|
***
Путь по линии дождя,
Предрассветных строчек ломкость,
Верить в мудрую негромкость,
Сто дорог пешком пройдя.
Лучше просто помолчать,
Криком не вспугнуть бездонность
Череды ночных бессонниц,
Тишину не растерять.
Выгнулся изгиб Луки
Перевёрнутой подковой,
В даль уйти дорогой новой
Всем приметам вопреки.
***
Приглушить ожиданья
на пороге зимы.
Вечер. Снега мерцанье,
перелески, холмы.
Лампы свет за окошком.
Тишина пустоты.
Собираю в лукошко
я стихи и цветы.
Собираю в охапку
листья, травы, слова.
Ягод полную шапку
наворую сперва.
Крестовик расплетает
паутину дорог –
карту будущих странствий,
тайну будущих строк.
***
Замерла в реке вода до весны,
чуть мерцают звёзды в петлях дорог,
ждут спокойно плеска первой волны,
спящей в чаще мастрюкóвских проток.
Осеняет тишина берегá,
полыхают снегири на ветвях,
оттеняют белым-белым снегá
сказку зимней чистоты в Жигулях.
***
Всё встало на свои места.
Снег на иголках синих сосен
мир разделил на «до» и «после»
безмолвьем чистого холста.
Кукушка, досчитай до ста…
Свет лунный мягок, чýток, ровен.
Столетний дуб нахмурил брови,
берёз мерцает береста.
По склону белого холма
уйти неслышно гулкой ранью,
и оглянуться на прощанье –
а за спиной стоит зима.
***
Последняя суббота лета.
Уже вечерние дожди
идут, в осеннее одеты,
по переулкам побродить.
Умаявшись к исходу ночи,
раскроют мокрые зонты,
укрыв ожившие цветы
и палых листьев многоточье.
***
Памятник у Спаса-на-Яру,
светлый лик великого поэта.
Первый день негаданного лета –
зов кукушки рано поутру
будит башни древнего Кремля,
тихо шепчет строки сонный Трýбеж:
«Ты же не жалеешь и не любишь»,
вдаль уносит ветер журавля.
Постоять на Глебовском мосту,
надышаться запахом сирени,
увезти с собою вдохновенье
дивных мест, любовь и красоту.
***
Светлане Замрий
Наполним вазы до краёв
осенним духом икэбана,
под голос чистых родников,
под вéтра мягкое сопрано.
Пора красивых облаков,
прозрачной синей-синей Волги,
изящных серебристых строф,
предутреннего льда осколков.
Молчание пустых аллей,
тревожно и сентиментально,
мерцает иней октябрей.
Прохладно. Солнечно. Печально.
***
Белый рояль – вдохновенье поэта
Снежного цвета.
В чёрной ночú голос блюзовый снится
Смуглой певицы.
Красный закат. Запоздалая кода,
Отзвук свободы.
Зелень листвы. Клёны, липы и вязы.
Песни и сказы.
Трав акварель. Пчёлы, бабочки, осы.
Белые росы.
Рек синева. Разноцветные плёсы,
Капли на вёслах.
Жёлтый песок. Корабельные сосны.
Солнечный остров.
Белый рояль – младший брат наречённый
Белой вороны.
Сотни дорог – вдохновенье поэта.
Семь сторон света.
|
***
Купить билет на белый «Метеор»,
умчаться в детство, в бабушкин Ульяновск,
зайти в калитку в яблоневый двор,
увидеть дом и лавку на поляне.
Уйти втроём под вечер на Венец
смотреть на Волгу. И бродягу «Зубра»
найти под сенью ели, наконец.
Прийти домой, где встретит тётя Люба,
нальёт борща, достанет молока,
поставит баба Вера в печь лепёшки.
В тиши чуть скрипнет крышка сундука
и замурлычет на окошке кошка.
***
Горы дремлют, шепчутся и дышат.
В доме тишь, лишь слышен свечки треск,
Да на чердаке скребутся мыши.
За окошком спит сосновый лес.
Мягкое тепло от русской печки,
Пёс притих, не просится во двор.
Сторона родная – Лукоречье –
Красота, безмолвие, простор…
***
Время писем от руки –
книжной юности, футбола,
вермута и рок-н-ролла,
всем запретам вопреки.
Мир незапертых дверей,
в белый свет открытых окон,
строф Ахматовой и Блока,
тёмных бунинских аллей.
Каплями живой воды
по стеклу роса былого
времени легла, и снова
дождь смывает все следы.
***
Никола Вешний.
Покой безбрежный,
в садах под Стрельной
цветёт черешня.
Расцвёл подснежник
небесно-нежный,
чернеют штольни
и грот Медвежий.
Всё, как и прежде
на Побережье –
светло, спокойно
и безмятежно.
***
Вдыхая запах летних трав,
уйти по логу,
искать, поросшую быльём,
свою дорогу.
Пройти по мостику судьбы
к священной ели,
услышать в звуках ворожбы
злой вой метели,
как за околицей в ночи
завоют волки,
но не найти, хоть в крик кричи,
в стогу иголки.
Синь поднебесья описáть
негромким слогом,
в лесах удмуртских отыскать
тропинку к Богу.
***
Ещё не осень. Уже не лето.
Усталый август, взяв два билета,
ждёт ранний «Омик» на речвокзале,
чтобы уехать родные дали.
Где бабье лето на Лукоречье
зовёт всех в гости на чай под вечер,
сентябрь с утёса ныряет в волны
и замирает в объятьях Волги.
Полна последней красотой,
стоит тольяттинская осень,
уж вдалеке стучат колёса
зимы, зовущей за собой.
Не заиграться в «может быть»,
слова любви и утешенья,
все, до мельчайшего движенья,
проговорить, пропеть, провыть.
Жить постараться просто так,
принять разлуки неизбежность,
простить невеже и невежде,
не продаваться за пятак.
Немой сентябрь. «Бабья выть» –
надежды молчаливый праздник,
и шанс, в тревожный час ненастья,
познать, поверить, полюбить.
* * *
Приглушить ожиданья
на пороге зимы.
Вечер. Снега мерцанье,
перелески, холмы.
Лампы свет за окошком.
Тишина пустоты.
Собираю в лукошко
я стихи и цветы.
Собираю в охапку
листья, травы, слова.
Ягод полную шапку
наворую сперва.
Крестовик расплетает
паутину дорог –
карту будущих странствий,
тайну будущих строк.
|