде всего яркой образностью языка. Метафоры в его стихах – словно алмазы, чаще всего грубой обработки, ведь не случайно он сам говорил, что его стихи войдут в жизнь страны «весомо, грубо, зримо». Ещё бы! Кто, кроме него, «...волком бы выгрыз бюрократизм»? Но именно своей неприглаженностью, осознанной остротой они и вонзались в мозг и сердце читателя, чтобы навсегда там остаться. Даже о любви он говорил по-своему, по-маяковски:

Любит? не любит? Я руки ломаю

и пальцы разбрасываю разломавши

так рвут загадав и пускают по маю

венчики встречных ромашек

(из блокнота В.М .)

Новое время, его драматическая история (революция, гражданская война, становление государства) требовали другой формы, другого голоса и, если хотите, другой судьбы поэта. И те, кто всё-таки ещё в школе хоть сколько-то учил Маяковского, легко и с удовольствием обнаружат в копилке памяти крылатые фразы Владимира Владимировича, даже не напрягаясь, чтобы вспомнить точно всю строфу или стихотворение целиком:

Я знаю силу слов, я знаю слов набат.

А это уже афоризм:

Да будь я и негром преклонных годов,

и то без унынья и лени,

я русский бы выучил только за то,

что им разговаривал Ленин.

А в какой семье всерьёз или с улыбкой не вспоминали:

...Как говорят, «инцидент исперчен».

Любовная лодка разбилась о быт.

С тобой мы в расчете, и не к чему перечень

Взаимных болей, бед и обид.

Тут и фраза, милая нынче сердцу каждого, мечтающего о славе поп-звезды:

Послушайте!

Ведь если звезды зажигают -

значит - это кому-нибудь нужно?

А насчёт следующих строк из стихотворения «Сергею Есенину» - большое сомнение, что хорошо знают его наши, порой непредсказуемые, подростки:

В этой жизни помереть не трудно.

Сделать жизнь значительно трудней.

(Когда цель всей учёбы – сдать сносно ЭГ, до поэзии ли тут?)

На примере Маяковского можно стопроцентно утверждать, что краткость – сестра таланта. Уметь в нескольких словах сказать о главном или просто интересном, да так, что это останется в памяти читателя надолго, - явление не столь частое.

... Что кипятитесь?

Обещали и делим поровну:

одному — бублик,

другому — дырку от бублика.

Это и есть демократическая республика.

Тут и решительное:

Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ Маузер.

И почти лирическое:

...Город зимнее снял.

Снега распустили слюнки.

Опять пришла весна,

глупа и болтлива, как юнкер .

И на уровне приговора:

... Тот,

          кто постоянно ясен —

тот,

       по-моему,

              просто глуп.

И снова популярное среди простого люда:

Ешь ананасы, рябчиков жуй,

день твой последний приходит, буржуй.

Талант поэта позволял ему на равных говорить и с самыми маленькими читателями на правах истинного друга:

...Книгу переворошив,

намотай себе на ус -

все работы хороши,

выбирай на вкус!

Интересно, что выражение "И ежу понятно", по мнению знатоков, опять же рождено Маяковским:

... Ясно даже и ежу –

Этот Петя был буржуй.

Тут же и некогда очень известное:

....Помни это каждый сын.

Знай любой ребенок:

вырастет из сына свин,

если сын - свиненок.

Маяковский умел в нескольких словах выразить так много, как не всякий прозаик - в повести:

...Я хотел бы

жить и умереть

в Париже,

если б не было

такой земли – Москва.

Интересный творческий факт: если бы Маяковский не стал всемирно известным поэтом, он бы наверняка остался в истории как создатель революционного плаката. Причём, даже увлёкшись поэзией, уже имея свои стихи, он всё-равно был уверен в своём художническом будущем, и не случайно: живописи он учился - сначала в студиях, потом в Училище живописи, ваяния и зодчества. Его многогранный талант очень пригодился в работе над «Окнами РОСТА», где рисунок или реклама подкреплялись поэтическими строками, к примеру, такими:

Болтливость -

       растрата

            рабочих часов!

В рабочее время -

        язык на засов!

А что уж говорить о сатире, которой можно было дать волю!

Вспять не будет течь Ока

с сотворенья мира-с,

от бегов у Колчака

хвост кобылий вырос, -

«выдаёт» он в ноябре 1919-го. А через год, когда на разрухе нашей страны не прочь была погреть руки и Польша, Маяковский и утверждает, и призывает:

Мы дали панам урок.

Этот урок не пошел впрок.

Подымайтесь дружно!

Дать второй урок нужно.

И чуть ранее:

Приехали делегаты к буржуям.

Не принимают буржуи делегации.

Собственные приглашения забыли,

стали лягаться.

К слову сказать, больше всего таких «комплиментов» досталось от Маяковского именно буржуям. Поэт искренне верил в победу пролетарской революции в России, в её великое будущее. И эта вера передавалось строителям новой жизни. Забегая вперёд, замечу, что это понимал и ценил Сталин, который, как известно, на ветер слова не бросал и фактически канонизировал поэта: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление». Лучше не скажешь, только сегодня я бы сделала акцент на «талантливейшем поэте», у которого был свой роман с жизнью:

Ненавижу всяческую мертвечину!

Обожаю всяческую жизнь!

Как хорошо известно, Маяковский много ездил по стране. Во-первых, хотел быть в курсе главных событий не только в центре, но и в провинции; во-вторых, очень нуждался в деньгах, так как супруги Брики постоянно надеялись на его помощь; в-третьих, это помогало оставаться в форме – как физической, так и творческой. Современники, бывавшие на его встречах с читателями, все без исключения подчёркивали остроумие поэта, молниеносную реакцию на самые неожиданные или провокационные вопросы. К примеру, его спрашивают: "Вот вы писали, что "среди грузинов я - грузин, среди русских я - русский", а среди дураков вы кто?" Маяковский метко парирует: "А среди дураков я впервые". О стихах: «Мы с товарищем читали ваши стихи и ничего не поняли». Ответ: «Надо иметь умных товарищей». И ещё: «Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!» Ответ: «Мои стихи не печка, не море и не чума!»

Юмор, ирония, сатира – этим арсеналом он пользовался мастерски.

...В моде

     в каждой

         так положено,

что нельзя без пуговиц,

а без головы можно.

Интересно, что и в прозаических заметках, письмах, интервью он не выглядел менее ярко и талантливо.

«...Если же твой градусник будет лазить дальше, чем тридцать шесть градусов, то я ему обломаю все лапы». (Из письма Л. Брик)

«Красивая женщина - рай для глаз, ад для души и чистилище для кармана».

Но сердце его, по большому счёту, всё-таки принадлежало молодой республике:

И я, как весну человечества,

рожденную в трудах и в бою,

пою мое отечество, республику мою!

А страна продолжала жить трудно и непредсказуемо. В конце 20-ых годов напряжение в обществе нарастало, близился сталинский террор. Всё это психологически давило на поэта. Плюс его выставка «20 лет работы» осталась мало замеченной творческими кругами. Попытки устроить семейную жизнь ни к чему не приводили. Женщины не желали связывать свою судьбу с этим мощным и малопонятным для них человеком. Поездки за границу надо было оплачивать золотом своего таланта, потраченного на охаивание капиталистической системы в целом и её «мещан» в частности. Вот только одна строфа из стихотворения «Парижанка»:

... Очень трудно

в Париже женщине,

если женщина

не продается,

а служит.

И, если в первые поездки Маяковский искренно верил в преимущество социализма, который вот-вот будет построен в стране, то с наступлением профессиональной и политической зрелости у поэта стало возникать много вопросов, которые уже опасно было задавать кому бы то ни было. Именно о том времени – эти слова Юрия Анненкова: «Писать о Маяковском трудно: он представлял собою слишком редкий пример человеческой раздвоенности. Маяковский-поэт шел рядом с Маяковским-человеком; они шли бок о бок, почти не соприкасаясь с друг другом. С течением времени это ощущение становилось порой настолько реальным, что, разговаривая с Маяковским, я не раз искал глазами другого собеседника».

А поэт продолжал работать, и создал в эти годы пьесы «Клоп» и «Баня», где дал волю своей сатире в адрес «бюрократов коммунизма» (по выражению автора). Поставить их на сцене решился только Мейерхольд – слишком много острого в адрес современного ему общества позволил себе автор. К сожалению, это дорого обошлось режиссёру-новатору, который впоследствии был арестован и заключён в тюрьму, где и скончался.

Прошли десятилетия, а пьесы эти опять оказались «вредны» для государства, так как уже в 90-ых годах власть имущие снова были не прочь устроить себе сладкую жизнь за счёт остального общества.

Острый ум и горячее сердце Маяковского не давали ему спокойно наблюдать то, что мешало развитию молодого государства. Он придавал большое значение сатире и мечтал о том, что когда-нибудь её будут преподавать в школе.

Однако проза жизни этих лет была весомей творческих удач и надежд на устройство личной жизни. В стране начинались репрессии против «врагов» советской власти, иллюзии о справедливом обществе таяли на глазах. В личном плане тоже не предвиделось перспективы. И Владимир Владимирович решил сам поставить точку на своей жизни…

... Я хочу быть понят моей страной,

а не буду понят —

что ж?!

По родной стране

пройду стороной,

как проходит

     косой дождь, -

писал Маяковский, который, конечно же, заслужил быть понятым своей страной, ибо отдал ей все силы своей искренней, глубокой и талантливой души. И не только понятым, но и любимым за многие стихи и отдельные строки, такие, как эти:

...Светить всегда,

        светить везде,

до дней последних донца,

светить –

      и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой -

       и солнца!

Сегодня ясно, что бывают поэты, умеющие освещать путь тем, кто идёт за ними следом. Такие, как Маяковский.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную