Валентина КОРОСТЕЛЁВА
Как русский простой богатырь...
(о творчестве Игоря Тюленева)

Давненько впервые прочитала я подборку стихов Игоря Тюленева и запомнила это имя. И о своём впечатлении написала в газету – кажется, это была «Лит. Россия». С тех пор не пропускала его стихов, что попадались на глаза в нашей печати. Это не объяснить умом – просто тот иной поэт заденет какую-то струну внутри, окажется близким в чём-то важном, - вот и всё. Среди них – Игорь Тюленев. На Пленуме СП России в Курске он надписал мне книгу «Альфа и Омега на цепи», изданную красиво, солидно, с портретом на обложке. Вышла книга пять лет назад в издательстве «Голос-Пресс». И вот в моих руках – уже новая, юбилейная, «И только Слово выше Света», изданная «Российским писателем».

Игорь Тюленев – поэт уже достаточно известный, со многими званиями и премиями, изданных книг немало. Естественно, что с годами увеличивается и ответственность: громкое имя ко многому обязывает. И, если бы у меня была задача наловить побольше огрехов в его стихах – «миссия» была бы «выполнима», тем более что книги объёмистые, есть где разгуляться. Но в поэзии Игоря, да и в нём самом, есть такие качества, которые и не снились какому-нибудь насквозь литературному пииту, когда и придраться не к чему, а душа не отвечает на грамотные и рассудочные вирши, коими нынче заполонены наши издания, в том числе иногда и те, что были приверженцами настоящей, идущей от сердца, поэзии. Когда за публикацию сегодня мало кто платит, но, чтобы выжить, охотно берёт деньги от тех, кто их имеет, и даёт целые страницы попросту графоманам, - настоящее живое слово всё более становится редкостью и всё дороже становится уму и сердцу. И когда попадает в руки такая книга – растягиваешь удовольствие, потому что истинную поэзию нельзя пролистать за полчаса, она становится частью твоей духовной жизни.

За что же всё-таки любят читатели Игоря Тюленева? Да вот за то, порой бесшабашное, порой на грани игры и озорства (смотри на парижский цикл, да и другие стихи), по-русски широкое «раззудись плечо, размахнись рука», где главное – не сами строчки, и удачные, и не очень, а вот это состояние вольности бытия, радости за своё призвание, любовь к Есенину и ко всему драгоценному для души... И такое же открытое, иногда наотмашь, неприятие многого из того, что делает из человека или узколобого исполнителя, или подобие дикаря со всеми вытекающими. Тюленев не стремится хорошо выглядеть («а чего подумают те или эти?»), он раскрывается весь – со всеми достоинствами и недостатками: вот я такой, хотите – любите, хотите – гоните.

... А если это дом друзей,
То лучше в мире нет лекарства,
Полнее, друг, стакан налей,
За русское я выпью Царство!

Да за великие дела,
За славу мировой Державы.
И как сказал старик Державин:
- Французить нам престать пора,
Но Русь любить
И пить.
Ура!

Хвала гранёному стакану»)

А рядом – горькие и точные строки о том, что ещё недавно слишком скоро решались судьбы многих и многого, что отзывается в народе болью и обидой; что сплошь и рядом с водой выбрасывали ребёнка те, кому уж очень хотелось взобраться быстро кверху, и враз разбогатеть, а после смотреть свысока, а то и с презрением, на соплеменников.

...Душе подай целительный настрой,
И я смотрел без тени превосходства,
Что со страною стало и со мной,
И тихо плакал, чувствуя сиротство.

Я не скажу, что повлиял запой -
Не пью, беру уроки атлетизма.
Я плакал над разрушенной страной,
Упавшей в пропасть с пика Коммунизма!

(«Советское кино»)

Игорь Тюленев хорошо знает, что делу – время, а потехе – час, что читатель должен и отдохнуть от серьёзного и грустного, и вот уже появляются стихи с молодецкой удалью, со смешинкой, а то и озорством, но в основе своей очень добрые и близкие по духу то русской частушке, а то и Роберту Бернсу.

Ты стоишь всех моих наград,
Прекрасная Маруся!
Я прыгну ночью в палисад,
В окошко постучуся.

Клубятся желтые шары
Перед окном подруги.
"Петрушка!" - скажет. - "Это ты?"
И встречь протянет руки.

...Ну ладно б спутала с ведром,
С луной, с шаром в окошке...
А то с дубиною Петром.
Прощай навеки, крошка.

(«Цветы»)

Однако и без шуток, но с искренним восторгом он отдаёт дань женской красоте, в том числе женскому телу, в самых откровенных строках не опускаясь до пошлости, что нынче очень даже в моде. Он, как Рубенс, отдаёт дань этой красоте, наполняя каждое слово естественным и в то же время прекрасным чувством.

....Молодая женщина, постой,
Покорила ты меня осанкой
И улыбкой, чистой и простой,
Самогоном, песней и тальянкой.

Платье с кружевным воротником,
Ямочки на розоватых щеках,
На подушках, пышных и высоких,
Божество... и я к нему влеком.

Бедра, ягодицы, плечи, грудь
Встанут океанскими волнами,
Эта дева с райскими ногами,
Как она прекрасна, просто жуть!

Сеновал, диван или топчан
Испытаем до утра с толстушкой,
Утром не разбудите и пушкой,
Потому что от любви я пьян...

( « Я люблю провинцию души...»)

Но поэт снова становится и серьёзен, и по-сыновьи нежен, когда речь заходит о малой родине, с которой связано всё самое истинное, «несказанное, синее, нежное...» Не случайно Тюленева знают и любят в Перми, откуда он родом. И не случайны в его ответах на вопросы «Российского писателя» есть такие строки:

«А в русской глубинке выступление поэтов собирает полные залы… Заверяю вас, что нет читателя благодарнее, чем простой русский человек. Там нас действительно ждут.

Вся сила и мощь зреет в провинции. Мы самые крутые, мы самые талантливые, мы самые сильные. Об этом я всегда спорю с московскими поэтами и критиками. Поэзия развивается не по горизонтали, а по вертикали: от земли – к небу, от души к Богу…» Золотые слова, и во-время сказаны! Пока ещё живы те читатели, которых на мякине не проведёшь. Но они стареют, а молодёжь принимает за стихи всё, что в рифму. Даже если в очень плохую. «И я так могу!» - решает старшеклассница или отрок, собирает свои вирши по случаю, выпускает на родительские деньги сборник – и гордо именуется поэтом! Ибо общая культура настолько упала в последние годы, что даже жалкие потуги рифмоплёта охотно принимаются за поэзию. Не отстают от них и многие пенсионеры, обнаружившие у себя уйму свободного времени и энергии - и пекутся книги, как блины на масленицу. Снова Игорь Тюленев: «...только в России в профессиональных писательских союзах состоят на учёте несколько тысяч человек, пишущих стихи. А бесчисленные антологии, приюты, альманахи, коллективные сборники…» И всё это выдаётся за поэзию, подкрепляется писательскими билетами, резко снижает уровень культуры вообще и творчества в частности, вот что грустно. А поэзия – вот она:

Шли родительской равниной,
Ты да я, да мы с тобой.
То с березкой, то с рябиной
Говорили вразнобой.

До столицы простиралась
Не захваченная даль,
Много здесь еще осталось
Из того, что сердцу жаль.

( «Ты и я»)

Или:

Еще грибы в бору растут
И кое-где трезвонят птицы,
Но холода идут, идут,
Как вороги из-за границы.

Нагие, как перед судом,
Стоят березы перед снегом,
А нет бы, постучаться в дом,
Поговорить бы с человеком.

Еще грибы в бору растут...»)

Отрадно, что в стихах Игоря Тюленева нет какой-то одной постоянной темы, когда поэт уже «пережёвывает» не раз сказанное, когда, на какой странице не откроешь книгу – одна интонация, зачастую один размер и не очень новая форма старого содержания. Когда, как выразилась давно одна землячка, от стихов пахнет потом. У Игоря в книге, как в жизни, всего хватает: и грусти, и юмора, и прямой публицистики, и не только доброй – иронии, и всё – широко, правдиво, искренно... Поэт доверяет читателю самое сокровенное и надеется на понимание и душевную близость. И, как правило, - не ошибается в этом. А потому и творческой смелости ему не занимать.

... Поехало, пошло веселье,
Звенели рюмки и ножи,
И вилки острое движенье
Моей коснулось бороды,

Но траекторию закончив,
Вонзилась с радостью в пельмень,
Он над столом взлетел, как кочет,
Любимец русских деревень.

А я его сначала в уксус,
Затем в горчицу, майонез.
Потом на клык... Он сразу душу
Наружу выставил, подлец.

А где душа, там наша песня,
Как пламя вьется над столом.
Всего-то водка, фарш и тесто!
А словно короли живем.

(«Ода русским пельменям»)

Как истинно православный человек он не обходит и тему веры, однако и не злоупотребляет ею. «Первая моя книга - это Четьи-Минеи. Бабушка была очень набожной, а я жил у неё, рано потеряв маму», - отвечает он во «Встрече онлайн» на сайте «Российского писателя». Тюленев не старается быть святее кого бы то ни было, он просто делится этим вечным светом с читателем, потому что для него лично этот свет - корневой, русский, что навсегда.

...Сегодня Троица. Я свечку
Затеплю пред Твоим Лицом,
Дух переброшен через речку,
Как радуга, Твоим Отцом.

И те, кто умер, те, кто вживе,
Той радугой озарены,
Не важно при каком режиме
Иль новых бедствиях страны.

Даль прояснилась, волны стихли,
Небесный шорох ловит слух...
То гомон райский или стих ли,
Или Господня Сердца стук.

«Троица»

Земное и небесное в его поэзии, как и в жизни, идут рядом, порой перекликаясь, и это не удивляет, потому что Игорь Тюленев – во всём истинный, не картинный, не театральный, хотя порой и смахивает на красного молодца, а там и до богатыря рукой подать. Это уж, как говорится, не придумаешь, не наиграешь: дано или нет Богом, и точка.

... На подоконнике отбитом
В тазу букет осенних роз,
Хозяйка декольте открытым
Растопит даже в ульях воск.

И Родина лишь неизменна,
Хоть проживи с ней тыщу лет.
И постоянна, и степенна,
И чистый оставляет след.

(«Устало ветер ветку ломит»)

Кстати о молодецкой удали. Знала я на Вятке такого, внешность – ну, Кудеяр, но красивый, прямо страсть. Я ещё посетовала: куда киношники смотрят, кого снимают?! И знакома-то была чуть-чуть (вёз нас с мужем до Кирова из деревни), а впечатления хватило надолго. Всё в нём было, как сейчас говорят, «в одном флаконе»: и политическая прозорливость, и природное остроумие, и предпринимательская жилка, и много ещё чего хорошего. Через год интересуюсь, как там Кудеяр поживает? Отвечают: слишком горяч для нашего времени оказался, не смирилось оно с гордостью его да прямотой, пропал человек. Да и тыла доброго не оказалось... И впрямь, пошлое наше время больше привечает наглых да ловких, а не умных и добрых. Но у Игоря Тюленева – такой тыл, что с ног не собьёшь: и хорошая семья, и достойные друзья-товарищи, а за спиной – сама Россия-матушка.

...Но всех сокровищниц и кладов
Дороже родина и честь!
Ну, что ж ты, милая, не рада?
И ты мне дорога, что есть.

Все дорого и все любимо:
И слякоть в небесах равнин,
И слезы, что текут от дыма,
Смывая журавлиный клин.

«Зрелость»

Но стихи стихам рознь. Сам Тюленев не очень жалует публицистику в рифму, мол, приземляет та поэзию. И в то же время хорошо знает её силу и, когда надо, на все сто использует возможность сказать «грубо, зримо» (и образно, кстати) о том, что накипело. Всем известна его открытая борьба за свой город Пермь, его культуру. Тут уже не до философии, тут надо так врезать, чтобы дошло до любого, даже самого толстокожего.

....Стало меньше в Перми самобытной культуры,
Как всегда популярны ГУЛАГ и тюрьма.
И визжат от восторга ученые дуры,
Растерявши последние крохи ума.

...Потому мне и стыдно за сирых и бедных,
За доверчивых, чистых, наивных, простых.
Не сдается поэт, он обязан быть вредным.
Костылем в глотку дурня вбивать русский стих.

( «Речной вокзал»)

У Тюленева свой кодекс чести писателя: «Ложь и предательство – вот что никогда не может позволить себе поэт». И ещё: «Настоящий поэт идёт всегда поперёк потока и власти тоже».

Что важно ещё: Игорь Тюленев прекрасно владеет всей палитрой русской поэзии. В его стихах идёт перекличка со многими классиками. Это ни в коем случае не подражание, но умение прекрасную ноту строки заставить работать на себя. Это и есть профессионализм, который не снится скороспелым нынешним «гениям», порой не научившимся сносно рифмовать, но уже сверкающих улыбками на цветных фото то там, то тут, уверенных, что такая «верховая езда» - и есть современная поэзия. Увы, уподобляются им и некоторые «классики», разбазаривая единственно ценный капитал – своё имя. Но вернёмся к поэзии Тюленева.

... Командир кричит: " В атаку!" —
До земли разинув пасть.
За комбатом лезем в драку.
Пули-суки, как собаку,
Разрывают нашу часть.

А потом привал с тушенкой,
С поварихой молодой
Да с родимою сторонкой,
Да с молитвой, да с иконкой,
Что назло врагам — живой!

«На ученьях»

 Чуткое ухо, конечно же, услышит перекличку с «Тёркиным».

.... Я буду стоять во вселенной,
Как русский простой богатырь,
В отцовской фуражке военной
Стихами тревожить эфир.

(«Взлетит журавлиная стая»)  

Я думаю, мало кто будет против такой «тревоги».

Другой читатель назовёт свои стихи из Тюленева, мне же хотелось показать диапазон его творчества, тот счастливый случай, когда человек и его поэзия дополняют друг друга, когда в стихах много воздуха и света, когда они не рассудочны и не вымучены, - словом, когда они действительно талантливы. Только от таких строк можно зарядиться другому творческому человеку, что и было испокон веков: великая русская поэзия показывала тот горизонт, ту духовную высь, ниже которой было не принято опускаться истинному поэту. И, хотя классика навеки прописалась в наших душах, всё-таки ум и сердце хотят внимать современнику, соотносить свои пристрастия и взгляды с ним, живущим на той же земле и в то же время, что и ты. Поэзия Игоря Тюленева, именно поэзия, а не рифмованные вирши, - даёт такую возможность, дарит радость общения с личностью – сильной и щедрой, вобравшей в себя всю красоту и подлинность родной земли.

  Игорь ТЮЛЕНЕВ

* * *
Открываю тяжёлые книги –
Между строк пробивается свет,
Слышу, цепи звенят и вериги,
И полки поднимает поэт.
Вижу это великое Слово,
Что орде сшибло голову с плеч.
Без тебя – ни жены и ни крова,
Да и родины… Русская Речь!

* * *
Сердце радостно забилось
В тесной клетке костяной.
Будто бы освободилось
Вместе из тюрьмы со мной.
Пульс наполнен. Слава Богу!
Есть волнение крови.
Молодцу пора в дорогу,
Чтоб погибнуть от любви.

ПЕСНЯ
Как звенит над общими столами
Милый сердцу русскому простор!
Наделила воля голосами
И деревню, и сосновый бор.

Вылетают в окна занавески,
Как жар-птицы ярое крыло,
Не нужны из серебра подвески,
Если есть в гортани серебро.

От избы до полевого стана
Так поют крестьянки - не дыши!
И слеза блестит на дне стакана,
И роса блестит на дне души.

* * *
Захолустье - отрада души,
Подступают просторы под сердце,
Бродят калики и алкаши
По дорогам счастливого детства.

Из тумана проступит погост,
Пронесется с рыдающим криком
Птица вещая - Алконост
С перевернутым, девичьим ликом.

Станет тихо и грустно кругом,
Задохнется душа от простора,
Пароход, прошипев утюгом,
Сгладит крайнюю точку обзора.

Не узнаешь, где небо, где ад,
Где земля, где Господнее лоно,
Ангелы или птицы летят
Мимо скорби, печали и дома.

* * *
Родина! Память твоя глубока,
Страшен глубинный путь.
Туда, где блестит Аввакума строка,
Слабому не донырнуть.
Мусор сегодняшний, щепки да сор,
Могут легко заслонить
Слёзы былые, и стыд, и позор –
Всё, с чем обязаны жить.

* * *
Ю.К.
– Вот этот стих и Пушкин мог заметить! –
Большой Поэт поставил мне на вид.
Поэт с поэтом, Господи мой Свете,
От имени поэта говорит.
Ни графоманы и ни толстосумы
Не попадут на сей духовный пир.
Хорошие поэты, словно гунны,
Когда-нибудь вновь завоюют мир!

САД
В багрец и золото...
Вот осени начало.
Холодным духом веет от строки.
Дабы костям продутым полегчало -
На печки спешно лезут старики.

Из птиц - одни сороки-белобоки,
Не улетели за теплом на юг.
Проходят все отпущенные сроки,
Проходит всё...
Да и любовь, мой друг.

Горячим чаем разогреем плоть,
Возьмём лопату, черенки от вишни.
Сад разобьём,
И может быть, Господь
Нас ненароком в том саду отыщет.

В пустом лесу трезвонят коростели,
Медведь берлогу ищет потеплей.
Лосиный след, как дырочки свирели,
На узенькой тропинке между пней.

Душа полна восторга и любви,
А сердце одинокое - печали.
Не пойте длинных песен, журавли,
И не звените райскими ключами.

На дно берлоги падает медведь,
Как в омут со скалы замшелый камень.
Листва темнеет, как от солнца медь,
И гаснет по лесам и рощам пламень.

КАЧЕЛИ
Качели нашей юности взлетели,
Чтоб в небесах остаться навсегда.
И мы с тобой не то чтоб не успели,
А просто не пришла ещё пора.

Но память возвращается качаясь,
Как маятник, летящий мимо глаз.
Я каждый раз за свет любви цепляюсь,
И плачу вслед, и думаю о нас.

* * *
Любое слово невпопад,
Молчит душа,
Как ночь равнины,
Как океанские глубины
Над Атлантидою молчат…
Когда не пишутся стихи,
Судьба страшней чужого флага.
Глядит на мир из-под руки,
Белее смертника,
Бумага.

* * *
Деревенька мерцает во мгле,
Россыпь звезд и мазутные пятна...
Заблудившись на русской земле,
Тыщу раз возвращаюсь обратно.

Свет крестьянский тягучий, как мед,
Заливает уставшие очи,
Бьется грудью душа в небосвод,
Как сова до скончания ночи.

Пусть Россия почти умерла,
Но осталось на сердце смятенье,
В небе родины крик журавля
И родителей благословенье.

В чистой горнице ивовый мед,
На полатях сушеные травы,
Нищий, спившийся, бедный народ
В блеске прошлой божественной славы.

ЗВЕЗДА
Звезда любви из космоса мерцает,
Выхватывает крыши и сады.
Пусть стынут чувства, а слова ветшают,
И не поют давным-давно дрозды.

Хотя звезда из космоса мерцает
С седьмых небес, из непролазной тьмы,
Но отраженным светом освещает
То, что сказали или скажем мы.

31 мая 2013 г. известному русскому поэту Игорю Тюленеву исполняется 60 лет!
Секретариат правления Союза писателей России и редакция "Российского писателя" сердечно поздравляют Игоря Николаевича с юбилеем!
Желаем нашему любимому поэту богатырского здоровья, веселья и радости, вдохновения и новых смелых поэтических прозрений!

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную