А.К. Толстой. Полное собрание сочинений и письма в пяти томах. М.: РИЦ «Классика», 2016-2018 гг. Формат - 145x210 мм 60х90 (1/16), цветной фронтиспис с портретом А.К. Толстого. Переплет 7 - бумвинил, тиснение - золотой фольгой + блинт, наклейка - 4+0, глянцевая ламинация; бумага на текст - офсет № 1

Вот только одно из почти семисот писем, содержащихся в пятом томе собрания. Лето 1850 года.

«Милостивый государь!
С полною уверенностью к благородному сердцу Вашего императорского Высочества прибегаю без всяких предисловий. Ваше Высочество читали мои сочинения, и некоторые из них удостоились Вашего высокого одобрения. Последняя книга, на которую я употребил лучшие мои силы, — это «Мёртвые души». Но из них написана только первая часть.
Вторая же, где русский человек выступает не одними пошлостями, но всей глубиной своей богатой природы, — ещё не вполне окончена. Труд этот один может доставить мне способ существования, ибо состояния у меня нет никакого. Небольшой пансион, пожалованный мне великодушным Государем на излечение моё за границей, прекратился по моём возвращении в Россию. <…>
Но здоровье моё так слабо, что я не могу выносить холодного климата и в продолжение зимы работать не могу вовсе. Чтоб поправить несколько здоровье, мне необходимо проводить три месяца в Греции, на островах Средиземного моря, или где-нибудь на Востоке, вблизи России…
Милостивый Государь!
Осмеливаюсь просить Ваше Императорское Высочество исходатайствовать мне у Государя Императора некоторое денежное пособие хотя заимообразно на три или четыре года, до совершенного и добросовестного окончания второй части «Мёртвых душ».

Письмо это Толстой писал от имени Н. Гоголя к цесаревичу Александру, будущему императору Александру II, для передачи его отцу, императору Николаю I. Сам этот факт многое говорит о близости сочинителя письма как к нашему классику, так и к адресату. Граф Толстой имел возможность напрямую обратиться к наследнику престола, поскольку был его другом детства. А с автором «Мёртвых душ» его связывали многолетние дружеские отношения.

Это только одно из множества «открытий чудных», ожидающих читателя, который возьмёт в руки пять томов вышедшего к 200-летию А.К. Толстого Полного собрания сочинений и писем. Этот выдающийся издательский проект – плод совместных трудов Института русской литературы (Пушкинского дома) РАН, Редакционной коллегии во главе с В.А. Котельниковым и Редакционно-издательского центра «Классика».

Читатель отныне может ознакомиться с внушительным массивом эпистолярного наследия А.К. Толстого. За прошедшие годы «Классика» составила себе имя изданием роскошных фолиантов русской классики, исторических сочинений, раритетных книг – в кожаных обложках, на редкой по качеству бумаге, прекрасной полиграфии. И вот очередной прекрасный подарок российскому читателю к 200-летию со дня рождения замечательного русского поэта, писателя и драматурга.

Собранные в последнем, пятом, томе письма графа — чтение в высшей степени занимательное и поучительное, поскольку позволяют читателю ознакомиться со взглядами самого Толстого, с его оценками людей, событий и общественных настроений на протяжении почти четырёх десятилетий. Ценность эпистолярного наследия Толстого велика ещё и потому, что чрезвычайно интересна и привлекательна сама личность автора. Прекрасный поэт, писатель и драматург, пьесы которого до сих пор ставят на российской сцене, великосветский щёголь и остроумец, Толстой открывается нам во всём блеске изысканного слога, наблюдательного ума, пылкости чувственной натуры, столь очевидной в трогательной переписке с Софьей Андреевной Миллер (Бахметьевой), своей женой. Ему было 30 с небольшим лет, когда он встретил её, и стихотворение, посвящённое этой встрече, — «Средь шумного бала, случайно» — по праву принадлежит к вершинам русской любовной лирики. Все, кто знал эту пару, говорили, что их брак был счастливым от первого до последнего дня.

Образ жизни Толстого был типичным для представителя высшей знати того времени. Аристократ, всякий год скитавшийся по заграницам и сделавший Флоренцию с Парижем, Карлсбад или Сан-Ремо, Монтрё или Веве с Вероной такими же привычными адресами на конвертах, как собственную фамильную усадьбу Красный рог или Пустынька в Брянской губернии. Великие князья и императрица – такие же частые собеседники в его эпистолах, как знаменитые братья Жемчужниковы (соавторы по Козьме Пруткову), как писатели Тургенев, Гончаров, как редакторы И. Аксаков, Плётнёв, Катков, как приятели князья Одоевский, Гагарин, как Павлова, переводчица его произведений на французский язык.

Круг толстовского общения был чрезвычайно обширен — императрице он читал свои драмы и «Князя Серебряного», со многими высшими сановниками империи был на дружеской ноге, близко знался с писателями круга либерального и революционно-демократического, хотя последних не очень жаловал. В одном из своих стихотворений он признавался:

Двух станов не боец, но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять мой добрый меч,
Но спор с обоими досель мой жребий тайный,
И к клятве ни один не мог меня привлечь;
Союза полного не будет между нами —
Не купленный никем, под чьё б ни стал я знамя,
Пристрастной ревности друзей не в силах снесть,
Я знамени врага отстаивал бы честь!

Россию он знал хорошо, её сильные и слабые стороны — в отличие от тех её преобразователей марксистского разлива, которые явились в начале следующего века, чтобы, по словам Лазаря Кагановича, «задрать подол матушке России».

Многие пользовались заступничеством и благосклонностью Толстого без всякого обращения к нему. Он рекомендовал императрице принять славянофила И. Аксакова для чтения его произведений, он испрашивал послаблений для Т. Шевченко, тянувшего солдатскую лямку за похабные рисунки венценосной семьи.

Близость к государю позволила Толстому добиться освобождения из ссылки Тургенева, куда он был отправлен после публикации в обход цензуры некролога на смерть Гоголя, признанного главы «натуральной школы». «Что нового в русской литературе?» — спросил его в другой раз император. «Русская литература надела траур в связи с осуждением Чернышевского», — не побоялся ответить Толстой, который решительно расходился во взглядах с этим революционным демократом. Такое мало кому сходило с рук. Графу же, дерзавшему «истину царям с улыбкой говорить», прощалось многое.

Породистый красавец, обладавший огромной физической силой, Толстой мог винтом закрутить кочергу, гнул подковы и с рогатиной хаживал на медведя, взяв за свою жизнь добрую сотню топтыгиных. Вот только одна выдержка из письма жене: «Я провёл вечер у Шемиотт. Была масса народу. Поляки, из русских только я и Вельегорский. Все поляки, из которых некоторые громадные, пробовали свою силу со мной, и я их всех поборол по очереди». Вот он каков, наш сиятельный граф…

Наследник огромного состояния (дворцы, поместья, тысячи крепостных, десятки тысяч десятин земли), спутник и наперсник императора, баловень судьбы, по меркам обычного человека, Алексей Константинович стоит особняком в русской литературе, которая вся то в долгах как в шелках, начиная с Пушкина, то в разночинной нужде, наподобие Писемского.

В отличие от большинства российских литераторов Алексей Толстой был богат, знатен, удачлив в любви, а о гонорарах задумался только под занавес жизни, когда нахрапистая родня жены (Бахметьевы!) да вороватые управляющие довели его обширнейшее хозяйство чуть ли не до разорения. Истинный аристократ, он отличался неподдельным демократизмом, всегда равно держал себя как с высшими сановниками, так и со своими крепостными крестьянами, не опускаясь до спеси или пошлого пресмыкательства.

Смолоду закружившись в балах, светских раутах, заботах царской службы, заграничных путешествиях, военных приключениях в Крымской войне, Толстой написал сравнительно мало. Но то, что он написал, давно и заслуженно причислено к отечественной классике. «Князь Серебряный» есть обязательное чтение для романтических и влюблённых в отечественную историю недорослей, «Козьма Прутков», большая часть которого принадлежит перу Толстого, остаётся настольной книгой для саркастических любомудров, а его историческая трилогия из трагедий «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис» до сих пор входит в репертуар отечественных театров.

Умный, даровитый, прекрасно образованный, знаток русских древностей и западноевропейского искусства, говоривший на пяти языках, влюблённый в Русь со всеми её ухабами и несуразицей в быту и в правлении, с тупым чиновничьим произволом и христианским смирением её народа, Толстой принадлежал к той части знати, которая — при всём своём европеизме, лоске и аристократизме — была русской до мозга костей.

Он явственно видел за многолетней болтовнёй об отмене крепостничества в правительственных верхах и в дворянских салонах, что освобождение крестьян БЕЗ ЗЕМЛИ закончится большой бедой, ибо надежды крестьянства на справедливый передел были столь велики, что и разочарование после 19 февраля 1861 года неизбежно должно было стать опасным. Так оно и случилось. Крестьяне встретили царский манифест глухим ропотом как подложную грамоту, сообщает Толстой в одном из писем. Баре подменили бумагу об освобождении, со всех сторон слышалось в России. Ропот прорывался наружу в сотнях мест, где вспыхивали бунты. На Руси, где медленно запрягают, большого взрыва ждать пришлось долго — сорок лет, до 1905 года. Но зато уж потом рвануло так, что до сих пор голова гудит.

Доныне его собрание сочинений укладывалось в четыре тома. Нынешнее академическое издание произведений Алексея Константиновича в пяти томах следует приветствовать как намерение дать отечественному читателю наиболее полное представление о творчестве сиятельного графа.

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Комментариев: