В моей семье с детства всегда любили читать, даже в те непростые послевоенные года, в доме была своя небольшая библиотека. И моё последующее многолетнее увлечение русской литературой, собирательство книг, автографов было продолжением той детской любви к книге.

С 1986 года я стал конкретно заниматься изучением жизни и творчества замечательно русского поэта Николая Рубцова. И подтолкнул меня к этому мой двоюродный брат из Ленинграда Анатолий Пантелеев, который в то время готовил в университете конференцию, посвящённую пятидесятилетию поэта. Стихи Николая Рубцова взволновали и легли на мою душу.

Поразила его нелёгкая жизнь, и страшная гибель. Писатель из Санкт-Петербурга Николай Коняев, издавший несколько книг о Николае Рубцове, говорил: «Именем Рубцова мы будем узнавать друг друга». И это было правдой.

Где бы я не бывал в будущем: в Вологде, Москве, Санкт-Петербурге и других городах, имя поэта Николая Рубцова часто становилось каким-то литературным пропускным паролем при встречах с самыми разными людьми: поэтами, писателями, литературными критиками и просто любителями поэзии.

Хочу рассказать о нескольких литературных встречах, так или иначе связанных с именем поэта Николая Рубцова.

Глеб Яковлевич Горбовский

С Г.Я. Горбовским. Январь 1999 год. В его комнате.

Николай Рубцов вначале шестидесятых годов работал на Кировском заводе в Ленинграде. И там же в одном из литобъединений познакомился с тогда уже известным поэтом Глебом Горбовским. Их встречи продолжались вплоть до отъезда Николая Рубцова в Москву в 1962 году для поступления в Литературный институт. Вот что пишет об этом времени сам Глеб Яковлевич в своей книге воспоминаний «Остывшие следы»:

«В самом начале шестидесятых годов проживал я на Пушкинской улице — угол Невского — возле Московского вокзала. И, естественно, дом мой был проходным двором. «Зал ожидания» — прозвали друзья мою коммунальную квартиру, где в десятиметровой комнатенке порой собиралось до сорока человек. Пришел однажды и Николай Рубцов. Читал свои морские, рыбацкие стихи. Читал зло, напористо, с вызовом. Вот, мол, вам, интеллигенты бледнолицые, книжники очкастые! …Стихов тогда читалась масса, поэты шли косяком. Одно только литобъединение Горного института выплеснуло до десятка интересных поэтов. И голос Рубцова, еще не нашедшего своей, корневой, драматической темы Родины, России, темы жизни и смерти, любви и отчаянья, тогдашний голос Рубцова тонул в окружающих его голосах. И это — закономерно. В Ленинграде Рубцов был в какой-то мере чужаком, пришельцем…

Однажды он пришел ко мне на Пушкинскую и сказал, что посвятил мне одно стихотворение. Что ж, было даже приятно. Значит, Коля и во мне что-то нашел. Ну читай, говорю, ежели посвятил. И Коля прочел «Трущобный двор, фигура на углу...» Стихотворение тогда называлось «Поэт» и содержало гораздо больше строф, нежели в нынешней, посмертной редакции. И заканчивалось оно как будто бы по-другому. Однако не это главное. Главное, что стихи взволновали, даже потрясли своей неожиданной мощью, рельефностью образов, драматизмом правды... И Коля для меня перестал быть просто Колей. В моем мире возник поэт Николай Рубцов. Это был праздник… С Николаем мы расстались, когда он уехал в Москву, в Литинститут. Я учиться там не хотел. И дороги наши надолго разошлись. Я был слишком занят самим собой, своими стихами. И проворонил взлет поэта. Второе рождение Рубцова.

… Не секрет, что многие даже из общавшихся с Николаем узнали о нем как о большом поэте уже после смерти. Я не исключение. Но мне от этого не стыдно. Мы горели одним огнем, одними заботами. Хотя и под разными крышами, но под одним небом — русским небом. И меня пощадила жизнь, а его — искрошила. Подарив чуть позже бессмертие. Созданное его трудом. Его талантом. Его любовью к Родине, к ее слову. Мы расстались, но мы — рядом. Вот они, его «Подорожники», его «Сосен шум», его «Зеленые цветы». Я протягиваю руку, и глаза касаются Рубцова, души его нежной, опаленной, но всегда — живой».

Как-то, будучи в Питере в гостях у родной тётушки, я купил сборник стихов Глеба Горбовского. Стихи мне понравились своей необычностью и свободой. А уж тогда, когда стал заниматься творчеством Николая Рубцова, узнав, что они дружили, очень хотел познакомиться с Глебом Яковлевичем, с этим замечательным поэтом, человеком трудной, интересной, можно сказать, приключенческой судьбы.

И случилось это только в декабре 1999 года. Я вновь был в Питере, и Сергей Сорокин, поэт, руководитель Рубцовского центра города, с которым я познакомился в 1998 году в Вологде на открытии памятника Николаю Рубцову, созвонился с Горбовским, и мы поехали к нему, взяв с собой бутылочку и какую-то закуску. Глеб Яковлевич жил в коммуналке по соседству с двумя интеллигентными старушками. Около двух часов мы пробыли в гостях у поэта.

Человек он был очень интересный, оригинальный, с юмором. Много читал своих стихов, рассказывал о Рубцове. О некоторых своих путешествиях и встречах. Он подписал мне несколько своих книг. Среди них была книжка «Когда качаются фонарики…».

Кстати, на стихи Горбовского написано много песен, их исполняли известные певцы - М. Шуфутинский, Александр Дольский, Эдуард Хиль, Эдита Пьеха и другие. А эту, всем известную, «Когда качаются фонарики ночные…» он написал, сидя на гауптвахте в Вологде, когда служил в Армии. В марте этого же года Глеб Яковлевич прислал мне очень редкую свою книжку, так как её тираж почти весть был уничтожен, «Тишина». На титульном листе книжки автор написал: «Сергею Лагереву с благодарностью за фотографии Рубцова и за визит в мою конуру. Глеб Горбовский. 12/03.1999».

При встрече Глеб Яковлевич просил меня выслать ему редкие фотографии Рубцова. Что я и сделал, и получил в подарок эту книгу. Когда мы были в гостях у Горбовского у нас был фотоаппарат, и мы с Серёжей Сорокиным по очереди снимались с поэтом.

К сожалению, лично мы больше не встречались. Иногда я ему звонил. Глеб Яковлевич не любил писать писем, ходить на почту, и новые книги стихов с его автографами, мне присылал его друг Борис Тайгин, издатель первой книжки Рубцова «Волны и скалы», и первым записавший на магнитофон авторское чтение стихов Николаем Рубцовым.

У меня в архиве есть только одно письмо от Горбовского. Он его написал на листке, подготовленном Борисом Тайгиным для самодельной книжки стихов Горбовского. Даже в этом коротком письме можно увидеть, что Глеб Яковлевич, будучи уже в таком почтенном возрасте, был человеком озорным и весёлым: 

«Здравствуйте, дорогой Серёжа Лагерев! Привет Вам и поклон с невских берегов. Получил «Сургут литературный» с подборкой моих стишков. Спасибо огромное. Приятно сознавать, что в глубине нашей «необъятной», легендарной Сибири кто-то знает и принимает мои сочинения. Я ж, несмотря на возраст – всё ещё «пописываю» по утрам. В прямом и переносном смысле. И рад буду поделиться вымыслами – в ближайшем будущем. Жаль, что я сейчас как бы невыездной… Побывать ещё раз в Сибири – моя мечта! Серёжа, спасибо тебе за память. Храни Вас Господь! Глеб Горбовский. 19.12. 07. Питер».

Глеб Яковлевич Горбовский, выдающийся русский поэт, лауреат Государственной премии РСФСР имени М. Горького, Пушкинской премии, Царскосельской художественной премии и премии «Золотое перо», академик Академии российской словесности, скончался 26 февраля 2019 года на 88 году жизни. Первого марта петербуржцы простились со своим Поэтом. Церемония прощания и отпевание прошли в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры. Похоронен Глеб Яковлевич Горбовский на Богословском кладбище рядом с могилой жены – поэта и журналиста Лидии Гладкой.

Глеб Горбовский (1931-2019):
Н. РУБЦОВУ
В этом городе снег был — каменный,
словно мраморный весь,
не временный.
Все желания мои замерли,
будто снегом тем
я беременный.
Застучали зубы от холода.
Полюс памяти — город Вологда.
В этом городе русский храм, как дым,
лютым холодом вознесен крутым!
Нежилой стоит на живой земле
в ледяных слезах, во хрустальной мгле.
В этом городе друг мой северный
под снежком лежит, впрок посеянный,
впрок опущенный в землю тесную,
чтоб взойти весной русской песнею!

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: