Отправляясь накануне всемирного дня поэзии на встречу со своим героем, автор этих строк подумала, что не так-то и много вокруг поводов для поэтического настроения, вдохновения. Не очень-то чистый салон автобуса, хмурые лица пассажиров, озабоченных своими проблемами, очередной попрошайка-профи, путешествующий от остановки к остановке, по-весеннему неряшливый городской пейзаж за окном... Какая уж тут лирика?
Тем более такая нежная и светлая, как у Аллы Линевой — липецкого поэта и прозаика, члена Союза писателей России и обладательницы областной премии имени И. Бунина. В чем же особенности поэтической оптики? Как среди подобной необустроенности увидеть нечто прекрасное? Да и правильно ли, что нервный ритм жизни города, нестройное его звучание оказываются как бы вне писательской строки? В общем, выстраивался ряд таких вопросов, которые, кажется, просто необходимо задать профессиональному наезднику Пегаса.
Но, действительно, «поэт в России — больше, чем поэт». И наша беседа с Аллой Валентиновной вышла довольно далеко за пределы сугубо поэтической тематики. Хотя это еще с какой точки зрения посмотреть.

— Алла Валентиновна, стихи нынче пишут, пожалуй, все, кому не лень. Соответствующие сайты в Интернете просто пухнут от новых публикаций. В чем, по-вашему, причина такой массовой любви к стихосложению?

— Да, пишет, наверное, каждый второй. Значит, такая потребность в нас, русских, есть. Возможно, и в других странах происходит нечто подобное, но не думаю. А у нас же в любой аудитории, перед которой мне доводилось выступать, даже из 15—30 человек обязательно найдутся 2-3 пишущих стихи человека.

— Знаю, что вы сами идете, так сказать, в народ со своими книгами, распространяя их в парках, скверах. Как люди реагируют на это?

— Очень по-разному. Одни с удовольствием отзываются на предложение, видно, что они любят поэзию, литературу вообще, испытывают такую читательскую жажду. Другие привыкли утолять жажду — другую, правда, — лишь кока-колой и пивом, до них уже тяжело «достучаться». А бывает так: идет, например, дама — нарядная, ухоженная, но таким холодом от нее веет, таким высокомерием! Просто лед! Представляешься ей: так и так, я поэт, вот мои книги, а в ответ лишь процедит: «С чем вас и поздравляю» — и мимо идет. Такой контраст между внешним и внутренним…

— Но получается, что в такой ситуации вы оказываетесь практически в одном ряду с «коробейниками», предлагающими какие-нибудь детские раскраски или энциклопедии, или с распространителями религиозной литературы. Может, еще и поэтому возникает недопонимание?

— Возможно.

— А зачем тогда вам это нужно?

— Знаете, есть такое выражение:«ловцы душ». Оно восходит к новозаветному «ловцы человеков», быть ими призвал Иисус будущих апостолов Петра и Андрея, а до того они, как известно, были рыбаками. Вот поэт, писатель нынче тоже «ловец душ». Хочется напомнить людям о светлом, чистом, высоком. А для этого надо активно действовать. Потому что есть и другие «ловцы», и их немало — тех, кто тянет совсем в другую сторону.

— Это вы кого имеете в виду?

— Есть, например, определенные сообщества, так сказать, литераторов, которые, кстати, имеют неплохую финансовую поддержку, в отличие от членов Союза писателей России, и которые проповедуют весьма сомнительные ценности. Вот не так давно, в ноябре прошлого года, к нам в Липецк приезжала целая группа столичных писателей: Александр Кабаков, Тамара Крюкова и другие. Были организованы встречи с читателями в библиотеках, все очень масштабно. И что говорил тот же Кабаков? Не читают сейчас люди — ну и пусть. Чтение — это занятие не для всех, рабочему человеку этим некогда заниматься. В Советском Союзе, мол, проблемы с экономикой были из-за того, что трактористы Стендаля читали, а инженеры — «Новый мир».

— Оригинальная версия.

— А о чем книги самого Кабакова? Как написала потом по этому поводу одна моя коллега по перу: «К стыду своему, прежде я этого писателя не читала. Теперь, к стыду своему, прочитала». Например, рассказ о женщине сводится к описанию ее сексуальных утех. И подобное творчество — это не просто пустое место, оно несет вред, загрязняет неокрепшие души нашей молодежи. А грязи в нашей повседневной жизни и так хватает. Но где человеку найти опору, как дух свой укрепить? По-моему, корень наших проблем не только в экономической или политической сферах, но и в духовной, морально-нравственной. Многие ни во что не верят, не видят перед собой иных целей, кроме как обрести материальный достаток. Но этого для настоящего счастья мало.

— Литература может укрепить дух, вы в это верите?

— Не верю — знаю: может. Разве слова песни «Вставай, страна огромная» не поднимают дух? Разве стихи Николая Рубцова «Россия, Русь, храни себя, храни!» не заставляют задуматься? Или стихи Валентины Ефимовской, современницы нашей из Санкт-Петербурга: «Когда входили в бухту крейсера, когда отец легко взбегал по трапу, мое взлетало детское «Ура!», цепляя коршуна за бронзовую лапу»...

— Извините, но сборников этого автора в наших книжных магазинах, кажется, нет. Там совсем другие имена, тот же Кабаков, который вас возмутил.

— Это тенденция последних пары десятилетий: «раскручивать» писателей определенного толка. Скажем, если ты разделяешь либеральные взгляды, если для тебя американская демократия — идеал, — ты свой человек. Или если ты готов нарисовать картину, допустим, загнивающей российской глубинки, описать, как все тут плохо, ужасно, как невежественны люди, — такое тоже вызывает симпатии у тех, от кого зависит «продвижение» автора. Мне одна коллега рассказывала: ее приняли в столичном издательстве и сказали — с текстом все прекрасно, только надо больше постельных сцен добавить. Что это, как не целенаправленное развращение? А мат, ставший обычным делом в книгах? Для чего он там, для реализма, достоверности? Но вот Шолохов как-то без нецензурщины обходился, а с реализмом у него все в порядке. Вообще-то профессионалы как раз и призваны — в числе других задач — беречь чистоту слова. А его в последние годы лишь оскверняли.

— Как же сложилась такая тенденция, почему?

— Дух творит форму. Чтобы развалить ее, надо сначала изничтожить дух. Есть те, кому не нужна сильная Россия. У них есть рычаги влияния, в том числе и финансовые, и они диктуют свой запрос в литературе, искусстве в целом, с одной целью — разрушение. И это началось не сегодня. Тех, кто готов был опорочить свою страну, в советские годы за рубежом называли борцами против тоталитаризма. Но они стремились разрушить СССР, а попали в сердце России.

— Однако неприглядные стороны жизни есть, как о них не говорить?

— Одно дело — говорить об этом с болью, искренне любя родину и людей, а совсем другое — судить с позиции гордыни, высокомерия: мол, посмотрите, какие в этой стране ужасы творятся. Вот эту интонацию я часто слышу от некоторых наших сегодняшних представителей либеральной российской интеллигенции: ах, невежество, ах, бабки в фуфайках да галошах... Но что же вы так мучаетесь в окружении всего этого? Поищите места получше для себя. И за что так ненавидите эту землю? Вы же здесь выросли, благодаря людям, которых вы презираете, вы хлеб едите, взращенный ими. Нам Бог дал наше Отечество. Родились бы в Индии или Америке — впитали бы другую культуру. Но и мы, и предки наши связаны с этой землей, и у нас своя культура, свои традиции. Почему же мы позволяем безнаказанно попирать их? Кстати, я бы хотела в формуле культурного кода указать те качества, которые присущи именно русскому человеку.

— Это ваше право. Что касается Отечества — да, есть такая точка зрения, что патриотизм — пережиток прошлого и в сущности не очень-то ценное чувство.

— А Достоевский совсем другое говорит! И вера православная нас в другом духе воспитывает! А раз когда-то наш народ выбрал именно эту веру для ограждения души человека от всего нечистого, то почему нас активно призывают от этого отказаться? Помните, даже монахи Пересвет и Ослябя — они же на поле боя отстаивали Родину, а не только молитвами.

— Вы упомянули об ограждении души. А культура с чем у вас больше ассоциируется: именно с таким ограждением или со свободой духа, с тем, что Пушкин назвал «покой и воля»?

— Пушкинская воля и свобода в таком либеральном смысле — это разные понятия. Свобода — это права человека, что и не исключает права на грех. А пушкинская воля — это широта души. И любовь к своему Отечеству — необыкновенная, но и в то же время органическая. У меня есть такие строки: «Не рвите мне сердце, оно не из ситца. За душу мою есть кому заступиться. Судьба не прощает полеты впотьмах, И долго терзали сомненья и страх. Но я дни и ночи с надеждой молила Все добрые силы, все светлые силы… И каялась я, и молилась неистово Пред образом кротким, пред образом чистым. Не рвите мне сердце — оно не порвется, Оно не из ситца — из ветра и солнца, Из шелеста трав, из журчанья воды, Из радости соткано и из беды…» Вот как мне не любить мою землю, родину, ее дожди, ее воздух, когда я сама все это и есть!

Беседу вела корресподент "Липецкой газеты" Софья ВОБЛИКОВА

clck.ru/98EZr